тельный человек и не гонится за внешними наградами и похва лами, рассыпаемыми развращенным обществом. Он чуждается этого общества и уединяется в кружок людей, которые умеют це нить и понимать его. И в этой скромной области он делает добро, и любовь близких ему людей, сознание исполненного долга, ува жение к собственному достоинству служат ему наградой, кото рую он не променяет на дешевые и бессмысленные рукоплеска ния извращенной толпы.

3. Бентам

Человек находится под владычеством двух чувств: чувства удо вольствия и чувства страдания: он избегает всего того, что при чиняет ему страдания, и ищет удовольствия430*. Язык обознача ет мотивы человеческих поступков различными словами, но эти слова суть лишь различные названия для одного и того же стрем ления — стремления к счастью 431*. Нравственная обязанность — слово, придуманное праздными философами, она никогда не слу жит мотивом поступков людей, для которых самое слово «обя занность» имеет что то неприятное и отталкивающее. Если чело век и поступает иногда согласно с тем, что моралисты называют обязанностью, то лишь тогда, когда его побуждает к этому лич ный интерес 432*. Счастье не есть идеальная, неосуществимая цель, а благо, доступное всем, и всякий сумеет достигнуть его, если только будет разумно стремиться к тому, на что наталкива ет его природа. И в самом деле, почему счастье было бы недости жимо? Если даже животные, созданные для человека, имеют при тязание на его заботливость, то тем большее внимание люди обязаны оказывать друг другу. И если только каждый будет за ботиться о себе и о других, то нет основания отрицать возмож ность такого состояния, которое обеспечило бы каждому личное счастье. Уже и теперь, несмотря на недостатки в общественном строе, в мире более счастья, чем страданья, человек дорожит жиз нью и неохотно расстается с нею: самоубийство — явление исклю чительное433*.

Мотивы всех человеческих поступков одни и те же: все они сводятся к личному интересу; их нельзя ни одобрять, ни пори цать: они необходимы. Эти мотивы и не могут поэтому служить

430* Bentham. Deontology. Р. I. Ch. 1—3.

431* Ibid. Р. I. Ch. 4.

432* Ibid. Р. I. Ch. 1.

433* Ibid. Р. I. Ch. 1, 5.

мерилом нравственности. Нравственность поступка зависит не от его мотива, а от его последствий 434*. Нравственно поступает лишь тот, кто верно рассчитывает последствия своих поступков и пред принимает лишь такие деяния, которые содействуют его счастью, и воздерживается от тех, которые причиняют ему более страда ния, чем удовольствия435*. Счастье отдельного лица всегда содей ствует и счастью других, ибо общий интерес есть не что иное, как сумма частных интересов. В общем счастьи мы должны поэтому признать высшее мерило нравственности 436*.

Истинная добродетель заключается, во первых, в содействии нашему личному счастью (личное благоразумие), во вторых, в содействии счастью других (деятельное благожелание). Личное благоразумие заключается в умении жертвовать ближайшими, но меньшими удовольствиями ради больших, но более отдален ных удовольствий; деятельное же благожелание — в умении жер твовать личными интересами ради интересов других, если эти последние интересы важнее и удовлетворение их увеличивает общий запас счастья. Добродетель поэтому связана с известным усилием, с устранением препятствия, которое имеет своим послед ствием перевес счастья 437*.

Но люди в большинстве случаев, благодаря своей близорукос ти и неумению предвидеть последствия своих поступков, пред принимают лишь поступки, которые сулят им непосредственные удовольствия, и не задают себе вопроса, увеличит ли данный по ступок общий запас счастья. Нравственные правила нуждаются поэтому в искусственных санкциях. Государственная и обще ственная жизнь должна обставлять людей условиями, которые облегчали бы им делать расчет последствий своих поступков, и выяснили бы им связь между личным и общим счастьем. Законы должны установлять награды за поступки, увеличивающие об щий запас счастья, и наказание за деяния, уменьшающие этот запас. Этому воспитанию в людях нравственных понятий долж но содействовать и общественное мнение, которое произносит строгий приговор над людьми, не умеющими подчинять свои лич ные интересы общественной пользе, и ободрять тех, которые со действуют увеличению общего запаса счастья 438*.

434* Bentham. Deontology. Р. I. Ch. 8.

435* Ibid. Р. I. Ch. 4, 11, 14.

436* Ibid. Р. I. Ch. 2.

437* Ibid. Р. I. Ch. 8, 15.

438* Ibid. Р. I. Ch. 7, 8.

4. Дж. Ст. Милль

Конечная цель человеческого существования — счастье. Под счастьем до´лжно понимать удовольствие и отсутствие страдания, под несчастьем — страдание и отсутствие удовольствия.

Что люди желают счастья — это факт очевидный и общеприз нанный.

Но есть ли счастье — единственная цель человеческих стрем лений? Очевидно, что нет. Мы видим, что предметами человече ских стремлений являются нередко добродетель, слава, власть, и что люди ищут этих благ так же искренне и так же страстно, как они стремятся к счастью. Но, всматриваясь ближе в мотивы этих желаний, мы увидим, что источник их не что иное, как стремление к счастью.

Счастье не есть отвлеченное представление, а конкретное и многосложное целое, слагающееся из самых разнообразных эле ментов. Эти элементы суть все те блага, которые могут доставить нам удовольствие. Счастье как отвлеченное нечто никогда не яв ляется предметом наших желаний, стремление к счастью выра жается в искании отдельных благ, доставляющих нам удоволь ствия. Но существует еще целый ряд других предметов, которые мы желаем и которые нельзя причислять к благам, составляю щим наше счастье. К таким предметам принадлежат, например, деньги. Деньги сами по себе не могут ни увеличить, ни уменьшить нашего счастья, и люди первоначально дорожат ими лишь как средствами для достижения других желательных благ. Но посте пенно представление о деньгах соединяется в нашем разуме с представлением о тех удовольствиях, которые мы доставляем себе

спомощью денег. Мы перестаем видеть тогда в деньгах средство к цели, а дорожим ими как благом, желательным самим по себе. Подобной ассоциацией идей объясняется и любовь добродетели ради добродетели, властолюбие, тщеславие и т. п.

Под удовольствием не до´лжно понимать одни чувственные на слаждения, а все то, что человек считает для себя желательным. Удовольствия очень разнообразны и понимаются людьми различ но. Это различие обусловливается различием потребностей, и мы видим, что человек неразвитый имеет желания, не совпадающие

спотребностями просвещенного человека. Человек просвещен ный предпочитает чувственным наслаждениям удовольствия, дорожить которыми его научили его просвещенный ум и разви тое нравственное чутье. Человек с просвещенным нравственным чутьем не завидует судьбе узкого эгоиста, если даже этот эгоист и наслаждается полным довольством. Человек с более развитыми

способностями никогда не пожелает возвратиться к состоянию, на которое он смотрит как на низшую ступень человеческого су ществования. Если его потребности многосложнее и изощреннее, и он должен отказаться от полного их удовлетворения, он тем не менее предпочтет эту неудовлетворенность довольству человека с ограниченными желаниями. Отсюда вытекают два последствия: во первых, счастье зависит не столько от количества, сколько от качества удовольствий; во вторых, человек, способный сравни вать высшие удовольствия с низшими, всегда дает предпочтение первым. Мы нашли, таким образом, тот критерий, с помощью которого можно определить, в чем заключается истинное счас тье. Этот критерий заключается в том преимуществе, которое дает человек, обладающий опытом и воспитавший в себе способности самопознания и самонаблюдения, известным удовольствиям над другими, принимая во внимание как их количество, так и их ка чество.

Если счастье — единственная цель человеческого существова ния, то только в общем счастье и может заключаться высшее ме рило нравственности.

Не личная выгода, не целесообразность поступков, т. е. их при годность служить той или другой цели, являющейся в данное вре мя предметом наших желаний, определяют нравственное досто инство поступков: мы действуем нравственно лишь тогда, когда признаем в общем счастье высшее начало нравственности и со гласуем свои поступки с общей пользой.

Нравственные поступки людей не являются результатом рас чета. Если человек воздерживается от воровства или убийства, то не потому, что, взвесив возможные последствия таких поступ ков, приходит к убеждению, что они вредны обществу. Человек, получивший воспитание, вращающийся среди общества, находит уже готовый кодекс правил, которые указывают ему, какие по ступки содействуют общей пользе и какие противны ей. Человек вступает в жизнь с очень определенными понятиями добра и зла, привитыми ему воспитанием, личный опыт дает ему случай про верять эти понятия, дополнять и развивать их. И, встречаясь с практическим вопросом о вреде и пользе того или другого поступ ка, он прилагает к нему уже готовый масштаб.

Но что заставляет человека сообразовать свои поступки с эти ми нравственными правилами, другими словами, в чем заключа ется санкция нравственных правил?

Внешняя санкция заключается в надежде приобрести распо ложение и в боязни навлечь на себя гнев сограждан или Бога. Эти побудительные причины действуют тем неотразимее, чем силь