Заключение

Итак, рассмотрев этическую сторону вопроса мы пришли к выводу, что с точек зрения социологии, юриспруденции, теологии и медицины предотвращение самоубийства законно обоснованно.

Внезапная смерть нарушает целостность организации того или иного общественного института, поскольку, самоубийство выпадает из области интеллигибельного, ибо оно не есть следствие какой-то стихии, но всегда есть дело индивидуального характера, а потому в рамках системы оно всегда являет себя лишь как нелепая случайность, ошибка, сбой системы. Смерть в результате самоубийства, поскольку она не может объясняться такими универсальными законами, как инстинкт самосохранения всегда зарождается внутри личности, — не «force majeure» и не «стихийное бедствие», а одностороннее аннулирование контракта. Разрывая связь по своему желанию, такая смерть нарушает закон.

Самоубийство демонстрирует независимость психического от общества, закона, теологии и даже от жизни тела. Самоубийство опасно для социума, права, теологии и медицины не только потому, что не обращает внимания на предохранители, выработанные традицией их развития, и противостоит их корневым метафорам, но главным образом потому, что радикально утверждает независимую реальность души.

С точки зрения теологии человек, избравший смерть становится в оппозицию к Божьему миру, выказывает акт восстания и вероотступничества.

Но не является ли высокомерием со стороны теологии, ее ограничение и наложение пределов на всемогущество Бога, когда она утверждает о том, что человек вообще может совершить что-либо противоречащее желанию Бога? Не является ли сам акт самоубийства лишь одним из множественных выборов, предложенных нам Богом? Ибо не Бога, не саму веру отвергает самоубийство, а притязания теологии на смерть и на пути, к ней ведущие. Разве не может самоубийство, совершенное по внутреннему побуждению, одновременно быть изъявлением Божьей воли, чрез объявление времени смерти? Дэвид Юм в своем кратком эссе «О самоубийстве» писал: «Когда я падаю на собственный меч, то получаю свою смерть в равной степени из рук Божества, как если бы ей предшествовала смерть от нападения льва, падения в пропасть или от лихорадки». Следовательно, если принять основное положение теологии о всемогуществе Бога, отбросив ее неимоверно амбициозные притязания, то ничто, в том числе и человек не в состоянии совершить нечто противоправное по отношению к устройству Бога.

Применив в докладе две важнейшие предэстетические категориями гармонии и меры, мы пришли к выводу о том, что не сам акт самоубийства, обуславливающие его отдельные причины и обстоятельства, а только их общая соразмерность, уравновешенность и гармония вызывают у окружающих людей те или иные эстетические переживания, вплоть до одобрения и восхваления.

Ценность жизни для личности не безусловна, а имеет значение лишь при условии ее соответствия внутренним убеждениям и моральному закону индивидуума. Так, если жизненные обстоятельства будут идти наперекор личностным убеждениям, такой человек не изменит своим убеждениям, а, скорее, поставит перед собой вопрос о целесообразности продолжения жизни.

Таким образом, в отношении самоубийства вопрос никогда не стоял в категоричной плоскости его полного одобрения или полного порицания. Оценка каждого случая во все времена определялась мерой, соразмерностью и гармоничностью самоубийства со всей остальной жизнью человека, с вызвавшими его обстоятельствами, с традициями, принятыми в данном обществе.