u_lectures

развития гуманитарного познания. Диалектический метод позволил Марксу построить объяснительную модель социального процесса, дать исторической науке парадигму исторического развития общества. В гуманитарном познании и в искусстве девятнадцатого века принцип диалектики служил творческим импульсом развития.

Мы можем наглядно наблюдать как философская концепция бессознательного З. Фрейда повлияла на развитие теоретических антропологических дисциплин в ХХ веке.

Философско-концептуальное знание называют метатеоретическим. Метатеории – это теоретические модели, в которых картина мира и философские основания проецируются на пространство теоретического конструирования конкретной предметной области. Так в историческом познании «историк еще до детального ознакомления с аргументацией того или иного рода уже твердо стоит на определенной метаисторической позиции, и именно она будет определять его отношение как к конкретной исторической аргументации, так и к отбору исторического материала для ее построения.» [3] История исторической науки показывает , что за спиной историка исследователя всегда «витали тени» либо О. Конта либо Г. Риккерта с В. Дильтеем. Первый не видел разницы между методологией исторических и естественно-научных дисциплин, вторые – остро ставили вопрос о специфике гуманитарного познания.

К началу ХХ столетия гуманитарий оказывается на перепутье трех методологических дорог: универсального научного Рационализма; культурно-ценностной методологии и феноменолого-герменевтических установок познания. Каждое из направлений опирается на систему принципов образующих поле концептуализации, то есть мета теоретическую базу для конкретных исследований. В современной ситуации гуманитарного познания можно четко выделить четыре позиции концептуализации.

Первая – теоретико-логическая, она исходит из того, что социальное знание при всех его особенностях может развиваться в строго теоретических формах науки (аксиоматическими, дедуктивно-номологическими и др.).

Вторая – социолого-феноменологическая, она включает принципы, предполагающие возможность преодолеть ограниченности субъектобъектного отношения в познании. Большая роль в этом отводится Феноменологической методологии. Как считает Майкл Филипсон: «феноменологическая философия служит основой движущей силой

переориентации социологического анализа». (12) Феноменология рассматривается как средство прояснения задач социологии и источник идей для социологического анализа.

Третья – культурологическая концептуализация. Характер познавательной деятельности определяется концепциями культуры. При рассмотрении культуры как системы ценностей особенно актуальным делается аксиологический подход. Когда культура рассматривается как текст, универсальной становится герменевтическая методология. Системное представление культуры заставляет сосредоточиться на структурнофункциональном анализе.

Четвертая – критическинигилистическая концептуализация. Ее можно обозначить как линию отказа от любой формы концептуализации. «Отказ» определяется постмодернистской ориентацией, которая в основном базируется на принципе деконструкции Ж .Деррида. Позитивная сторона которого заключается в том, чтобы снять все напластования иллюзий идеологий, догматов и заблуждений и найти чистый след знания. Но проблема в том, что при этом происходит отказ от принципа истины в познании. И тогда вся деконструкция теряет смысл. Исходная позиция постмодернизма предельно нигилистическая. Если истина не достижима в абсолютной полноте, то от нее можно отказаться. Перечень отказов, которые постулируют постмодернисты, можно долго продолжать. Здесь проявляет себя вечная проблема познавательной деятельности: противоречие формы и содержания. Постмодернисты хотят свободы от диктата формы (конструкции), но при этом не видят путей к организации содержания. Установка на разрушение старых способов теоретизирования есть тоже особая нигилистическая форма конституирования знания.

Итак, мы видим, что все виды концептуализации связаны с той или иной философской установкой познающего в социально-гуманитарном познании. Философские методы не только формально но и во многом содержательно определяют поле познавательной деятельности гуманитария.

Второй уровень методологии социально-гуманитарного знания мы обозначили как общенаучный. Это уровень методов подходов и программ имеющих универсальный характер, который обеспечивает формы теоретического вывода во всех науках. К ним относятся: логические приемы развития знания: анализ и синтез, классификация, типология, аналогия и

методы установления причинных связей, а также математизация и другие виды формализаций. Особое значение имеет системный анализ.

Необходимо помнить, что использование общенаучных методов всегда определяется спецификой предмета научного исследования. Приемы формализации и математизации в гуманитарном познании имеют свои «ограничители» и поэтому их использование должно быть формально и содержательно обосновано. Многообразие исторического процесса нельзя свести кК языку математических формул, однако, без использования количественных методов история теряет строгость теоретической фактичности. Социология и политическая экономия вполне успешно применяют опыт математического моделирования и структурнофункционального анализа. Общенаучные методы обеспечивают интегративные процессы в науке. Интересные открытия в социальногуманитарном познании часто происходят на стыке гуманитарной и естественно-научной методологий. Археологи с успехом применяют радиоуглеродный и спектральный анализ для установления возраста артефактов и их химического состава. Юристы успешно используют достижения естествознания в практиках юридического расследования. Использование общенаучной методологии в социально-гуманитарном познании имеет не только теоретико-конструктивное значение, но и развитую эвристическую функцию.

Частно-научный уровень методологии включает в себя методы задаваемые рамками конкретной предметной деятельности ученого. К ним можно отнести методы дактилоскопического анализа в юридическом расследовании, частные способы экономического моделирования или методы исследования фонетической структуры языка.

Научное познание продуктивно развивается в единстве всех трех уровней методологического исследования. В современной методологической ситуации это единство воплощается в научно-исследовательских программах.

Научноисследовательская программа открывает возможность построения идиализированной модели зрелой науки. Такая модель представляет некоторую последовательность ряда теорий связанных определенной непрерывностью. Как пишет И. Лакатос: «если рассмотреть наиболее значительные последовательности имевшие место в истории науки, то видно, что они характеризуются непрерывностью, связывающей их

элементы в единое целое. Эта непрерывность есть не что иное, как развитие исследовательской программы». Программа складывается из методологических правил: часть из них, это правила, указывающие, каких путей исследования нужно избегать (отрицательная эвристика), другая часть

– это правила указывающие, какие пути надо избирать и как по ним идти (положительная эвристика). Положительная и отрицательная эвристика дают вместе примерное определение «концептуального каркаса». И, если история науки понимается как история исследовательских программ, а не теорий, то приобретает определенный смысл утверждение, что история науки есть история концептуальных каркасов или языков науки.

Представив в самом общем виде исследовательскую программу как некую структуру (способ связи), мы можем выделить ее содержательные и формальные элементы.

1.Элементы концептуализации. Философско-методологическое основание программы.

2.Содержательные элементы: совокупность теорий входящих в программу.

3.Элементы нормативности программы: правила и нормы, по которым развивается программа.

4.Элементы проверки и обоснования программы.

5.Элементы фальсификации программы: предполагаемые и действительные факты и гипотезы, противоречащие содержательным утверждениям программы.

Прагматические основания программы: ее функциональные, объяснительные и предсказательные возможности.

Ядром новой научно-исследовательской программы, по мнению И. Лакатоса, являются одна или несколько теорий, которые определяют поле объяснения и интерпретации в данной предметной области науки. Но не всякая теория способна стать программной, то есть стать ядром новой программы, для этого она должна выходить за рамки старой программы и по уровню фундаментальности приближаться к ядерным теориям и иметь достаточное эмпирическое содержание.

Применение научно-исследовательских программ в социальногуманитарном познании вопрос малоисследованный. Наибольшее развитие

исследованиях, и исходит из того, что идеал теоретической строгости может быть задан для исторических и макросоциологичесчких теорий. Требования теории объяснять и предсказывать явления через дедуктивный вывод нисколько не противоречат понимающей установке социальногуманитарного познания. Понимание достигается синтезом логических и герменевтических методов в историческом исследовании. На это указывал еще В. Дильтей. Розов показывает, что дедуктивно организованная теория продуктивно работает в тех исследовательских программах, в которых логика всеобщего, например мир – системный подход, опирается на логику индивидуального (неповторимость и уникальность исторических экзистенций и феноменов). Аксиоматические теории в социальном познании часто играют только вспомогательную роль, но их ясность (четко выявленные причинные связи), открытость для критики и коррекции, легкость изменения содержания через замену аксиом обеспечивает данной форме теории значительный методологический статус.

В рамках исследования программного развития исторического познания Розов Н.С. предлагает модель методологической лестницы, которая включает в себя ряд горизонтов исследования:

Первый - философские обобщения, уровень концептуализации. Второй – операционный горизонт, (логические и интерпретационные

формы).

Третий – горизонт верификации (эмпирической и теоретической проверки фактов).

Четвертый – Горизонт результативности, то есть проверенные теории и их функциональное значение.

Процесс теоретического исследования можно представить как «встречу» движения «сверху» от философской и научной отологии и движения «снизу» со стороны нормализованных данных фактов. Критическая зона столкновения – поле эмпирической проверки. Проверенные теории – главный результат теоретической истории.

Исследовательскую программу исторического исследования можно построить по аналогии с исследовательской программой И. Лакатоса. Состоящей из твердого ядра, защитного пояса и положительной и отрицательной эвристик. Так программа мир-системного подхода в анализе исторического процесса отражает ситуации глобализации и выявляет одно

из основных противоречий между центром (развитые страны) и периферией (отстающие страны).

Структуру теоретической программы И. Лакатоса частично использует Ю.И. Семенов. Он представляет диалектико-материалистическую социальноэкономическую парадигм у общественного развития в качестве жесткого ядра социально-экономической исторической теории и утверждает что при всей критике защитного пояса марксистской программы ядро ее остается неуязвимым .

Следовательно, программа еще не исчерпала своих познавательных возможностей.

Научная программа должна содержать в себе не только характеристику предмета исследования, но тесно связанную с этой характеристикой возможность соответствующего метода исследования. Научная программа задает самые общие параметры для построения научных теорий.

5. Феноменологический подход в социально - гуманитарном познании

1.Феноменология и социально - гуманитарное познание.

2.Феноменологический подход в историческом исследовании.

Феноменология разрабатывалась Э. Гуссерлем как теоретическая философия познающего сознания. Многие современные ее исследователи отмечают многоплановость теоретико – философского пространства феноменологии. «Гуссерль – Янус двуликий или даже многоликий. То он, как будто углубляет картезианский «ego cogito», то говорит на языке платонизма, то ставит вопрос об условиях возможности объективного познания в стиле неокантианцев», пишет Р. Хаардт (10). Открытость феноменологической установки к многообразию модусов бытия сознания, видимо, и явилась одной из главных причин популярности феноменологии в двадцатом столетии.

В социально – гуманитарном познании феноменологический подход показывает свою познавательную продуктивность в нескольких контекстах: во-первых, как способ ограничения идеологической ангажированности социальных наук (установка: «Назад к вещам!); во-вторых, он позволяет рассматривать гуманитарное знание как бытие сознания в культуре; в-

третьих, нацеливает социальное познание на достижение всеобщих идеалов теоретического познания - сущность и объективность. В то же время феноменологическая методология позволила усилить интерес к обыденным формам социального знания и познания.

Задача феноменологической теории заключалась в выделении и описании точек конституирования смысла, процесса возникновения объективно – сущностного знания о вещах. Если в самом обобщенном виде попытаться дать ответ на вопрос: «Как мыслит и познает феноменолог ?». Придется сформулировать ряд принципов (точек конституирования смысла), которые организуют его сознание в пространстве и времени познавательной деятельности. Это принципы: сущности или «чистых структур»; очевидности и синтезирующей деятельности сознания.

Принцип сущности включает в себя парадигму «чистого» сознания. Сущностный анализ начинается с того, «отделяется» все, что не следует смешивать с предметом, подлежащим исследованию. Сознание вступает в горизонт эйдического анализа – «прохождения» через призму всеобщего категориального ряда, при этом по возможности блокирует установки психологизма и обыденных представлений. Феноменологический анализ – это работа прояснения смысла, создание условий для видения «чистых структур» или сущностей познаваемых вещей. Гуссерль считал, что научное исследование форм, в которых сознание мыслит предметное, выявляет его как «значимое» и «действительно существующее» [3]. Особое значение для активации самораскрытия сущности имеет феноменологическая рефлексия. Н.С. Мотрошилова отмечает, что феноменолог должен научиться с полным доверием использовать опыт собственного самонаблюдения, уметь осознавать собственную предрассудочность (установки познающего сознания) и быть способным пробиваться к «изначальным» и производным актам сознания [7].

Принцип очевидности для феноменолога предполагает: во-первых, однозначную выразимость в языке результатов обращения к «самим вещам» (использование нормативных правил очевидности в науке и, прежде всего, правило обоснованности). Во-вторых, в феноменологии поле принципа очевидности расширяется до процесса, где рационально-логические способы познания «соединяются» с формами интеллектуальной интуиции.

Феноменолог всегда исходит из синтетического единства познания. Принцип активной синтезирующей деятельности сознания включает в себя

идею конструирования сознанием познаваемой реальности как выстраивание в разуме, как синтетический взгляд, который «возвращает жизнь» анализируемым объектам, как теоретическую жизнь.

В историческом познании феноменологический подход особенно продуктивен в следующих направлениях исторических исследований: первое

– это использование методологии феноменологической герменевтики при анализе исторических источников; второе – при изучении ментальностей определенных социальных групп; третье – анализ универсальных структур сознания в культуре (миф, утопия, теория и т.д.).

Герменевтические формы феноменологического подхода развивал Г.Г. Гадамер. Он рассмотрел процессы понимания истории как познавательные герменевтические операции с текстами культуры и указал, что герменевтически ориентированный разум сосредотачивается на четырех основных структурах познающего сознания: смысл, интерпретация и язык. Интерпретатор всегда существует в конкретном времени культуры и обременен ее предрассудками, образующими предварительную установку или настроенность сознания. Избавится от предрассудочности невозможно но, сознавая ее, стоит стараться представить текст в его «инаковости» - принадлежности к другой культуре, благодаря чему текст предстает в своей особенности и появляется возможность реализации его предметной истины, отличной от наших предменений. Гадамер считал, что, понимая текст, интерпретатор должен стремится понять ту же самую суть, которую сотни лет назад пытался понять автор текста. При этом важно не только реконструировать мыслительные подходы автора текста, здесь необходим «диалог двух субъектов по поводу некоторого общего волнующего их обоих дела» [1].

Основной методологической формой герменевтической интерпретации текстов культуры является диалог. Он может быть продуктивно развернут в историческом познании при соблюдении следующих условий:

а) Признание инаковости текста и поиск согласия с ним. б) Осознание своей предвзятости по отношению к тексту.

в) Умение спрашивать текст (уровень вопросов обеспечивает глубину ответов).

г) Непрерывная рефлексия своей интерпретационной и смыслооткрывающей деятельности.

Историк, обращающийся к изучению сознания общества, обращается к феноменологическому подходу, во-первых, когда исследует сознание со стороны структур, конституирующих его содержание; во-вторых, исследуя историю культуры как феномен ментальностей социальных групп и, в- третьих, обращаясь к «феноменологии» историков, то есть к рефлексивным актам их самосознания.

Феноменологический подход самими историками пока осваивается не очень широко, на него чаще только указывают. Первой, по настоящему глубокой работой, в этом направлении можно назвать статью А.Л. Юрганова: «Опыт исторической феноменологии» в журнале «Вопросы истории» 2001,№9. Он пишет: «В аксиоматическом плане … три осознанных «отказа, воздержания» от собственного «Я» дают первичное (и аксиоматическое) оформление исторической феноменологии как метода изучения истории и культуры, основанного на идее беспредпосылочного анализа смыслополагательной сферы человека» (11). Под «тремя отказами» Юрганов подразумевает отказ от психологизма, теоретического абсолютизма и естественнонаучной установки современного сознания. Он также полагает необходимость выделения познавательных границ исторического исследования. Утверждения эти, несомненно, продуктивны для развития методологии исторического познания. Однако, рассматривая миф как универсальную структуру сознания общества, Юрганов, на наш взгляд, нарушает принцип конкретности в историческом анализе.

Миф действительно можно рассматривать как бытие человека, создающего свое пространство смыслополагания, но только в конкретных исторических рамках культуры, в сознании конкретных групп людей. Хотя, Лосев А.Ф. в «Диалектике мифа» утверждает, что мифологична и наука, но это он делает для того, выделить структуру веры и бессомнительности в сущности мифологического сознания. Миф может быть одной из многих «опор» сознания ученого. А.Л. Юрганов рассматривает миф как картину мира, имеющую свою «раму», но эта «рама» скорее стереоскопическая картина «всеобщего оборотничества» и циклического восприятия времени. Это такой уровень восприятия мира, на котором человек полагает его «по аналогии» с собой. Это свойство мифического сознания отмечал еще Френсис Бэкон, указывая на него как на «идол рода», то есть форму, замутняющую разум на пути к объективной истине. Миф как основная структура, организующая сознание и культуру общества, был характерен для

первобытного общества. Это очень хорошо показал Э.Б. Тайлор в работе «Первобытная культура». В современной культуре миф часто играет роль превращенных форм сознания, замещая аналитическое теоретическое знание. Он становится инструментом манипуляции сознанием масс. Феноменолог должен суметь увидеть поливалентную структуру мифа в сознании общества.

Только выходя своим сознанием за рамки мифологической картины мира, человек обрел философию и науку. Наука мифологична потому, что в сознании ученого есть структуры бессомнительности и веры. Они «питают» его интенциональность, направленность на предмет исследования. Но принцип истины, как главная цель научного познания «противопоказан мифическому сознанию. На наш взгляд, существо феноменологического подхода заключается как раз в умении «видеть» и различать разные структурные единицы в сознании общества. В понимании сознания общества имеет большое значение такая форма – структура как утопия. Историк не может не заметить как христианская мифичность народного сознания ранних периодов средневековья сменяется формами христианской утопии, которые определяли сознание участников реформационных процессов Европе 15-17 веков.

К универсальным структурам сознания общества можно также отнести социальные идеалы, социальные стереотипы, разные типы ментальностей и превращенные формы сознания общества. Без понимания преобладающих структур в сознании той или иной социальной группы, трудно понять мотивацию ее деятельности. Так утопизм как важная структура в сознании русской интеллигенции позволяет многое объяснить в характере ее деятельности.

В методологии феноменологического исследования историком могут быть продуктивно использованы поиски и описания кодов сознания общества в конкретных культурах. Примером может служить исследование Д.С. Раевского «Модель мира скифской культуры».- М.,1985. Кодом скифской культуры у него выступает звериный стиль. Исследуя конкретные исторические состояния культуры феноменологически, историк ищет ответ на вопрос: «Что позволяет представить текст культуры в его «инаковости », то есть конкретной историчности?» Г. Гадамер в качестве таких условий выделил традицию язык . Нам кажется важным отметить в этом ряду стиль мышления конкретной эпохи. Стиль и традиция в любой культуре образуют поле коммуникативного пространства и творчества, а также способов его