Гарбовский Н.К. - Теория перевода (2007)

1.От абстрактного к конкретному (фр. le dernier étage → англ. the top floor).

При переходе от английского к русскому модуляция будет противоположной (англ. the top floor → русск. последний этаж ~ фр le dernier étage);

2.От причины к следствию (англ. stubborn soil букв, упрямая,

неподдающаяся почва → фр. un sol ingrat букв, почва, которая не окупает затраченных на нее усилий);

3.Средство и результат (англ. firing party букв, стреляющее подразделение → фр. peloton d'exécution букв, казнящий взвод).

Врусском языке, где в общем словаре аналогичное обозначение отсутствует, потребуется трансформация, имеющая более сложную синтаксическую форму, где также может актуализиро-

ваться значение результата: команда, приводящая приговор в исполнение;

4.Часть и целое (фр. livre de classe букв, классная книга → англ. school book букв, школьная книга).

Если это сложное понятие передавать средствами русского языка, то придется перейти от простого более общего понятия книга {livre, book) к более частному учебник, сохранив при этом определение, принятое в английском языке, — школьный;

5.Одна часть вместо другой off hand (рука) → аи pied levé (нога);

6.Противоположный взгляд на ситуацию (англ. enter the high way букв, войти на дорогу → фр. déboucher sur la route букв, выйти на дорогу);

7.Различие разграничений и интервалов (англ. three flights of stairs букв, три пролета → фр. trois étages букв, три этажа, над стройки);

8.Различие в чувственном восприятии, например цветовом

(англ. goldfish золотая рыбка → фр. poissons rouges букв, красные рыбки);

9. Различие формы, вида, использования (англ. high chair вы сокий стул→ фр. une chaise d'enfant детский стул);

10. Различие определения через географическое название (фр. porcelaine de Saxe саксонский фарфор → англ. Dresden china дрезден ский фарфор).

При переводе этих выражений на русский язык у нас будет два варианта: либо использовать форму, калькирующую французскую и принятую в русском языке, — саксонский фарфор, либо использовать иную форму, также принятую в русском языке, — мейсенский фарфор. Но совершенно недопустимой окажется калька с английского языка, так как она может ввести в заблуждение русского читателя (слушателя), хорошо представляющего себе, что такое мейсенский или саксонский фарфор и не знакомого с дрезденским фарфором. Второй пример данной разновидности модуля-

380

ции, приводившийся Вине и Дарбельне — фр. lanterne vénitienne

(букв. веницианский фонарь) → англ. Chinese lantern (букв, китай-

ский фонарь), на русский язык может быть переведено либо калькой с английского — китайский фонарик, либо модуляцией иного рода, а именно переходом от определения через географическое название к определению через материал, из которого сделан пред-

мет, — бумажный фонарик.

Интересный пример модуляции относительных прилагательных, образованных от географических названий и используемых как определения, уточняющие признаки предметов, мы всречали

впереводе на французский язык следующего высказывания из «Похождений Чичикова» Булгакова:

«Баранов в двойных тулупах водил через границу, а под тулу-

пами брабантские кружева...» — «II fit passer à travers la frontière des moutons couverts d'une double toison qui dissimulait des dentelles de Malines». Как мы видим, брабантские кружева превращаются в малинские или мехеленские (бельгийский город Малин по-голланд- ски называется Мехелен). Переводчик, хорошо знакомый с западноевропейской действительностью, исправляет фактологическую ошибку: в Европе известны и высоко ценятся именно малинские кружева, а Брабант (провинция в Бельгии) знаменит своим льняным полотном. В русской культуре XIX в., видимо, произошло смешение этих двух понятий, и возникли брабантские кружева. С названием города Малин связана еще одна переводческая проблема. В русском языке есть выражение малиновый звон, которое означает приятный, мягкий по тембру звон колоколов. Это выражение восходит к названию бельгийского города Малин, извест-

ного не только кружевами, но и колокольным звоном собора Синт-Ромбаутскерк1. Вряд ли в сознании многих наших современников малиновый звон сразу же ассоциируется с бельгийским городом, скорее, они попытаются связать его каким-то образом с малиной или с малиновкой. Но малина оказывается ни при чем, и переводчику придется сразу же отказаться от этого образа. Однако при переводе выражения малиновый звон на английский, немецкий, французский и некоторые другие языки вряд ли будет возможно использовать этимологически первичный образ, даже если он и всплывет в памяти, так как ни в английском, ни в немецком, ни во французском языках нет устойчивого выражения,

вкотором колокольный звон характеризовался бы через топоним Малин2 (возможно, он есть в голландском). Переводчику придется скорее всего нейтрализовать образную основу русского выра-

1См.: Мехелен // СЭС. С. 808.

2См.: Van Hoof H. Les noms de pays, de peuples et de lieux dans le langage imagé // Méta. Montréal, 1999. Vol. 44. N 2. P. 351.

381

жения и передать его смысл через прилагательные, способные охарактеризовать приятное звучание.

11. Различие образа (фр. de la première page à la dernière букв, с

первой страницы до последней → англ. from cover to cover букв, от обложки до обложки).

Оба выражения обозначают прочитать книгу от начала до конца или исписать тетрадь также от начала до конца. Русский язык следует, скорее, за английским, используя разговорное обозначение обложки — корка (ср.: прочитать книгу от корки до корки).

Привлечение к сопоставлению английских и французских выражений, сделанному канадскими исследователями, материала на русском языке показывает, что предложенный ими перечень не исчерпывает всех вариантов семантических преобразований и может быть дополнен иными. Кроме того, в него включены преобразования в основе которых лежат различные семантические основания: синонимия, гипо-гиперонимия, метафорический и метонимический переносы и др., поэтому несомненно интересная и довольно полная типология семантических преобразований требует более строгой научной базы.

Учитывая, что термин модуляция в общем смысле обозначает «закономерные изменения», можно закрепить его за многочисленными и разнообразными разновидностями семантических преобразований. Рассмотрим еще два типа трансформационных операций, выделенных канадскими лингвистами.

Под эквиваленцией подразумевается способ перевода, описывающий ту же ситуацию, но совершенно иными языковыми средствами. Идеальным примером, иллюстрирующим эквиваленцию, является, по мнению авторов, тот, который показывает, что француз, попав молотком по пальцу, вскрикнет Aie, a англичанин — OuchK Операция эквиваленции наиболее часто применяется при переводе фразеологических оборотов, пословиц, поговорок и т.п., если переводчик не стремится придать своему тексту налет чего-то «чужого». Однако если взглянуть на некоторые типы модуляции, то можно заметить, что и модуляция предполагает описание той же предметной ситуации иными средствами. В самом деле, разве мы не говорим об одном и том же разными средствами, когда называем по-французски золотую рыбку красной, а брабантские кружева — малинскими. В основе преобразований, разнесенных канадскими лингвистами в две группы — эквиваленции и модуляции, лежат одни и те же семантические процессы, одни и те же отношения между понятиями. Поэтому различие между эквиваленцией и модуляцией пролегает лишь

1 Vinay J.-P., Darbelnet J. Op. cit. P. 52.

382

в области переводческого выбора: если переводчик использует простой или сложный языковой знак, закрепленный за определенной предметной ситуацией в языке перевода, не обращая внимания на внутреннюю форму слов и словосочетаний, то мы можем говорить об эквиваленции. Иначе говоря, эквиваленция — это использование в переводе готовых форм, а модуляция — поиск индивидуальных переводческих решений, подчиненный определенным закономерностям логико-семантических отношений межjoy понятиями.

Адаптация является крайней формой преобразований, допустимых в переводе, и заключается в подмене предметной ситуации, описанной в переводе, другой. Канадские лингвисты приводят пример английского высказывания he kissed his daughter on the mouth1. Его прямой перевод на французский язык, как, впрочем, и на русский, может создать превратное представление о смысле описываемой ситуации: il embrassa safille sur la bouche — он поцело-

вал свою дочь в губы. В сцене, обычной для английской культуры, речь идет о нежном отце семейства, вернувшемся из путешествия. Чтобы сцена выглядела естественной в переводе на французский или русский язык, следовало бы заменить этот естественный для английской культуры жест на другой, столь же естественный в данной ситуации для французской или русской культур: он нежно обнял дочь — il serra tendrement safille dans ses bras.

Данный пример иллюстрирует не асимметрию языков, а асимметрию культур. Подобные этому асимметрические явления подробно описаны Ю. Найдой, который предложил ввести категорию динамической эквивалентности. Эта динамическая эквивалентность и достигается за счет адаптации, т.е. подмены предметной ситуации, описанной в переводе и непонятной, по мнению переводчика, получателю переводного текста, заменяется иной, соответствующей культуре переводящего языка. Адаптация нарушает семантическую структуру оригинального речевого произведения и, таким образом, не может рассматриваться как средство достижения эквивалентности переводного текста тексту оригинала. Однако адаптацию можно отнести к средствам достижения адекватности в переводе, т.е. к тому пограничному уровню соответствия, за пределами которого можно говорить о переводе лишь условно. Попробуем сопоставить классификации переводческих преобразований, которые представляются наиболее полными, а именно Классификации, предложенные Я.И. Рецкером, Л.С. Бархударовым, В.Н. Комиссаровым, Р.К. Миньяр-Белоручевым, а также Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне:

Vinay J.-R, Darbelnet J. Op. cit. P. 53.

383

щает внимание на звучание мандельштамовского стиха, на шепот, создаваемый обилием шипящих ж—ш. Шепоту противопоставлен другой звук, напоминающий звон, бой: огромный колокол. Переводчик старается передать звучание русского стиха. Множественность русских шипящих находят свой эквивалент в повторении звука [у]: mur démuni, murmure, écume, brume1. Переводчик строит ряды звуковых ассоциаций вокруг ключевого слова murmure, т.е. семантического аналога русского слова шепот. Мы не будем обсуждать, насколько удачна эта фонетическая замена. Наша задача — показать, что на фонетическом уровне также могут происходить трансформации, если звучание приобретает смысл. Бархударов приводит множество примеров таких фонетических трансформаций, когда говорит о переводе внутрилингвистических значений, представленных в аллитерациях, ассонансах, рифмах и пр.2 Фонетические преобразования встречаются и при переводе звукоподражаний.

Передача звучания текста средствами другого языка составляет одну из центральных проблем теории и практики поэтического перевода и тех случаев, когда звучание приобретает смысл. Значительно чаще переводчик сталкивается с проблемами передачи смыслов, заключенных в двусторонних единицах языка, т.е. в единицах, изначально обладающих значением.

Разработанные ранее типологии переводческих преобразований позволяют воспользоваться некоторыми терминами. Использование предложенных ранее терминов без изменения их значений поможет установить взаимную связь между разными типологиями.

Провозгласив предметом переводческих трансформаций систему смыслов, заключенную в исходном речевом произведении, можно попытаться построить типологию трансформационных операций с опорой на семиотические и на логико-семантические категории. Типологии, построенные на различении уровней языковой системы, обладают меньшей объяснительной силой, так как возвращают нас из области смыслов в область внешней формы языковых знаков, заключающих эти знаки. Но, как мы пытались показать, переводим мы не формы, а смыслы, и трансформируем не слова и грамматические конструкции, а заключенные в них системы смыслов. В этой связи интересной представляется типология канадских лингвистов, в которой косвенный перевод, т.е. собственно система переводческих трансформаций, представлен не как прием изменения знаков на разных уровнях языковой системы, а как прием преобразований смысла. В то же время,

1Etkind E. Op. cit. P. 40.

2Бархударов Л. С. Указ. соч. С. 133 и далее.

387

отдавая должное типологии Вине и Дарбельне, следует отметить, что она не во всем последовательна и неполна. Различие между модуляцией и эквиваленцией прослеживается недостаточно четко. Разновидности модуляции, сведенные в один список, имеют в своей основе разные типы логико-семантических отношений между понятиями и могли бы быть отнесены к разным подвидам. Структурные преобразования, обусловленные различием в развертывании суждений, в последовательности изложения идей на разных языках, не могут быть ограничены только транспозицией. Поэтому некоторые термины, предложенные именно в этой ти-

пологии трансформаций, — адаптация, эквиваленция, модуляция,

транспозиция, преимуществом которых является то, что они не связаны с поверхностным уровнем языковых знаков, могут быть использованы лишь после уточнения их значений и соотнесения их с определенными уровнями переводческой эквивалентности. Иначе говоря, приемы закономерных переводческих преобразований, необходимых для достижения эквивалентности между речевами произведениями оригинала и перевода, должны непосредственно соотноситься с теми семиотическими категориями, на которых основывается многоуровневая система переводческой эквивалентности.

Отдельно могут быть рассмотрены такие комплексные виды переводческих преобразований, как опущения и добавления, которые, если они не обусловлены системными расхождениями языков, сталкивающихся в переводе, представляют собой проявления переводческого «я». Переводчик, принимая решение добавить что-либо к тому, что сказал автор, или, напротив, выбросить то, что кажется ему лишним и неуместным, умышленно искажает систему смыслов оригинального произведения, т.е. деформирует ее. Всякое преобразование в переводе сопровождается неизбежными добавлениями и опущениями. Речь не идет здесь о формальной линейной протяженности текста. Еще Цицерон говорил о том, что не следует в переводе ожидать того же числа слов. Формальные расхождения, например, когда одно и то же понятие в языке оригинала выражено одним словом, а в языке перевода словосочетанием, и наоборот, не представляют никакого интереса для теории перевода. В силу межъязыковой асимметрии переводчик вынужден практически в каждом случае преобразования системы смыслов добавлять или устранять те или иные элементы смысла. Так, если в переводе на какой-либо язык якутского слова

балаган мы используем перифразы жилая постройка якутов, жи-

лище якутов и т.п., мы не добавим никаких новых элементов смысла в той смысловой микросистеме, которая заключена в слове исходного языка, хотя линейная протяженность текста и увеличится. Сравним следующее высказывание из повести «Собачье

388

сердце» Булгакова и его перевод на английский язык: Пожарные ужинают кашей — The firemen have buckwheat for supper. Русское слово ужинают заменено в переводе словосочетанием have for supper — едят на ужин. При этом никакого добовления новых элементов смысла не происходит. Напротив, вместо слова каша, мы обнаруживаем слово buckwheat, т.е. гречка. Одно слово переведено одним словом, но в нем добавлены новые элементы смысла, конкретизирующие смысл, заключенный в знаке оригинала.

Для того чтобы представить типологию переводческих преобразований в более системном виде, построенную на единых основаниях, обратимся вновь к категориям общей семиотики, которая лежит в основе переводческой эквивалентности. Это поможет нам установить, какие преобразования служат для достижения переводческой эквивалентности на прагматическом, семантическом и синтаксическом уровнях.

Глава 3

СЕМИОТИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ПЕРЕВОДЧЕСКИМ ПРЕОБРАЗОВАНИЯМ

Типология переводческих преобразований текста может и должна быть построена на тех же основах, на которых выделялась

иописывалась категория переводческой эквивалентности. В этом случае переводческие преобразования получают необходимое логическое обоснование. В самом деле, эквивалентный перевод — это тот, в котором все преобразования смыслов, заключенных в исходном сообщении, носят рациональный характер и не зависят непосредственно от воли переводчика. Переводчик, стремящийся к достижению эквивалентности, не присваивает себе право изменять то, что может быть передано неизменным. Не следует забывать о свойствах целостности и иерархичности, присущих переводу как интерпретирующей системе. Это означает, что отдельные элементы текста, которые на первый взгляд имеют точные соответствия в языке перевода, могут быть переведены более отдаленными по значению формами. Их выбор будет обусловлен смысловой структурой речевого произведения в целом. Поэтому, анализируя ту или иную операцию по преобразованию исходной системы смыслов, созданной автором оригинального речевого произведения, нужно исходить из «презумпции неизбежности изменений»

истараться найти причины, вызвавшие те или иные изменения. Ошибочные действия переводчиков и порождающие их обстоятельства мы рассмотрели в последней главе предьщущей части.

389