§ 3. Судебно-психиатрическая оценка агрессивных общественно опасных действий в семье

В современной отечественной судебной психиатрии вопросы экспертной оценки различных временных болезненных расстройств психической деятельности психотического уровня (в нашем случае — это психопатические декомпенсации или патохарактерологичесие сдвиги, реактивные состояния на психопатической почве, имевшие место в период правонарушения), а также вопросы принудительного лечения и мер профилактики в таких случаях, освещены многими уже цитированными в нашей работе авторами. Констатация таких психических расстройств, как правило, без особых затруднений обусловливает отрицательное решение вопроса о вменяемости.

В нашем исследовании, как уже было сказано ранее, 25 испытуемых были признаны невменяемыми, среди которых 20 (80%) в связи с имевшими место в период правонарушения патохарактерологическим психотическим сдвигом. Психопатические особенности у этих испытуемых проявились, согласно анамнестическим данным, еще в дошкольном возрасте и довольно рано начали сказываться на их поведении. Органическая патология центральной нервной системы в этих случаях, говоря обобщенно, была незначительна. Социальные факторы формирования личностной патологии (воспитание в неполной семье, неправильное воспитание, хроническая психогенная травматизация) были довольно существенными и способствовали быстрому развитию и созреванию стойкой психопатической структуры. У девяти испытуемых присутствовал гиперстенический радикал, у одиннадцати — гипостенический, т. е. распределение в этом смысле было практически равномерным.

У лиц с гиперстеническим радикалом такие свойства личности как возбудимость, раздражительность, конфликтность, эгоцентризм уже в подростковом возрасте приводили к столкновениям с окружающей средой. Шестеро из них состояли на учете в психоневрологическом диспансере, четверо в период пубертатного криза и позднее помещались на стационарное лечение в психиатрические больницы в связи с неправильным поведением в быту, алкоголизацией, уходами из дома, противоправными действиями, не повлекшими привлечения к уголовной ответственности. Медицинская документация этих испытуемых отражала преобладание личностной патологии, в большинстве случаев отмечены аффективные расстройства по типу дисфорий. Пятеро состояли на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. В одном случае из девяти имело место осуждение за злостное хулиганство с отбыванием наказания в ИТУ. Приведшие к правонарушениям внутрисемейные конфликты у этих испытуемых имели различную длительность (от нескольких месяцев до года) и сопровождались такими психопатическими проявлениями, как аффективная неустойчивость, эпизоды психомоторного возбуждения со злобностью, склонностью к агрессии и самоповреждениям, нарушения социальной адаптации в рамках непсихотического патохарактерологического сдвига.

Психотический характер патохарактерологический сдвиг приобретал в условиях кульминации конфликта и сопровождался выраженным психомоторным возбуждением, недифференцированностью аффективных реакций и разрядов, их безмотивностью, отрывочными бредоподобными переживаниями, нарушением критических функций, невозможностью корригировать свои действия. У трех больных параноидные включения сохранялись до периода экспертизы, психический статус остальных шести испытуемых в это время характеризовался выраженной психопатической симптоматикой и аффективными расстройствами с наличием суицидальных тенденций.

Все испытуемые были направлены на принудительное лечение в психиатрические больницы, из них двое в стационар со строгим наблюдением и также двое в стационар с усиленным наблюдением в связи с выраженностью психопатологической симптоматики и стойкости агрессивных и аутоагрессивных тенденций.

Психопатические личности с гипостеническим радикалом (11 человек) отличались от описанных выше заметно большей длительностью конфликтной семейной ситуации (год и более) и сравнительно большей массивностью психотравмирующего фактора. Психопатические расстройства в виде робости, застенчивости, стеснительности, несамостоятельности, впечатлительности, ранимости и обидчивости были свойственны этим испытуемым с раннего детства и в последующем служили основой для развития склонности к пассивно-оборонительным реакциям и вообще плохой приспособленности к жизни. Последнее в большинстве случаев и обусловливало конфликтную обстановку в семье. Более половины из них имели склонность к злоупотреблению алкоголем и состояли на психиатрическом и наркологическом учете. Двоим проводилось стационарное психиатрическое лечение в подростковом периоде в связи с неправильным поведением и плохой успеваемостью в школе. К уголовной ответственности до совершения агрессивно-насильственных внутрисемейных общественно опасных действий эти испытуемые не привлекались.

Динамика патохарактерологических сдвигов в этой совокупности испытуемых имела свои специфические черты. На начальном этапе, как правило, присутствовала пассивно-оборонительная позиция в ответ на неправомерное и подчас провоцирующее поведение членов семьи. Эти обстоятельства приводили к возникновению у испытуемых пониженного настроения, тревоги за свое будущее, ощущения своей неполноценности и несостоятельности, эмоционального напряжения, поисками сочувствия и поддержки. Психотравмирующие ситуации подолгу оставались без разрядки, в то же время заметных нарушений социальной адаптации в этот период не отмечалось. Основным моментом этой стадии динамики гипостенического личностного расстройства среди обследованных нами больных следует признать нарастающее эмоциональное напряжение и усугубление облигатных психопатических черт в рамках непсихотического патохарактерологического сдвига.

В дальнейшем при сохранении и углублении конфликта нередко по внешне незначительному поводу у этих испытуемых происходил аффективный “взрыв”, который сопровождался теми же психопатологическими проявлениями, что и у гиперстенических психопатических личностей. Также имели место выраженное психомоторное возбуждение, недифференцированность аффективных реакций и разрядов, их относительная безмотивность, отрывочные бредовые переживания, нарушение критических функций, невозможность корригировать свои действия. У этих больных в период экспертизы психический статус характеризовался выраженной астеноипохондрической симптоматикой и аффективными расстройствами с наличием суицидальных тенденций, которые преобладали над психопатическими расстройствами. Здесь также все испытуемые были направлены на принудительное лечение в психиатрические больницы. В больницы строгого и усиленного наблюдения были направлены соответственно 1 и 2 испытуемых в связи с тяжестью содеянного. В этих случаях жертвами общественно опасных действий стали лица, не являвшиеся собственно участниками конфликтов (чего не наблюдалось в предыдущей группе невменяемых испытуемых).

У двух испытуемых (8%) был диагностирован реактивный психоз: в одном случае это была реактивная депрессия и в одном случае — реактивный параноид. Эти состояния были связаны с интенсивным и длительно действовавшим психотравмирующим фактором, содержание которого отражалось в переживаниях больных и направленности их агрессивно-насильственных действий. Примечательно, что массивный психотравмирующий фактор в обоих случаях был связан с наличием выраженных психических расстройств у потерпевших, что, по нашему мнению, диктует необходимость более подробного их рассмотрения.

Испытуемый У., 1971 года рождения, обвинялся в убийстве своего отца. В институт на комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу поступил 15.02.94 года.

Анамнестические данные. Отец испытуемого по характеру был неуравновешенным, вспыльчивым, злоупотреблял алкоголем, в семье был “домашним тираном”, в отношении близких отличался брутальностью и жестокостью, изощренно наказывал детей, нередко бил жену, ревновал ее, высказывал ей упреки, что беременность испытуемым “не от него”; он также был необщителен, отличался подозрительностью, не пускал посторонних в квартиру (семья жила с отключенным дверным звонком), не работал, имея хорошее физическое здоровье. Мать испытуемого по характеру была мягкой, подчиняемой и безответной, не разводилась с мужем, опасаясь, что он “убьет ее”.

Испытуемый рос и развивался правильно, перенес простудные и детские инфекционные заболевания без осложнений. В раннем детстве он был впечатлительным, пугливым, нерешительным, у него отмечались страхи темноты, в последующем, по его словам, он испытывал “животный страх перед отцом”. В школе обучался с 7 лет, был способным и любознательным ребенком. В школьных характеристиках отмечено, что он отличался робостью, застенчивостью, неуверенностью в себе, был малоинициативен, испытывал трудности в общении со сверстниками, с трудом шел на откровенные разговоры с классным руководителем. Предпочитал предметы естественнонаучного цикла, увлекался биологией, любил животных. В 4 - 5 классах его успеваемость несколько ухудшилась. В это время он острее прежнего стал переживать конфликты в семье, задумывался о “смысле жизни и смерти”. В 9 классе после “разрыва с любимой девушкой” нанес себе самопорез на предплечье. После окончания 10 классов он поступил в строительно-экономический техникум. Подрабатывал сторожем. В 1989 -1991 гг. служил в армии во внутренних войсках кинологом. Матери писал из армии длинные письма, в которых “пытался разобраться в своих отношениях с отцом”, нередко жаловался на плохое настроение. По окончании срока службы был восстановлен в техникуме. Согласно представленным в уголовном деле характеристикам испытуемый был общителен, вежлив, корректен, пользовался уважением среди преподавателей и соучеников, хорошо успевал, был любознателен, отличался способностями нестандартного решения теоретических и практических задач. В этот период он сожительствовал с женщиной, которую, по его словам, сильно любил, ревновал, настоял на том, чтобы она не работала и не училась. Осенью 1993 г. сожительница по материальным соображениям была вынуждена сделать аборт. Это обстоятельство испытуемый сильно переживал, у него появилось стойко пониженное настроение, бессонница, потеря аппетита, периодически возникавшие неприятные ощущения в области сердца, навязчивые мысли. Как видно из показаний сожительницы, он неоднократно высказывался, что в происшедшем “виноват отец”, и что он “отцу этого не простит”. Согласно показаниям некоторых соучеников и близкого друга испытуемого, его психическое состояние осенью и в начале зимы 1993 г. непрерывно ухудшалось: он стал подавлен, малообщителен, в основном бездеятелен, забросил занятия в техникуме, периодически становился “нервным, взвинченным, вспыльчивым”, конфликтовал с отцом. В декабре 1993 года в беседе с близким другом он высказывал мысли, что “жизнь зашла в тупик”, он не видит выхода из создавшегося положения, выглядел крайне удрученным.

По материалам уголовного дела, У. 26.12.93 года совершил убийство своего отца. В период следствия он подробно описывал конфликтную обстановку в семье, в которой винил потерпевшего. Сообщил, что мысли об убийстве отца возникали у него с юности, нередко имели неотвязный характер, по его показаниям он “боролся с этим как человек верующий”. По его показаниям, в день убийства у них с отцом произошел очередной скандал, который вызвал у него “наплыв всех неприятных воспоминаний в жизни”, “картины жизни”, связанные с тем злом, что отец причинил ему, его матери и сестре, вдруг “переполнили его”. Вечером того дня он “подсыпал” отцу снотворное в графин с самогоном. Когда после ужина отец уснул, испытуемый нанес ему удары отверткой в глаз и ухо, душил накинутым на шею жгутом. Когда потерпевший перестал подавать признаки жизни, он надел ему на голову полиэтиленовый пакет и попытался оттащить тело в ванную, но не смог, поскольку “не хватило сил”. В других более поздних своих показаниях испытуемый сообщал, что не помнит содеянного, поскольку ему было “очень страшно”, но при конкретных и наводящих вопросах подробно и последовательно воспроизводил картину содеянного.

В стационар ГНЦ им. В.П. Сербского поступил через четыре месяца после содеянного.

СОМАТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Патологии внутренних органов не выявлено.

НЕВРОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Зрачки равномерные округлой формы, реакция на свет живая. Черепно-мозговая иннервация симметрична. Сухожильные рефлексы живые. Брюшные рефлексы снижены без четкой асимметрии. Дермографизм красный стойкий. Реакция Вассермана в крови отрицательная. Электроэнцефалография выявляет легкие диффузные изменения биоэлектрической активности головного мозга, указывающие на снижение тонуса активирующих систем. Эхоэнцефалография без патологии. Заключение невропатолога: "Легкие органические изменения головного мозга резидуального характера".

ПСИХИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Испытуемый трудно доступен для речевого контакта. Ориентирован в окружающем и собственной личности. Выглядит подавленным и унылым. В беседе эмоционально однообразен и маловыразителен. Фиксирован на своих отношениях с потерпевшим. Излишне подробно говорит о тяжелой обстановке, бывшей в их доме, о тираническом характере отца, многочисленных обидах и оскорблениях, перенесенных им и его сестрой и матерью. Сообщает, что с детства любил фантазировать, нередко представлял себе, что “отец умер, происходят его похороны”, представления эти, по словам испытуемого, носили яркий, образный и подчас неотвязный характер, так что с ними приходилось “бороться”. Сообщает, что после службы в армии он надеялся “освободиться от семьи”, начать жить самостоятельно, но полностью это не удалось, поскольку он сильно привязан к матери и сестре, поэтому он постоянно должен был переживать семейные конфликты и “каждый день возвращаться к самым горьким эпизодам своей жизни”. По его словам, приблизительно за месяц до совершения правонарушения после телефонного разговора с отцом, в ходе которого последний требовал от него разрыва с невестой (“или семья, или твоя девушка”), он “вдруг внезапно осознал, что потерял отца”. Говорит, что был потрясен этим до того, что с ним “случилась истерика”, он кричал, рыдал, валялся на полу. Последующие дни он, по его словам, был “безразличным ко всему и отрешенным, все делал, как автомат”, испытывал “наплывами” душераздирающую тоску и тягостные ощущения и боли в области сердца, тревогу, имели место бессонница, отсутствие аппетита, появлялись навязчивые и суицидальные мысли. Относительно конфликта, непосредственно предшествовавшего правонарушению, испытуемый говорит, что отец “бросил несколько едких слов в адрес его и его невесты”, но эти обычные для него слова испытуемого необыкновенно потрясли и заставили “всплыть в памяти все самое болезненное в жизни”. Содеянное он описывал сообразно своим признательным показаниям на следствии, говорил, что все было “как во сне”. Неоднократно высказывался в том плане, что случившееся “было ему ниспослано как испытание”. В отделении он был малоподвижен, изредка общался с сохранными испытуемыми, но по большей части залеживался в постели, во время врачебных обходов жаловался на тоску, пониженное настроение, боли и тяжесть в области сердца, чувство вины перед близкими, суицидальные мысли. Мышление его замедленное, с некоторой склонностью к рассуждательству и обстоятельности. В беседах он нередко терял нить рассуждения, отмечались неоднократные случаи соскальзывания. Интеллект сохранный, запас знаний достаточный.

При экспериментально психологическом исследовании выявлены сохранность операциональной сферы мышления, на фоне которой отмечены особенности мыслительной деятельности в виде тенденции к понижению качества ответов независимо от сложности задания, эпизодическая актуализация малосущественных и второстепенных свойств предметов и явлений, склонность к рассуждательству на отвлеченные темы в сочетании с вязкостью, обстоятельностью, трудностями сосредоточения и переключения внимания, тенденцией к понижению общей продуктивности мышления, эпизодическим нарушениям логики высказываний. Отмечены выраженные особенности личностной сферы, а именно своеобразие и субъективности восприятия, склонность к формированию субъективных концепций и идей отвлеченного характера, внутренняя напряженность, ранимость в сочетании с компенсаторным характером поведения.

17.03.94 г. У. комплексной судебной психолого-психиатрической экспертной комиссией был признан невменяемым с заключением, что он является психопатической личностью психастенического типа и что в период совершения общественно опасных действий он обнаруживал признаки временного болезненного расстройства психической деятельности в форме выраженной декомпенсации с преобладанием депрессивных симптомов, в связи с наличием данного болезненного состояния в период прохождения экспертизы подлежит направлению на принудительное лечение в психиатрическую больницу с усиленным наблюдением.

В данном случае обращает на себя внимание отягощенная наследственность больного: его отец был в выраженной степени психопатической личностью, описанные особенности его поведения таковы, что нельзя исключить у него наличия латентного или малопрогредиентного шизофренического процесса. Испытуемому с детства были свойственны застенчивость, робость, нерешительность, замкнутость, повышенная ранимость и впечатлительность. Наличие патологических черт с детства, их нарастание с возрастом и малая обратимость их в последующем позволяет отнести и данное наблюдение к группе конституциональных психопатических состояний. Характерологические особенности препятствуют проявлению настойчивости и достаточной энергии и самостоятельности в трудных и субъективно значимых ситуациях. В условиях длительной психотравмирующей ситуации он склонен к пассивно-оборонительному типу реагирования. Структура аномалии личности окончательно формируется примерно к 19-20 годам. Отчетливое выявление данного состояния в этом возрасте было отчасти связано с переходом к самостоятельной жизни, с необходимостью преодоления различных жизненных трудностей, принятия самостоятельных решений. С возрастом и оформлением личностного расстройства в определенную структуру происходит выработка однотипного способа реагирования, все более отражающего основную психастеническую структуру психопатического состояния.

В отличие от гиперстенических психопатических личностей у данного больного (как и вообще у астенических психопатических личностей) отмечалось не быстрое отреагирование на отрицательно окрашенные переживания, а, наоборот, постепенное накопление этих переживаний, в результате чего, выражаясь уже упоминавшимися словами П. Б. Ганнушкина, “образовался громадный запас мелких психических травм”.

Подобная склонность к задержанному типу отреагирования с внутренней переработкой травматизирующих переживаний является одной из самых характерных особенностей нарушения аффективности у представителей этой группы. Форма реагирования подэкспертного на психогенное травматизированне постепенно все более проявляется в стремлении как-то оградить себя от непосильных раздражителей, н уходе от конфликтной ситуации, в попытке оградить себя от жизненных трудностей.

Реактивная депрессия, как видно из данного примера, развилась у гипостенической психопатической личности психастенической структуры в условиях длительного конфликта с отцом, сопровождалась стойко пониженным аффектом с витальными компонентами, депрессивным аутизмом и моноидеизмом, идеями малоценности, вины, тревогой, нарушениями сна и работоспособности. Не имевший разрешения конфликт привел к накоплению испытуемым выраженного эмоционального напряжения, что привело к развитию психотического депрессивного синдрома с вытекавшими из него общественно опасными действиями.

Испытуемый П., 1961 г. рождения, обвинялся в совершении убийства своих жены и сына.

По данному делу испытуемый 17.08.94 г. был амбулаторно освидетельствован в МОЦСиСП при ЦМОКПБ N 1, где вопросы о его психическом состоянии и вменяемости решены не были. На экспертизу в Центр им.В.П.Сербского испытуемый поступил 07.12.94 г.

Анамнестические данные. Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Испытуемый рос и развивался правильно, в детстве перенес простудные и детские инфекционные заболевания без осложнений. По характеру был тихим, робким, малообщительным, застенчивым, ранимым и впечатлительным, легко поддавался влиянию со стороны. В школе обучался с 7 лет, успевал хорошо, увлекался точными предметами. На уроках был послушным и добросовестным. В кругу сверстников легко терялся, в играх и коллективных мероприятиях участвовал редко. Окончил 8 классов и техникум, где приобрел специальность монтажника теплоэлектростанций. В армии не служил, был признан негодным по соматическому заболеванию. Работал по специальности на различных предприятиях. По работе характеризовался положительно. В 1985 г. женился, от брака имел сына 1986 г. рождения. В семье имел подчиненное положение, во всем следовал словам жены.Последние годы испытуемый проживал с семьей в поселке Долгуша Каширского района Московской области, работал на ГРЭС. Согласно производственной характеристике зарекомендовал себя грамотным работником, в совершенстве освоил несколько специальностей, был добросовестен, однако неоднократно нарушал трудовую дисциплину, появлялся на работе в нетрезвом состоянии, за что привлекался к административной ответственности. В характеристике с места жительства также указано, что испытуемый изредка злоупотребляет алкоголем. В показаниях испытуемого и других свидетелей содержатся сведения о том, что жена его вела беспорядочный образ жизни, не работала, систематически злоупотребляла алкоголем. За несколько дней до правонарушения поведение ее носило бредовой характер, она высказывала мысли, что ее "гипнотизируют через телевизор", что их соседка является "колдуньей", "воздействует на нее", намерена с ней расправиться.

Как следует из материалов уголовного дела, П. обвиняется в том, что он в ночь на 21.04.94 г. выстрелами из охотничьего ружья совершил убийство своих жены и сына. В своих первых показаниях по делу испытуемый сообщил, что в течение нескольких дней до правонарушения его жена злоупотребляла алкоголем, утром 20.04.94 г. стала жаловаться на сильный страх, говорила, что соседка и "другие колдуны" хотят с ней расправиться, была в течение дня крайне беспокойна, металась по дому, порывалась бежать, ловить "ведьму", просила помочь ей в этом, защитить ее. В данных показаниях содержатся сведения о том, что симптоматика психического заболевания, имевшая место у потерпевшей с утра 20.04.94 г., примерно с 19 часов того же дня стала наблюдаться у испытуемого и его сына, что подтверждается также показаниями ряда свидетелей. Испытуемый сообщил, что после того, как и его сын стал говорить о том, что чувствует то же самое, он (испытуемый) "начал тупеть и не знал уже, чему верить", стал сопровождать жену в ее передвижениях по поселку, бил березовым колом по тем местам, где, по указаниям его жены находились "ведьмы", сам ничего подобного не видел, но "ощущал какой-то особенный неприятный запах". Когда стемнело и они укрылись в своем доме, как следует из его показаний, они некоторое время сидели все трое на полу, укрывшись телогрейками, боясь, что "ведьма напустит на них "капельки", от которых голова замерзнет и почернеет". Дождавшись полуночи, "времени когда умирают ведьмы", они легли спать. Затем жена проснулась и стала указывать в окно на улицу и говорить, что к дому "подбираются колдуны", чтобы растерзать их "на от дельные органы". При этом сам испытуемый видел какие-то движущиеся предметы, "которые то увеличивались, то уменьшались, как мишени", стал стрелять по ним, при этом жена комментировала его выстрелы, говоря:"Попал, не попал", а когда осталось три патрона, то попросила отдать ружье ей. Испытуемый, как он сообщил, при этом стал к стене и закрыл глаза, поскольку "подумал, что она сейчас выстрелит в него", но увидел, что она застрелила их сына, после чего отдала ружье испытуемому и попросила выстрелить в нее, что он и сделал. Согласно показаниям испытуемого, после выстрела в жену он пытался застрелиться, бился головой о стену и предметы обстановки, но через некоторое время решил остаться в живых, чтобы рассказать людям о том, что с ними произошло. В показаниях соседки испытуемого указано, что около 19 часов 20.04.94 г. испытуемый его жена и сын бежали по улице поселка, жена при этом кричала: "Колдунья! Бей ее!", испытуемый при этом бил палкой по тому месту, куда она указывала, и сказал свидетелю, что "все нормально - у жены и сына импульс". Свидетель отметила, что раньше за семьей П. ничего подобного не замечала. По показаниям другой свидетельницы, когда она делала потерпевшей "успокоительный укол" около 20 часов, та говорила, что ее гипнотизируют; около 7 часов 21.04.94 г. испытуемый пришел к ней домой, был с перевязанной головой и ружьем в руках, сказал, что убил жену и сына, говорил об этом спокойно, рассказал, как стреляли в окно, разобрали печь, баррикадировали дверь. Он привел ее к себе домой, где она увидела трупы его жены и сына, спрашивал у нее, что с ними. Брат испытуемого в своих показаниях сообщил, что до случившегося никаких психических отклонений за ним не замечал, после случившегося П. выглядел сильно изменившимся, "серьезно" говорил о чертях и колдунье, в которых он стрелял. 17.08.94 г. на амбулаторной экспертизе при Центральной Московской областной клинической психиатрической больнице N 1 испытуемый подробно рассказывал о содеянном, говорил, что день и ночь накануне правонарушения провел в сильной тревоге за жену, она постоянно говорила о том, что ее должна убить "колдунья", что после того, как сын стал говорить о том, что "видит что-то необычное", сам начал видеть какие-то фигуры в окне. Сообщил о том, что после выстрела в жену в его голове что-то гудело "как электрический ток", он испытывал сильный страх того, что "кто-то сейчас полезет в форточку, что после случившегося два месяца был уверен в том, что его и его родных хотели "похитить колдуны", и только потом понял, что это "жена и сын подействовали на психику". Экспертная комиссия поставленные перед ней вопросы не решила, рекомендовала стационарное освидетельствование.

При настоящем обследовании в ГНЦ им. В.П. Сербского установлено следующее.

СОМАТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Испытуемый среднего роста, астенического телосложения. Кожные покровы и видимые слизистые обычной окраски, чистые, акроцианоз. Дыхание в легких жесткое, Тоны сердца ясные. Пульс - 70 уд. в 1 мин. Артериальное давление - 120/80 мм рт.столба. Живот мягкий, безболезненный. Заключение терапевта: "Патологии внутренних органов не выявлено".

НЕВРОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Зрачки равномерные округлой формы, реакция на свет живая. Черепно-мозговая иннервация симметрична. Сухожильные рефлексы высокие, больше слева. Брюшные рефлексы снижены без четкой асимметрии. Дермографизм красный стойкий. Реакция Вассермана в крови отрицательная. Электроэнцефалография выявляет умеренные диффузные изменения головного мозга органического характера. Заключение невропатолога: "Органические изменения головного мозга (последствия патологии раннего периода развития и черепно-мозговых травм)".

ПСИХИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Испытуемый труднодоступен для речевого контакта. Мимика и жестикуляция его однообразные, с некоторой вычурностью. Анамнестические сведения о периоде, предшествовавшем правонарушению, сообщает достаточно полно. Характеризует себя спокойным, уравновешенным, отмечает робость, застенчивость, внушаемость и подчиняемость. Не отрицает склонности к злоупотреблению алкоголем. Сообщает, что в состоянии алкогольного опьянения бывает возбудимым, вспыльчивым, конфликтным. Какие-либо психические отклонения, необычные состояния психики в прошлом отрицает. В отношении правонарушения сообщает сведения, в общем аналогичные ранее данным по делу показаниям, с некоторой разницей в изложении второстепенных деталей и ссылками на частичное запамятование некоторых обстоятельств того периода. На вопросы, касающиеся содеянного, отвечает зачастую не по существу, непоследовательно. При этом становится возбужденным, хватается за голову, говорит, что не может до сих пор понять, как такое могло произойти, объясняет содеянное тем, что потерпевшие "плохо подействовали на психику" в тот момент, когда оба стали говорить о том, что "видят и слышат ведьму и колдунов, чувствуют их воздействие на себе". Говорит, что сам в тот вечер чувствовал, что на него действовала какая-то "злая сила", заставлявшая его повиноваться, был "как под гипнозом". Видел за окном в сумерках, чьи-то неясные силуэты, когда забивал кол в то место, где, по словам его жены, "лежала ведьма", то явственно ощущал трупный запах. Сообщает, что у него в то время было "состояние страха, ни с чем не сравнимого ужаса". Возможность "нападения" воспринимал как реальную угрозу, поэтому выполнял все, что говорила жена, был "полностью подчинен ее воле", "не мог не подчиняться ей". По его словам, убежденность в реальности угрозы "нападения колдунов" у него сохранялась в течение двух месяцев после ареста. Обнаруживает в настоящее время двойственную оценку происшедших событий: наряду с высказываниями о том, что он в тот период находился под влиянием патологических переживаний жены, он "не исключает", что его семье "на самом деле угрожали колдуны", которые хотели их "разобрать на отдельные органы для продажи". В отделении испытуемый ведет себя уединенно, с окружающими не общается. Мышление его непоследовательное, расплывчатое, с элементами паралогичности, проявлениями патологических интерпретаций событий периода правонарушения. Эмоциональные реакции однообразны, монотонны, неадекватны. Память в пределах нормы, интеллект соответствует возрасту и полученному образованию. Критическая оценка своего состояния и сложившейся ситуации нарушена. При экспериментально-психологическом исследовании выявлены нарушения сферы мышления в виде нечеткости, искажения процессов обобщения, актуализации второстепенных и малосущественных признаков объектов, неадекватности и формальности ассоциаций в сочетании с замедленностью и затрудненностью мыслительной деятельности, тенденция к разработке труднокорригируемых концепций, недостаточная критичность к своим действиям и высказываниям.

09.01.95 г. П. судебно-психиатрической экспертной комиссией был признан невменяемым. Комиссией было дано следующее заключение. Анализ материалов уголовного дела позволяет сделать вывод о наличии у потерпевшей П. незадолго до случившегося острого психотического состояния в форме острого психоза с аффективными, иллюзорными, галлюцинаторными и бредовыми расстройствами, определявшими характер ее поведения. Как следует из материалов уголовного дела и данных клинического психиатрического обследования у П. в условиях совместного проживания с потерпевшей, а также свойственных ему пассивности и некритичности восприятия психотических переживаний его жены, концентрации его внимания на ее бредовых идеях, у него перед правонарушением развилось острое психотическое состояние аффективно-бредовой структуры с элементами синдрома психического автоматизма, сужением сознания и дезориентировкой в окружающем. Эти болезненные переживания лишали его возможности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить им, обусловливали его патологическое поведение и совершение им инкриминируемых ему деяний. В последующем, после совершения инкриминируемых ему деяний у П. психотическое состояние приняло затяжной характер, у него сохранялись и сохраняются до настоящего времени психогенные параноидные идеи, тревога, страх, нарушения критической оценки болезненных переживаний и ситуации в целом. Как совершивший инкриминируемые ему деяния в состоянии болезненного расстройства психической деятельности (индуцированный параноидный психоз), которое лишало его возможности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, П. Был признан невменяемым. В связи с наличием признаков данного болезненного состояния в период прохождения экспертизы П. подлежит направлению на принудительное лечение в психиатрическую больницу со строгим наблюдением.

Реактивный (индуцированный) параноид, как видно из данного примера, развился у гипостенической психопатической личности с психастеническими чертами характера, жена которого в период правонарушения находилась в остром психотическом состоянии параноидной структуры. В данном случае примечательно, что непосредственно до дня убийства жены и сына испытуемый какой-либо психопатологической симптоматики не обнаруживал. Но в условиях тесного контакта и общения с потерпевшей, у него внезапно развилось острое психотическое состояние со сходной по содержанию психопатологической симптоматикой, сопровождавшейся выраженными аффективными, аффективно-иллюзорными, бредовыми расстройствами с элементами синдрома психического автоматизма, сужением сознания по истерическому типу, дезориентировкой в окружающем и частичной амнезией некоторых обстоятельств содеянного, развивавшихся в контексте с патологическими переживаниями активного носителя бредовых идей.

В данном случае имело место наличие ряда условий, необходимых для развития индуцированного параноидного состояния: наличие аффективной заинтересованности, близкой связи, тесного общения между индуцируемым и индуктором, совместное длительное проживание, пассивность воспринимающего лица (испытуемого), концентрация его внимания на бредовых идеях индуктора, недостаточная критичность индуцируемого.

В период экспертизы у этого испытуемого наблюдались характерные признаки последующего течения психотического состояния после прекращения контакта с индуктором: частично редуцированные параноидные психогенные идеи, тревога, эпизоды страха, депрессивный аффект, нарушение критической оценки болезненных переживаний.

3 (12%) обследованных в момент совершения общественно опасных действий обнаруживали признаки экзогенно-органического психоза, связанного со злоупотреблением алкоголем и его суррогатов. Агрессивные общественно опасные действия были совершены в этих случаях вне прямой связи с конфликтной обстановкой. В период совершения общественно опасных действий эти лица обнаруживали клинические признаки расстроенного сознания, выраженные бредовые и делириозные переживания, сопровождавшиеся тревогой, страхом за свою жизнь, что и обусловило их агрессивные действия. В этой группе испытуемых в отличие от двух предыдущих присутствовали “краевые” психопатии.

Большую часть наших наблюдений (99 испытуемых) представляют психопатические личности, признанные вменяемыми, которые по своим социальным характеристикам мало отличались от признанных невменяемыми. В клинико-биологическом плане можно с известной осторожностью говорить о большей сохранности у них адаптационно-компенсаторных процессов. Эти лица обнаруживали в период правонарушения в той или иной мере значительно выраженные проявления динамических сдвигов непсихотического характера.

Рассмотрение этих динамических феноменов в контексте конституционально-поведенческих особенностей и способов реагирования, в том числе устойчивости к стрессу, которые интегративно отражаются в формах агрессивного поведения, представляется нам весьма плодотворным для судебно-психиатрических исследований в области ограниченной вменяемости психопатических личностей.

Агрессиологическая точка зрения позволяет разделить наблюдения на более патологичные (дефицитарная и деструктивная группы) и менее патологичные (конструктивная группа). У первых имеют место существенно более выраженные и стойкие нарушения адаптационно-компенсаторных процессов. Использование же оценки адаптационно-компенсаторных процессов как одного из значительных элементов научно обоснованного применения категории ограниченной вменяемости представляется нам вполне правомерным и актуальным в свете последних изменений в Законодательстве Российской Федерации.

Иными словами, среди наших наблюдений имеет место преобладание тех вариантов расстройств психической деятельности, при которых, как отмечают Б.В. Шостакович и В.В. Горинов (1996), у личности сохраняется способность оценки и понимания событий, но снижается, а иногда и значительно, возможность удержаться от уголовно наказуемого поступка, руководить своими действиями. Это лица, психическое состояние которых хотя в целом и не соответствует медицинским критериям невменяемости, но сужает или лишает возможности альтернативного выбора действий, привносит своеобразную мотивацию противоправного поведения и парциальную некритичность.

Сложность и неоднозначность экспертной оценки состояний круга “малой психиатрии” были отмечены в прошлом веке В.П. Сербским (1895), который писал, что вменяемые лица с психическими аномалиями проявляют при совершении преступлений интеллектуальную слабость, отклонения характера, которые увеличивают силу безнравственных стремлений, душевных страстей и ослабляют способность им противостоять, проявлять самообладание.

Б.В. Шостакович и В.В. Горинов в цитированной выше работе указывают на то, что в Институте им. В.П. Сербского в 20 — 30-е годы нашего столетия в акты судебно-психиатрических экспертиз включались данные о психических аномалиях, которые не исключали вменяемости, но снижали способность руководить своими действиями, что прямо указывало на ограниченную вменяемость (или возможность применения критериев ст. 22 УК РФ).

Сложность этого актуального вопроса, стоящего перед отечественной судебной психиатрией, заключается, по мнению цитируемых авторов, в следующем: “Экспертная оценка психического состояния подэкспертного, в отношении которого возможно будет вынесено заключение об ограниченной возможности отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими, не может быть основана на сугубо психопатологических критериях - она требует и психологического исследования структуры личности, прежде всего мотивационной сферы. Не выявив побуждений поступка, оценить его должным образом не представляется возможным. При психолого-психиатрической экспертизе должна исследоваться способность подэкспертного к адекватному выбору целей и средств их достижения на основе прогноза и оценки. В свою очередь реализация указанной способности в конкретных условиях зависит от состояния психической деятельности субъекта и проявления его личностных свойств. На практике психологи уже отвечают на вопросы о существенном влиянии тех или иных индивидуальных качеств личности на поведение в исследуемой криминальной ситуации”.

Описывая положение дел в современной зарубежной психиатрии, где есть опыт применения ограниченной вменяемости, цитируемые авторы отмечают, что под критерии таковой подпадают личностные расстройства и аффективные реакции, т. е. как раз то, что имеет место среди большинства наших наблюдений.

Ф.В. Кондратьев (1996) определяет смысл ограниченной вменяемости “в более дифференцированной судебно-психиатрической оценке состояний, которые по содержанию своей психопатологии не соответствуют юридическому критерию невменяемости, но в то же время эта психопатология свидетельствует о затрудненности в полной мере отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, т. е. ограничивает свободу личности в ее деятельности. Возможность практики такой дифференцированной оценки безусловно служит интересам правосудия и профилактики повторных общественно опасных действий”.

Судебно-психиатрическая экспертиза в таких случаях, по мнению Ф.В. Кондратьева, не может исходить только из констатации тех или иных психопатологических явлений, но должна основываться на системно-интегративном анализе трех факторов: синдрома, личности и ситуации. Личность в данной триаде является ключевым фактором, “свобода которой в ее ситуационной деятельности может быть блокирована, извращена или лишь ограничена имеющейся психопатологией, т. е. фактором “синдром”... Важным развитием этой методологической позиции является учет того, что каждый из отмеченных трех факторов имеет континуальную характеристику выраженности своей значимости. Психопатологический - от состояний помраченного сознания до проявлений легкой акцентуации на уровне практического здоровья. Личностный - от явно доминирующих антисоциальных установок до позиции полного непринятия каких-либо противоправных действий, от неспособности к целенаправленной деятельности до активной ее реализации. Ситуационный - от ситуаций, несомненно провоцирующих, до явно сдерживающих, препятствующих совершению ООД. В каждом конкретном действии имеется своя иерархия значимости этих факторов в зависимости от их выраженности, что воплощается или в социально приемлемом или противоправном поступке”.

В анализе наших наблюдений (в части опыта агрессиологического подхода) учитывались динамические особенности и степень выраженности личностных изменений (психопатологический фактор, наиболее выраженный в группе лиц с деструктивными тенденциями), степень аффектогенности ситуации (ситуационный фактор, максимальный в дефицитарной группе и минимальный в деструктивной) и наличие стойких антисоциальных тенденций в поведении (личностный фактор, выраженный только в деструктивной группе).

Насколько можно видеть по приведенным клиническим примерам, эти компоненты в поведении психопатических личностей с различными формами агрессивного поведения интегрируются по-разному и неодинаково нарушают социальное поведение. Нарушения агрессивного поведения здесь являются дополнительными характеристиками, позволяющими судить о степени нарушения адаптационно-компенсаторных процессов, которые в наибольшей степени выражены в наиболее патологичных дефицитарной и особенно деструктивной группах. Причем, в каждой по-разному.

Констатация такой патологичности дает основания думать о возможности применения к таким контингентам испытуемых критериев ограниченной вменяемости (или, иными словами, возможность применения критериев ст. 22 УК РФ) и применения к ним в местах лишения свободы мер медицинского характера — специализированного лечения адаптационной и компенсаторной направленности. Такие терапевтические мероприятия могут являться основой мер профилактики повторных агрессивно-насильственных правонарушений, очевидно, не только в сфере семьи. Профилактика, так сказать, первичных агрессивных деликтов у психопатических личностей представляется во многом проблематичной, поскольку они в строгом смысле не являются больными и не подлежат обязательному диспансерному учету.

З А К Л Ю Ч Е Н И Е

Проведенные исследования показывают, что преступления, совершаемые в семье, носят довольно распространенный характер. В этой сфере в основном совершаются тяжкие преступления (убийства, нанесение тяжкого вреда здоровью, реже изнасилования), заметно возросло и число хулиганств. Это свидетельствует о том, что предупреждение преступлений в семье должно быть поднято на более высокий профессиональный уровень.

Криминогенная ситуация возникает тогда, когда условия быта не обеспечивают выполнение своих воспитательных задач либо когда эти условия по тем или иным причинам реализуются противоправным способам. Решение воспитательных задач на современном уровне во многом объясняется тем, что семейный уклад более тяжело поддается изменениям, чем другие сферы социальной жизни, а развитие происходит медленнее, так как это связано с некоторой его консервативностью, однообразием и замкнутостью.

Семья как важное звено общества не может не испытывать на себе все его тяготы и проблемы, все его материальные и духовные трудности, не преломлять в себе нынешние процессы экономической неустроенности и тревожных ожиданий. Значительная часть проявлений насилия связана с нерешенностью материального обеспечения семьи, в первую очередь инвалидов и престарелых, с жилищными проблемами, неустроенностью мигрантов и беженцев. Но есть причины и социально-психологического характера.

Если насилие имеет место между супругами (сожителями), то оно обычно вызывается их сложными конфликтными отношениями, ревностью и местью за действительные или мнимые обиды, а также переживаниями, связанными с сексуальными проблемами, с сексуальной неудовлетворенностью, прежде всего по вине мужчины. Насилие между ними может порождаться соперничеством за верховенство в семье, в иных случаях жена (сожительница), прочно держащая рычаги управления в своих руках, постоянно руководит мужем, чему он в трезвом состоянии не противится, но в состоянии алкогольного опьянения силой пытается утвердить главенство в семье и одновременно отомстить за все обиды.

Насилие против родителей (как правило, со стороны сыновей), обычно представляет собой "возвращение ударов", т.е. когда, став взрослым, человек мстит за незаживающие обиды, которые причинили ему отец или мать в его детские и юношеские годы. Иными словами, он поступает с ними так, как они прежде поступали с ним.

В других случаях агрессия может быть связана с материальными претензиями к родителям, претензиями самыми разными, масштаб и характер которых зависят от нравственно-психологической атмосферы в семье и уровня ее материальной обеспеченности. Иногда родителей или других членов семьи лишают жизни, если они стары, беспомощны, страдают тяжкими недугами или являются инвалидами, не способными самостоятельно обеспечивать уход за собой и воспринимаются как тяжкий груз. Сыновний (дочерний) долг при этом игнорируется.

Вряд ли будет преувеличением утверждение, что насилие родителей против детей и особенно их убийство наносят чрезвычайный ущерб обществу. На детях, неспособных защитить себя, взрослые очень часто возмещают свои обиды за поражения, которые они понесли в жизни, в работе, при совсем других обстоятельствах. Детей нередко избивают и даже убивают люди, которые в силу своих психологических особенностей остро нуждаются в доминировании над другими, в полном подчинении их своей деспотической власти. Непослушание сына или дочери порой лишь усиливает раздражение родителей и повышает их агрессивность. Иногда же насилие над детьми учиняется потому, что они, как уже отмечалось, воспринимаются отцом или отчимом в качестве психологического "продолжения" жены или ее матери, с которыми сложились конфликтными отношениями.

Профилактика внутрисемейного насилия весьма сложна. Она предполагает, во-первых, выявление криминогенных семей, во-вторых, точную диагностику причин семейного конфликта специально подготовленными лицами; во-третьих, сочетание принуждения с мерами поддержки и помощи, в том числе материальной и медицинской. Предупреждение пьянства, лечение алкоголизма, других психических расстройств - важная составная часть всей профилактической работы; в-четвертых, необходимо участие в такой работе как правоохранительных органов, так и медицинских учреждений, общественных организаций, коллективов школ, других учебных заведений, трудовых коллективов.

Комплексное исследование личности преступника, совершившего тяжкие преступления в семье, и особенностей его поведения позволяет выявить ряд общих закономерностей и черт. Поэтому представляется возможным создание некоторого обобщенного социального портрета "семейного" преступника, который приведен в начале этой работы.

Предложенный социальный портрет лиц, совершивших убийства членов семьи может найти применение в деле профилактики, расследования и судебного рассмотрения уголовных дел о семейно-преступном насилии. Весьма целесообразно его активное использование в деятельности исправительных учреждений.

Трудности профилактики убийств членов семьи характеризуются следующими обстоятельствами:

отношения между ними, заканчивающиеся столь трагически, порой труднодоступны социальному контролю, поскольку эти отношения глубоко интимны, а их участники не всегда осознают их истинный характер, равно как и внутренние побуждения тех или иных своих действий в рамках складывающихся отношений. Ситуации никогда не повторяются полностью потому, что действующие в них персонажи каждый раз придают им своеобразие, совершают их в новых условиях;

интимный, сугубо личный характер семейных отношений обычно строго оберегается людьми от посторонних. Современная семья все более проявляет тенденцию к обособленности. В то же время индивидуальная профилактическая работа с лицами, включенными в сеть семейного общения, связана с определенным вмешательством в их личную жизнь. Все это требует исключительного такта и высокого профессионализма от субъектов профилактики, знания ими основ психологии и педагогики;

внутрисемейному насилию предшествуют обычно длительные конфликтные ситуации, в которых проявляются те или иные особенности личности ее участников; насилие в семье они почти всегда подготовлено более или менее длительным процессом формирования умысла, более осознанного принятия решения и выбора средств для его осуществления; им предшествуют более длительные этапы психической деятельности субъекта, связанной с преступлением, которые постоянно формируют противоправную направленность поступков и его фактическое осуществление;

лица, которые способны на насилие в семье, немалые возможности для осознания мотивов своего поведения и контроля за ним.

Лиц, совершивших убийства членов семьи, следует отнести к числу весьма опасных преступников. Среди криминологически значимых свойств личности таких преступников можно отметить: а) постоянное чувство вины; б) тенденции к насилию как способу разрешения проблем; в) зависимость от других людей, которые обеспечивают их психологическую определенность; г) чувство страха, возникающее при угрозе разрыва этой зависимости; д) повышенная чувствительность и даже ранимость. Наблюдения показали, что эти чувства в сфере межличностного общения обращены в основном на себя - в качестве замозащиты.

В предупреждении убийств членов семьи существенную роль может сыграть религия, которая традиционно сильна была именно в семье, особенно в сельской. Всем известно, что религия - это не просто вера в бога или в загробную жизнь, это еще и фактор, определяющий образ жизни, это системный комплекс нравственных постулатов, принципов и норм, выработанный и проверенный многовековой историей человечества и каждодневной жизнью человека. Религиозная психология и этика, религиозные нормы всегда выполняли роль регулятора социальных и межличностных отношений, существенно снимали напряженность и тревожность людей.

Возникает необходимость преодоления нравственного нездоровья отдельных, но значительных групп людей, их общее огрубление, болезненные депрессивные процессы, затронувшие различные сферы нашего бытия, великое множество малых и больших конфликтов, разрешаемых варварским способом, социальную напряженность, грубейшие просчеты в этическом воспитании. Следует по возможности устранить то, что порождает у человека ощущение его незащищенности, хрупкости существования, из-за чего он испытывает маниакальные страхи, беспокойство и неуверенность, а окружающий мир начинает внушать тревогу и от него ожидается нападение, но при этом он не может найти защиту и в собственной семье, что еще больше усугубляет страхи и тревоги.

В этой книге мы пытались доказать, что "семейные" преступления не могут считаться однородным объектом профилактики. Они заметно разнятся. Следовательно, по-разному должно осуществляться и их предупреждение. Поэтому возникает много проблем, требующих своего решения. Это организационные, тактические и методические проблемы, проблемы субъектов и объектов профилактического воздействия, совершенствования форм и методов профилактики. На наш взгляд, целесообразно иметь закон, специально посвященный профилактике преступлений в семье. В нем необходимо сконцентрировать особое внимание на правах и обязанностях тех, кто осуществляет предупреждение преступлений в семье и на правах тех, в отношении кого она осуществляется.

Важно заимствовать и зарубежный опыт. Например, в некоторых штатах США судья имеет право запретить супругу в течение определенного им времени (15,30 дней) не входить в дом, где живет его жена, не подходить к ней и никак не общаться. Если предупрежденный игнорирует такое решение, то может быть привлечен к ответственности за неуважение к суду.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

Аммон Г. Психологическая диагностика отношения к болезни при нервно-психической и соматической патологии. — Л., 1990.

Антонян Ю.М. Жестокость в нашей жизни. — М., 1995.

Антонян Ю.М., Еникеев М.И., Эминов В.Е. Психология преступника и расследования преступлений. — М., 1996.

Антонян Ю.М. Причины преступного поведения. — М., 1992.

Антонян Ю.М. Психология убийства. — М., 1997 .

Антонян Ю.М. Сексуальный убийца Чикатило: попытка психоаналитического объяснения. 1993, N 7.

Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии. — М., 1987.

Антонян Ю.М., Виноградов М.В., Голумб Ц.А. Преступность и психические аномалии. — М., 1979, N 7.

Антонян Ю.М., Голубев В.П., Кудряков Ю.Н. Изнасилования: причины и предупреждение. 1994.

Антонян Ю.М., Голубев В.П., Кудряков Ю.Н. Личность корыстного преступника. - Томск, 1989.

Антонян Ю.М., Гульдан В.В. Криминальная патопсихология. - М., 1991.

Антонян Ю.М., Пуховский Н.Н., Самовичев Е.Г., Смирнов Г.Г., Туманова М.А. Комплексное монографическое исследование личности преступника и опыт его проведения. – М: Московская высшая школа МВД СССР,1982.

Астрашабов А.В. Личность осужденных за изнасилование и особенности их исправления и перевоспитания. Дисс...канд.юрид.наук. — М.: ВНИИ МВД СССР, 1990.

Балинский И.М. Экспертиза по делу Мироновича, Безака и Семеновой. // Вестник клинической и судебной психиатрии и невропатологии. —Спб, 1885, Bып. 3, C. 368-371.

Бассин Ф.В., Рожнов В.Е. О современном подходе к проблеме неосознаваемой психической деятельности (бессознательного). — М.: Медицина, 1978.

Березин Ф.В., Мирошников М.П., Роженец Р.В. Методика многостороннего исследования личности. — М.: Медицина, 1976.

Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Колл. aвторов/ Под общ. ред. А.С. Прангишвили, А.Е.Шерозия, Ф.В. Бассина.—Тбилиси, 1978. Т. 1.

Бехтерев В.М. Психопатия и ее отношение к вопросу о вменении. — Казань, 1886.

Билялов А.К. Об определении категорий "основа" и "обоснование".// Философские науки. - М.: Высшая школа, 1986.

Бруханский Н.П. Кризис учения о психопатиях. // Труды психиатрической клиники Смоленского университета, 1930. Вып. 1. С. 5-17.

Буль П.И. Основы психотерапии. — М.: Медицина, 1984.

Бутома Б.Г. Варианты проявления агрессивного поведения при некоторых соматических и психических заболеваниях // Журнал невропатологии и психиатрии, 1992. Вып. 2. С. 122-126.

Внуков В.А. Судебно-психиатрическая экспертиза психопатий // Психопатии и их судебно-психиатрическое значение. — М., 1934. C. 10-14.

Волкова А.Е. Криминологическая характеристика и профилактика преступлений, связанных с жестоким обращением с детьми. Дисс...канд.юрид.наук. - М.: ВНИИ МВД РФ, 1996. — 106 с.

Ганнушкин П.Б. Клиника психопатий, их статика, динамика, систематика. М., 1933.

Горинов В.В. Понятие психического здоровья и критерии судебно-психиатрических экспертных оценок. //Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева, СПб, 1993, № 3. С. 164-170.

Горинов В.В., Горшков И.В.. Клинико-социальные характеристики лиц, совершивших агрессивные правонарушения против родственников. // Архiв психiатрii. — Киiв, 1995. Вып. 9. С. 96-97.

Горшков И.В., Горинов В.В.. Личностная патология и внутрисемейная агрессия.// “Социальная и клиническая психиатрия”, M., 1997. №2. С. 25-31.

Горшков И.В.. Внутрисемейные агрессивные деликты психопатических личностей// Социальная и судебная психиатрия: ист. и современность — М., 1996. С. 289-292.

Горшков И.В., Зулкарнеев Р.М.. Тяжкие преступления в семье. — М., 1997. — 72 с.

Горьковая И.А. Исследование семей подростков с агрессивным поведением //Обозрение психиатрии и мед. психологии им. В.М. Бехтерева, СПб., 1993, №3. С. 114-116.

Горя Н.К. Факторы, определяющие назначение наказания по делам о насильственных преступлениях: Дис... канд.юрид.наук. — Кишинев: Академия Наук МССР. 1982 — 185с.

Гульдан В.В. Мотивация преступного поведения психопатических личностей // Криминальная мотивация / Под. ред. В.Н. Кудрявцева. — М., 1986. С. 189-250.

Гуревич М.О., Серейский М.Я. Учебник психиатрии .— М., 1946.

Двойнин В.Н. Клинико-феноменологическая оценка агрессивных проявлений при шизофрении // Дифференциальная диагностика психических расстройств.—М., 1991. С. 30-33.

Дмитриева Т.Б. Динамика психопатий: Автореф. докт. дис. — М., 1991.

Документы 10-ой сессии август 1988 г. Комитета по предупреждению преступности и борьбе с ней (ООН - экономический и социальный Совет) “Насилие в семье”: Резолюции.

Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н. Генетика. Поведение. Ответственность (О природе антиобщественных поступков и путях их предупреждения). — М., 1988.

Ениколопов С.Н. Агрессия и агрессивность насильственных преступлений. — М., 1984.

Ермаков В.Д. Система профилактики правонарушений несовершеннолетних и ее совершенствование. — М., 1988.

Земская А.Г., Иова А.С., Сокарэ К.М., Иваненко В.К. Основные критерии оценки клинических вариантов агрессивных расстройств поведения у больных эпилепсией. // Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. М., 1983. № 6. С. 855-859.

Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. — М., 1972.

Игнатов А.Н. Проблемы уголовной ответственности за преступления в области половых отношений. / Дисс... докт.юрид.наук.— М:Ин-т Прокуратуры, 1974. — 357с.

Кандинский В.Х. К вопросу о невменяемости. — М., 1890.

Каприо Ф.С. Многообразие сексуального поведения. — М., 1995, с 211-212.

Карпец И.И. Современные проблемы уголовного права и криминологии.- М., 1976.

Кербиков О.В. Динамика психопатий и патологических развитий. //Пограничные состояния: Труды IV Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров — М., 1965. Т. 5. С. 5-14.

Кербиков О.В., Гиндикин В.Я. К учению о динамике психопатий в связи с проблемой их профилактики и лечения. // Вопросы профилактики нервных и психических заболеваний: Труды института им. В.М. Бехтерева. — Л., 1962, Т.27. С. 61-73.

Кербиков О.В., Гиндикин В.Я. Психопатии как клиническая проблема.// Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова—М., 1960. № 1. С. 61-76.

Кондратьев Ф.В. Методологические аспекты проблемы ограниченной вменяемости. //Ограниченная вменяемость. — М., 1996.

Кондратьев Ф.В. Роль личности в опасном поведении психически больных. // Вопросы соотношения биологического и социального в психиатрии. — М., 1984, с. 83-93.

Кондратьев Ф.В. Системно-структурный анализ расстройств поведения как метод диагностики в психиатрии.//Вопросы диагностики в судебно-психиатрической практике. — М., 1990. С. 9-18.

Кондратьев Ф.В. Системно-структурный подход как когнитивный базис судебно-психиатрического исследования: Материалы восьмого всесоюзного съезда невропатологов, психиатров и наркологов. — М., 1988. Т.3, С. 349-353.

Кондратьев Ф.В. Судебно-психиатрическое значение особенностей личности психически больного. //Теоретические о организационные вопросы судебной психиатрии. — М., 1977. С. 17-29.

Кондратьев Ф.В. Теоретические аспекты причин социально опасного поведения психически больных. //Проблемы судебно-психиатрической профилактики. — М., 1994. С. 33-42.

Корецкий Д.А. Предупреждение тяжких преступлений против личности, совершаемых на почве бытовых конфликтов. — Харьков, 1980. 20с.

Корнилов А.П. Психологическое исследование агрессивности у больных шизофренией. // Судебная и социальная психиатрия 90-х годов.—Киев - Харьков - Днепропетровск, 1994. Т. 1.С. 129-130.

Корсаков С.С. Курс психиатрии.— М., 1901. Т. 2.

Краснушкин Е.К. Кабинет по изучению личности преступника и преступности. — М., 1988.

Краснушкин Е.К. Преступники-психопаты. — М., 1929.

Краснушкин Е.К. Проблемы динамики и изменчивости психопатий. //50 лет психиатрической клинике им. С.С. Корсакова. —М., 1940.

Краснушкин Е.К. Социальная динамика психопатий. // Психоневрологические науки в СССР: Материалы I Всесоюзного съезда по изучению поведения человека. — М., 1940.

Крупка Ю.Н. Криминологические проблемы предупреждения насильственных преступлений, совершаемых в сфере личностно-бытовых отношений. — Киев., 1985.

Кудрявцев В.Н. Правовое поведение: норма и патология. — М., 1982.

Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии. — М., 1960.

Кудрявцев В.Н. Причины правонарушений.— М. 1976.

Кудрявцев В.Н., Кудрявцев Ю.В. Механизмы поведения, отклоняющегося от нормы.//Социальные отклонения. Введение в общую теорию. — М. 1984.

Кузнецов В.А., Трофимов С.В. Причины преступлений, совершаемых на почве семейно-бытовых отношений, и способствующие им условия. — М., 1981, N 59.

Кузнецова Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации.— М., 1984.

Кулев. И.Л. Динамика “органических” психопатий и клинические закономерности их обратного развития. //Клиническая динамика неврозов и психопатий. — Л., 1967.

Кулев. И.Л. К диагностике прогностически благоприятного варианта так называемых “органических психопатий”. — М., 1963.

Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. — Л., 1968.

Личко А.Е. Подростковая психиатрия: Руководство для врачей. — Л., 1979.— 416 с.

Личко А.Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков. — Л., 1983.

Личность преступника /Под ред. В.Н. Кудрявцева. — М., 1971.

Лоренц К. Агрессия (так называемое “зло”) / (пер. с нем.) — М.,1994. — 272 с.

Лунеев В.В. Личностные условия мотивации преступного поведения. //Криминальная мотивация /под. ред. В.Н. Кудрявцева. — М., 1986.

Лунеев В.В. Мотивация преступного поведения. — М., 1991.

Малков В.Д. Соотношение понятий и содержание планирования и управления в сфере профилактики правонарушений. В сб.: Профилактика правонарушений. — М., 1980.

Дети как жертвы и исполнители преступлений: Материалы 5-ой сессии Комиссии ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию.— Вена, 1996. 21-31 мая.

Проект плана действий по искоренению насилия в отношении женщин: Материалы 5-ой сессии Комиссии ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию.— Вена, 1996. 21-31 мая.

Практические меры в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в целях искоренения насилия в отношении женщин: Материалы 5-ой сессии Комиссии ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию.— Вена, 1996. 21-31 мая.

Механизм преступного поведения. Под ред В.Н. Кудрявцева.— М., 1981.

Михайлова О.Ю. Проблемы жестокости в криминальной психологии. — М., 1985.

МКБ - 10/ ICD - 10. Классификация психических и поведенческих расстройств. —СПб., 1994. —303 с.

Морозов Г.В. Роль биологического и социального факторов в патогенезе и клинике психопатий при рассмотрении их в судебно-психиатрическом аспекте. //Материалы V Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров.— М., 1969.

Мунман Дж. Насилие в семейной жизни. Общество насилия. (Пер.с англ.) — М., 1994.

Мышляев Н.П. Профилактика предумышленных убийств, совершаемых на почве семепйных отношений. Дисс...канд.юрид.наук. — М., 1985.

Наку А.Г., Ревенко М.Г., Опря Н.А. Клиника некоторых вариантов динамики психопатий. — Кишинев, 1976. — 116 с.

Насилие в семье и его предупреждение. //"Domestiс Violence": Сборник переводов — М., 1991. № 537.

Незнанов Н.Г. Соловьева С.Л. Психологические особенности лиц с различными вариантами агрессивного поведения. //Обозрение психиатрии и мед. психологии им. В.М. Бехтерева — СПб., 1993, №1 С. 75-77.

Незнанов Н.Г. Соловьева С.Л.// Экспериментально-психологические аспекты профилактики агрессивного поведения.— Судебно-медицинская экспертиза — М., 1996, №1 С. 30-32.

Нечипоренко В.В. Особенности психопатий у лиц молодого возраста. — Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова — М., 1989. № 11.

Очнев В.К. Об особенностях психогенных расстройств у психопатических личностей тормозимого круга (по данным катамнеза)/: Дис…канд мед. наук. — М., 1969.

Павлов А.Р. Серийные сексуальные убийства и их предупреждения. Дис... канд.юрид.наук. — М.: ВНИИ МВД РФ, 1994.

Панфилов Г.А. Предупреждение органами внутренних дел преступлений, совершаемых на почве семейно-бытовых отношений. Дис... канд.юрид.наук. — М., 1974.

Печерникова Т.П., Шостакович Б.В. Гульдан В.В. К воросу о мотивации противоправных поступков у психопатических личностей. //Судебно-психиатрическая экспертиза. — М., 1978, № 31, с. 9-17.

Плотникова О.П. Клинико-социальный аспект агрессивных действий здоровых лиц. / Судебная и социальная психиатрия 90-х годов, т. 1. —Киев - Харьков - Днепропетровск, 1994. T.1. С. 105-106.

Побегайло Э.Ф. Борьба с тяжкими насильственными преступлениями и роль ОВД в ее осуществлении.— М., 1988.

Побегайло Э.Ф. Криминологическая характеристика лиц, совершивших насильственные преступления.— М., 1976. Вып. 4.

Попов Е.А. К уточнению понятия “психопатия”// Проблемы судебной психиатрии, сб. 11. — М., 1961.

Попов Ю.В., Классификация психопатических нарушений у подростков. //Психопатические расстройства у подростков. —Л., 1987.

Ратинов А.Р. Психология личности преступника. Ценностно-нормативный подход. // Личность преступника как объект психологического исследования.— М., 1984.

Рахметов С.И. Уголовно-правовое и криминологические вопросы борьбы с развратными действиями в отношении несовершеннолертних: / Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Томск, 1984.

Ривман Д.В. Виктимологические факторы и профилактика преступлений: / Учебное пособие. — Л., 1975.

Рыбальская В.Я. Методика изучения личности потерпевшего по делам о преступлениях несовершеннолетних. — Иркутск, 1975.

Сафаров В.А. Криминологические проблемы борьбы с пьянством: / Автореф. дис...канд.юрид. наук. — М., 1981.

Документы Генеральной Ассамблеи ООН// Сборник переводов Насилие в семье: Резолюции. Декабрь, 1985 г.

Селлин Т. Конфликт норм поведения// Социология преступности.— М., 1966, с. 282-287.

Смирнов В.К. Психическое здоровье и пограничные состояния. — Горький, 1983.

Соотак Я. Некоторые вопросы виктимности супруга// Советское право. — Таллин, 1980, N 5.

Спитэнер Дж. Г. и Мак-Джи Д.. Подготовка полицейских по вопросам разрешения семейных конфликтов и кризисных ситуаций, профилактика насильственных преступлений. (Пер. с англ.) — М., 1995.

Старков О.В. Роль криминогенной ситуации в бытовых насильственных преступлениях.— М., 1986.

Стаценко А.Н. Агрессивное поведение у подростков и его особенности при пограничных психических заболеваниях. // Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова — M.,1988. № 6. С. 90-93.

Сухарева Г.Е. Учение о психопатии// Клинические лекции по психиатрии детского возраста.— М., 1959, Т.2. с. 197-399.

Табаков М.Р. Убийства, совершенные с особой жестокостью. Дисс...канд.юрид.наук. — М.: ВНИИ МВД России, 1993.

Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву. — Спб., 1870. Т. 1.

Таратухин С.А. Преступное поведение. Социальные и психологические черты. — М., 1974.

Тихоненко В.А. К пониманию личностного подхода в психиатрии: Этико-психиатрический аспект. // Социальная и клиническая психиатрия. — M.,1991. № 1. С. 32-37

Усюкина М.В., Кожемякин С.В. Агрессивные проявления у лиц с психопатоподобными расстройствами различного генеза// Актуальные вопросы общей и судебной психиатрии. — М., 1990.

Фелинская Н.И. Динамика психопатий и судебно-психиатрическое значение различных ее форм// Проблемы общей и судебной психиатрии —M., 1963, №4, с. 18-33.

Фелинская Н.И., Наталевич Э.С., Пелипас В.Е. Правонарушения и общественно опасные действия при различных формах психопатий.//Судебно-психиатрическая экспертиза. М., 1978, № 31, с. 18-25.

Франкл В. Человек в поисках смысла. — М., 1990. 2.100.

Фрейд З. Введение в психоанализ:/ Лекции. — М., 1989.

Фрейд З. Психология бессознательного: Сборник произведений/ Под ред. М.Г. Ярошевского — М., 1989. 448 с.

Фрейеров О.Е. Клинические варианты астенической психопатии// Проблемы судебной психиатрии. Пограничные состояния. — М., 1971, Bып. 20. C. 3-22.

Фрейеров О.Е. О клинических вариантах динамики психопатий// Проблемы судебной психиатрии. — M., 1961, № 10.

Фрейеров О.Е. О криминальности психопатических личностей в аспекте задач по профилактике правонарушений// Судебно- медицинская экспертиза — M., 1967. № 4. T. 10. C. 40-46.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности.— М., 1994.—447 с.

Фромм Э. Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии. — М., 1992.

Фромм Э. Душа человека. — М., 1992.

Шемякина Т.К. Динамика органической психопатии в судебно-психиатрической практике:/ Автореф. дис... канд. мед. наук. — М., 1992.

Шестаков Д.А. Введение в криминологию семейных отношений. — Л., 1980. — 80 с.

Шестаков Д.А. Супружеское убийство как общественная проблема. — СПб., 1992. —100 с.

Шестаков Д.А. Убийства на почве семейных конфликтов. — Л. 1981.

Шибутани Т. Социальная психология. (Сокращ. пер. с англ. В.Б. Ольшанского)/ Общ. ред.и послесл. проф. Г.В. Осипова.— М., 1969.

Шмаров И.В. Предупреждение преступлений среди освобожденных от наказания (Проблемы социальной адаптации).— М., 1974.

Шнайдер Г.Й. Криминология. — М., 1994.— 502 с..

Шостакович Б.В. К вопросу о связи некоторых особенностей динамики психопатий возбудимого типа с ситуацией// Проблемы общей и судебной психиатрии — M., 1963, № 14, C. 149-158.

Шостакович Б.В. Судебно-психиатрический аспект динамики психопатий. — Автореф. дис... канд. мед. наук. — М., 1963.

Шостакович Б.В., Горинов В.В. Ограниченная вменяемость в судебно-психиатрической клинике. //Ограниченная вменяемость. — М., 1996.

Шостакович Б.В., Матвеев В.Ф. Психопатии и патологические развития личности //Руководство по психиатриию. — М., 1988.

Шпацерман М.Д. Некоторые данные объктивного исследования функционального состояния центральной нервной системы при психопатиях и их значение для диагностики и экспертизы:/ Автореф. дис... канд. мед. наук. — Л., 1958.

Шрайбер К.Г. Погибшие люди в качестве жертв бытовых преступлений. — Полиция ФРГ, 1971, N 9.

Шубина Н.К. Клинические особенности компенсации и декомпенсации при психопатии тормозимого круга:/ Автореф. дисс...канд. мед. наук.— М., 1966.

Яковлев А.М. Борьба с рецидивной преступностью. — М., 1964.

Akiskal H.S. et al. Characterological depression. Arch Gen Psychiatry 37:777-783, 1981.

American Psychiatric Associaton: Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, ed. 3, — Washington, DC, 1980.

Andrulenis P.A. et al. Orgenic brain disfunction and the borderline syndrom. Psychiatr Clin Nort Am 4: 47-66 ,1981.

Auchincloss E.L., Michels M. Psychoanalytic theory of character. Arch Gen Psychiatry. 37: 777-783, 1981.

Baron M., Asnis L., Gruen R.: The schedule of schizotypal personality (SSP). A diagnostic interview for schizotypal features. Psychiatry Res 4: 213-228, 1981.

Baron M., Levitt M., Perlman R. Low platelet monoaminoxidase activity. Psychiatry Res 3:329-335, 1980.

Baron M. et al. Plasma amine oxidase and genetic vulnerability to schizophrenia. Arch Gen Psychiatry40:275-279, 1983.

Cadoret R. J. Antisocial personality. —in Winokur G. and Clayton P. The Medical basis of Psychiatry, W.B. Saunders Company, Philadelfia, 1986, 231-245.

Cadoret R.J. et al. Evedence of gene-envirinment interaction in development of adolescent antisocial behavior. Behav Genet 13:301-310, 1983.

Cadoret R.J. Psychopathology in adopted-way off-spring of biological parents with antisocial behavior. Arch Gen Psychiatry 35:176-184, 1978.

Cadoret R.J. Stewart M.A.. An adoption study of attention deficit/hyperactivity/aggression and their relationship to adult antisocial personality. Comprehensive Psychiatry 1991; 32(1):73-82.

Cattel R.B., Vaughan D.S., Schuerger J.M., Rao D.C.. Heritabilities by the multiple abstract variance analysis (MAVA) model and objective tests measures of personality traits. Behav Genet 12:361-378, 1982.

Coccaro E.F., Kavoussi R.J., Sheline Y.I. Lish J.D. et-al. Impulsive aggression in personality disorder correlates with tritiated paroxetine binding in the platelet. Arch. Gen. Psychiatry, 1996, Jun Vol 53(6) : 531-536.

Cornell D.G., Warren. J., Hawk. G., Stafford E. et-al. Psychopathy in instrumental and reactive violent offenders. J Consult Clin Psychol, 1996 Aug., Vol. 64(4) : 783-790.

Coudroglou. A. Violence as a social mutation. Am J Orthopsychiatry; 1996 Jul Vol 66(3): 323-328.

Gabbard G.O. Finding the "Person" in Personality Disorders.Am J Psychiatry 154:7, July 1997 (pp. 891-893).

Degotatis L.M. et al. Factorial invariance of symptom dimensions in anxious and depressive neuroses. Arch Gen Psychiatry. 27: 659-665, 1982.

Gelles R.J. Domestic violence factoids (University of Rhode Island Family Violence Research Program). — Internet Mental Health. The Harvard Mental Health Letter, December, 1996.

Gunderson J.G., Siever L.J., Spaulding E.: The search for a schizotype.Arch Gen Psychiatry. 40: 15-22, 1983. Hare R.D. Psychopaths: New Trends in Research. Internet Mental Health. The Harvard Mental Health Letter. —Sept. 1995.

Hare R.D. Psychopaths: New Trends in Research. — Internet Mental Health. The Harvard Mental Health Letter. —Sept. 1995.

Holmes C.A. Psychopathic disorder: a category mistake? J Med Ethics 1991; 17(2):77-85.

Kendler K.S., Gruenberg A.M. Genetic relationship between paranoid personality disorder and “schizophrenic spectrum” disorders. Am J Psychiatry 139:1185-1186, 1982.

Lazare A. The hysterical character in psychoanalitic theory. Arch Gen Psychiatry. 35:131-137, 1979.

Livesley W.J. Classifying personality disorders: ideal types, prototypes, or dimensions? J Personality Disorders 1991; 5:52-59

Lewis C.E. Neurochemical mechanisms of chronic antisocial behavior (psychopathy). Journal of Nervous & Mental Disease 1991; 179(12):720-7.

Lochlin J.C. Are personality traits differentially heritable? Behav Genet 12:417-428, 1982.

Loranger A.V., Oldham J.M., Roussakoff LM, Susman V. Structured interview for boderline personality disorder. —Arch Gen Psychiatry.— 39:795-799, 1982.

McNeely R. L., Robinson-Simpson G. The Truth About Domestic Violence. Social Work, 32:6:485-490 (November/December 1987).

Murray L.G., Blackburn I.M. Personality differences in patients with depressive illness and anxiety neuroses. Acta Psychiatr Scand. 50:183-191, 1974.

Paykel ES, Prusoff BA. Relationships between personality dimensions. Br J Psychiatry, 35: 309-318,1983.

Pfohl B., Coryell W., Zimmermann M., Stangl D. DSM-III personality disorders. Diagnostic overlap and internal consistency of individual DSM-III criteria. Compr Psychiatry 27:21-34, 1886.

Plutchik. R. Outward and inward directed aggressiveness: The interaction between violence and suicidality. — Pharmacopsychiatry. —1995. Oct. Vol. 28. (Suppl 2) 47-57.

Pollak J.M. Obsessive-compulsive personality. Psychol Bull, 86:225-241, 1979.

Pope H.G., Jonas J., Hudson J., Cohen B., Gunderson J. : The validity of the borderline DSM-III personality disorder. Arch Gen Psychiatry. 40: 23-30, 1983.

Roth M., Gurney C., Garside R., Kerr T.: Studies of classification of affective disorders. The rilationship between anxiety states and depressive illness. Br J Psychiatry, 21: 147-152, 1972.

Svrakic D.M., McCallum K. Antisocial behavior and personality disorders. Am J of Psychother. 1991; 45(2):181-197.

Soloff P.H., Millward J.W. Psychiatric disorders in the families of borderline patients. Arch Gen Psychiatry. 40:37-44, 1983.

Stone M.H. Contemporary shift of the borderline concept from schizophrenic disorder to a subaffective disorder. Psychiatr Clin Nort Am 2:577-593, 1979.

Student V. Агрессивность у психопатических личностей.— Ceskoslovenska psychiatrie, 79, 1983, c. 3.

Student V. Некоторые закономерности формирования агрессивности.— Ceskoslovenska psychiatrie, c.p. 80, 1984, c. 4.

Tonkonogy J.M. Violence and temporal lobe lesion: Head CT and MRI data. — Journal of Neuropsychiatry & Clinical Neurosciences 1991; 3(2):189-96.

Torgersen S., Psychol C. The oral, obsessive and hysterical syndroms. A study of hereditary and environmental factors by means of the twin method. Arch Gen Psychiatry. 37:1272-1277, 1980.

Tyrer P., Casey P., Gall J.: Relationship between neurosis and personality disorder. Br J Psychiatry, 142:404-408, 1983a.

Tyrer P. et al. Reliability of a schedule for rating personality disorders. Br J Psychiatry, 135: 168-174, 1979.

Wong M.T., Lumsden J., Fenton G.W., Fenwick P.B. Electroencephalography, computed tomography and violence ratings of male patients in a maximum security mental hospital. — Acta Psychiatrica Scandinavica 1994; 90(2):97-101.