9. "Фермерство сейчас как бы вне закона"

И.Д. - ему 47 лет - бывший главный овощевод одного из районов Ростовской области. Сразу после службы в армии стал работать в сельском хозяйстве. Был механизато­ром, бригадиром. После окончания сельхозинститута рабо­тал специалистом-овощеводом в ряде хозяйств. В 1990 году организовал фермерское хозяйство (фермер "первой вол­ны ").

Когда я работал начальником овощеводства - это живая ра­бота, скажем так, производство. Когда в контору перешел главным овощеводом - это чисто чиновничья работа, к которой я и не привык, и она, в общем, мне не нравилась, не по душе. А на­ступили ж перемены. А начальник овощеводства что должен Делать? Вести отрасль в районе как специалист. А что такое вести отрасль? Это там, где неправильно - исправить, где не Умеют - подучить, где неправильно делают - поправить, если надо - заставить. Но сделали так, что я как специалист должен на договорных условиях с хозяйствами работать, то есть

[379]

я предоставляю свои услуги специалиста. Но оно ж не полу­чается. Начинаешь свое "гнуть", говорить так, как оно долж­но быть, а председатель или руководитель говорит: "Не будем мы с тобой договор заключать. Ты приезжаешь, ругаешься тут Не нужны нам твои услуги". И такая у меня неудовлетворен­ность была, просто в тяжбу.

А в 90-м году началась вот эта реформа, и я подал на выде­ление и на получение земли. Тогда ж партия еще руководила был у нас первый секретарь Даниленко Михаил Викторович А я ж уже работал главным специалистом района. Ну и они начали на меня давить: "Как это так, главный специалист рай­она берет лицензию на фермерство? Так не должно быть". Встал выбор - или ты будешь работать главным специалистом, или нет. Я говорю: "Да нет проблем. Этот стол и эти папки я могу передать когда угодно". Я ухожу, значит, оттуда. А землю мне не дают в 90-м году.

О паях речь тогда еще не шла. Началось только выделение земли в фонд перераспределения. В земельный фонд района. Ну, начинаем "воевать". Я добивался выделения земли и через московские структуры, через Роскомзем, тогда председателем был, по-моему, Комов Николай Иваныч. Короче говоря, зани­маюсь я вплотную этим делом, и только в 91-м году я своего добиваюсь, выделяют мне землю. По 10 гектаров на члена се­мьи из фонда районного перераспределения, в собственность. Выдают государственный акт, есть решение райисполкома. Это у меня получалось 50 гектаров.

Что за земля? Да из районного фонда. Пустошей не было. Из каждого коллективного хозяйства - тогда было постанов­ление силаевского правительства о выделении до 10%, - но в нашем районе выделили до 1% от землепользования района в фонд перераспределения.

Ну и выделяют мне эти 50 гектаров в собственность. Но 50 гекта­ров - это не товарное производство. Что такое 50 гектаров-Под них основные средства не возьмешь, товарного производ-

[380]

ства не закрутишь. Потому что хоть на 5 гектаров, хоть на 100, надо брать одинаковый набор техники, надо брать все. Это не использование, это дорого, это неокупаемость практически. По­этому я начал дальше давить на расширение земельного учас­тка. Я потом так поработал, что мне могли бы дать и столько земли, сколько я запросил бы и доказал хорошей работой. Но так как не было техники, то я запрашивал столько, сколько я могу обработать.

Но с властями мне тогда пришлось повозиться. Обращался с письмами, через прокуратуру. Тогда ж уже вышел закон о фермерском хозяйстве и был ныне, наверное, недействующий земельный закон. Ну выделяют мне 216 гектаров из фонда пе­рераспределения в аренду. Я писал заявление и просил выде­лить это на 50 лет, так как в положении о фермерстве было оговорено до 100 лет. Но решением Совета народных депута­тов ограничили до 10 лет. Эти 10 лет у меня заканчиваются вот уже в 2001-м году.

Арендную плату я плачу в местный районный фонд. Она индексируется. Ставки меняются ежегодно. Сейчас это, по-моему, 70 рублей гектар арендной платы. А на землю, которая в соб­ственности, - налог. Там пятилетняя была льгота, а по истече­нии пяти лет налог, кажется, 27 рублей в год. Но это не точ­ные цифры, у меня бухгалтер этим занимается. С платой в два периода: половина в этом году и половина в следующем. Раньше было в апреле, а сейчас в сентябре и в ноябре надо отдать арендную плату. Но по тогдашнему закону о земле - никто его, кстати, не отменял - и закону о фермерском хозяйстве арендная плата не должна превышать ставку земельного на­лога. Но у нас в районе ставка в два раза выше. Это местная власть так решила. Кроме того, местные власти в этом году ^еЩе дополнительно решили 0,7% от реализации в местный бюджет направить, а потом еще сейчас "нагибают", чисто "доб­ровольно", в дополнение к договорам еще с каждого гектара ^п°боры в районный бюджет. Мотивируют это - чисто добро-

[381]

вольно. "Мы вам землю дали, а в районном бюджете дефи­цит" и так далее.

Так что надо будет платить или деньгами, или в эквивален­те 100 килограммов продовольственной пшеницы с гектара. Если продовольственная пшеница сейчас стоит 3000 рублей за тон­ну, то это 300 рублей с каждого гектара отдай. Если у меня 216 гектаров - вот такая сумма. Но хотя коллективное хозяй­ство, по привычке, поддерживается и Министерством сельс­кого хозяйства, и на местах управлениями сельского хозяйства. И выплачиваются им, какие есть, дотации. Восстанавливают­ся затраты по платам за землю. По закону деньги от земельно­го налога и арендной платы в бюджете должны использовать­ся только для повышения плодородия земли, на другие цели не должны использоваться.

Так что в каком-то количестве они должны вернуться. По крайней мере бывшим колхозам это возвращают. Фермеру еще ни одному не вернули: Создали сейчас какие-то финансовые структуры, приближенные к районным властям, и вроде бы возвращают деньги. И по "гибели" возвращают: вот по сти­хийным бедствиям, засухе и прочему. Ну, в этом году ферме­рам крохи дали по "стихии" за прошлый год. А практически все это оседает, сами знаете, в чьих карманах. И это ж настолько непрозрачно в информации: кто использует эти деньги, как использует?

Хотя у нас есть один фермер, он является членом районно­го законодательного собрания. Так мы через него делали де­путатский запрос и получили следующую информацию. У Ф^еР' меров в районе ни по одной статье задолженности перед бюджетом нет. В коллективных хозяйствах, за исключением двух-трех хозяйств, которые исправно платят все налоги и в фонды, ^в основном все задолжники. А фермеров в задолжниках нет -это я могу утверждать на 100%, эту проверяли мы информа-цию.

Про целевые кредиты на ГСМ мы вообще слышали только из центральной прессы. Мало того, что выделялись кредиты

[382]

на весеннюю полевую компанию, но выделялись и ГСМ в на­туре по другим, наверное, каким-то низким ценам. Но все это скрыто, мы об этом ничего не знаем, и нигде взять не можем этот ГСМ, который то ли дотировался, то ли какие-то другие фиксированные цены были. Но практика у нас сейчас так сло­жилась, что все это предоставляют через какие-то коммерчес­кие структуры. То есть это не по линии администрации, не по линии сельского хозяйства, а отдают какому-то коммерсанту, он предоставляет сельхозтоваропроизводителю этот товарный кредит, то есть топливо, а потом по осени забирает урожай по фиксированной цене, по той, по которой заключили договор еще, допустим, в феврале. Цены разные. Короче, "штаны сни­мают" конкретно.

Есть в районе фирма, которая под гарантии администрации предоставляет ГСМ в долг: фиксирует цены на ГСМ и - под урожай. Вот некоторые, кто пользовался такими "услугами" и не смог расплатиться, отдают сейчас этой фирме подсолнеч­ник по 900 рублей за тонну. А цена сейчас на него как мини­мум 4000 рублей.

Вот глава Краснодарского края, несмотря на его политическую позицию, по отношению к сельскому хозяйству проводит вер­ную политику. Предоставил хозяйствам все - ГСМ, кредит, семена, удобрения. И закупил у них продукцию. По пять двадцать закупил подсолнечник, по три рубля пшеницу (за килограмм). А там уже сам будет распоряжаться.

В 1992 году был госзаказ на сельхозпродукцию. Я 50% урожая Должен был отдать государству. Комиссия приезжает ко мне от элеватора, оценивают урожайность, оценивает мои площа-Ди и мне говорят: "Собираешь ты по 25 центнеров подсолнеч­ника с гектара?". Я говорю: "Да" — "Вот тебе такой-то объем поставки. Согласен?" — "Да". И тут же дают мне кредит под Урожай будущего года - под 10% годовых. Я им вернул и кредит. и 50% поставок сделал. Да я им хоть все 100% урожая Родам! Это же нормальные условия работы! И честно оплачивали в течение пяти дней за то, что я им поставил. В 1992 году

[383]

за пшеницу, которую я собрал с 200 гектаров, я мог бы купить два комбайна ДОН-1500¹. В 1998 за эту же пшеницу я не могу даже поменять гусеницы для трактора.

В прошлом году у меня реализация - на 300 000 рублей Использовал я 60 тонн ГСМ. Цены на сельхозпродукцию под­нялись незначительно. Все эти деньги, которые я заработал у меня опять ложатся в производство. То есть "зарыли" деньги потом "отрыли" - никакого воспроизводства, никакого разви­тия хозяйства, не могу обновить или отремонтировать техни­ку.

ГСМ я за свои деньги покупаю. Слышал, что "ЛУКОЙЛ" выделял в этом году ГСМ. Но кому, по каким ценам - без по­нятия. Я по коммерческим ценам беру солярку - четыре двад­цать за литр, оптом - за четыре рубля. Можно наличными оп­лачивать (5% сверху), хочешь - по "безналу".

Еще что касается кредитов. Весной было выделение креди­тов, как раз перед отставкой Примакова. И чувствовалось, что центральные власти все-таки строго просматривают использование этих кредитов, чувствовалось, что кредиты должны дойти. А так раньше они практически не доходили, из Москвы, я ду­маю, мало что вообще уходило. Было постановление о выде­лении кредитов на весенние полевые работы, я с ним знако­мился. Хотя для северных районов они, может, были вовремя, а для нас они были с приличным опозданием. Но, тем не ме­нее, у нас в районе влезли все-таки в долги - брали в банках эти кредиты, а кредит этот помог бы, конечно. Но они были из федерального бюджета и со сроком погашения на 1 декаб­ря. Сразу же нам в районе сказали, что мы должны их пога­сить на 1 ноября. Потом, когда уже мы оформляли кредит, нам перенесли срок погашения на 5 октября и такие штрафные санкции, кредит под гарантию администрации был выделен,

¹ Учитывая инфляцию того года, расплата фермеров по кредитам тогда была весьма быстрой. - Прим. интервьюера.

[384]

_и такой залог установили!.. В залог брали только продукцию подсолнечника, она конъюнктурная. А на 5 октября подсол­нечника нет у нас - только начинаем уборку, ну, можно часть убрать, ведь в период уборки не остановишься, потом его надо доработать, реализовать, деньги получить и потом только рас­считаться. То есть формулировка "расплатиться до 5 октяб­ря" - это явно запрограммированная просрочка. И она есть у ребят, которые взяли кредит.

Я этот кредит не взял, хотя он мне был распределен. Но я просил 70 тысяч, мне выделили 30 тысяч. И когда начали офор­млять, эти условия мне не подошли. А ставка там нормаль­ная была, 30%, по-моему. Не помню точно. Но не устроил он меня сроком погашения, ставка устроила. Хотя для нас, това­ропроизводителей, это дороговато, конечно. Я к этому кредит­ному договору приложил проект протокола разногласий с пе­реносом срока погашения на 15 ноября. Вызывает меня начальник райфинотдела и говорит, что мы не пойдем на эти условия. Я тоже. Он тогда говорит: "Пишите, что отказываетесь от кре­дита". Но я не отказываюсь от кредита, меня не устраивают сроки погашения. Но он мне нужен.

С другой стороны, я знаю, как можно сделать "из малых долгов большие". Ребята вот взяли этот кредит, и пришлось им продать свой подсолнечник по два рубля, а он стоит как минимум четыре. А дело-то может дойти и до ареста продук­ции и на складе, и на поле.

Я знаю, что в коллективных хозяйствах платежи огромные. В нашем районе только у четырех хозяйств нет долгов. И то, ^если посмотреть тщательно, то и у них есть долги. Им идет возврат земельного налога, компенсация на семенной матери­ал идет, на повышение плодородия идет. Частью из местного бюджета, частью из федерального. Но фермеры этим восполь­зоваться не могут.

У меня хозяйство развивалось нормально. За восемь лет я ^е имел никогда ни одной задолженности и ни одного дня про-Р°чки, ни по каким статьям. И это у большинства фермеров

[385]

так. Вообще, если отчетность нормальная у фермера, то штрафов нет, а есть пени. Есть, конечно, мелкие фермеры, которые не способны к этим делам, так у них нет вообще отчетности. Но они малоземельные. У них и техники нет, так как это очень дорого.

Фермеры "первой волны" на Силаева готовы молиться за выделение нам одного миллиарда рублей на приобретение тех­ники. Это было правильное правительственное решение. Если бы меньше еще украли из этих денег. Под нормальный про­цент давали кредит, на нормальных условиях, без залога. Из этого фонда был создан страховой фонд, были гарантии, по­этому залога и не было. Все эти кредиты были погашены. Они были целевые. Я на этот кредит купил и трактора, и комбайн. Страшно было, конечно, тогда брать деньги: нестабильность была. Но все-таки надо было мне тогда брать денег побольше, тут моя ошибка.

С землей все намного сложнее было. В 1991-1992 годах была процедура деления земли на паи. С точки зрения землеполь­зования и нарождения нового фермерского уклада это было сделано неумно. Хотя с точки зрения социальной справедли­вости, может быть, и верно. Фермером ведь не каждый может стать. И в развитых странах, в Европе, в США, если у тебя нет образования, знаний, тебе землю не дадут. У нас было не так, стали раздавать землю не глядя. Но если ты хороший ме­ханизатор или хороший агроном, то фермер из тебя не обяза­тельно должен получиться. Я тогда говорил первому секрета­рю, что есть у нас десять способных человек в районе, вот им и давайте землю. У меня стаж в сельском хозяйстве 30 лет. Я был и механизатором, и специалистом, институт закончил. Освоил и финансы, и планирование - я могу вести такое хозяйство. Это если говорить о конкурентоспособном частном произво­дителе коллективному хозяйству. А у нас чисто для политических целей наделали этих фермеров, чтобы было такое со­словие.

[386]

Так вот, вернемся к земле. На паи поделили все хозяйства. Коллективные хозяйства со своими пайщиками не заключили договора. Вообще колхоз это хорошая идея - для совместной обработки земли. Но это должно происходить на основе сло­жения собственности. Тогда она будет коллективной¹ . А у нас поделили паи несправедливо, не проверишь же, сколько зем­ли есть у хозяйства. На бумаге пишут одно, а на деле - дру­гое. Ну не может быть пять гектаров - пай в нашем районе. Земли больше.

Вот люди эти паи и оставляют и в коллективном хозяйстве, или создают фермерские хозяйства - мертворожденные. Чем он будет пахать? Это путь к сохе и лаптям. Или же фермерам крепким отдают паи. Я стал расширяться в 1996-1997 годах: набрал земли, но потом сбросил.

В то время я специализировался на производстве твердых качественных сортов пшеницы для получения муки высшего сорта. Но в 1996 году у меня погибли 260 гектаров, более 50% всей пашни, этой пшеницы. Была страшная жара в период цве­тения, и у меня не произошло опыления колоса. Вызывал я комиссию, составили документы по линии МЧС "по стихии". В то время в области и на федеральном уровне работала жуль­ническая Продовольственная корпорация. Она должна была заготавливать продовольствие по области, по стране. Работа­ла она при Департаменте сельского хозяйства. Подчинялась первому заму главы области. Все эти компенсации "по стихии" шли через них. Деньги она раздавала избирательно, по лич­ным симпатиям и не безвозмездно.

Эти компенсации в основном выдавались коллективным хозяйствам. Почему? Да потому что их больше любят. Власть ведь поменялась на территории Кремля, но не в России. Может у чиновников такие убеждения, что фермеры - это бур-

¹ Респондент считает, что вновь образованные хозяйства будут более устойчивыми, чем хозяйства, которые реформированы из бывших колхозов. – Прим. интервьюера.

[387]

жуазия, что они не нужны. Я думаю, что есть и личные инте­ресы при распределении этих сумм.

Продолжу. У меня с этой корпорацией обширная перепис­ка. Мне дали квоту на возмещение ущерба. Но корпорация решила предоставить мне товарные кредиты - ГСМ, запчасти и пр. И требовала, чтобы я свою продукцию продал конкретно опре­деленным лицам. Я согласился. Очень сильно я тогда потерял из-за этой засухи.

У меня были долги, конечно. Кредиты уже не возьмешь. Вообще два года я пытался взять их. Говорили мне в районе, что их только через "СБС-Агро" можно взять. Я пробивал кредиты через них, но мне кажется, что там, в "СБС-Агро", было ука­зание: "Фермерам кредиты не давать". Два года я пытался взять кредиты. За два года я, как мышь, наносил тома справок. Тор­мозили, приезжала комиссия по залогу. Смотрели мои бумаги с основными средствами, оценивали. Например, по балансу мой комбайн стоит определенную сумму, а они учитывают 40% от этой балансовой стоимости. Я шел на эти условия: ДОН-1500 я закладывал за 60 миллионов до деноминации. "Кировец" -за 10 миллионов закладывал, в то время как у него одно коле­со стоило эти же 10 миллионов. Я рисковал, но я знал, что расплачусь. Я предоставил этой комиссии перечень всех моих веялок-сеялок. Они мне говорят: "Это нам не надо. Вот если у вас есть автомобиль «БМВ», «Мерседес» - это мы возьмем в залог. Или депозит давайте нам". Но если бы он у меня был -я бы к ним не пришел. Условия были недоступны для рядово­го фермера. Коллективным хозяйствам давали кредиты под гарантии администрации, то есть ничего не описывали под залог, а давали под бюджет района.

Возможно, были и хозяйства-невозвращенцы. Потому что да­вали кредиты таким хозяйствам, которые в такой "трубе сиде­ли"... и списывали, наверное.

Есть у нас и такие фермеры, которые посеят, соберут и бросят землю. Без своей техники не обработать. Но есть и другие дела-Образовали в районе МТС. Явно туда "вперли" бюджетную

[388]

технику. Такую технику на кредиты не возьмешь. Посеяла эта л^ХС 8000 гектаров по району подсолнечника, а 6000 гектаров ей списали под неурожай, чтобы налоги не платить.

Потому что эта МТС сделана на базе одной личности. Зем­лю для МТС нарезали по всем хозяйствам района, особенно забирали землю у тех хозяйств, которые не справляются с ра­ботой, у должников. Сейчас под любым предлогом власти района хотят забрать землю у фермеров, выданную им из земельного фонда, и отдать в МТС. Базируется МТС в Азове на базе тор­гового предприятия "Агроснаб". У них новая техника - им­портная, дорогущая. Американские сеялки, трактора, комбай­ны.

Я-то помню, какими были МТС до 1985 года. Это были го­сударственные предприятия. Но если сейчас создана такая МТС, то она создана ведь с целью помочь хозяйствам в обработке земли, в химобработке. Вот в соседних сельских районах гла­вы администрации владеют ситуацией, грамотные хозяева: они в эту МТС заложили минимум прибыли и рентабельности, чтобы эти услуги были доступны для хозяйств. А у нас в районе для МТС отдали землю, хотя она не должна у нее быть. МТС те­перь работает на себя и на приближенных. Это жульничество за государственный счет.

Я как-то на совещании у главы администрации области го­ворил, что сегодня нет никакой помощи нам из района. Но мне как сельхозпроизводителю помощь и не нужна: главное, что­бы не мешали, и это уже будет большой поддержкой. Вот сей­час урожай у нас в районе не продашь куда хочешь, а есть постановление, которое запрещает вывозить сельхозпродукцию ^за пределы района. Только по отдельному разрешению. Я, на­пример, работаю с подсолнечником по экспортным контрак­там с 1992 года с одной фирмой. У нее хорошая цена, я имел Деньги на валютном счете, платил налоги. В прошлом году в первый раз вышло это постановление - не вывозить за пределы Района. Но ведь это должно касаться хозяйств-должников

[389]

по товарным кредитам! А я-то не брал эти кредиты. Все рав­но - нельзя.

А куда продавать? На Луговую, 9. Там находится наш Рос­товский элеватор¹ . Расплачиваются там сплошь "черным на­лом". И по районам наделали таких структур. А перекупщики ездят и из других областей, но они договариваются с властя­ми.

В прошлом году, например, в начале сезона продавали хо­зяйства и фермеры подсолнечник по 1200 рублей за тонну, а после кризиса августа 1998 года цена доходила до 4000 руб­лей. Перекупщики, конечно, хорошо "наварились".

И еще важный вопрос. Фермерство сейчас юридически за­висло - оно как бы вне закона. Нужно перерегистрироваться, хотя в законе сроки не обговорены. Непонятно: фермер - это юридическое лицо или это предприниматель? А отсюда кто как хочет, так и обходится с нами. Баланс, отчет, налоги мы офор­мляем как юридические лица. А на отчисления во всевозмож­ные фонды: занятости, медстрах, Пенсионный фонд - у нас берут с прибыли из формы № 2. Моя прибыль тогда равна ре­ализации минус утвержденные затраты. И 20,6% отдай в Пен­сионный фонд. Но это моя прибыль! Этой мой оборотный фонд.

А коллективные хозяйства в фонды должны платить из фонда заработанной платы работников. Но зарплату они ни хрена не начисляют, и поэтому в фонды тоже ничего не платят. А у меня из прибыли берут. У меня из чистой прибыли в прошлом году было 80 тысяч - 20,6% отдай в Пенсионный фонд, 5,6% - в медстрах. У меня сумма всех платежей вместе с налогами со­ставляет более 50% из прибыли. А затраты на производство, как правило, составляют те же 50%. Что у меня остается - ноль. Нет воспроизводства.

¹ Его деятельность - одна из самых закрытых тем южно-российской комерции: гигантский оборот сельхозпродукции, бесконтрольность, отсутстви конкуренции; зерновой "Газпром" области. - Прим. интервьюера.

[390]

Я из 80 тысяч своей прибыли начисляю себе зарплату 20 тысяч, потому что остальные деньги должны пойти, по идее, на вос­производство. Из этих 20 тысяч я плачу 12% подоходного на­лога и хочу заплатить в фонды. А мне говорят: нет, в фонды ты будешь платить из формы № 2, то есть из прибыли. Но не я же иду на пенсию! Я должен около 20 тысяч отдать в Пен­сионный фонд. Ноль на воспроизводство.

О едином налоге что сказать? Обкатывали единый налог, кажется, в Белгороде. От земельного надела его хотели счи­тать. Но это трудно подсчитать одним документом, сколько нужно его заплатить, потому что есть разница в земле Кубани и Коми АССР. Нужен в этом деле региональный подход. Но налоги сейчас все-таки терпимы. Я должен работать на себя и на Отечество. Но изменить нужно отчисления в фонды.

Мы платим сейчас: НДС, налог на землю, местные налоги (милиция и пр.) и в фонды.

НДС стимулирует воспроизводство. Чем больше покупаешь для хозяйства, тем меньше платишь. Пусть он останется. По­доходный налог - нормально, я должен отдать государству. Земельный - нормально. А вот платежи в Пенсионный фонд -грабеж.

Пусть говорят, что фермеры прячут прибыль. А как ее не прятать, если ее у нас заберут. Как спрятать можно? Занизить урожай, реализацию, завышать затраты.

Здесь комиссии присылай, не присылай... Они и так ездят кругом постоянно.

Я должен платить налоги, иначе, если я буду прятать до­ход, то покажу свою несостоятельность, неумение пользоваться землей. Но должны быть равные условия и нормальные пра­вила. Да и могут ведь власти поднять статистику: а у меня в прошлом году - пять центнеров урожая, к примеру, в этом

^Г°ДУ - шесть центнеров. Да зачем нам такой фермер, они ска­жут.

Я когда был делегатом на съезде "Яблока", Явлинский пра-^вильно говорит, что совокупный налог должен быть не более

[391]

20%. 25% - это уже высокий налог. Это налог от прибыли Это не единый налог. И еще есть всякие путаницы с налога­ми: земельный налог я должен отдельно платить в местный областной и федеральный бюджет. Да заберите вы его сразу У нас ведь самая сложная бухгалтерия. У меня крохотное хо­зяйство, но такие бумаги мы ведем. И главное - это перед на­логовой инспекцией иметь бумагу, а производство - никому не важно.

Сейчас я объединился с двумя фермерами. Они за рычага­ми сидят, я по конторам, по банкам бегаю. Но и за рычагами сижу: сеять я не даю никому. Обрабатываем мы землю вмес­те, но финансово самостоятельны. Земля у нас объединена в единый севооборот. Иначе, если мы будем по очереди свои участки обрабатывать, у нас могут быть разные урожаи из-за сроков. Когда получим урожай, то делим его по гектарам каждого фермера.

Наемных работников практически не привлекаем. Сын мой на комбайне, на КАМАЗе работал до армии. И все члены се­мей помогают нам на уборке. Отец мой, пока не заболел, тоже работал. Можем и 25 часов в сутки работать, если нужно. Мои компаньоны работают по моим требованиям, может, и не со­всем так, как мне бы хотелось, но улаживаем эти ситуации.

В каждом хозяйстве по-разному к работе относятся. К кол­лективному добру, конечно, другое отношение, чем к лично­му. Но в некоторых крупных хозяйствах есть высокая произ­водительность труда. Сеют вовремя, есть и контроль, и организация труда, и материальная заинтересованность у ра­ботников. Это во многом зависит от личности председателя. От хозяина. Есть ведь примеры, как из отсталого хозяйства делается хорошее. А бывает, что нормальное хозяйство, как, например, соседний колхоз, полностью разваливают.

Председатели за эти годы не поменялись, почти те же оста­лись. Теперь они живут очень хорошо, а люди их плохо. Та­кие только изменения.

[392]

Конечно, председатель должен знать и конъюнктуру рынка, и быть специалистом, а там, где он только место занимает, будет развал, как Мамай прошел.

Рядом есть со мной хозяйство, его пайщики у меня в хозяй­стве, у него были молочно-товарные фермы - капитальные сооружения, а сейчас все растащили. Я несколько лет назад просил председателя - дай мне один корпус для склада за арен­дную плату. Вообще по району развалено около десяти таких ферм. Начал он мне считать арендную плату, назвал сумму. Я ему говорю, ты хочешь за эту арендную плату погасить все свои колхозные долги и еще иметь прибыль. Вот дал бы мне он один корпус от МТФ, так у него вся ферма была бы цела. Он, может, и хочет восстановить поголовье, но теперь уже не восстановишь. А ведь строили эти МТФ всем миром, от себя кусок отрывали.

В отдельных хозяйствах тащат по-прежнему, в других уже все растащили. Но тащат не потому, что люди такие, а потому что условия жизни такие. Колхознику пишут трудодни вместо зарплаты, натуроплату получает маленькую - 200 килограм­мов зерна. Этого достаточно, чтобы вырастить 10 кур. Поэто­му сыновья, зятья - на промысле.

У меня были проблемы с моими пайщиками в 1996 году, когда у меня был неурожай. Государство мне выделило ком­пенсацию - это хорошо. Но если бы выплатили полностью компенсацию и дали бы кредит на воспроизводство, то я бы мог отдать людям деньги за паи.

По договору я своим пайщикам выдаю за паи 2000 кило­граммов фуражного зерна и 40 литров масла в год. В колхозе Дают 200-300 килограммов зерна и 10 килограммов масла или 30 килограммов семечек. Мог бы я и добавить, если бы не было производство таким дорогим. Я его еле-еле тяну. Вносил удоб­рения последний раз в 1994-м. Я работаю по технологии ми­нимальной обработки, чтобы уложиться в свои суммы. Но это ^Же все - снижение урожая.

[393]

А то и погода подкачает. Вообще сельское хозяйство ведем на грани риска. Повезло ведь в этом году лодырям и пьяни­цам, которые опоздали с севом: у них хороший урожай. А те кто сеял по агротехническим требованиям, - у тех или померзло все, или засохло.

Мне, конечно, работать тяжело. Я вот, кажется, и сам себе хозяин, но уже в течение этих восьми фермерских лет не могу поехать полечиться. Все было бы хорошо, если бы я мог нор­мально получить кредит в банке.

По поводу частной собственности на землю уже приезжали к нам "Вести" (РТР), обсуждали эту тему, но не все интервью мое было в эфире. Скажу еще раз. В условиях нынешнего за­конодательства и исполнения его я этого процесса боюсь. Есть ведь намерения у "Газпрома" скупить на корню хозяйства. Появится масса искусственно созданных банкротов, залогов. И будут за долги забирать землю. И будут хозяевами в сельс­ком хозяйстве "мешки с деньгами". Закон этот должен предус­мотреть обязательную продажу земли только сельхозпроизво­дителю. На земле должен работать тот, кто умеет, и тот, кому Богом отведено. Нефтевладельцы - не должны. Он должен бурить, а я сеять и кормить.

А кредит под залог земли - это ерунда. Ну сколько за 10 гектаров получишь кредита? Три рубля? Если они и будут землю брать, то всю возьмут.

Предположим, что вот я заложил землю; а у меня вдруг опять 1996 год, опять засуха - и все мне скажут: "Слезай". В этом деле много уголовного.

В принципе, должен быть земельный рынок. Но, как гово­рится, "наши хорошие законы компенсируются их дурным ис­полнением". У нас это пойдет по криминальному пути. Смыч­ка власти, имущих людей - это еще один ход прибрать собственность к рукам.

Вообще в настоящий момент чтобы вести фермерское хо­зяйство - не натуральное, а товарное - желающие есть, а воз­можностей нет. Попробуй для начала выйти из колхоза. Набе-

[394]

решь от силы 50 гектаров. Есть имущественный пай, но его могут не выдать техникой, а по закону могут компенсировать в течение пяти лет. Но, с другой стороны, если пятьдесят че­ловек захотят выйти из колхоза, то председатель, по закону, должен людям отдать имущественные паи. И ни тот, ни дру­гой не выживет с той техникой, которая останется.

Были ведь в начале фермерства нормы по указу Ельцина: на 100 гектаров один комбайн, автомобиль. Где они? Где гос­поддержка сельских производителей: кредиты, лизинг, рассрочка? В целом эта власть не сможет использовать закон о частной собственности на землю, потому что коррумпирована, оторва­на от народа и криминализирована.

В советские времена ведь тоже правильно иногда делали. Говорили: сей в срок, готовь технику. Ко мне в хозяйство кон­це года приходил народный контроль и смотрел - залил ли я горючего на весну. А теперь председатель с бензовозом, а я с канистрой бегаем за горючим. Но была тогда и дурь - "отдай все". Чтобы медали получать. Убыточным хозяйствам отдава­ли. А потом то, что мы отдали, сгниет, и возят по фермам гни­лые корма, и хотят, чтобы молоко было.

Местная власть именно потому благоволит к руководителям коллективных хозяйств, что ими можно управлять, и имуще­ство колхозное - не их собственность, а значит, его можно забрать.

[395]

ГОЛОСА ИЗ ТЕНИ. ГОРОДСКИЕ СЮЖЕТЫ