2. Пифагорейцы второй половины V—IV вв. До н. Э.

Современниками Сократа и Демокрита, Платона и Аристотеля были философы, называемые пифагорейцами, но представляющие в сравнении с первыми учениками Пифагора новую фазу в развитии пифагорейского учения. Главным их представителем в V в. до н. э. считается Филолай, о котором сообщают, что он после разгрома Кротонского союза эмигрировал в греческие Фивы, и которому приписывают дошедшее в отрывках сочинение «О природе». Сопо­ставленные с Аристотелем, фрагменты Филолая, можно считать, представляют учение поздних пифагорейцев.

По сообщению Аристотеля, эти пифагорейцы, предавшись ма­тематическим занятиям, стали считать началами всего числа, так как в числах они находили много сходства с тем, что существует и происходит, и так как числа —первичные элементы всех матема­тических начал. Но и числа восходят, по взгляду поздних пифаго­рейцев, к еще более первичным началам, которыми пифагорейцы считали соединение «предела» и «беспредельного». Единству мате­риального начала милетцев они противопоставляли два начала, из которых «беспредельное» есть неоформленное вещество, а «пре­дел» — начало оформления. Числовыми отношениями не только определяются отношения и порядок вещей, но числа принимаются поздними пифагорейцами за начала и в качестве материи вещей, и в качестве выражения их состояний. При этом числа имеют бытие, не отдельное от вещей: сами чувственные сущности рассматрива­ются как состоящие из чисел. Воззрение это было подготовлено сведением геометрических величин к арифметическим: точка упо­доблялась единице, линия —двойке, плоскость —тройке, тело — четверке. Впоследствии крупнейший из поздних пифагорейцев Архит из Тарента (начало IV в. до н. э.) ввел метод построения геометрических тел из движущихся точек, линий и плоскостей, не считаясь с тем, что при этом чувственно воспринимаемые свойства физических тел оставались необъясненными. Метод этот, дававший результат в области геометрических отвлеченных построений, был

91

распространен на объяснение свойств вещей и явлений любых областей, вырождаясь в фантастическую и произвольную игру аналогиями. Так, по сообщению Аристотеля, пифагорейцы сводили к числам справедливость, душу, разум, благоприятное для действия время и т. д. Критикуя [см.: Метафизика. Кн. 14. Гл. 3] это воззрение пифагорейцев, Аристотель отмечает, что, посколАку пифагорейцы «делают из чисел физические тела, из вещей, не имеющих тяжести и легкости —такие, у которых есть тяжесть и легкость,—получа­ется впечатление, что они говорят о другом небе и о других телах,

а не о чувственных» [Met. 1090а 32—35]. Однако сведением всех вещей к числам «впервые высказывается», как отметил Ф. Энгельс, «мысль о закономерности вселенной» [37. Т. 20. С. 503]. Особое значение пифагорейцы приписывали числам в деле познания. По Филолаю, если бы природа не определялась числом, познание было бы невозможно. Число направляет и научает каждого относительно всего сомнительного и неизвестного. Прилаживая все вещи к ощущению в душе, число делает их познаваемыми и соответству­ющими друг другу, сообщает им телесность и разделяет понятия о вещах беспредельных и ограниченных.

Основная для пифагорейцев противополож-, ^ность предела и беспредельного дает начало и космос ряду производных противоположностей: не-

четного и четного, единого и многого, покоя­щегося и движущегося и т. д. Одни из этих противоположностей относятся к области арифметики и геометрии, другие — к области физики, третьи — к биологии и явлениям нравственной жизни. Возникновение из противоположностей мирового строя (термин «космос» в смысле миростроя введен пифагорейцами) предполагает гармонию, которая есть соединение смеси разногласного.

Согласно пифагорейцам, мир образуется в процессе гармонич­ного устроения противоположностей и в результате принимает форму шара. В области астрономии пифагорейцы делают огромный шаг вперед в сравнении с предшествующим и современным им материализмом. На место устаревших представлений Анаксимена и атомистов о плоской форме Земли, поддерживаемой снизу воз­духом, пифагореец Архит и его ученики выдвигают математически обоснованное учение о шарообразности Земли. Движение Земли, Луны, Солнца и планет равномерно и происходит по геометрически правильным орбитам не в воздухе, облегающем Землю и заполня­ющем ее пустоты, а в эфире. Перенеся сделанные в акустике наблюдения в теорию движения планет, пифагорейцы принимают, что скорости движения планет обратно пропорциональны длине их путей, или их удалению от центра их обращений. В дальнейшем развитие этой теории пошло еще более быстрым темпом. Ученик Архита математик Евдокс ввел для объяснения видимых неравенств в движениях планет гипотезу о концентрических сферах, к которым прикреплены светила и которые вращаются с равномерной скоро-

92

стью вокруг осей, наклоненных друг к другу под некоторым углом. Гипотеза Евдокса предполагала центральное положение Земли в мире, но вскоре и это воззрение было оставлено и заменено первым в истории науки учением, помещающим Землю подобно другим светилам на одной из концентрических сфер, обращающихся вокруг центрального огня, занявшего место Земли. Между центральным огнем (невидимым с Земли) и Землей было предположено сущест­вование также невидимой с земного шара «противоземли» — отча­сти для объяснения затмений, отчасти для дополнения числа светил и их сфер до десяти, так как десять считалось у пифагорейцев особо важным числом. Жители Земли, обитающие на стороне земного шара, противоположной как «противоземле», так и центральному огню, получают свет не прямо от центрального огня, а в отраженном виде от Солнца и Луны. Движение Земли двойное: вокруг оси и центрального огня.

Длительные и углубленные многолетние занятия астрономией связывались у пифагорейцев с занятиями музыкальной акустикой, необходимыми ввиду важной роли, которую музыка играла в сис­теме воспитания. В этой области пифагорейцы открыли, что гар­монические созвучия октавы, квинты и кварты обусловлены числовыми отношениями и что при одинаковом натяжении струн высота тона обратно пропорциональна длине звучащей струны. На аналогии между этим отношением и отношением скоростей дви­жения планет к их расстояниям пифагорейцы построили совершен­но фантастическое, но тем не менее разделявшееся еще в XVII в. Кеплером учение о музыкальной гармонии движущихся небесных сфер. Таким же фантастическим и произвольным оказалось учение пифагорейцев о периодической повторяемости всех состояний и событий, происходящих в мире. Учение пифагорейцев о душе принадлежит к той части философии, в которой пифагорейцы всего теснее примыкают к древним мистическим религиозным представ­лениям первых основателей союза. Напротив, в области пифаго­рейской медицины выделился врач из Кротона Алкмеон (V в. до н. э.) как один из корифеев античной науки. Алкмеон рассматривал состояние здоровья как гармоничное сочетание качеств влажного и сухого, холодного и теплого, сладкого и горького, а состояние болезни — как возобладание какого-либо одного из них. Порази­тельны физиологические догадки и открытия Алкмеона: он устано­вил, что орган душевных и мыслительных процессов —не сердце, как полагали до него, а мозг, установил различие между способно­стью к восприятиям, свойственной и животным, и способностью к мышлению, принадлежащей только человеку, а также показал, что ощущения доводятся до мозга посредством особых путей, соединя­ющих органы чувств с мозгом. Ему же принадлежат попытки физиологического объяснения чувственных восприятий, например, зрения. В правилах практического поведения, в определении норм этики пифагорейцы руководились главным образом представлени-

93

ями и предписаниями своего религиозно-мистического мировозз­рения. В IV в. до н. э. деятельность пифагорейцев сходит на нет. Отголоском пифагорейских мистических и религиозных воззрений оказались возникшие в совершенно иной исторической обстановке так называемые неопифагорейские учения I в. до н. э.