1. Личность и эпоха

Р. Декарт действительно никогда не был ни академическим уче­ным, ни университетским преподавателем. Более всего он был озабо­чен самостоятельными поисками истины, созданием собственной философской системы. Его жизненной максимой (главным правилом поведения) было древнее изречение: «Хорошо прожил тот, кто жил незаметно». Однако оно не означало для него, что следует быть зат­ворником и избегать всего, что происходит в обществе. Может пока­заться странным, но, не отступая от своей максимы, Р. Декарт про­жил довольно бурную жизнь. Возможно, он был непоседой по харак­теру, ибо меньшая часть его жизни прошла в родной Франции; почти все время он находился в разъездах, исколесив всю Европу и закон­чив жизненный путь в столице Швеции — Стокгольме. Он стал непос­редственным свидетелем многих значительных исторических событий.

Первая половина XVII в. — начало становления новой европейс­кой культуры и новой организации общественной жизни. Оно проис­ходит через коллизии и столкновения. Говоря об эпохе, можно упомя­нуть следующие события: церковную контрреформацию, печально знаменитую Варфоломеевскую ночь, начало Тридцатилетней войны, правление во Франции кардинала Ришелье, революционные события 1648 г. в Англии. Католическая церковь, опомнившись от поначалу неожиданного удара, нанесенного Реформацией, предпринимает от­ветные меры. Совокупность этих ответных мер принято называть кон­трреформацией. Среди них были не только те, которые прямо направ­лялись против грозящей опасности, такие, как поддержка деятельно­сти ордена иезуитов, учрежденного известным И. Лойолой, или регулярное объявление Римом списка запрещенных книг и учрежде­ние римской инквизиции. Тридентский собор римско-католической церкви (1545-1563) стал важным фактором нравственного оздоров­ления церковной иерархии и духовной атмосферы церкви. Церковь очистилась от многих пороков и злоупотреблений, свойственных пред­шествующему периоду. Была переосмыслена и уточнена трактовка ос­новных церковных догматов. Однако все это, разумеется, не означа­ло, что религиозный конфликт, инициированный Реформацией, был исчерпан. Напротив, он обострился вследствие тесного переплетения религиозных интересов с политическими.

Религиозные и политические страсти во многом определяли физио­номию эпохи. Во многом, однако не во всем. Именно в это время появ­ляются люди, умеющие сохранять трезвую голову настолько, чтобы не связывать свои интересы с исходом политических противостояний. Они твердо осознают, что общественный прогресс подчас зависит не столько от политических бурь и всего того, что происходит на авансцене об­щественной жизни, сколько от того, что незаметно для поверхностного наблюдателя, скрыто текущей суматохой и суетой. Эти люди не стре-

208

мятся противопоставить себя остальному миру, но и не склонны вос­торгаться бурной деятельностью рвущихся в политику. Р. Декарт писал: «...я никоим образом не одобряю беспокойного и вздорного нрава тех, кто, не будучи призван ни по рождению, ни судьбой к управлению общественными делами, неутомимо тщится измыслить какие-нибудь новые преобразования. И если бы я мог подумать, что в этом сочинении есть хоть что-нибудь, на основании чего меня можно подозревать в этом сумасбродстве, я очень огорчился бы... Мое намерение никогда не простиралось дальше того, чтобы преобразовывать мои собственные мысли и строить на участке, целиком мне принадлежащем»¹.

Поприще, на котором можно преобразовывать мысли «на участ­ке, целиком мне принадлежащем», это, конечно, наука. Однако на­ука понимается при этом предельно широко — все, что достойно быть предметом свободного и методического мышления. Наука Ново­го времени отлична и от университетской схоластики, и от того, чем были заняты гуманисты Возрождения. Схоластика, как мы заметили ранее, ориентирована не столько на исследование, сколько на про­цесс обучения и воспитания на основе древних образцов². Именно поэтому наиболее адекватной для нее формой был университет. Дли­тельность и постепенность вхождения в антично-христианскую куль­турную традицию под руководством опытных наставников — такова суть университетского образования. Порядок обучения в университете предполагал обстоятельное знакомство с произведениями античных и христианских авторов, глубокое их понимание, умение комменти­ровать и толковать. Приобретение соответствующих знаний и умений, касающихся определенного корпуса канонических произведений (куда входили Платон, Аристотель, святые Отцы церкви) составляло суть схоластической учености. Новое время открывает иную эпоху — не случайно университеты переживают период известного упадка.

Мыслители Нового времени ориентируются на исследование при­роды, общества, человека и мышления. Им тесно в рамках универси­тетской схоластики. Однако они отнюдь не одержимы манией разру­шения, в том числе и прежней системы образования, отдавая ей дол­жное. Они просто предпочитают работать самостоятельно, а в ряде случаев образуют добровольные содружества свободных искателей нового знания. Они, как правило, лишены установки на эстетизацию собственной деятельности; им чужд элемент самолюбования, харак­терный для деятелей Возрождения. В то же время они не только сосре­доточенно работают. Они ищут и находят себе подобных во всей Ев­ропе; они ведут активную переписку, обмениваясь идеями и ведя дис­куссию, публикуют труды, рассчитанные на тех, кто интересуется научными достижениями и способен понять опубликованное. В ряде

¹ Декарт Р. Соч.: В 2 т. М„ 1989. Т. 1. С. 258. См. раздел «Западноевропейская схоластика».

209

14-781

случаев мыслители Нового времени (Р. Декарт, Г. Лейбниц) пользу­ются покровительством «сильных мира сего» — королей и князей, а иногда испытывают притеснения с их стороны, поэтому опасаются лишний раз вызвать негодование или раздражение в свой адрес. Одна­ко в глубине души они убеждены, что их дело не пропадет даром, если удастся сохранить его результаты и передать потомкам. Они по­нимают, что именно их труд способен подвинуть общество вперед столь значительно, как не может это сделать ничто другое. Постепен­но к тому же убеждению они склоняют и наиболее проницательных из власть имущих. И те и другие не ошиблись: в течение одного-двух веков Европа совершила технологический переворот во всех сферах человеческой деятельности, равный которому трудно найти в истории человечества. Этот переворот принято называть промышленной рево­люцией и связывать с выходом научных достижений в производство. Промышленная революция произошла в странах Европы в XVIII-XIX вв., а затем аналогичные процессы стали переживать другие стра­ны и регионы. В России они происходили начиная с середины XIX в. Сделав на основе науки прорыв в области технологии, Европа (а за­тем Запад в целом) бросила вызов всему остальному миру, поставив его перед жесткой дилеммой: либо модернизироваться по западному образцу, либо вести жалкое существование на задворках мировой ис­тории. Мощь этого вызова определялась не только уровнем техноло­гии самой по себе, но и комфортом и качеством жизни, которые она со временем обеспечила. Комфорт и качество жизни стали для всего мира тем соблазном, против которого он уже был не в силах устоять. Сегодня очевидно, сколь грандиозными оказались последствия тех, на первый взгляд скромных, начинаний, у истоков которых стояли мыслители XVII в., в том числе и Р. Декарт.