Сделки с милицией Милиция и предприниматели

К каждому из наших собеседников мы обращались с воп­росом о том, где бы он стал искать защиту, если бы его иму­ществу или жизни угрожала опасность. Ответы, которые мы получили, указывают на серьезный кризис доверия граждан к государственным структурам и к милиции в частности: явную готовность искать у них защиты выразили немногие. О поло­жительном опыте уже состоявшегося сотрудничества с мили­цией повествует лишь один респондент. Учитывая, что этот наш собеседник является предпринимателем, именно к его свиде­тельству мы и обратимся в первую очередь. "Мне самому при­ходилось иметь дело с МВД. Мы ведь на войне находимся, -повествует москвич М.Ю., как мы помним, наиболее успеш­ный бизнесмен среди наших собеседников. - Со всеми этими бандитскими наездами надо же разбираться. Мне повезло, что один из работников ОБЭП - мой старый товарищ. Мы вместе с этими ребятами спланировали определенную тактику по борьбе с бандитами. Сегодня все сколько-нибудь крупные бизнесме­ны - это выстоявшие в боях полевые командиры. Сегодня Москва здорово взята под контроль РУОПом, а несколько лет назад было просто страшно за себя, за семью. И у меня нет данных, под­тверждающих их собственную криминализированность. Я лично ничего и никогда им не платил. Правда, я пришел туда «от Ивана Ивановича», поэтому моя безопасность была взята под особый контроль".

Случай М.Ю. позволяет взглянуть на проблему как с фор­мально-юридической точки зрения, так и со стороны реаль­ной практики. Услуги по обеспечению безопасности населе­ния формально относятся к категории "общественных благ", распоряжаться которыми избирательно - по своему личному произволу и к своей частной выгоде - никто не должен; рав­ным правом на безопасность обладают все граждане без ис-

[122]

ключения. Но такова лишь формальная сторона дела. Реально же все выглядит совершенно иначе. Это очень хорошо видно на примере М.Ю., который хоть и утверждает, что "никогда не платил", однако тут же ссылается на протекцию "Ивана Ива­новича". В милицейских кабинетах, где распределяются услу­ги по обеспечению безопасности, такая протекция, по-види­мому, давала нашему респонденту существенное преимущество перед другими потребителями, и если даже он действительно не платил денег непосредственным исполнителям, это еще не означает, что в данном случае не было никаких теневых рас­четов.

Вступая в отношения с милицией, М.Ю. располагал капи­талом неформальных связей, а этому капиталу всегда можно дать более или менее определенное денежное выражение в зависимости от того, где и в каких масштабах он находит свое применение. Причем нельзя исключать и вероятность того, что капитал этот был получен в результате непосредственной сделки между потребителем услуги - нашим М.Ю. - и начальством тех милицейских "ребят", которые взяли его дела "под осо­бый контроль". В какой уж там валюте велись расчеты - в дру­жеских взаимных услугах или в наличных деньгах - для нас не имеет особого значения. Важно, что услуги по обеспече­нию безопасности могут иметь свою рыночную цену и предо­ставляться (либо не предоставляться) в зависимости от плате­жеспособности "клиента". Заметим попутно, что для М.Ю. любая форма расчетов вряд ли составит трудность: состояние этого человека позволяет ему иметь собственную виллу в Испании и держать лошадей на даче в Подмосковье.

Как же, однако, складываются взаимоотношения с мили­цией у тех предпринимателей, бизнес которых не защищен ка­питалом неформальных связей? Пользуются ли они правом на безопасность как "общественным благом" или им приходится частным образом расплачиваться с конкретными милицейски-^ми работниками? Представление об этом дает рассказ моск­вича О.В., хозяина небольшой фирмы, торгующей дверями:

[123]

"Через две недели после того, как мы открыли наш мага­зин, - проверка. Человек десять в камуфляже, в масках, с ору­жием. «Всем на пол, руки за голову, ноги в стороны!» Моло­денький продавец уже с пола что-то спросил - ему сапогом в зубы. Лежим так, не знаю сколько, может десять минут, мо­жет полчаса, мордой в пол... Меня кто-то за плечо трогает: «Хозяин? Вставай!». Встаю. Майор милиции. Здесь отделение через дом, и он пришел со мной «дружбу» завести. «По-со­седски». А менты вроде ошиблись, вроде им что-то не то по­казалось, они нас и положили... Цена «дружбы» - поставить у них в отделении три двери... Поставили, куда денешься. Ду­бовые поставили. А то ведь жизни не будет. И теперь так и «дружим» с ними: то помочь их коллективу обмыть новую «звез­дочку» у начальника (на погонах) - триста баксов из кармана; то полы отциклевать и полакировать - еще пятьсот. Не знаю, есть ли большой прок от такой «дружбы», но все-таки банди­ты к нам не приходили пока. Может, менты и бандиты между собой зоны влияния поделили, и мы все-таки под защитой у того майора, который теперь уже стал подполковником".

Эта история возвращает нас к знакомой схеме взяточниче­ства, в соответствии с которой строятся взаимоотношения между чиновником и предпринимателем и которую ранее мы опреде­лили как мздоимство. Само представление об "общественном благе" исчезает, и перед нами открывается мрачная картина теневого рынка, где безопасность продается частным потре­бителям за деньги.

Нам, впрочем, могут сразу же возразить, что в случае нале­та на торговую фирму говорить о рынке по меньшей мере странно. Поэтому попробуем разобраться. Безопасность есть один из факторов экономической деятельности, которая дает фирме прибыль. Фактор этот можно приобрести различными конку­рирующими способами (защита со стороны милиции, собственная охрана, криминальная "крыша" и т. д.), и цена его может быть выше или ниже. Выбор, который в нашем случае навязывает-

[124]

ся предпринимателю, говорит как о его собственных ограни­ченных возможностях (у М.Ю., например, возможности иные), так и о состоянии того сегмента рынка, на котором он работа­ет и который монопольно контролируется данным поставщи­ком безопасности (отделением милиции). Брутальный метод ведения переговоров ("мордой в пол") следует отнести на счет общей культуры данного рыночного оператора и наличия у него соответствующих "переговорных аргументов". Однако, в кон­це концов, все издержки переговорного процесса включаются в цену фактора безопасности, цена оказывается приемлемой, и безопасность фирмы обеспечивается на уровне, который по­зволяет ей оставаться на рынке и получать прибыль. Именно факт получения конечной выгоды потребителем и отличает наш случай милицейского налета от грабежа на большой дороге, где прохожий может купить ценой кошелька личную безопас­ность, но никакой другой пользы извлечь из этого не в состо­янии.

Другим подтверждением того, что отношения предприни­мателя с милицией являются, по сути, рыночной сделкой, мо­жет служить использование правоохранительными органами такого "переговорного аргумента", как возможный отказ вы­полнять свои функции в случае, если потребитель уклоняется от игры по навязываемым ему правилам теневого рынка. "Я слышал от знакомых, родители которых занимаются торгов­лей или другим бизнесом, - рассказывает ростовский студент А., - что менты практикуют так называемый «товарно-веще­вой кредит». То есть регулярно вымогают у коммерсантов деньги или товар и грозят им, что, если они не сделают это добро­вольно, то будут уже с бандитами разбираться". Если свиде­тельство нашего респондента достоверно, то это значит, что потенциальная угроза со стороны криминального рэкета и есть ^Та социально-психологическая среда, которая обеспечивает милиции устойчивый спрос на ее специфический "товар", среда, в устранении которой милицейские работники меньше всего заинтересованы. Напомним, что и наш предыдущий собесед-

[125]

ник О.В. тоже не исключает, что бандиты к нему "не приходи­ли пока" благодаря его "дружбе" с милицейским майором, став­шим подполковником.

Не надо, думаем, доказывать, что превращение услуг по обеспечению безопасности из "общественного блага" в товар теневого рынка, которым монопольно распоряжаются работ­ники милиции, имеет далеко идущие последствия. В этих ус­ловиях перед лицом милицейского произвола граждане - и физические, и юридические лица - оказываются абсолютно беззащитными. Потому что на интересующем нас рынке та­кие понятия, как обеспечение безопасности и угроза безопас­ности могут быть связаны с деятельностью одних и тех же субъектов, в роли которых могут выступать как создатели бан­дитских "крыш", так и призванные бороться с ними милицей­ские работники. Ведь ничто не может заставить последних ограничивать себя шантажом предпринимателя угрозами, ис­ходящими от криминальных структур, и требованиями опла­ты своих услуг, обеспечивающих защиту от этих угроз. Имея узаконенное право на применение насилия, они могут вообще не утруждать себя какими-либо упоминаниями о своих долж­ностных обязанностях и сами выступать в качестве криминальных рэкетиров - тем более опасных, что от них нет защиты.

О том, как это происходит, детально и эмоционально рас­сказывает Т., механик автосервиса из Москвы:

"РУОП - наехали, искали, к чему придраться, даже сигаре­ты фотографировали, дескать, могут быть наркотики. Придра­лись к документам, опечатали сервис. Пару дней держали, потом пригнали свою машину, сказали, чтобы мы сделали. Ремонт был достаточно сложный, где-то на 1000 рублей. Местный уча­стковый хотел сделать капитальный ремонт своей машины. Он противный такой парень, младший лейтенант. Хам. Мы отка­зались делать. Кто он такой?! Мы же не рабы. Он притащил ОМОН, эти ребята нас пару раз ударили, притащили к себе, там снова били в автобусе. Потом передали в милицию, там проверили документы, ничего не нашли и отпустили. Жало-

[126]

ваться некуда. Все равно мы были бы виноваты... Экологическая милиция часто приезжает. Проверяют регистрацию, отбирают паспорта, заставляют приезжать к себе, заставляют платить штрафы, несмотря на то, что регистрация в порядке (респон­дент, уже 12 лет проживающий в Москве, сохранил граждан­ство Армении. - Авт.). Непонятно только, при чем здесь эко­логическая милиция, какое отношение они к регистрации имеют".

Эта и другие истории, на которые мы уже ссылались, инте­ресны не только тем, что знакомят нас с нравами операторов, действующих на теневых рынках безопасности, и применяе­мыми ими методами. Если государственные служащие, каки­ми, по сути, являются работники милиции, используя свои дол­жностные возможности, оперируют вне сферы легального права, то они неизбежно обрекают на теневые операции и тех, кто становится жертвой их произвола. Разумеется, не только ра­ботники милиции выталкивают предпринимателя в теневую сферу, но их роль, как говорится, трудно переоценить. Очевидно, на­пример, что поборы, о которых поведали наши собеседники, представляют собой некоторый теневой налог на фирмы и их работников. Отказаться от уплаты этого налога - невозможно. Между там платить и этот "налог", и те официальные налоги, которыми (теоретически) оплачивается система общественной безопасности, предпринимателю оказывается не по карману. К тому же он прекрасно понимает, что от "общественного блага", которое оплачивается через систему официального фиска, ему ни кусочка не достанется.

Так что не только чрезмерно высокие узаконенные ставки заставляют предпринимателя уклоняться от уплаты официальных налогов, но и необходимость создавать "черную кассу" для теневых платежей. Конечно, предназначена она не только для Милиционеров. Но - не в последнюю очередь - и для них тоже. "Ведь все те, кто на нас наезжает, все эти менты, они же и будут приезжать и просить, никто нас от них не избавит, им же всем надо платить, - продолжает размышлять Т. - Так как же хозяин может все платить? Ты же сам понимаешь. Как я

[127]

могу относиться к тому, что он налоги не платит, если у него другого выхода нет? Он или налоги будет платить, или мне зарплату".

При такой практике и таких настроениях нет достаточных оснований для уверенности в том, что осуществленное влас­тями снижение государственных налоговых ставок реально скажется на поведении бизнеса. Ведь теневые налоги ему по-прежнему придется платить, потому что никаких дополнительных гарантий правовой защищенности у него не появится.

Все, о чем пока говорилось, характеризует специфические особенности практики мздоимства в милицейской среде. Во всех рассмотренных нами случаях речь так или иначе шла о прода­же предпринимателям их законного права на безопасность, включая защиту от угрозы, исходящей от самих милиционе­ров. Однако теневой рынок безопасности легального бизнеса, по мнению некоторых наших собеседников, - не единствен­ный источник криминального дохода милицейских работников. Они могут "зарабатывать" и тем, что в полном противоречии со своими должностными обязанностями берутся обеспечивать безопасность преступников. В этом случае они, по сути дела, "входят в долю" с криминальными структурами и оставляют им простор для безнаказанной деятельности вне закона (в на­ших терминах - практика лихоимства).

Понятно, что достоверных сведений о милицейском лихо­имстве наши собеседники сообщить не могут - для одних до­ступ к информации о такого рода сделках закрыт в силу их глубокой законспирированности, а те, кто сам в них вовлечен, говорить о них не станет. Мы располагаем лишь некоторыми наблюдениями наших респондентов, интересных прежде все­го тем образом милиции, который сложился в сознании лю­дей. "Посмотрите на работников милиции: они связаны с кри­минальными структурами и подчас непонятно, где заканчивается милиция и начинается криминал, - утверждает, например, А.А. – сорокалетний ростовский учитель. - «Наперсточники» на ав-

[128]

ховокзале находятся под прямым контролем сотрудников ми­лиции. Как уж они там взаимодействуют и рассчитываются, -не знаю, но часто приходилось наблюдать, как «наперсточни­ки» подбегают к автобусу и начинают заводить свою «игру», а милицейский патруль благополучно заворачивает за угол вок­зала и уходит в другую сторону".

Другие наши собеседники подозревают милицию в прямом покровительстве подпольным цехам, производящим незакон­ную продукцию. Вот как об этом говорит в своем интервью Э.Б., руководитель одного из подразделений "Ростсельмаша": "Мой начальник получил квартиру, и из его окна видно, что во дворе большого частного дома расположен мини-завод по производству фальшивой водки. К этому дому подъезжают гру­зовики, отгружают тару, забирают готовую продукцию - и все это под контролем милиции"¹ . А землячка Э.Б., пятидесяти­четырехлетняя работающая пенсионерка З.И., основываясь на информации, полученной от знакомых, склоняется к еще бо­лее категоричным утверждениям. "Знаю, - заявляет она, - что есть такие подпольные цеха, на которых люди, как рабы, за копейки работают. У моей знакомой дочь работала в таком под­польном цехе, они шили одежду и всякий ширпотреб. Все это делалось на дому у самого работника, либо ходили к хозяину и в каком-то ангаре работали. По пять-семь человек. Условия каторжные. Конечно, у таких цехов есть, как сейчас называет­ся, «крыша» - либо криминальная, либо милицейская. Неле­гальным это производство можно назвать лишь потому, что они не оформляют работников и не платят никаких налогов. Но чтобы не знала милиция о таком производстве - невозможно. Просто

¹ О том, что подозрения респондента по меньшей мере не безосновательны, косвенно свидетельствуют появляющиеся в печати материалы о прямом участии Работников милиции в торговле нелегально произведенной водкой и коньяком. См.: Шишкин А. Майор Пронин стал полковником и теперь дружит с Моней // Российская газета. 1999. 7 августа.

[129]

руководители таких подпольных фирм делятся прибылью с милицией, которая их покрывает"¹ .

Как бы ни оценивали мы достоверность таких свидетельств, одно не вызывает сомнений: не только предприниматели, но и рядовые граждане проявляют сегодня к деятельности милиции самое пристальное внимание. Их настороженность и подозри­тельность могут объясняться или конкретным опытом столк­новения с данной государственной службой, или сложивши­мися представлениями о том, каких результатов следует ожидать, если придется с ней столкнуться.