1.6. Социопространственное творчество

Творчество свою универсальность и глобальность демонстрировало многократно. Видов творчества столько, сколько видов деятельности – научное, техническое, в области искусства и т.д. Список этот никогда не может завершиться. Он может лишь пополняться и тем самым расширять и типологию творчества, а, следовательно, и его методологию, поскольку каждый вид творчества отличается специфическими средствами. Причем, в различные исторические периоды типология творчества пополнялась хотя и различными видами творчества, но легко укладывающимися в определенные социально значимые направления: техника, наука и др. Так если в периоды рабовладельческих и феодальных отношений (ремесленная цивилизация) типология творчества пополнялась главным образом за счет технических видов творчества, то в период промышленной цивилизации (с Нового Времени и по настоящее время), типология творчества пополнялась преимущественно за счет научных видов творчества. Однако, начиная с рубежа 20-21 веков все более заметную роль начинают играть виды творчества по преобразованию социального пространства – социопространственное творчество. А поскольку социопространственное творчество лишь начинает входить в ареал ведущих направлений, то здесь возможно рассмотреть только базовые его положения: природу, суть и средства.

Антропологическая ситуация

Антропологическая ситуация, возникшая в последнее время и ставшая одной из основных причин активизации социопространственного творчества, имеет свои исторические предпосылки в предшествующей рационалистической цивилизации.

Рационалистическая цивилизация. Индустриальная эра с ведущим в ней промышленным, машинным способом производства стала реальностью со времени научно-технической революции, с эпохи Ренессанса, с Нового Времени. С этого времени начинает свою историю и современное «индустриальное общество» (Арон Р., Ростоу У.). Складываясь, индустриальное общество стало демонстрировать качественные перемены во всем, в том числе и в различных сферах занятости человека, и в самом человеке, включая его менталитет, мировоззрение.

Эти радикальные изменения проявились, прежде всего, в резком возрастании роли разума, а соответственно и роли рационального отношения везде: в жизни, в практической деятельности, в науке, в искусстве. Вскоре, рационализм стал доминирующей характеристикой мировоззрения человека промышленной эпохи. Ведь неуклонно возрастающая машинизация производства последовательно все более и более ставила человека в функциональную зависимость от промышленных технологий, пока человек, наконец, ни стал фактически придатком машинного производства, разумным исполнителем логически поверяемых программ деятельности машин, а его логически натренированная разумность ни составила основополагающее содержание его собственного, теперь уже нового, рационалистического, мировоззрения. Разум, таким образом, превратился в фетиш и панацею. Он стал пониматься главной целью и основным средством миробытия, основным критерием всего человеческого, сутью метода науки, практики и даже творчества. Рационалистическая живопись (В. Вазарелли, П.Клей, П.Мондриан и др.), интеллектуальный театр (Б.Брехт), рациональная архитектура (В.Гропиус, Ле Корбюзье, Мис Ван дер РОЭ, О.Перре и др.) стали одними из ведущих творческих направлений в 2О веке. Так, двухтысячелетний прогноз Анаксагора - Платона - Аристотеля относительно понимания сущности человека как человека разумного (НОМО SAPIENS) стал именно в это время действительно реальностью, и даже более того - символом эпохи индустриального общества.

В свете необоснованно чрезмерной рационализации жизни, а это значит и предельной зависимости от всего внешнего (машинных технологий, товарного производства, разумности правительства и т.д.), человек сам себе, в собственном рефлексивном опыте, предстал всего лишь одним из явлений природы, рядовым, а нередко и низменным, образованием в мире. Мир же напротив, предстал человеку намного более сложным и значимым образованием, чем он сам. Один из ведущих подходов этого периода – марксизм – выразил эту позицию формулой: «материя – первична, сознание – вторично» (Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В.И. и др.). В соответствии с таким гипертрофированным видением мира и себя, стали цениться человеком и знания: знания о себе стали рассматриваться им как второстепенные, а знания о мире - как главные. А такая иерархическая мировоззренческая оппозиция - “Мир-Человек” - потребовала и соответствующего теоретико-методологического оформления. И оно возникло, это - доминирующая в индустриальном обществе так называемая “субъект-объектная модель” взаимоотношения человека с миром: субъект-объектная методология.

Субъект-объектная методология. В соответствии с субъект-объектной моделью взаимоотношения человека с миром, мир как совокупность объективных, независимых от человека, различных материальных явлений (объектов), конечно же, включает в себя и человека как одного из своих и даже наиболее разумных элементов (субъекта). Однако этой субъект-объектной моделью человеку в мире отведена довольно ограниченная роль: человек пребывает в мире, главным образом, одним путем, прикладным - путем предварительного изучения свойств этого мира (это так называемый путь «объективного» объектного познания) и на этой основе - приспособления к миру. Из такого видения главного способа человеческого бытия в мире как объектного, то есть прикладного и происходят основные положения и следствия субъект-объектной методологии, которые, имея всеобщее значение, в том числе и для различных профессиональных сфер, определяют собою социокультурный портрет эпохи по таким его характерным чертам, как экстраверсия, интеллектуализм, аналитизм, дифференциация, коллективизм, системность и др.

ЭКСТРАВЕРСИЯ. Субъект-объектная модель обусловливает возникновение у человека своеобразного комплекса недоверия к истинным источникам знания, к субъективным - собственным индивидуальным человеческим ощущениям - и тем самым она обусловливает возникновение у человека особой потребности в посредниках в его взаимоотношениях с миром. Поэтому, поиск “истинных”, “объективных” знаний о мире, а это значит - объектных знаний, исходящих не из себя, а из всего того, что существует вне человека и независимо от него, и вместе с тем, поиск неких “объективных” методов проверки этих знаний, то есть методов проверки знаний тоже внешними по отношению к себе средствами, стали рассматриваться человеком одним из главных направлений и в науке, и в практике его взаимоотношений с миром. А философские, главным образом, рационалистические доктрины, обосновывающие и уточняющие именно этот путь, предстали доминантными учениями и в совокупности составили универсальные методологические основы общенаучных и специальных исследований в период индустриального общества. Любая критика в адрес этого пути поиска истины не воспринималась большинством исследователей или, напротив, воспринималась как необъективная, предвзятая или даже как намеренно вредительская для науки и практики. Поэтому, вопросы типа “разве можно получить объективное знание о мире, идя не от человека к миру, а, напротив - от мира к человеку, то есть, по сути, игнорируя потребности и возможности и одного из основных “элементов” мира, и главного “инструмента” его познания - человека?”, в лучшем случае, игнорировались учеными.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛИЗМ. Закономерным следствием становления промышленной эпохи с ее субъект-объектным мировоззрением стал бурный рассвет науки, особенно объектных, то есть естественнонаучных и научно-технических исследований, что обозначилось как научно-техническая революция. Знания, естественно главным образом объектные, все более и более стали рассматриваться главным условием роста благосостояния человечества (чем больше знаний, тем больше блага), пока, наконец, знаниевая культура, а соответственно и фетиш интеллекта ни стали ведущими ценностями в обществе. Многие мыслители по разным поводам указывали на эту особенность нашей цивилизации. Характерно в этом смысле высказывание Л.Шестова, резюмирующее его анализ античного и современного типов мышления: “Постулатом” современного, как и античного мышления продолжает оставаться убеждение: знание равняется добродетели, равняется вечному спасению...”. В соответствии с такой фетишизацией знаний и интеллекта, и ценность человека стала определяться, прежде всего, его знаниями, эрудированностью, интеллектом. А представления об их доминирующей роли в научной практике породили идею о “ноосфере” (П.Тейяр де Шарден, Э.Ле-Руа, В.И.Вернадский).

Естественно, и образование человека (и общее, и профессиональное) стало, главным образом, объектным рационалистическим, причем преимущественно - знаниевым, интеллектуальным. Знания стали и главным предметом самообразования, в основном путем их собирания и коллекционирования. Так возникла мода на энциклопедизм как на своеобразный критерий образованности, а соответственно и - на домашние библиотеки и на исследования в области энциклопедизма: со времен Ломоносова М.В. сложилось устойчивое научное направление – работа над энциклопедиями и толковыми словарями. Сфера воспитания тоже сориентировалась на интеллектуализм и эрудированность человека как на главный предмет и основной критерий эффективности воспитательной работы. Хотя естественно, такой рационалистический крен в воспитании не мог не осуществляться в ущерб развитию многих других важнейших качеств человека и средств его бытия: нравственности, сферы чувств, потребностей в труде, мире, взаимопонимании, свободе и др. Так сложилась ущербная по своей сути методологическая основа для организации воспитательно-образовательного процесса становления одностороннего человека – рационалистического, ориентированного на объектные знания, а, следовательно - на зависимость от внешних обстоятельств. Это порождало такие его качества как интеллектуальная натренированность и одновременно с этим – безнравственность, безответственность и агрессивность.

АНАЛИТИЗМ. Взаимоотношения человека (единичного конечного существа) с миром (вечной бесконечной субстанцией), главным образом, посредством знаний о последнем неизменно всегда вели, ведут и будут вести к аспектному видению (Б.Спиноза), аналитическому мышлению, дифференциальному исследовательскому подходу: к расчленению изучаемого на его составные части и познанию их. Вследствие такого взаимоотношения человека с миром сложился редукционистский менталитет, а вслед за ним - и агрессивное поведение. Ведь расчленение изучаемого, особенно социального содержания, на его составные части, а нередко и на противоположные части (поскольку это легче) и познание их методом сопоставления, сравнения провоцировало смотреть на эти противоположности под этическим углом зрения как на «положительные или отрицательные», «плохие или хорошие», «добрые или злые», а значит и провоцировало соответствующее ангажированное отношение, вплоть до агрессивного.

Так мир предстал перед человеком своими составными частями, элементами - “компонентным составом” - как некое дифференциальное образование, состоящее из бесконечного множества бесконечно делимых компонентов, что и отразило собою атомистическое мировоззрение, возникшее первоначально у древних атомистическим учением, а позднее проявившееся в различных науках, например, в физике - корпускулярной теорией, в математике - дифференциальным исчислением и др. Соответственно этому, в большинстве научных отраслей предстали главными прикладные проблемы, в частности - типологические: классификация составляющих частей какого-либо целого по различным основаниям, например, по функции (по их роли и значимости для каких-либо целей), по структуре, по геометрии, по цвету и т.д. Фундаментальная же проблематика, требующая для своего разрешения целостного видения, в частности экологические закономерности и закономерности развития (причем не только стохастического, но и даже детерминистского характера), стали восприниматься как сверхсложная глобальная проблематика, не поддающаяся возможностям человека (о чем заявил, например, “Римский клуб” в 70-х годах, указывав при этом на возникший в 20-м веке экологический кризис на планете).

ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ. В сложившейся ситуации превалирования редукционизма мышления, аспектной познавательной практики, человек мог жизнедействовать только как узкий специалист, технический разработчик, неведующий идеи общего дела, и тем самым уходящий от действительных человеческих, социальных, проблем (Федоров Н.Ф.). Так человек и стал в индустриальном обществе, главным образом, или специалистом-разработчиком различных извне ему навязываемых идей, или откровенно функционером - специалистом по обслуживанию уже функционирующей технологии или конкретного механизма, причем не только в сферах производства и управления, но главное в сфере воспроизводства человека - в области образования и воспитания. Но, из этой предельно зауженной роли человека в обществе вытекает ряд негативных мировоззренческих последствий. Так специалист, занимающийся лишь разработкой идей, а не порождением последних, в определенной мере, именно по этой причине не ответственен за последствия внедрения таких разработок. Отсюда и происходит небывалый рост профессиональной безответственности, практически, во всех сферах. А такая глобальная безответственность обусловила появление в мире, особенно в 20-м столетии, множество самых различных катаклизм и катастроф (технических, экологических, социальных).

КОЛЛЕКТИВИЗМ. В ситуации доминирования аспектного видения и дифференциального исследовательского подхода к изучению, главным образом, составных частей мира, проблема целостности не стала менее актуальной. Она лишь стала решаться специфическим образом. Целостность стала пониматься и формулироваться как качество, противоположное дифференциации - как интеграция или синтез различных компонентов реальности или разноаспектного знания о них. Так, совокупное, а это означало, в большинстве случаев, именно коллективное (бытие, действие, знание), а вслед за ним и так называемый “коллективный разум” становятся одними из главных ценностей в обществе. Но, поскольку в природе не существует коллективного мышления, оно всегда - индивидуально, то идея коллективного разума реализовывалась преимущественно в форме информационного “банка данных” оперативного или долгосрочного назначения. Хотя за использование информации из этого банка данных и принятие решений на этой основе ответственность может нести тоже лишь конкретная личность, а не коллективный разум, а точнее – коллектив, который на практике никогда не нес никакой ответственности. Поэтому и вследствие этого, превозносимая роль коллективного разума, в немалой мере, поощряла и без того возрастающую социальную безответственность конкретного человека как в обществе в целом, так и в различных профессиональных сферах его занятости.

СИСТЕМНОСТЬ. Естественно, наука промышленной эпохи пыталась решать проблемы, которые ставило индустриальное общество. Так проблему эффективного использования разнокачественной информации она стала решать, главным образом, путем поиска средств ее интегрирования в целостные картины, теории, модели (Берталанфи Л.Ф., Блауберг И.В., Богданов А.А., Садовский В.Н., Юдин Э.Г. и др.). На этом пути и возникает один из ведущих методов науки промышленной эпохи - “системный подход”: способ интегрирования, а по сути - конгломерирования, знаний, поскольку интегрирование знаний осуществляется всегда с некоторой долей произвольности, поскольку интеграции подвергаются, во-первых, часто не интегрируемые знания, а во-вторых, они интегрируются всегда конкретным человеком, а значит избирательно, предвзято (необъективно, а субъективно) как только и может человек. Поэтому, системный подход вскоре проявил себя не столько реальным эффективным научным средством, сколько одним из средств, по большей части, все же имитирующим результативность решения проблемы целостности, уводя тем самым актуальную проблематику целостного бытия от пути ее действительного разрешения.

Таким образом, рефлексия над содержанием лишь некоторых основополагающих моментов субъект-объектной методологии, методологии индустриального общества, подводит к пониманию весьма ограниченных ее возможностей: она не только не способствует разрешению многих актуальных проблем, но и уводит их решение к многочисленным социальным и профессиональным иллюзиям, заблуждениям и тупикам.

Субъект-объектный тупик. Понимание мира, главным образом, через разум и использование для этого соответствующего информационно-интеллектуального способа взаимоотношения с миром, а, в конечном счете, и построение общества по меркам разумности не привели человечество ни к пониманию искомой истины достойного человеческого бытия, ни к ощущению счастья. Более того, знаниевая культура, мало интересовавшаяся субъективными переживаниями человека и теми последствиями для него, которые возникают в результате применения того или иного знания, привела общество к духовному тупику (безнравственности, безответственности) и, как следствие этого, к социальному беспределу и экологическому кризису (катастрофическим разрушениям сложившихся социальных отношений и природной среды, ядерному и биологическому заражению, смертельным эпидемиям и т.д.).

Уже на рубеже 19-20 веков такой субъект-объектный подход стал проявлять свою ограниченность. Его основной популяризатор (наука) и его визитная карточка (рационализм) стали подвергаться все более активной критике. А в конце 20 века, когда уже обозначился переход цивилизации с индустриальных “рельс “ на новые, постиндустриальные основы бытия, стали отчетливо проявляться роль и ценность многих составных частей субъект-объектного подхода. Так в частности, знания, а соответственно и знаниевая культура почти во всех сферах стали резко обесцениваться, а идеал рационалистического благополучия человека в мире стал быстро меркнуть. Ведущие научные проблемы эпохи - проблема интеллектуального постижения реальности, проблема сознания, проблема свободы - стали осознаваться как неразрешимые теми средствами, которые столетиями пестовала рационалистическая наука (теория познания, логика, эстетика, этика, история). Вследствие этого, и основная проблема гносеологии - познаваемость мира - то же повисла в воздухе. Идеал человеческого благополучия в мире через разумное отношение к миру стал бесконечно удаляться. Действительно, почему располагая огромным и постоянно возрастающим интеллектуальным багажом (как казалось, этим главным и самым мощным в мире средством), общество, тем не менее, не только не совершенствуется, но порою деградирует. Сведение причины этого противоречия только к психобиологической ущербности самого человека как вида (христианство) или к его мощному природному инстинкту разрушения (психоанализ) привели лишь к резкой активизации в 20-м веке чрезвычайно опасных психофизиологических экспериментов над человеком на предмет совершенствования его природы, в том числе с применением психотропных средств и средств клонирования. Однако, причина стагнации процесса совершенствования человека не столько в самой природе человеческой, сколько в интерпретации ее, особенно с позиций субъект-объектного подхода, рационализма, то есть с позиций фетишизации разума, интеллекта. Ведь в действительности, именно интеллект и деформирует сознание, амбициозно эгоцентрично самовозвеличиваясь вплоть до своей противоположности, до безумия, буквально: ум порождает безумие, безумное отношение к миру, к природе, к себе. На этом фоне достижения рационалистической науки, официальной науки промышленной цивилизации, стали все более осознаваться как ошибочные, а традиционный научный подход, реализующий собой субъект-объектную модель взаимоотношения человека с миром, как заблуждение и безусловный тупик для будущей науки.

Характерно, что подобную деструктивность субъект-объектная методология проявляет повсюду, во всех профессиональных сферах.

Антропологические предпосылки. Наблюдаемое сегодня повсеместно резкое крушение веками шлифуемой научной рационалистической картины мира и выражающей ее субъект-объектной методологии породило некое апокалипсическое ощущение и в обществе, и в профессиональных сферах, и одновременно с этим - потребность в иной модели взаимоотношения с миром. В целях поиска последней, стали все чаще обращаться непосредственно к самому истоку происхождения любых моделей - к человеку - и пытаться обнаружить в нем некие качества, ранее не замечаемые и не учитываемые, но существенные и актуальные для его бытия. В связи с этим, стали одновременно актуализироваться, с одной стороны, эксперименты с элементами иррационального бытия (мистика, эзотеризм, спиритизм, оккультизм, теософия, астрология и др.), а с другой стороны - теоретические поиски иной модели мироустройства, больше учитывающей человеческую специфику (Успенский П.Д.), вплоть до пересмотра видового определения человека как существа разумного (Буданов В.Г.).

Однако важнейшим методологическим итогом этих поисков следует рассматривать все же не конкретные результаты сами по себе, а факт осознания исходных методологических предпосылок этих поисков: субъект-объектная модель взаимоотношения человека с миром и рационалистическая картина мира сегодня устарели. Интуитивные ощущения наступившего заката субъект-объектной методологии подтверждаются и аналогичным по сути логическим выводом. Ведь и субъект-объектная модель, и рационализм возникли вместе с рождением промышленной эпохи, то есть они - «дети» одного временного периода. Естественно поэтому заключить, что с уходом промышленной эпохи должны уйти вместе с ней соответственно и субъект-объектная модель, и рационализм. Даже теперь, в период перехода общества на постиндустриальные основы использовать их для проведения каких-либо исследований, а тем более фундаментальных, бесперспективно. Вот почему сегодня актуализируется потребность в иной модели взаимоотношения человека с миром. На этом фоне и стала всё более заявлять о себе антропология (И.Кант, А.Гелен, Х.Плесснер, М.Шеллер и др.).

Антропология как ведущее направление или ведущий подход в истории актуализировалась лишь периодически, а именно в те моменты, когда начинались разрушаться сложившиеся представления об устроенности и гармоничности Вселенной. М.Шеллер, например, считает антропологию постоянно существующей, но развивающейся скачкообразно. М.Бубер признаёт антропологию лишь в периоды ее активизации, то есть в моменты крайней неустроенности общества: “В истории человеческого духа я различаю эпохи обустроенности и бездомности”. В наши дни, в связи со сменой цивилизацией основного способа общественного производства и катастрофическими процессами переустройства общества (Белл Д., Тофлер А., Турен А.), как раз и наблюдается вновь такой период “бездомности”, что и порождает сегодня очередной, “антропологический ренессанс” (Гуревич П.С.). Исходя из этого, методологию, основанную на антропологии - антропометодологию, - есть основание сегодня рассматривать ведущей методологией современного нам переходного периода к будущему постиндустриальному обществу.