Философия

открытости устремлен на Единое во всем сущем, он противодейст­ вует прерыванию коммуникации, но именно она «дарит» человеку его подлинную сущность. Ясперс афористично и очень тонко заме­ чает: «Я один не есть самость для себя, но становлюсь таковой во взаимодействии с другой самостью». Этим подчеркивается соци­ альная сущность человека. Социальное, интеллектуальное и мо­ ральное зло есть, по Ясперсу, прежде всего глухота к «окликанию» со стороны чужой экзистенции, неспособность к дискуссии, прини­ мающая облик противоразумного фанатизма, но также и поверх­ ностного, обезличенного массового общения, безнадежно отрав­ ленного ядом демагогии.

Второй предел, на который наталкивается и благодаря которо­ му приходит к себе экзистенция, — это, как уже говорилось, трансценденция. Она выступает как абсолютный предел («абсо­ лютно-объемлющее») всякого бытия и мышления: трансценденция «столь же'неумолимо существует, сколь и не может быть увидена, пребывая непознанной». Если «бытие-в-мире» есть «Все», а эк­ зистенция противостоит «Всему» на правах «Единственного», то трансценденция бытийствует во «Всем» и в «Единственном» как их объемлющее «Единое». Перед лицом трансценденции мышле­ ние принимает свой третий облик — облик метафизики. Но мыс­ лить трансценденцию можно лишь весьма неадекватным образом, «вмысливая» ее в предметное. Вера не есть знание, которым я об­ ладаю, но «уверенность, которая меня ведет». Идеал философской веры у Ясперса подчас представляется модернизированным вари­ антом кантовского идеала религии в пределах одного только разу­ ма. Однако Ясперс острее, чем Кант, ощущает границу, грозящую философской вере опасностью переродиться из высокой надпредметности в пустую беспредметность и тем самым утратить характер субстанции. Это вынуждает философскую веру «просить помощи» у своей, казалось бы, преодоленной сестры — у религиозной веры. По Ясперсу, религия, чтобы остаться правдивой, нуждается в «со­ вестливости философии», а философия, чтобы остаться наполнен­ ной, нуждается в субстанции религии.

Ясперс придерживается принципа историзма, который приоб­ рел у него аксиологический характер: для всемирной истории по­ стулируются универсальный смысл и смысловая связь времен. Вера Ясперса в возможность общечеловеческой коммуникации в

пространстве и во времени поверх всех культурных барьеров свя­ зана с его исключительно интимным и прочувствованным ощуще­ нием философской традиции как братства мыслителей всех времен. По Ясперсу, пока человек философствует, он ощущает свою связь с сокровенно-открытой цепью свободно ищущих людей. Наличие этой связи времен гарантируется особым «осевым временем», вы­ явившим универсальный смысл истории. Чтобы спасти человечес­ кую сущность, находящуюся в XX в. на грани гибели, мы должны обновлять свою связь с «осевым временем» и возвращаться к его изначальное™, подыскивая новые средства для неизменно утрачи­ ваемой и вновь обретаемой истины. Трудам Ясперса свойственны идеи глубокого гуманизма и озабоченность: как спасти человечест­ во от тоталитаризма — этой главной опасности XX в., ввергающей людей в кровавые революции и истребительные войны'.

§ 14. Ж.П. Сартр

Жан ПОЛЬ Сартр (1905—1980) — французский философ и писа­ тель, представитель экзистенциализма. Характерной чертой фило­ софских воззрений Сартра является то, что по большей части они воплощались в образы художественных произведений, хотя у него были и собственно философские труды. Основные проблемы его философских размышлений — суверенность сознания, смысл бытия и онтологический статус личности, специфичность челове­ ческого существования как «принципиальной неполноты» и само­ сознательности, случайности нашего бытия в мире, проблема от­ крытости и «событийности истории» и мира. Особое внимание Сартр уделил проблеме свободы воли, в трактовке которой он про­ явил явный максимализм, считая, что каждый человек, обладая свободой воли, несет ответственность за все, что творится в мире. Тут ответственность не увязывается с «мерой причастности» к со­ бытиям. В своих философских суждениях Сартр отталкивался от

' См.: Аверинцев С.С. Ясперс // Философская энциклопедия. Т. 5. С. 620—622, Миронова Я. Ясперс // Современная западная философия: Словарь. М , 1991; Со­ временный экзистенциализм. М., 1966.

идей Р. Декарта, С. Кьеркегора, 3. Фрейда, Э. Гуссерля и М. Хай­ де ггера.

В работах «Воображение»» (1936), «Воображаемое» (1940) Сартр рассматривает феномен воображения как средство отрыва сознания от мира и полагание несуществующего. После анализа проблемы выдающимися умами прошлого, в частности, И. Кантом, рассуждения Сартра по этому вопросу выглядят, мягко говоря, не очень профессиональными. То же можно сказать и об описании им самосознания, которое он трактует как некую «прозрачность» для субъекта сознания. Это явное упрощение: мы не так уж прозрачны для самих себя. Сартр говорит о «пустом сознании» — это проти­ воречит научной и философской традиции и самой сути дела, а кроме того, и утверждению самого Сартра: фактичность сознания должна быть постоянным уделом личности. Нельзя согласиться и с идеей Сартра о том, что человек, выбирая свою эпоху, выбирает и себя в ней. Все это значительно сложней. Человек не выбирает эпоху. Сартр впадает в преувеличение возможностей человека, ис­ ходя из того, будто бы человек постоянно строит сам себя вплоть до мельчайших деталей и что человеку будто бы ничего не дано, и он сам должен постоянно встраивать свою фактичность в свой уни­ версум. Сартр тонко подметил, что человек всегда «натыкается» на свою ответственность и что у него нет «алиби» (но ведь в каких-то случаях оно есть). Верно, что человек постоянно осуществляет «су­ веренный выбор» в своих поступках и вообще в поведенческих актах. Для политических воззрений Сартра характерно смешение несмешиваемого: позиций гуманизма, демократизма и левого экс­ тремизма. Неудачна и его попытка синтеза марксизма и экзистен­ циализма. И. Фихте, как мы уже упоминали, сказал: «Каков чело­ век, такова и философия». В этом много правды. А. Хюбшер так характеризует личность и основные экзистенциалистские принци­ пы Сартра. Я позволю себе привести эту любопытную характерис­ тику.

Хюбшер так пишет о Сартре:

«Этот низенький, коренастый человек с широким, сильным ртом, тяже­ лым носом и в толстых очках, который сделал в первое послевоенное время парижское «Кафе де Флор» храмом, где проповедовал свое мрачное еванге­ лие, пользуется двумя орудиями: философией и художественным творчеством. От своего двоюродного деда Швейцера он не перенял почти ничего. В 20-х гг.

он жил в Берлине, здесь теоретически познакомился с Гегелем, Хайдеггером и Ясперсом и не отрекается от связи с ними. Но уже первое из его крупных сочинений — «Тошнота» — это роман и одновременно работа философа, умеющего писать о бытии и небытии, о Декарте и гуманизме, сопровождаю­ щего теоретическое мышление непрерывной писательской и критической ра­ ботой. В смене различных обликов главные действующие лица романов и драм не только служат для наглядного изложения его размышлений, но также, на­ оборот, несут в себе материал для дальнейшего развития его мировоззрения. Влияние Сартра основывается на этой гибкости и многосторонности творче­ ства. Он вывел экзистенциализм философии, он соединил его общие черты с литературой — в той мере, в какой можно говорить о единстве французского экзистенциализма в основном вопросе: есть ли еще сверх существования трансцендентность, воздействующая на область экзистенциального и дающая ей смысл?..

Сартр отвечает на этот вопрос отрицательно. Для него, как для Кьеркегора и Хайдеггера, человеческому существованию принадлежит страх, неуверен­ ность в будущем, всеобщая бессмысленность жизни. Во все новых вари­ антах он показывает отрицательные стороны жизни. Как современный Вер­ гилий, он ведет читателя долгим путем через свой ад, проявляя странную склонность к дряблому, испорченному, гнойному, к крови и экскрементам, к бесчисленному множеству омерзительных, тошнотворных признаний. Здесь есть мелкий чиновник, который стреляет, не целясь, в группу прохожих, по­ буждаемый к этому неопределенной ненавистью к человечеству; здесь есть женщины, которые не могут противостоять влиянию сумасшедшего, презрен­ ного мужчины: одна из них сама спасается бегством в мир безумия, другая возвращается к ненавистному мужчине, который не может ей дать ничего, кроме низменной эротики. И здесь есть, наконец, сам герой «Тошноты», ко­ торый, почувствовав отвращение к малому камешку, перенес это чувство на весь мир, — и после этого произнес большой дифирамб, восхваляя это до­ стигнутое им новое знание жизни. Сартр ищет другого решения, чем Хайдеггер. Человек брошен в мутную бессмысленность существования: и все же лишь в этом мире отрицательного, бессмысленного он может добиться сво­ боды, не зависеть ни от кого и ни от чего. «Бытию-в-себе-вещей» противос­ тоит «для-себя-бытие-человека» — их разделяет ничто, небытие. Тело чело­ века, поскольку оно стало объектом, связывает его с бытием в себе. Но в своем личном существовании он есть чистое «для себя», бытие же само себя отрицает; посредством акта отрицающего обоснования человеческое сущест­ во отрывается от лона бытия — оно получает свободу, которая путем свобод­ ного выбора делает бытие определенным бытием. Так неожиданно возвраща­ ется шопенгауэровская противоположность между объектом и субъектом — правда, сниженная с высоты критики познания до уровня, не отягощенного

критически-познавательным осознанием бытия. Неисписанный лист бума­ ги — таков человек в начале своей жизни. Ему встречаются все новые, все изменяющиеся ситуации, и его сущность образуется в зависимости от того, как он их преодолевает. Его сущность — это то, что он умеет делать из своего существования во встречающихся ему ситуациях. Его «для-себя-бытие» за­ ключается в постоянном проектировании своей самости. «Человек есть лишь то, что он делает», — так написано в драме «При закрытых дверях», и это буквально повторяется в маленькой брошюре о гуманизме. Орест в «Мухах», до того как он действительно вмешивается в трагедию Атридов, страдает, уг­ нетаемый чувством бесприютности, и не потому, что у него нет определенной жизненной сферы и прочных традиций, — это-то представляется преимуще­ ством — но потому, что он не совершил ни одного поступка, который мог бы быть началом формирования личности. Лишь после того, как он убил свою мать, его жизнь начинается как собственно его существование. Симона де Бовуар, жена и самая продуктивная ученица Сартра, дает в драме «Ненужные рты» другой пример: она пытается доказать, что героизм и трусость — это не особенности или свойства, а роды действия, разного рода употребления, да­ ваемые действующим человеком своему еще не определившемуся существо­ ванию. Он обременен безграничной свободой, но также и безграничной от­ ветственностью. Человек, как говорит Сартр в своем главном сочинении, «осужден на свободу» (эта фраза повторяется в «Путях свободы»).

Что такое свобода? У Декарта она состоит в свободе разума от всех внеш­ них оков, у Сартра она находится в сфере человеческого существования, она «творческая активность» — и ничего более. Над существованием нет како­ го-либо закона, императива, детерминизма. Все, в чем раньше видели свобо­ ду, предопределение, нечто навязанное извне, человек принимает по свобод­ ному выбору — он существует, лишь поскольку он выбирает. Разумеется, он все вновь впадает в экзистенциальный страх, являющийся его жизненной сти­ хией. Любовь, половая страсть, мазохизм, садизм, ненависть, равнодушие — все это отчаянные попытки скрыться от безжалостной свободы, сочетать бра­ ком «для-себя-бытие» (в отвратительной слизи) с «бытием-в-себе». Однако свобода должна быть принимаема в одиноком героизме, без переклички с дру­ гими, без помощи, без метания по сторонам в поисках средств спасения, ос­ вобождающих оправданий. У Сартра перед глазами позиция древних стоиков, сопротивляющихся своим непоколебимым равнодушием нападкам враждеб­ ного мира и сохраняющих даже в несчастье сознание своего превосходства. Все вновь из нашего наличного бытия возникает наше человеческое бытие, и именно это имеется в виду, когда экзистенциализм атеиста Сартра требует, чтобы за ним признали достоинства и долг гуманизма.

Известно странное отражение его учения в «кабачках экзистенциалистов» в Сен-Жермен-де-Пре: мода на платье — клетчатые рубашки, которые носят

мут единогласно известного числа идей, способных образовать общую социальную доктрину, народы, несмотря на всевозможные политические паллиативы, необходимо останутся в революцион­ ном состоянии, допускающем только временные учреждения. Столь же очевидно, что, когда соединение умов в едином общении принципов будет достигнуто, из него проистекут все потребные уч­ реждения без всяких важных потрясений, так как величайший бес­ порядок уже уничтожится одним единым фактом. Таким образом, получается, что произвести «соединение умов в едином общении принципов» и через это доставить «твердую основу для социальной реорганизации и для действительно нормального порядка вещей» и составляет назначение позитивизма.

По утверждению Конта, взгляд на общее умственное развитие человечества, результатом которого является позитивизм, свиде­ тельствует о том, что существует основной исторический закон (со­ ставляющий открытие Конта, по мнению его самого и всех его пос­ ледователей). Согласно этому закону, каждое из наших главных по­ нятий, каждая отрасль наших познаний проходит последовательно через три различных теоретических состояния: состояние теологи­ ческое, или состояние вымысла; состояние метафизическое, или абстрактное; состояние научное, или положительное. Другими сло­ вами, человеческий ум по своей природе употребляет последова­ тельно в каждом из своих изысканий три метода, характер которых существенно различен и даже радикально противоположен: снача­ ла метод теологический, потом метафизический и, наконец, поло­ жительный. Отсюда три рода философии, или общих систем, обни­ мающих явления в их целом и взаимно исключающихся: первая система есть необходимая точка отправления человеческого ума; третья — твердое и окончательное состояние, а вторая служит лишь переходом. При этом для позитивизма в соответствии с его же принципом не существует других настоящих наук, кроме есте­ ствознания, изучающего явления внешнего мира.

Если вдуматься в суть позитивизма во всех его разновидностях, то следует сказать: это реальность развития философской мысли. В какой-то степени это форма выражения определенной неудовле­ творенности традиционными классическими философскими систе­ мами, зауженное видение лишь отвлеченности от реального про­ цесса научного знания, прежде всего точного, математизированно-

го естествознания. Позитивистские устремления выражают попыт­ ку усилить опору на достижения науки, доходя до их отождествле­ ния. Словом, эта тенденция усиления связи философии и конкрет­ ных наук каждый раз и у всех позитивистов постоянно абсолюти­ зируется, начиная с позитивизма О. Конта. Слабая сторона пози­ тивизма во всех его формах связана с подменой собственно-фило­ софского предмета и метода конкретно-научными предметом и ме­ тодом. Это направление, хотя и называется по самому смыслу слова положительным, но содержит в себе немало отрицательных моментов. Позитивизм, начиная уже с Конта, отрицает почти все предшествующее развитие философии и по существу настаивает (у кого в большей, у кого в меньшей степени) на тождестве филосо­ фии и науки, а это непродуктивно. Философия по самой своей сути (и предмету, и методу) является самостоятельной областью знания, опирающейся на весь массив культуры, в том числе и на естество­ знание, и на общественные науки, и на искусство, и на житейский опыт человечества.

§ 16. Неопозитивисты

Как особое философское направление неопозитивизм получил ши­ рокое распространение в англоязычных странах. Его наиболее из­ вестными представителями являются Р. Карнап, А. Айер, Б. Рас­ сел, Л. Витгенштейн, Дж. Остин и др. Под общим названием не­ опозитивизма объединяются многие весьма различные теории: от логического позитивизма, логического эмпиризма и логического атомизма до философии лингвистического анализа и различных на­ правлений аналитической философии, смыкающихся с теорией критического рационализма.

Логический позитивизм провозгласил основной своей задачей борьбу с метафизикой, традиционно понимая под ней философию в целом, стремясь поставить себя над борьбой материализма и идеализма. Теоретическим источником его послужило реальное развитие физики, логики, математики, языкознания и эмпиричес­ кой социологии, что впрямую подвело к вопросу о теоретической деятельности как деятельности, связанной только с логическим