Гарбовский Н.К. - Теория перевода (2007)

формацию понятия по одной из описанных моделей, а затем облекает это новое понятие в соответствующую языковую форму.

Мы видели также, что метонимические трансформационные операции могут вестись в двух направлениях: переводчик либо осуществляет собственный метонимический перенос (strings of beads → beads ≈ бамбуковые палочки), либо, напротив, нейтрализует

авторскую метонимию, заменяя менее строгое понятие более строгим, т.е. с содержанием, более соответствующим объекту (un visage sympathique → une tête sympathique [внутриязыковая синек-

доха] ≈ приятное лицо).

В некоторых случаях метонимическая трансформационная операция имеет целью уточнение описания. Это происходит тогда, когда в исходном языке метонимический перенос настолько закрепился в сознании носителей языка, что уже и не воспринимается как таковой.

Так, французское высказывание Madame Colette examina l'heure

à son poignet (M. Brice. Brigade mondaine. La panthère des palaces.)

содержит сообщение о том, что некая мадам Колет внимательно посмотрела на время на своем запястье. Во французском высказывании мы видим стертый, т.е. закрепившийся в языке, метони-

мический перенос: на запястье у мадам Колет были наручные часы,

которые и показывали время. Метонимия, привычная для французского языкового сознания, оказывается совершенно неприемлемой для русского. Это и обусловливает трансформацию, устраняющую метонимию:

Мадам Колет пристально посмотрела на часы на руке.

Рассмотрим первую фразу из романа «Мастер и Маргарита» — «5 час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан» и ее переводы на разные языки:

—английский: «One hot spring evening, just as the sun was going down, two men appeared at Patriarch's Ponds».

—немецкий: «Aneinem heisen Frühlingsabend erschienen bei

Sonnenuntergang auf dem Moskauer Patriarchenteichboulevard zwei

Männer».

—французский: «C'était à Moscou au déclin d'une journée printanière particulièrement chaude. Deux citoyens firent leur apparition sur la promenade de l'étang du Patriarche*».

*Не следует обращать внимание на то, что в немецкой и французской версиях возникает в том или ином виде топоним Москва. Дело в том, что в разное время разными издательствами были опубликованы разные варианты романа. Один из вариантов содержит первую фразу в следующем виде: «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина». Переводчики могли основываться либо на одном, либо на другом варианте.

460

— чешский: «V dusném jarnim podveceru se vynofili na Patriarsich rybnicich dva muzi».

Врусском языковом сознании выражения на пруду, на море, на реке уже давно не воспринимаются как метонимические формы. Все понимают, что быть на пруду — это не только находиться на самой глади воды, но и на берегу, рядом с прудом. Аналогичным образом воспринимается, видимо, это понятие и носителями английского и чешского языков. Они не производят никакой трансформации понятия на Патриарших прудах. При сравнении русского текста с немецким и французским переводами эта стертая метонимия отчетливо проявляется. В немецкой и французской версиях переводчики устраняют двусмысленное понятие и нейтрализуют метонимию. У них возникает бульвар Патриарших прудов или набережная Патриарших прудов. Данные трансформа-

ционные операции обусловлены асимметрией лексико-понятий- ных систем языков. Французский и немецкий языки описывают действительность иначе, нежели русский и другие языки, приведенные в качестве примеров. В них четко разделяется то, что происходит на воде, и то, что происходит около воды. Интересный пример обратной трансформации, т.е. собственно метонимии, в обозначении данного фрагмента действительности мы обнаруживаем в переводе на русский язык названия рассказа Мопассана «Sur l'eau» (букв, на воде), где речь идет о любителе гребного спорта, который находился всегда у воды, всегда на воде, всегда в воде (toujours près de l'eau, toujours sur l'eau, toujours dans l'eau).

Этот человек рассказывает историю, которая с ним приключилась, когда он однажды плыл на лодке по реке, т.е. находился на воде. В переводе на русский язык рассказ называется «На реке». Переводчик предпринимает метонимическую трансформацию именно потому, что русское выражение на реке включает в себя оба метонимически связанных понятия: на воде и у воды.

Рассмотрим еще один пример дифференциации, которая может быть квалифицирована как метонимическая замена.

Вконце ноября, в оттепель, часов в девять утра, поезд Петер- бургско-Варшавской железной дороги на всех парах подходил к Петербургу (Достоевский. Идиот).

At about 9 o'clock one morning in late November, during a thaw, a train on the St. Petersburg-Warsaw railway was approaching St. Petersburg at full speed.

На всех парах — at full speed.

В английском переводе происходит стилистическая нейтрализация: образное выражение в русском тексте, в основе которого лежит перенос причинно-следственного характера, что можно

461

рассматривать как отношение смежности, т.е. метонимию (количество пара — причина, скорость — следствие), заменяется формой прямого выражения скорости. Приведем пример из перевода рассказа испанского писателя Камило Хосе «Галисиец и его квад-

рилья» (Gallego у su cuadrilla): «El Gallego pide permise y se queda en camiseta» — «Галисиец, попросив разрешения, снимает куртку».

Виспанском высказывании содержится информация о том, что персонаж просит у публики разрешения остаться в рубашке. Такое высказывание представляется переводчику недостаточно логичным: как можно остаться в рубашке, если до того матадор был в куртке? Переводчик восстанавливает логическую последовательность действий и заменяет «остаться в рубашке» на «снять куртку». Данный пример в сочетании с примерами модуляций при переводе с русского языка на английский показывает интересную закономерность переводческих решений: переводчики независимо от того, с какой парой языков они работают, часто стараются быть более логичными, более полными, чем сам автор. Иначе говоря, на первом, герменевтическом этапе перевода, выявляя смыслы, зашифрованные в тексте оригинала, переводчик строит для себя некую объективную, нейтральную модель описываемой в тексте ситуации. В этой модели восстанавливаются все логические связи, существующие между действующими в той или иной референтной ситуации актантами и сирконстантами. Затем, на втором этапе уже при создании текста на языке перевода, часть этих связей оказывается выраженной, т.е. эксплицированной.

Отношения внеположенности понятий иногда выходят за рамки метафорических или метонимических переносов.

Приведем еще один пример уточняющей метонимии. Вновь обратимся к рассказу Моэма «Источник вдохновения». Миссис Булфинч предлагает проводить гостя до парадного, сопровождая свое предложение следующим объяснением: «One has to be careful of the carpet if one doesn't exactly know where the holes are». В переводе на русский язык это объяснение выглядит следующим образом:

«Там дорожка рваная. Недолго и споткнуться». Переведенное бук-

вально английское высказывание могло бы выглядеть так: «Тот,

кто не знает точно, где дырки, должен быть осторожен с ковром».

Переводчик уточняет, что дырки были в ковре, но они могли быть

ив полу, так как речь идет об очень ветхом жилище, т.е. прикрыты ковром, ведь слово holes вполне может обозначать и то и другое. Переводчик снимает двусмысленность английского выражения и переносит дыры на ковровую дорожку, хотя такие дыры посетитель и сам смог бы увидеть, просто глядя себе под ноги.

Вэтом же произведении мы встречаемся еще с одним примером использования внеположенных понятий. Один из персонажей,

462

мистер Форрестер, одет в брюки, расцветка которых определена как pepper-and-salt, т.е. брюки в черную и белую крапинки. Во фран-

цузском языке аналогичная метафора (poivre et sel) обозначает черные волосы с проседью. Сочетание белых и черных крапинок создает впечатление серого цвета. Переводчик «стирает» метафору и предлагает более строгое понятие — серые брюки, но неожиданно добавляет «в полоску». Брюки в крапинку превращаются в брюки в полоску, а персонаж начинает напоминать традиционного «Дядю Сэма» в полосатых брюках, хотя автор показывает его совсем иначе.

Такая трансформация, в процессе которой понятие, содержащееся в оригинальном тексте, заменяется внеположенным понятием, скорее, может быть отнесена к переводческим ошибкам, деформирующим систему смыслов оригинала, так как в этом случае объекту приписывается признак, которым он не обладает.

Однако внеположенные понятия довольно часто встречаются при сравнении текстов оригинала с переводом. Это свидетельствует о том, что переводчики активно используют внеположенные понятия для создания метафор или выбора метафорического обозначения, уже закрепившегося в языке перевода, для обозначения тех или иных понятий. Но в метафорах, построенных только на внеположенности, отношения между понятиями иные, нежели в метафорах, построенных на перекрещивании. В метафоре с перекрещиванием понятий, как мы видели, внеположенные понятия (человек — заяц) оказываются в пересекающейся области не между собой, а с третьим понятием, не покрывающим полностью их объемов. В метафоре, построенной на отношении внеположенности, третье, объединяющее понятие обозначает предметную область, т.е. класс, полностью покрывающий объемы внеположенных понятий.

Рассмотрим следующие примеры из того же рассказа Моэма:

Now I see what a gulf separates us, she said... There is an abyss between us.

Теперь я вижу, какая пропасть нас разделяет, — сказала она. — Мы живем на разных планетах.

Эти два высказывания говорят об одном и том же — о невозможности преодолеть нечто, что их разделяет. Вторая фраза является усилением первой: степень разделения нарастает. В английском тексте мы видим последовательное использование метафор, традиционно обозначающих это нечто разделяющее — gulf (залив,

пропасть) = abyss (пропасть, бездна). В переводе понятие «пропас-

ти» сохраняется в первом случае gulf ~ пропасть. Во втором высказывании переводчик также усиливает степень разделения, но бездна после пропасти кажется ему не способной выразить это нараста-

463

ние, и он использует метонимическую конструкцию, закрепившуюся в русском языке: жить на разных планетах значит быть разделенным огромным, непреодолимыми расстоянием (метонимический перенос: две планеты → расстояние между ними). Все эти понятия находятся в отношении внеположенности, но все они входят в один класс: нечто, что создает непреодолимое препятствие.

Внеположенность понятий не позволяет переводчику добиться эквивалентности, так как при подобных переносах референты исходного высказывания и переводного не совпадают. Но эти референты объединяются в некую предметную область, которая и составляет основу их взаимозаменяемости.

Частными случаями отношения внеположенности понятий являются отношения контрарности и контрадикторности. Эти подтипы отношений между понятиями также лежат в основе некоторых трансформационных операций.

§ 10. Отношения контрарности и контрадикторности. Антонимические преобразования

Особый интерес для теории перевода представляют частные случаи отношения внеположенности — контрарность и контрадикторность. Эти отношения связывают между собой понятия, в содержании которых есть взаимоисключающие признаки. Степень противоположности признаков может быть различной. Контрарностью называют отношение между такими понятиями, которые имеют предельно противоположные признаки. Контрарность объединяет понятия, фиксирующие два предельных класса в некотором упорядоченном множестве, часто на одной шкале оценки. Так, контрарными будут понятия умный и глупый, красивый и уродливый, горячий и холодный. Между этими понятиями на шкале оценки могут располагаться иные понятия, обозначающие не предельные, а промежуточные классы, например: горячий — теплый —

тепловатый — прохладный — холодноватый — холодный.

В переводческой практике учет отношения контрарности оказывается важным при выборе синонимов. Может быть предложена следующая процедура выбора эквивалента, основанная на контрарности. Переводчик строит более или менее четко определенную шкалу оценок, разместив между некоторыми заданными понятиями, отражающими противоположные признаки, серию промежуточных понятий, с тем чтобы уяснить, какое из них оказывается ближе к понятию исходного текста, принятому за одно из полярных. Максимальная близость и определяет его выбор. В качестве иллюстации приведем пример синонимической замены. В переводе французского высказывания La lumière du couchant

464

rougit la campagne мы предложили сделать синонимическую замену красный → розовый в силу того, что расположение в одном высказывании в непосредственной близости глагола окрашивать и прилагательного красный нежелательно: Свет заходящего солнца окрасил деревню в розовый цвет. Для выбора этого синонима была построена условная шкала оценки цвета красный — белый, на которой оказались размещенными промежуточные понятия: крас-

ный — красноватый — розовый — розоватый — светло-розовый —

светлый — бесцветный. Возникает закономерный вопрос, почему в качестве противоположного было выбрано понятие бесцветный а не, скажем, белый, зеленый или черный. Выбор контрарного понятия подсказан контекстом, т.е. самой описываемой предметной ситуацией. Днем солнце не окрашивает предметы на земле, они не изменяют своих цветов. Окрашивание начинается с заходом солнца.

На этой шкале мы сразу же отбрасываем первое промежуточное понятие красноватый, расположенное непосредственно за полярным красный, так как в нем тоже есть мешающая нам морфема крас, и останавливаемся на следующим за ним — розовый.

Разумеется, наш выбор шкалы оценок весьма субъективен и условен. Неопределенность и субъективность шкалы оценок между контрарными понятиями, ее зависимость от контекста отмечается многими логиками. Поэтому некоторые исследования по логике ее вовсе не рассматривают. Но в речи, особенно в речи художественной, этот тип отношений во всей своей субъективности и неопределенности встречается довольно часто. На нем построены такие стилистические фигуры, как оксюморон и антитеза. Авторы нередко выбирают в качестве контрарных самые неожиданные понятия, поражая воображение читателя. В качестве иллюстрации контрастирующих элементов, расположенных на полюсах оценочной шкалы, в художественной речи нередко приводят пушкинские строки, в которых поэт дает характеристики Онегину и Ленскому:

Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень Не столь различны меж собой1.

Интересный пример переводческого преобразования, в котором проявляются отношения контрарности, мы обнаружили в переводе на русский язык названия французского фильма «A la folie, pas du tout» (букв. До безумия, вовсе нет). Это высказывание представляет собой финальную часть французской считалки, напоминающей русскую «любит — не любит...» Французская счи-

См., напр.: Свинцов В.И. Указ. соч. С. 48.

465

талка построена таким образом, что в ней промежуточные понятия расположены по нарастающей: «Je t'aime un peu (я тебя люб-

лю немножко), beaucoup (очень), passionnément (страстно), à lu folie (безумно), pas du tout (совсем нет). За самым сильным, полярным понятием о высшей степени любви — à la folie — сразу идет контрарное понятие — pas du tout.

Переводчик правильно понял предметную ситуацию, выведенную во французском высказывании, — это фрейм «гадания о любви», и попытался найти формы, закрепленные русской речевой традицией за этим фреймом. Найдя считалку «любит — не любит...», которая построена в виде серии контрарных понятий, он выбирает в качестве эквивалента французскому названию фильма первую оппозицию контрастов, а именно «любит — не любит...» С таким названием французский фильм и пошел в прокат в России. Эквиваленция, предпринятая переводчиком, оказалось весьма удачной, хотя и не смогла в полной мере передать смысл «трагической развязки», угадываемой во французской считалке.

Несколько иначе выглядит логическое отношение контрадикторное™. Контрадикторность связывает между собой понятия, если одно из них содержит признаки, которые подвергаются отрицанию в содержании другого. Этот тип отношения внеположенности не предполагает выделения полярных классов. Для того чтобы составить оппозицию контрадикторных понятий, достаточно осуществить операцию логического отрицания. Если мы имеем какое либо понятие Р, то контрадикторным окажется понятие не-Р. В речи логическому отношению контрадикторности соответствует антонимия, а в переводческой практике — так называемый анто-

нимический перевод.

Анализ переводов показывает, что антонимический перевод является довольно распространенным типом трансформационных операций. Разумеется, антонимический перевод — это средство достижения эквивалентности. Поэтому антонимический перевод выполняется по формуле двойного отрицания, двойной контрадикторное™. Допустим, что в тексте оригинала использовано понятие Р. Переводчик по тем или иным причинам, о которых мы скажем чуть позднее, в качестве его эквивалента рассматривает понятие Q (Q ≡ не-Р). Он производит операцию логического отрицания над этим вторым понятием не-Q. Таким образом, логическая формула антонимического перевода может быть представлена следующим образом: Р≡ не-Q, где Q ≡ не-Р.

Причины, вызывающие необходимость антонимического перевода, различны. Антонимический перевод может быть обусловлен асимметрией лексико-семантических систем, проявляющейся

466

в том, что какое-либо понятие не имеет средств выражения в одном из языков, сталкивающихся в переводе. Например, английскому глаголу keep off в русском языке могут соответствовать глаголы противоположных значений с отрицанием не подпускать близко: the police kept the fans off the pitch — полиция не подпускала болельщиков к полю; keep off the grass — no газонам не ходить. Такие антонимические замены не вызывают особых трудностей, так как зарегистрированы в словарях.

Выбор антонимической формы может быть продиктован узусом, т.е. привычным употреблением в речи тех или иных форм. Приведем в качестве примера несколько фрагментов из перевода «Мастера и Маргариты» на английский и французский языки.

1.Невысокая стена белых тюльпанов — A low wall of white tulips — Un petit mur de tulipes blanches.

2.Нет, мало, мало — No, not enough, not enough — Non, non, ce n'est pas assez.

3.Молчу, молчу — / say no more, I say no more — Je me tais, je me

tais.

Мы видим, что в первом случае и английский и французский переводчики производят антонимическую замену, трасформировав понятие, в котором отрицается признак большой высоты, в противоположное: невысокий —» низкий, маленький. Во втором примере, наоборот, в переводе осуществляется отрицание признака, противоположного тому, который есть в содержании исходного понятия: мало -» немного. В третьем примере антонимическое преобразование предпринимает только переводчик на английский язык.

В переводе рассказа испанского писателя Камило Хосе «Гали-

сиец и его квадрилья» (Gallego у su cuadrilla) читаем фразу: El Gallego se callo. Испанский глагол callarse имеет значение замолчать. Но переводчик осознает, что предшествующая реплика принадлежит другому персонажу. А раз галисиец до того молчал, то он и не мог замолчать. Поэтому переводчик считает логичным использовать в переводном тексте слово, более соответствующее ситуации, — не ответил, хотя в этом случае возможно использование глагола несовершенного вида молчать, т.е. без приставки, свидетельствующей о начале действия: галисиец молчал.

Этот пример иллюстрирует еще один важный аспект антонимического перевода. Переводчик связывает противоположные понятия логической связкой следовательно. Если персонаж молчал, значит (следовательно), он не ответил.

Отношение контрадикторности проявляется при сопоставлении некоторых пословиц и поговорок, которые могут использоваться переводчиками, предпринимающими эквиваленцию, на -

467

пример: нет худа без добра — every cloud has a silver lining; не верь ушам, а верь глазам — il vaut mieux se fier à ses yeux, qu'à ses oreilles.

Особый интерес представляет антонимическое преобразование, обусловленное разным видением мира, находящим свое отражение в языках. В «Собачьем сердце» есть фрагмент, описаваю-щий знакомство Шарика с профессором Преображенским. Там есть два высказывания, расположенные относительно близко друг от друга:

1.«Чувствую, знаю, в правом кармане шубы у него колбаса».

2.«Загадочный господин наклонился ко псу, сверкнул золо тыми ободками глаз и вытащил из правого кармана белый про долговатый сверток».

Мы видим, что в обоих высказываниях автор говорит о правом кармане профессорской шубы. В одном из переводов на английский язык читаем:

1.«I feel it, I know it — in the left pocket of his fur coat there is a stick of salami».

2.«The mysterious gentleman bent over the dog and... pulled from his right-hand pocket a long, white packet».

Впервом высказывании правый карман превращается в левый, а во втором — в карман у правой руки. Это удивительное явление объясняется тем, что первое высказывание относится к внутренней речи пса, который видит приближающегося к нему человека и чувствует запах, который доносится до него с левой (для пса) стороны. Второе высказывание принадлежит автору, описывающему действия профессора. Это описание объективно. Но, чтобы избежать двусмысленности, переводчик использует не простую форму right — правый, a right-hand — у правой руки про-

фессора. Таким образом, английское видение мира отличается от русского. То, что несущественно для русского мироощущения, оказывается важным для английского. Читая русскую фразу, мы даже не заметили ее нелогичности, но нелогичность оказалась неприемлемой для англичанина.

Следует подчеркнуть, что антонимический перевод возможен только тогда, когда переводчик оперирует контрадикторными понятиями, и невозможен при оперировании полярными классами контрарных понятий. Контрарным понятиям в речи также соответствуют антонимы, в частности, те, что обозначают противоположную направленность действий, признаков и свойств (от-

крыть — закрыть, зажигать — гасить, входить — выходить

ит.п.). Понятия, обозначенные этими антонимичными парами, не могут оказаться эквивалентными при проведении логической операции отрицания. Понятие открыть не эквивалентно понятию

не закрыть.

468

Таким образом, различение контрарности и контрадикторности оказывается полезным для теории перевода не только для построения условной шкалы оценки между контрарными понятиями, помогающей найти синоним на некоторой шкале оценок. Оно показывает также, что контрарные понятия, находящиеся на полюсах шкалы, не могут быть использованы для антонимического перевода. Умение отличать контрарные понятия от контрадикторных может уберечь переводчика от ложных трансформаций.

Итак, мы попытались показать, каким образом известные типы логических отношений между понятиями могут составить основу для объяснения механизма переводческих преобразований. Типология переводческих преобразований, построенная на единых логических основаниях, позволяет объединить между собой одни трансформационные операции и отделить их от других. Представленные типы не исчерпывают всего многообразия переводческих трансформаций, однако они достаточны для того, чтобы дать общую картину процессов переводческого преобразования системы смыслов, заключенной в исходном тексте. Более подробно механизм перевода может быть рассмотрен в рамках частных теорий перевода каждой конкретной пары языков.

В этой главе мы рассмотрели переводческие операции с общими понятиями, но для теории перевода не меньший интерес представляют и операции с единичными понятиями.

Глава 7

ОПЕРАЦИИ С ЕДИНИЧНЫМИ ПОНЯТИЯМИ. ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ОНОМАСТИКА

Единичными называют понятия, в объем которых входит только один объект. К единичным именам относятся, в частности, имена собственные, которые, несмотря на внешнюю простоту, нередко заставляют переводчиков задуматься над тем, какой выбрать эквивалент для их передачи на языке перевода. Во всяком случае транскрипцией или транслитерацией (хотя выбор между транскрипцией и транслитерацией тоже требует обоснованного решения) дело не ограничивается.

§ 1. Фонетические модуляции в переводе антропонимов

Рассмотрим пример элементарной, на первый взгляд, переводческой операции — передачи имени собственного в переводе. Допустим, в исходном тексте на одном из европейских языков

469