Druzhinin_Kulturologia

характер русского народа. Татарское иго вырабатывало у него низкие черты характера и нравы: хитрость, неискренность, изворотливость, вероломство, корыстолюбие, бесчувствие к обидам, оскорблениям и унижениям, жестокость.

Отечественные исследователи отмечают изменение характера русских князей этого периода. Вынужденные льстить, угодничать, скрывать истинные чувства в ставке ханов, они по возвращении ведут себя как деспоты со своими подданными. Следовательно, рабская, холопская психология русского господствующего класса, дававшая о себе знать и в XVIII в., в царствование Екатерины II, не была национальной чертой, а выработалась под влиянием нравов и политических методов татаромонгольской знати. Летописцы с горестным чувством отмечают даже благополучные поездки русских князей в ставку хана: «О злее зла честь татарская», «злобе бо их и льсти нет числа», — восклицают летописцы.

Многие историки давно обращают внимание на то, что истоки русского самодержавия, неограниченной власти первых русских царей также следует искать в 250-летнем воздействии на правящую элиту Руси нравов и политической культуры монгольских ханов. Единодержавие, сыграв в XIV в. положительную роль в деле становления русского государства и объединения земель, обрело колоссальную инерцию и принесло русскому народу и культуре труднооценимые бедствия.

В результате ордынского ига произошло падение правовой культуры Руси. Нестабильность жизни, отсутствие безопасности, бессилие людей чтолибо изменить в своей жизни во все времена вели к росту преступности. Так случилось и на Руси. Как пишет Н. М. Карамзин, не стало безопасности ни в пути, ни дома. Появилось большое количество разбойничьих шаек, воров, грабителей. Приходилось ужесточать наказание. Так, если по «Русской Правде» для пресечения воровства в крупных городах было достаточно легкого штрафа, то рост преступности, вызванный ордынскими погромами, разорением, требовал уже клеймения воров, телесных наказаний и публичной

151

смертной казни. Телесные наказания, унижающие человеческое достоинство, пытки, которых не знало законодательство Древней Руси, пришли к нам из монгольской правовой культуры и сохранялись до последней трети XIX в.

Историки отмечают и упадок, упрощение судебной процедуры.

Текст 11 Характер восточных влияний на русскую культуру // Цит. по:

Культурология. – Ростов н/Д: Феникс, 2000, с. 479-480.

Спорным является вопрос о роли ордынского ига в деле объединения Руси. Известно, что монгольские ханы, проводя среди русских князей политику «разделяй и властвуй», не были заинтересованы в централизации власти, в усилении какого-либо князя. Если объединение Руси и «обязано» монголо-татарскому завоеванию, то лишь совершенно помимо воли и стремлений ханов. На данном этапе изучения вопроса можно со всей определенностью утверждать, что объединением Русь во многом обязана русской православной церкви, духовенству этого времени и собственнической, хозяйственной деятельности московских князей, а также свободному труду русских земледельцев и мастерового люда, спасшихся в лесах Северо-Восточной Руси, выросших и давших материальные основания для выплаты дани Орде.

Как известно, русское православное духовенство было освобождено татарами от переписи и обложения данью для того, чтобы оно «с правым сердцем молилось за хана и за его племя и благословляло его. Духовенство за хана-то молилось, но одновременно с этим в руках церкви сосредотачивались земли и другие материальные ценности, которые будут служить опорой ее власти в то сложное время и сыграют немаловажную роль в деле «собирания Руси» русскими московскими князьями. Много «селец», «земелек» было куплено и подведено «под-руку» московских князей за церковное «серебрецо».

152

Далее, защищенность и безопасность церковных и монастырских стен собирала молодежь Руси, здесь в различных регионах Руси митрополит Московский Алексий, Сергий Радонежский, епископ Пермский Стефан и другие святители русской церкви медленно, но неуклонно оздоровляли, восстанавливали психологию, характер русских людей, здесь росло и крепло русское национальное самосознание. Православное духовенство активизировало свою духовно-нравственную деятельность — давало молодежи культурную доминанту, ценность, являвшуюся главной в это время — защиту православия, христианства. Именно православная вера в века унижения и закабаления Руси объединяла русский народ, осознавшим себя и противопоставившим монголо-татарам как народ христианской веры. Вышеназванные святители русской земли организуют, сплачивают, вдохновляют, просвещают активную, патриотически-настроенную правящую элиту Великороссии, указывают им главную ценность времени и вечности — идею спасения Отечества, которой можно служить только сердцем, искренне, а не ради выгоды.

Текст 12 Характер восточных влияний на русскую культуру // Цит. по:

Культурология. – Ростов н/Д: Феникс, 2000, с. 481.

Что же касается собственно позитивных культурных заимствований в сфере монгольской культуры, которые бы дали толчок или направление культурному процессу русского общества, то нам пока не удалось их отыскать. Многие восточные обычаи были известны на Руси и раньше, как и

153

восточные мотивы в орнаментах, восточная архитектура, посуда шли к нам через Византию, через торговлю с Востоком.

Как было показано выше, культура этого кочевого этноса, как, впрочем, и других кочевников, не отличалась богатством, сами монголы многое заимствовали у соседних цивилизованных народов: в Китае, странах Азии и Кавказа. Вещи, хранящиеся в Эрмитаже, говорят о среднеазиатском и кавказском происхождении. Известно также и то, что ремесленники, мастера

вМонголии в период расцвета Империи, в основном были выходцами из завоеванных стран. К тому же, как отмечал Н. М. Карамзин, русский народ, несмотря на унижение и рабство, чувствовал свое культурное превосходство

вотношении к народу кочующему.

История завоеванных стран свидетельствует о том, что воздействие культуры монгольского кочевого этноса, его идеал завоеваний и покорения с его хищническими, ничем не прикрытыми и не смягченными инстинктами стремления к добыче, — носило для всех культур разрушительный, регрессивный характер. Так, одни области жизни и культуры русского народа были задержаны в своем развитии (грамотность, взаимодействие с европейской культурой и нормальный, плавный процесс обогащения достижениями этой культуры), другие — получили уродливый характер (самодержавие, система наказаний), третьи — регрессировали (характер и ценности правящей элиты, нравственность и т. п.).

154

Тема 9.

СОВРЕМЕННАЯ СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ СИТУАЦИЯ

План

1.Особенности современного культурного процесса.

2.Культура и риск.

3.Массовая и элитарная культуры.

4.Проблемы социокультурного прогнозирования.

Учебная литература

Библер B.C. Нравственность, культура, современность. - М.: Наука, 1999. Культурология /Под ред. Радугина М.М. - М: Центр, 1996.

Кармин А.С. Основы культурологии. Морфология культуры. - СПб.:

Лань, 1997.

Круглова Л.К. Основы культурологии. - СПб., 1995. История и культурология. — М.: Логос, 2000.

Тематики контрольных работ

1.Становление современной культурологии.

2.Неокантианская теория культуры.

3.Символическая концепция культуры Э. Кассирера.

4.Семиотика культуры.

5.Теория культуры М. Хайдеггера.

6.Ж.П. Сартр, А. Камю: свобода и ответственность человека в мире, моральные обоснования человеческого выбора.

7.Культурно-антропологические теории Э. Ротхакера и М. Ландмана.

8.Психология народов В. Вундта.

9.Психоаналитическая теория культуры 3. Фрейда.

10.К.Г. Юнг об архетипах культуры и коллективном бессознательном.

11.Неофрейдизм и «глубинная психология» (Э. Берн, С. Гроф).

155

12.Неомарксистская культурология Франкфуртской школы (Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе).

13.Миф о машине Л. Мамфорда.

14.Антитехницизм и антисциентизм в культуре.

15.Постмодернизм в культурологии (концепции власти и сексуальности М. Фуко, работы Ж. Лакана, Делеза и Гваттари, «грамматология» Ж. Деррида).

Научная литература

1.Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры – СПб. - М., 1998.

2.Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблема культуры. - М., 1969.

3.Кун Т. Структура научных революций. - М., 1977.

4.Леви-Строс К. Структурная антропология. - М., 1985.

5.Лиотар Ж.Ф. Состояние постмодерна / Пер. с фр. Шматко Н. А. -М,

1998.

6.Манхейм К. Человек и общество в век преобразований. - М., 1991.

7.Мид.М. Культура и мир детства. - М., 1988.

8.Неомарксизм и проблемы социологии культуры. - М., 1980.

9.Проблема человека в западной философии / Сост. Гуревич П.С. -М., 1988.

10.Работы Ж.Маритена по культурологии и истории мысли. - Вып. 1-2. -М., 1990.

11.Сорокин П.А. Социологические теории современности. - М., 1991

12.Триандис Г., Малпасс Р., Девидсон Э. Психология и культура // История зарубежной психологии. Тексты. — М., 1986.

13.Философия Религия. Культура / Под ред. Т.А.Кузьминой, В.В. Лазарева, Г.М. Тавризян. - М., 1982.

14.Фуко М. Забота о себе. - Киев, 1998.

15.Юнг К.Г. Феномен духа в искусстве и науке //Юнг К.Г. Собр. соч.; Т1. -

М., 1992.

156

Контрольные вопросы по теме

1.Каковы социокультурные противоречия научно-технической революции?

2.В чем сущность нового культурного облика современного общества?

3.Каково соотношение моноидеологии и идеологического плюрализма?

4.В чем сущность проблемы «книжной» и «экранной» культуры?

5.Каково значение понятия «теневого рынка культурных артефактов»?

6.Что такое «высокая культура»?

7.Что такое «новая интегральная культура»?

8.Каковы причины интенсификации динамики социокультурных процессов в наши дни?

9.Каково соотношение культуры производства и культурного потребления в современности?

10.В чем сущность ситуации постмодерна? Означает ли это кризис «проекта модерна» в западноевропейской культуре?

Тексты для аудирования и контрольных работ

Текст 1

Й. Хейзинга. Homo Ludens. Опыт определения игрового элемента культуры

Когда мы, люди, оказались не столь разумными, как наивно внушал нам светлый XVIII век в своем почитании Разума, для именования нашего вида рядом с Homo sapiens поставили еще Homo faber, человек-созидатель. Второй термин был менее удачен, нежели первый, ибо faberi, созидатели, суть и некоторые животные. Что справедливо для созидания, справедливо и для игры: многие животные любят играть. Всё же мне представляется, что Homo ludens, человек играющий, выражает такую же существенную функцию, как человек созидающий, и должен занять свое место рядом с Homo faber.

Одна старая мысль гласит, что, если проанализировать любую человеческую деятельность до самых пределов нашего познания, она покажется не более чем игрой. ... С давних пор шел я все определеннее к

157

убеждению, что человеческая культура возникает и развивается в игре, как игра...

Игра рассматривается здесь как явление культуры, не как — или не в первую очередь как — биологическая функция, и анализируется средствами культурологического мышления... Если бы я суммировал свои рассуждения в форме тезисов, то один из них гласил бы: "этнология и родственные ей науки отводят слишком мало место понятию игры". Во всяком случае, общеупотребителъной терминологии, имеющей отношение к игре, мне было недостаточно. Я постоянно испытывал нужду в прилагательном от слова "игра", которое просто означало "то, что относится к игре или к процессу игры". Посему я позволю себе ввести слово "ludiek" ("игровой")...

Игра старше культуры, ибо понятие культуры, как бы несовершенно его ни определяли, в любом случае предполагает человеческое сообщество, а животные вовсе не ждали появления человека, чтобы он научил их играть.

Текст 2 Йохан Хейзинга

Homo ludens Опыт определения игрового элемента культуры. М., 1992 Из раздела «Игра и состязание как функция формирования культуры» (пер. Б. Б. Ошиса) // Цит. по: Культурология. – Ростов н/Д:

Феникс, 2000, с. 507-509.

Под игровым элементом культуры здесь не подразумевается, что игры занимают важное место среди различных форм жизнедеятельности культуры. Не имеем мы в виду и того, что культура происходит из игры в результате процесса эволюции — в том смысле, что то, что первоначально было игрой, впоследствии переходит в нечто, игрой уже не являющееся, и что теперь может быть названо культурой. Ниже будет развернуто следующее положение: культура возникает в форме игры, культура первоначально разыгрывается. И те виды деятельности, что прямо направлены на удовлетворение жизненных потребностей, как, например, охота, в

158

архаическом обществе предпочитают находить себе игровую форму. Человеческое общежитие поднимается до суп-рабиологических форм, придающих ему высшую ценность, посредством игр. В этих играх общество выражает свое понимание жизни и мира. Стало быть, не следует понимать дело таким образом, что игра мало-помалу перерастает или вдруг преобразуется в культуру, но скорее так, что культуре в ее начальных фазах свойственно нечто игровое, что представляется в формах и атмосфере игры. В этом двуединстве культуры и игры игра является первичным, объективно воспринимаемым, конкретно определенным фактом, в то время как культура есть всего лишь характеристика, которую наше историческое суждение привязывает к данному случаю. Это воззрение перекликается с мыслями Фробениуса, который говорит в своей книге «История культуры Африки» о становлении культуры «как выросшей из естественного бытия игры». Тем не менее, как мне кажется, это отношение культуры к игре воспринято Фробеяиусом чересчур мистически и описано нередко слиш-кол зыбко. Он манкирует необходимостью прямо указать пальцем на присутствие игрового элемента в фактах культуры.

В поступательном движении культуры гипотетическое исходное соотношение игры и не-игры не остается неизменным. Игровой элемент в целом отступает по мере развития культуры на задний план. По большей части и в значительной мере он растворился, ассимилировался в сакральной сфере, кристаллизировался в учености и в поэзии, в правосознании, в формах политической жизни. При этом игровое качество в явлениях культуры уходило обычно из виду. Однако во все времена и всюду, в том числе и в формах высокоразвитой культуры, игровой инстинкт может вновь проявиться в полную силу, вовлекая как отдельную личность, так и массы в опьяняющий вихрь исполинской игры.

Представляется очевидным, что взаимосвязь культуры и игры следует искать в высоких формах социальной игры, т.е. там, где она бытует как упорядоченная деятельность группы, либо сообщества, либо двух

159