6.001 Это означает не что иное, как то, что каждая Пропозиция есть результат последовательного применения Операции n‘ (X) к элементарным Пропозициям.

Этот раздел кажется самым трудным в силу нагромождения нестандартных формул и графов. Между тем, самое трудное осталось уже позади. Формула [`r, `z, N(`z)], в сущности, довольно проста. p означает множество Элементарных Пропозиций, z~ – то подмножество их, выбранное произвольно, которое подлежит какой-либо операции, а (N`z), как мы уже знаем, – операция Отрицания. То есть эта формула говорит: “Возьмите всю совокупность Элементарных Пропозиций (`r), выберите из них, сколько хотите (`z) и произведите над ними операцию последовательного Отрицания; в результате получите общую Форму Пропозиции (“Дело обстоит так-то и так-то”), которая, как доказано в разделе 5, является общей Формой истинностной функции Элементарных Пропозиций.

6.11 Поэтому Пропозиции Логики не говорят ничего. (Они являются аналитическими Пропозициями).

6.127 Все Пропозиции логика равнозначны, среди них не бывает по существу исходных законов и производных Пропозиций.

Каждая Тавтология сама обнаруживает, что она Тавтология.

То есть прозрачная Тавтология типа p = p и усложненная типа (p (pЪ ~ p) ~ ~ p говорят фактически об одном и том же. Как уже говорилось, Хинтикка внес важную конструктивную поправку в это утверждение, разграничив глубинную и поверхностную информации. Но и сам Витгенштейн высказывался еще ранее написания “Трактата” в сходном духе: “Логические пропозиции, конечно, все показывают что-то различное, все они показывают, тем или иным образом, что они тавтологии, но это разные тавтологии, и поэтому каждая из них показывает нечто разное” [Wittgenstein 1982: 113].

6.1271 Ясно, что число “законов Логики” произвольно, ибо можно было бы вывести Логику из одного закона, строя просто логическое произведение из фрегевского закона (Фреге, возможно, сказал бы, что этот основной закон был бы не столь очевидным. Но удивительно, как такой строгий мыслитель, как Фреге, принимал степень очевидности в качестве критерия для логической Пропозиции).

Так же, как все логические Операции Витгенштейн свел в разделе 5 к одной Операции Отрицания, также и все законы Логики, по его мнению, сводимы к одному закону. Так, если мы рассмотрим традиционные законы пропозициональной логики:

1) закон рефлексивности p = p;

2) закон исключенного третьего pЪ ~ p;

3) закон двойного отрицания p = ~ ~ p;

4) закон противоречия p ~ p;

то все они, в сущности, сводимы к одному закону, причем неважно, к какому именно. Закон рефлексивности здесь имеет преимущество наибольшей простоты символизма. Ясно, что закону лучше иметь форму p = p, а не (p  (pЪ ~ p)  ~ ~ p.

6.53 Корректным методом Философии был бы следующий: не говорить ничего, кроме того, что можно сказать, то есть кроме естественнонаучных Пропозиций – то есть того, что не имеет с Философией ничего общего, – и тогда всегда, когда кто-то другой захочет сказать нечто метафизическое, указать ему на то, что он в своих Пропозициях не снабдил никаким Значением некоторые Знаки. Этот метод был бы для другого неудовлетворителен – у него не было бы чувства, что мы учим его Философии – но все же он единственно строго корректен.

Эту программу, конечно, нельзя воспринимать как реалистическую. Во-первых, в естественнонаучных Пропозициях зачастую содержится очень много метафизики, например, у И. Ньютона, Г.В. Лейбница, любимых Витгенштейном Г. Герца и Л. Больцмана, не говоря уже о Н. Боре и В. Гейзенберге. Можно ли эту программу воспринимать как корректный метод обучения кого-либо философии “Трактата”? Пожалуй, и это не так. В “Трактате” мы найдем много метафизических высказываний. На ближайших же страницах: “Этика трансцендентна...”, “Бог не обнаруживает себя в Мире” и подобное. Хочется спросить: а откуда же это вам известно? И разве это ваш корректный метод философии?

Во-вторых, естественные науки, о которых говорит Витгенштейн, вовсе не так просты. Физика ХХ века вообще не может существовать без своих метафизических оснований. Так же, как и физика и астрономия Галилея, общая теория относительности, Второе начало термодинамики и под. – все это равным образом и физические и метафизические доктрины.

Витгенштейн сводит Философию к Философской Логике не случайно: это был один из вариантов названий Трактата, предложенных одним из издателей. Как общефилософская стратегия этот метод, давши несколько интереснейших работ, среди которых такие шедевры, как “Логический синтаксис языка” Р. Карнапа, очень быстро себя исчерпал. Но как метод логической семантики он оказался весьма плодотворен в той ее линии, которую представляли Р. Карнап, У. Куайн и отчасти Г. Рейхенбах, и затем их восприемники и критики Г. фон Вригт, Я. Хинтикка, С. Крипке, Д. Скотт, Р. Монтегю и другие замечательные философы логики ХХ века.

6.54 Мои Пропозиции для того, кто понял меня, в конце концов истолковываются как усвоение их бессмысленности, – когда он с их помощью – через них – над ними взберется за их пределы. (Он будет должен, так сказать, отбросить лест­ницу после того, как взберется по ней наверх).

Он должен преодолеть эти Пропозиции, тогда он увидит Мир правильно.

Кажется, что путь, предложенный здесь, – единственно правильный для такого мыслителя, каким был Витгенштейн, и для такого произведения, каким является “Трактат”. Ведь по сути “Трактат” – это собрание связанных афоризмов, которые являются либо развитием логических Тавтологий, и поэтому, исходя из доктрины самого Трактата, асемантичны, либо это метафизические утверждения – стало быть, в соответствии с той же доктриной тоже бессмысленные. Надо понять их, увидеть то, что они показывают своей структурой и – да! – отбросить их.

И кажется, что не правы те, которые рассуждают так (например, так рассуждал Рассел): “Как же Витгенштейн говорит, что надо говорить только естественнонаучные пропозиции, а сам наговорил столько метафизики!” Он и наговорил ее для того, чтобы было что выбрасывать. В этом смысле путь Витгенштейна – сугубо дзенский и этот афоризм в весьма дзенском духе. “Кто хочет меня понять, тот должен понять, что я осел” или “убить Будду” и под. (ср. [Судзуки 1994]).

Лестница, которую надо отбросить, это вторая после юношей на лошадях с их лилиями и последняя мифологема, венчающая здание Трактата. Лестница организует модель мира по вертикали, это одновременно путь наверх, путь познания, и возможность сорваться вниз, в пучину зла. По лестнице спускался с небес Шакъямуни [Топоров 1982]. Лестница – символ креста и крестных мук, а также символ ступенчатости познания. С лестницы обычно срываются, возмечтав подняться на ней на небеса или на Луну, как это случается во многих фольклорных текстах. Мотив отбрасывания ненужной лестницы, кроме того, – дерзко-дзенский, вызывающий. Он говорит: обратной дороги нет, мы уже достигли совершенства, а то, при помощи чего мы его до­стигли, это черновик – он нам более не нужен. В соответствии с этим Р. Карнап предлагал читателям так и поступать с “Трактатом” – прочитать его и выбросить.

Кроме того, учитывая, что книга Фрейда “Толкование сновидений” была одна из наиболее актуальных для Витгенштейна [Wittgenstein 1966] и если верить материалам и биографиче­ским реконструкциям книги [Bartley 1973], то отбрасывание лест­ницы – символа полового акта прочитывается как зашифрованное автобиографическое заклинание самому себе – оставить путь порока (= Логических бессмысленных проблем; Рассел утверждал, что Логика отождествлялась Витгенштейном с чем-то глубоко интимным, личным [McGuinnes 1988]) и ступить на путь аскезы (= этики, мистического, безмолвного).