Билет № 7

1 Материальное производство

XX в. Евразийство, как историко-культурная концепция, рассмат­ривает Россию как Евразию — особый этнографический мир, зани­мающий срединное пространство Азии и Европы, приблизительно очерчиваемый тремя равнинами — Восточно-Европейской, Запад­но-Сибирской и Туркестанской. Этому миру принадлежит и своя самобытная культура, «равно отличная от европейских и азиат­ских». Вместе с тем, евразийцы подчеркивали азиатский крен рус­ской культуры, включая в эту культуру туранские народности, связывая преемством Русь с империей Чингиз-хана и заявляя, что «русская революция прорубила окно в Азию». Определенный ин­терес представляют взгляды евразийцев на перспективы России в развитии мировой цивилизации. Евразийцы считали, что после Октябрьской революции старая Россия со всей ее государственно­стью и укладом жизни потерпела крушение и канула в вечность. Мировая война и русская революция открывают собой новую эпоху. И эта эпоха характеризуется не только исчезновением прошлой России, но и разложением Европы, всеобъемлющим кризисом Запада. А Запад, по мнению евразийцев, полностью исчерпал свои духовно-исторические потенции и должен сойти на вторичную и периферийную роль в мировой истории. Будущее же в этой новой эпохе принадлежит обновленной России, а вместе с ней и всему православному миру. Здесь, как мы видим, евразийцы в значитель­ной мере идут вслед за славянофилами.

Темы, поднятые в дискуссиях западников и славянофилов Н. А. Бердяевым и евразийцами продолжают обсуждаться в со­временной российской философии. Для многих современных рус­ских философов ясно, что развитие западной техногенной куль­туры и цивилизации привело человечество к глобальным пробле­мам и кризисам. В связи с этим они ставят вопрос: можем ли мы воспринимать образцы западного опыта как некоторый идеал или сами эти образцы должны быть подвергнуты критике? Возможно, человечество, для того, чтобы выжить, должно встать на новый путь цивилизованного развития. А это может означать, что насту­пивший в России глубокий кризис всех сфер общественной жизни и есть необходимый момент, который может послужить толчком для создания этого нового типа цивилизованного развития. В рос­сийской культуре, в национальной российской традиции есть се­рьезные основания для выработки такого пути развития, основ­ными ценностями которого явилась бы ориентация не на всевоз­растающее материальное производство и потребительство, а на аскетическую умеренность, основанную на приоритете духовных ценностей. Холодному расчету, калькулированности, рациона­лизму должны противостоять теплота человеческих отношений и христианское самопожертвование, а индивидуализму — брат­ская взаимопомощь и коллективизм. Наряду с этими глубокими «метафизическими» вопросами, стоят и более конкретные, свя­занные с социальной спецификой сегодняшней ситуации в бывшем СССР. Каковы пути, каковы судьбы той целостности, той общ­ности, которая раньше называлась Россией, соберется ли она вновь или процесс ее распада необратим? Этот и другие вопросы предстоит решить как теоретически, так и практически не только нам, но и будущим поколениям народов некогда великой Россий­ской империи.

Но жизнь общества останавливается, возникают новые импульсы, новые аттрак-_ы. притяжение к которым разрушает старые параметры по-дка. Выражаясь метафорически, классика сменяется модерниз­мом, модернизм — постмодернизмом. Верно, что общество есть система, но это особая система, система со сложной динамикой своих интегральных эффектов.

Отметим особо, что социальное (общественное) никак не ис­черпывается социально общим. Члены данной социальной груп­пы обычно имеют много общего (привычки, традиции, способы мышления и т.п.), но они и отличаются друг от друга, будучи вме­сте с тем членами одной и той же социальной группы людей. Со­циальное — это системный эффект, для которого характерно как общее, так и особенное.

Связь между сознанием человека и нейпп/1

логическими процессами всегда есть, но по мере развития лизации человека она становится все более и более слабой°

На своем микроуровне общество выступает как совокуп* индивидов, взаимодействующих между собой и поэтому н_а °^СТь щихся в определенных связях и отношениях. Но общество черпывается своим микроуровнем. Общество состоит не т из своих элементов (отдельных людей), но и из макростру ных единиц профессионального, демографического, эконом ского, политического, мировоззренческого содержания. Все роструктуры, начиная от малых групп людей и коллективов вплоть до наций, народов, классов и других общностей лю максимальной широты, определенным образом соотносятся т с другом.

В социологии нет, пожалуй, ничего более сложного, чем по нимание природы макросоциальных единиц и их взаимодействия между собой. Природа структурных единиц общества кажется весьма причудливой уже потому, что у них нет какой-то общей головы и общего тела, между тем есть общее сознание. Макросо-циальные образования состоят из отдельных людей, но эти лю­ди разъединены пространственно и, вроде бы, не составляют единства. Секрет загадочности природы макроструктурных еди­ниц общества, как, кстати, и общества в целом, состоит в систем­ном характере этих единиц и общества, в постоянном воспроиз­ведении их как некоторых интегральных эффектов.

На основе психики и сознания отдельных индивидуумов об­разуется психика и сознание социальных групп людей. Социаль­ные макроструктуры обладают психикой и сознанием не потому, что у них есть какая-то загадочная, былинных размеров голова, а потому что они выступают системным образованием по отноше­нию к отдельным индивидуумам. Читатель имеет возможность вы­явить системный характер языка, культуры, практики, искусст ва, науки, этики.

Если рассматриваются системные характеристики, то кра не важно не упускать из виду присущую им внутреннюю дин^ мичность. Системы часто представляют себе как нечто споко ное, максимально устоявшееся, с малым числом структурных < ниц, короче, по подобию солнечной системы планет. МежДУ социальные системные образования состоят из большого ч