- •Isbn 5-86375-052-9
- •Глава 1
- •Глава 2
- •Глава 3
- •1. Шизоидное и циклоидное время
- •2. Истерическое время
- •3. Обсессивно-компульсивное время
- •4. Психастеническое
- •5. Паранойяльное
- •6. Шизотипическое время
- •Глава 4
- •Глава 5
- •1. Джон Остин
- •2. Людвиг Витгенштейн
- •3. Карл Густав Юнг
- •4. Людвиг Бинсвангер
- •5. Виктор Шкловский
- •6. Жак Лакан
- •7. Зигмунд Фрейд
- •8. Михаил Бахтин
- •9. Послесловие
- •Глава 6
- •Глава 7
- •I. Вводные замечания
- •II. Язык и механизмы защиты
- •III. Язык и пространство в психических расстройствах
- •IV. Язык психопатий
- •V. Язык и пространство неврозов
- •VI. Шизотипический язык и шизотипическое пространство
- •VII. Приложение
- •Глава 8
- •1.1 Мир – совокупность Фактов, но не Вещей
- •1.11 Мир определен посредством Фактов и благодаря тому, что все они являются Фактами.
- •1.12 Ибо именно совокупность Фактов определяет то, чему случается, а чему не случается быть.
- •1.13 Факты в логическом пространстве и составляют Мир.
- •1.2 Мир раскладывается на факты.
- •1.21 Им может случаться быть или не быть, все прочее остается прежним.
- •2 То, чему случается быть, Факт, это то, что существуют определенные Положения Вещей.
- •2.02 Предмет является простым.
- •2.0232 Говоря вскользь: Предметы бесцветны.
- •2.0251 Пространство, время и цвет (обладание цветом) являются Формами Предметов.
- •2.061 Положения Вещей независимы друг от друга.
- •2.062 Из существования или несуществования одних Положений Вещей нельзя судить о существовании или несуществовании других.
- •2.141 Картина является Фактом.
- •2.223 Чтобы узнать, истинна Картина или ложна, мы должны соотнести ее с Реальностью.
- •3 Логической Картиной Фактов является Мысль.
- •3.01 Совокупностью всех истинных Мыслей является Картина Мира.
- •3.02 Мысль содержит Возможность мыслимой ею ситуации. Мыслимое тем самым является Возможным.
- •3.03 Мы не можем помыслить ничего нелогического, поскольку иначе мы должны были бы мыслить нелогически.
- •3.031 Когда-то было сказано, что Бог может создать все: но только не то, что противоречило бы законам Логики. Именно о таком “нелогическом” Мире мы не могли бы ничего сказать, как он выглядит.
- •3.0321 Скорее, мы могли бы представить пространственное Положение Вещей, противоречащее законам физики, но никак не законам геометрии.
- •3.14 Суть Пропозиционального Знака заключается в том, что его элементы, слова, соединяются в нем определенным образом. Пропозициональный Знак – это некий Факт.
- •3.1432 Не “комплексный Знак ‘a r b’ означает, что “a находится в каком-то отношении к b”, скорее, то, что “a” находится в определенном отношении к “b”, означает, что a r b.
- •3.144 Ситуации можно описать, но не назвать. (Имена походят на точки, Пропозиции на стрелки, они обладают Смыслом.)
- •3.202 Простые Знаки, использующиеся в Пропозиции, называются Именами.
- •3.203 Имя обозначает Предмет. Предмет является его значением. (“а” тот же самый Знак, что “а”).
- •3.324 Так с легкостью возникает основательная путаница, которой наполнена вся философия.
- •3.332 Ни одна Пропозиция не может свидетельствовать о самой себе, поскольку пропозициональный Знак не может содержаться в самом себе (вот и вся “Theory of Types”).
- •4.022 Пропозиция обнаруживает свой Смысл.
- •4.05 Реальность сличается с Пропозицией.
- •4.06 Лишь потому Пропозиция может быть истинной или ложной, что она является Картиной Реальности.
- •4.116 Все, что вообще может быть помыслено, может быть помыслено ясно. Все, что возможно высказать, возможно высказать ясно.
- •4.12 Пропозиции могут изобразить всю Реальность, но они не могут изобразить то, что они должны иметь общим с Реальностью, благодаря чему они могут ее изображать, – Логическую Форму.
- •4.121 Пропозиции не могут изобразить Логическую Форму, она отражается в них.
- •4.1212 То, что можно показать, нельзя сказать.
- •5. 5302. Говоря вскользь: Сказать о двух Вещах, что они тождественны, бессмысленно, а сказать об одном Предмете, что он тождествен самому себе, значит, ничего не сказать.
- •5.5421. 5.5421. Это также показывает, что душа, субъект и т.Д. – как они понимаются поверхностной психологией – являются химерами.
- •5.6 Границы моей речи указывают на границы моего Мира.
- •6.001 Это означает не что иное, как то, что каждая Пропозиция есть результат последовательного применения Операции n‘ (X) к элементарным Пропозициям.
- •6.11 Поэтому Пропозиции Логики не говорят ничего. (Они являются аналитическими Пропозициями).
- •6.127 Все Пропозиции логика равнозначны, среди них не бывает по существу исходных законов и производных Пропозиций.
- •7 О чем нельзя говорить, о том должно умолкнуть.
- •1. Плановое безумие
- •2. “По делам Отца”
5. Виктор Шкловский
Работа искусства сводится к накоплению новых приемов расположения и обработки словесных материалов. Если бы мы имели дело с обыкновенным рассказом, то его завязка – отъезд из дома – вполне традиционная и нормальная завязка, известная еще фольклору: “герой уезжает из дома”, отлучка, – выглядела бы совсем не так. Было бы сказано, что за героем из дому “гурьбой выбежали дети”, что жена с “заплаканным лицом молча глядела ему вслед” и так далее. Слуга, разумеется, тоже вел бы себя совершенно иначе.
У Кафки обычно бывает все наоборот. Если слуга – то он только мешает, если есть письмо, то оно не отсылается по месту назначения, если герою говорят самую важную новость, за которой он охотился на протяжении всего повествования, он в эту самую минуту, когда ему эту новость готовы сообщить, засыпает. Таков один из приемов обновления словесного материала, создания художественной формы, отталкивающейся от старых, изживших себя форм.
У Льва Толстого есть неоконченный рассказ, как офицер едет с Крымской войны домой. Он въезжает в аллею, вдруг навстречу ему выбегают жена и дети. Но у него никаких жены и детей. Он случайно въехал в свое будущее. Толстой сделал попытку попасть в будущее словесности.
Основным приемом искусства является остранение вещей и затруднение формы, увеличивающих трудность и долготу восприятия. В данном случае писатель действует тем способом, что напротив рассказывает все предельно коротко. Нет никаких обычных в таких случаях зачинов – “В погожий апрельский денек, когда солнце едва выглянуло из-за деревьев, я велел старому слуге Василию вывести из конюшни мою лошадь”... и так далее.
Все здесь предельно лаконично, и именно это производит эффект формальной новизны. Этот основной прием разворачивается и далее. В оболочке привычных вопросно-ответных форм диалога мы на самом деле здесь диалога не видим. Эта вопросно-ответная форма не заполнена содержанием. Собеседники друг друга не слышат, а если и отвечают, то невпопад и как-то странно. Между ними отсутствуют привычные жанрово обусловленные связи – если слуга, то должен выполнять приказания и т.д. В сущности, рассказ, который мы имеем, это не что иное, как очередная версия “Дон Кихота” (и тем самым рыцарского романа). Отважный (безумный) герой выезжает из дома в поисках подвигов. Его оруженосец (слуга) следует за ним. Здесь опять пустотный поворот приема. Санчо Панса из добродушного и верного слуги, следующего повсюду за своим господином, превращается в какое-то колючее ироническое существо, которое не только не желает следовать за своим господином, но еще задает какие-то высокомерные вопросы.
Однако наиболее странным является в рассказе то, что все эти странности подаются как самое обычное дело. И в этом весь Кафка. Если бы Толстой захотел написать историю о странном отъезде из дома, он мог бы написать ее, например, от лица лошади, той, что слуга отказался выводить из конюшни: “Человек, который обычно ездил на мне, никогда не запрягал меня и не кормил. Другой человек, который назывался слугой первого человека, напротив, всегда кормил, чистил и запрягал меня, но никогда на мне не ездил. Теперь же тот человек, который обычно запрягал меня, почему-то отказывался это делать, а тот человек, который ездил на мне и назывался моим и его хозяином, не кричал и не ругал его за это, что, по моим понятиям, было бы правильным делом хозяина по отношению к слуге, но сам пошел в конюшню, неловкими движениями рук оседлал меня, и мы поехали к воротам. У ворот я понял, что человек, которого называли слугой, не только не собирается сопровождать нас, но понял также, что мы едем не на прогулку, а неизвестно куда и зачем, в какое-то неизвестное и непонятное самому хозяину место”.
В сущности, то, что предлагает здесь Кафка, это антисказка. Герой уезжает из дома, после этого он должен встретить волшебное животное, которое подарит ему чудесную вещь, потом появится волшебный лес, избушка на курьих ножках и т.п. Здесь же начало сразу переходит в конец, хотя значительность происходящего предполагает в качестве возможного развития событий и лес, и бабу Ягу, и золотые яблоки.
В искусстве, особенно в новом, непривычном для обывателя, форма создает для себя содержание, то есть важно не то, что происходит, а то, к а к оно происходит, и от того, как оно происходит, появляется новое “что”, новое содержание. Для того слуга и не понимает господина, для того герой ведет себя так странно и необычно, чтобы создать новую форму, которая повлечет за собой новое содержание – совершенно необычную ситуацию чего-то немотивированного, но в то же время в высшей степени значительного.
Кафка использует здесь прием отсутствия формы. Тут нет ни привычных в искусстве мотивов ложного узнавания или ошибки, нет любви, преступлений, нет тайны. Вернее тайна есть, но она формируется на отсутствии тайны в обычном смысле этого слова.
Основные частные приемы здесь – напряжение и сжатие формы. Хотя в определенном смысле рассказ Кафки можно назвать и традиционным. Так, для образования сюжета необходимы действие и противодействие, что мы имеем здесь налицо в конфликте между героем и слугой. По сути дела, слуга – это не только Санчо Панса, но и доктор Ватсон, “постоянный дурак”, который нужен только для того, чтобы было кому рассказывать свои хитроумные версии и было кому совершать ошибки. Эта функция слуги здесь налицо в виде неумелого противодействия герою.
Новелла с отрицательным концом – тоже не новинка. Здесь искусство действует как язык. Допустим, если форма родительного падежа слова стол имеет окончание -а, то в именительном падеже никакого окончания как бы вообще нет. Но это отсутствие окончания и есть окончание именительного падежа у существительных мужского рода. Этим приемом умело пользуется Кафка.
Загадка, присутствующая в рассказе, как и всякая загадка, не просто параллелизм с выпущенной второй частью, а игра с возможностями провести несколько параллелей. Так, возможно несколько мотивировок внезапного отъезда героя – срочное, не терпящее отлагательств дело, внезапное немотивированное желание либо сумасшествие. Мотив трубы дает также множественную мотивировку. Возможно, это спутники издалека зовут героя поторопится, возможно, герой просто помешанный и звук трубы ему чудится или, наконец, это некая потусторонняя труба, которая свои призывом переводит действие в совершенно иной, мистический план. Все три версии существуют одновременно. Античная драма заканчивалась последними словами героя, которые назывались г н о м а. Это была ударная концовка, пуант текста, она встречается и у Софокла, и у Еврипида. В “Горе от ума” Чацкий кричит “Карету мне, карету!”, в нашем рассказе герой повторяет “Прочь отсюда!”. Как видим, различия между традиционным и новаторским в искусстве имеют относительный характер.