Дугин Философия традиционализма

Философия традиционализма

Науки причин и науки следствий, клиппот

Существует широко распространенное мнение, что современные науки являются продолжениями более древних сакральных дисциплин. Например, современная математика — якобы продолжение древнегреческой пифагорейской математики, алгебра — элемент исламской буквенноцифровой культуры, химия — вышла из алхимии, физика — из натуральной магии, астрономия — из астрологии и т.д. Поскольку в рамках языка современности реальность рассматривается как процесс поступательного развития, предшествование сакральных наук здесь рассматривается как признак их ущербности, недостаточности, зачаточности. Заметим, что и в этом отношении современный подход противоположен Традиции. Если в мире Традиции говорят: «Так было раньше, так древние отцы говорили» — это онтологическое подтверждение тезиса: отсылка к истокам носит положительный, каче- ственный характер (9).

В современном мире все наоборот: «А-а-а, это было раньше, при царе Горохе, тогда темные люди жили». — Таким аргументом можно дискредитировать что угодно. В рамках языка современности существует представление о том, что современные науки развились из некоего архаического, ущербного зародыша. И так они развивались, пока наконец не превратились в блистающее совершенствами величественное здание современных наук.

Что в этих науках собственно нового, что в них чисто современного?

Дело здесь не во времени возникновения, но в каче- стве гносеологического подхода. Чем больше акцентирован разрыв с древним холизмом, тем более современным выглядит тот или иной текст, ученый, научный метод. Но если наш современник хоть в малой степени обратится к холистскому подходу, он немедленно будет сочтен безнадежно устаревшим, старомодным или не политкорректным. Можно сказать, что идея деонтологизации как активного процесса, удаление полярного холистского центра из поля познания мира ясно осознавались как целиком

Язык Традиции

положительное явление представителями современной науки (особенно в ее позитивистском направлении). Курс был взят на «элиминацию (уничтожение) метафизики». Целый ряд серьезных (с точки зрения современной науки) ученых в XIX веке отправился в крестовый поход против остаточных элементов холистского мировоззрения. Эта тенденция получила название «позитивизма», ее продолжение в XX веке – неопозитивизм(10) и постпозитивизм (11) (постпозитивизм ни в коей мере не следует рассматривать как преодоление основных установок позитивизма, напротив, это была попытка спасти базовые принципы позитивистского подхода путем их адаптации к сложной, критической ситуации, постепенно сложившейся в результате обнаружения многочисленных погрешностей и несуразиц в классическом позитивистском подходе).

Периферия онтологической сферы должна была стать единственным сектором изучения современных наук. Началось все с точной фиксации дисциплин: «Это — только химия, это — только физика, это — только ботаника, это — только зоология, это — только социология». Четкое деление наук на гуманитарные и естественные — важнейший элемент в разложении холизма.

В холистском, сакральном методе не существует «только химии» или строго отделенной от нее ангелологии. Ангелология рано или поздно перейдет в ритуалистику, в эсхатологию, в историю и, в конечном итоге, в ботанику и химию. И наоборот, начиная с практической области, фундаментальная логика символизма рано или поздно приведет к исследованию метафизических вопросов.

Современные науки сложились в результате тотальной демаркации предметов исследования(12). Если раньше онтологический полюс действовал на периферию, создавая атмосферу размывающего границы живого мерцания вокруг конкретной дисциплины, то в языке современности это полярное воздействие было устранено. В языке Традиции полюс не то что бы отменял, но растворял фиксацию определенных наук, предметов, явлений, существ, делал границы прозрачными, то в позитивистском

Философия традиционализма

подходе метафизика была подвергнута тотальной элиминации. Вещи, конкретные методы, дисциплины стали, в свою очередь, растворять полюс, «осмеяный» и «униженый» (приравненный к предрассудку) апологетами современной науки. Именно этот процесс Ницше зафиксировал в страшной формуле: «Бог умер. Вы убили его. Вы и я». Ницше был, пожалуй, единственным, кто совершенно адекватно понял глубинный смысл происходящего в современном мире, он — один из самых честных, правильных и глубоких мыслителей нашей эпохи. Наверное, луч- ший. Трагичный и честный мыслитель в отличие от оптимистов прогресса...

То, в чем состоит принципиальная разница между конкретной традиционной и аналогичной ей современной наукой, прекрасно сформулировал Фулканелли на примере алхимии: «Алхимия — это наука причин, химия — наука следствий»(13). Алхимик может поменять нечто в сфере причин местами и получить совершенно абсурдный для химика результат. Для алхимика все находится в движении, поэтому для него нет, например, просто меди. Медь — это несозревшее серебро. При определенных навыках медь можно искусственным образом довести до кондиций серебра. Ведь медь не равна меди, серебро не равно серебру, а за всем этим стоит причинный, полярный, холистский комплекс (называемый в алхимии «Меркурием», «ртутью» или «философским морем»). Область причин – сфера близости к полюсу (вспомним, что «сердце Меркурия спит на северном полюсе»). Операции с этой реальностью меняют структуру периферии синхроническим (нелокальным) образом.

Определение Фулканелли можно с успехом применять для обозначения дистанции между любой традиционной наукой и ее современным аналогом. Можно сказать, что современная физика находится точно в таком же соотношении с натуральной магией, как химия с алхимией. Физика — это постмагия. Когда магия закончилась, рассмотрение причинных аспектов реальности было вынесено за скобки, тогда изучаться стали лишь скорлупы вещей и явлений, их внешние оболочки. Таким образом,

Язык Традиции

современная физика довольно быстро (на основании второго закона термодинамики) обнаружила неизбежность тепловой смерти вселенной. Это совершенно естественно должно следовать из самого факта энтропии мира вещей, оторванных от невидимых причин. Первоимпульс, давший старт действительности, будучи помещенным во время (Big Bang), с неизбежностью имеет одну перспективу – угасать при трении. До тех пор, пока не угаснет. Так как причина вещей полагалась, в языке современности, на том же уровне, что и следствия, тотально диахронизировалась и имманентизировалась, она утрачивала свои сотерологические качества, способность в любой момент вступить в область периферии для исправления кризисных явлений, нарастающих в области действительного, предоставленного самому себе. С этой проблемой столкнулся Исаак Ньютон, один из главнейших архитекторов языка современности применительно к естествознанию. Абсолютизировав индуктивный метод (знаменитые ньютоновские высказывания «Hypotheses non fingo» и «Физики, меньше метафизики!»), Ньютон увидел безысходно трагические перспективы богооставленного мира и во второй половине своей жизни обратился к экстравагантным теориям из арсенала сакральных наук (каббалы, алхимии, магии и т.д.), чтобы спасти обнаруженную им мертвую Вселенную от катастрофы. Ньютон был вынужден признать периодическое вмешательство трансцендентной причины в имманентную реальность – в частности, согласно его учению Божество должно волюнтаристски корректировать орбиты вращения планет, иначе планеты рухнут под воздействием гравитации. Эта компенсирующая сторона учения Ньютона языком современности полностью игнорируется.

В мире скорлуп, в мире периферийных предметов, может существовать только одна тенденция — это тенденция вниз и вовне. Полярная и антиэнтропическая тенденция внутрь и вверх отсутствует. В рамках Традиции мы имеем дело с магической, живой, витальной вселенной, где за каждым конкретным физическим предметом, процессом стоит какая-то веселая (или не очень веселая) сущ-

Философия традиционализма

ность. Мировая душа всю конструкцию Вселенной вращает, крутит, двигает, оживляет. И эта Мировая Душа не умозрительная абстракция. С ней теоретически можно пообщаться, например, с помощью определенных духовных практик. В современной науке ничего подобного нет. Мировая Душа изъята, осталась лишь сухая скорлупа. Мир скорлуп, мембран (клиппот) – единственный объект исследования в современных науках.

Метафизика бесконечномалых и «полярный двойник»

Почему я назвал лекцию «измерение дистанций и исправление имен»? «Исправление имен» — это понятно: нужно разобраться, чем, на самом деле, являются современные науки, вычленить на их примере язык современности, понять, как он функционирует и т.д. Но почему «измерение дистанции»?

Чтобы понять это, давайте внимательнее приглядимся к современной математике. На меня в свое время произвела очень сильное впечатление книга Рене Генона «Принципы вычисления бесконечно малых»(14). На мой взгляд, это одна из лучших книг XX века, ее можно сравнить разве что с «Кризисом современного мира»(15). Каждый уважающий себя интеллектуал должен прочесть эту книгу. Она довольно сухая, сложная. Но эта книга настолько важна, настолько фундаментальна, что без нее непонятно, как жить дальше.

Генон описывает в ней научные теории Лейбница и Ньютона, которые были розенкрейцерами, каббалистами и герметиками, но вместе с тем заложили основу современной научной методологии. Эти выдающиеся мыслители одной ногой еще находятся в сакральном мире холистского мировоззрения, другой — стоят в языке современности. Это переходные персоны, пограничные фигуры, и Генон, конечно, выбрал их не случайно.

В «Принципах вычисления бесконечно малых» Генон разбирает несколько принципиально важных вещей, в том числе, механизм подмены, произведенной современной

Язык Традиции

математикой в самой сердцевине своего наследия, восходящего к одной из высших сакральных наук. В школе мы все проходили следующую формулу: lim x при x, стремящемся к 1, равен 1. Банальная вроде бы вещь. А означает она вот что: x или какая-то неопределенная величина при стремлении к определенному пределу в конечном итоге настолько приблизится к точке, к которой стремится, что совпадет с ней. Очень важно, что здесь стоит математическое равенство. То есть, если мы будем стремиться к какойто точке и постоянно в этом направлении двигаться, то рано или поздно наше стремление станет фактом достижения этой точки. На этом утверждении (на аксиоматике этого равенства) основана модель дифференциальных и интегральных исчислений, вообще, вся современная математика. Это как закон всемирного тяготения — вещь якобы само собой разумеющаяся. И только Генон утверждает, что эта формула содержит в себе фундаментальную натяжку и чреватое невообразимыми последствиями насилие над онтологией и гносеологией. Почему? Формулой предела впервые воспользовались Лейбниц и Ньютон, когда занимались вычислением геометрических расстояний. Представим, что какое-то расстояние очень близко, положим, к 10-ти метрам. Максимально близко: не 10 метров, но по- чти 10 метров. Искомые 10 метров — это длина забора, который нам необходимо построить. В случае с забором можно пренебречь небольшой погрешностью, принять ее за ничто, согласиться, что это и есть 10 метров. При этом случае небольшая — меньшая какого-то условного значе- ния — разница ничего не меняет. Даже самый дотошный архитектор ничего против этого не возразит. «Действительно», — скажет он, — «убедили, 10 метров ровно». Но именно такой приблизительный и прагматический «заборный» принцип был положен в основу современной математики — «точной», между прочим, науки.

Генон же в своей книге утверждает: «Очень мало не значит ничего». Между «очень-очень мало» и действительно «ничем» существует колоссальная онтологическая разница. Мы, конечно, можем пренебречь некоторой погрешностью для удобства вычисления конкретной задачи. Но

Философия традиционализма

необходимо отдавать себе отчет в том, что выводы наши в этом случае будут онтологически несостоятельны. Следовательно, любые выводы современной математики об устройстве бытия, основанной на формуле предела, неверны. Вспомним парадокс Зенона Элейского(16): За че- репахой гонится быстроногий Ахиллес. Вот он уже почти догнал черепаху. Но за это время она тоже преодолела ка- кое-то, пусть скромное, расстояние. И как бы ни был близок Ахиллес, пока он достигнет точки, где только что была черепаха, она еще чуть-чуть продвинется вперед. Из этого парадокса Генон делает вывод: lim x при x, стремящемся к 1, можно сделать равным 1 только путем разрыва континуального движения – постепенное умаление любой величины никогда не даст чистое ничто. Предел может быть достигнут только путем схватывания всего пространства сразу. Стремление, оставаясь только имманентным процессом, никогда не дойдет до цели, свершение трансцендентно по отношению к стремлению.

Этот принцип универсален. Например человеку, практикующему йогу, может казаться, что он меняется — становится другим, не тем, кем был раньше. И это не самообман – он, действительно, «становится». Однако «становиться» и «стать» — это не одно и то же. Стремление само по себе не есть достижение предела. Предел — это трансцендентный в отношении к стремлению рубеж.

Именно в таком соотношении находится ветхий че- ловек, которым мы являемся, с полюсом. Наш полюс — это не то, чем мы станем. Это то, чем мы не являемся. Как говорил Парацельс: «Вещь есть, квинтэссенции нет, квинтэссенция есть — вещи нет».

Другой важный момент, свидетельствующий о неонтологичности современной математической модели — представление о математической бесконечности. В той же книге Рене Генон совершенно справедливо отмечал, что невозможно рассуждать о подлинной бесконечности материального, о бесконечности какой-то проявленной вещи. Всякая проявленная вещь заведомо конечна, потому что охвачена извне (и изнутри) областью непроявленного. Подлинной бесконечностью является то, что не име-

Язык Традиции

ет конкретного, периферийного выражения. И время, и пространство, и числовые ряды могут быть неопределенно большими, мы можем не видеть их имманентных пределов, поскольку мы сами находимся в той же периферийной реальности, но этот предел есть. Этот предел все вещи, принадлежащие области действительного, носят в самих себе. Мир — и все, что в нем — имеет начало и конец. На- чало не где-то очень далеко в прошлом и конец не где-то очень далеко впереди. На самом деле, начало и конец — это точки, которые совпадают. Они здесь и теперь, они рядом, они — постоянный полюс, который соприсутствует бытию, всегда и везде располагается на его внутренней стороне. По этой причине выражение «математически бесконечное» Генон предложил заменить выражением «неопределенно большое» или «неопределенно малое». Это совершенно корректно, потому что, находясь в рамках количественного мира, мы действительно не можем найти предельно большое число. Всегда найдется еще большее (N=1). Но оно никогда не будет бесконечностью, потому что все кончится, когда принципиально исчерпается количественный план. Следует помнить, что это ис- черпание не диахронично, но синхронично. И действительность демонстрирует онтологические пределы в любой своей точке – стоит только лишь немного продвинуться по световому онтологическому перпендикуляру к северному полюсу духа.

Реальная бесконечность трансцендентна, вертикальна по отношению ко всему определенному. Из этого можно сделать и такой практический вывод: никакого «духовного прогресса» нет, что бы ни говорили неоспиритуалисты или христиане-неофиты. Есть мы, и есть полюс. Пока есть мы, нет никакого полюса, есть только иллюзии. Мы от себя никуда не уйдем. Новый, истинный, полярный че- ловек живет здесь и сейчас, но он живет вне нас, помимо нас. Это наш «полярный двойник»... Имманентное развитие по горизонтали не приближает нас к цели ни насколько. «Полярный двойник», покрывало души, обнаруживается мгновенно и безвозвратно, интегрируя в самом факте свершения все возможные направления жизненного пути.

Философия традиционализма

Двусмысленность «конца науки», исчерпанность антихристовой фантазии

Измерение дистанции — это не декларация, это процесс. Он требует от нас активного соучастия. То, что в основании всех современных наук лежит принципиальный отказ от Традиции, не очень-то бросается в глаза. Ученые мужи, авторы научных трудов, как правило, аккуратно обходят вопросы, касающиеся фундаментальных основ тех научных дисциплин, которыми они занимаются. Их интересуют частности. Вообще же, в сфере науки подвизается немало людей, которые просто избегают физического труда. Это их подлинное научное «кредо». Вы никогда не услышите от такого средней руки ученого, в чем смысл физики, например. Разобраться с этими вопросами пытаются гении. Только они действительно интересуются этими вещами.

Необходимо рассеивать гипнотический туман языка современности, плотно укутавший науки в современном мире. Сплошь и рядом мы становимся жертвами банальных иллюзий. И не только в науке — во всем. Но именно эта сфера, связанная с рациональным мышлением, мне представляется наиболее удобной, чтобы начать обнаруживать этот обман, распутывать (или разрубать) этот тугой узел. А делать это становится все труднее и труднее. За последние десятилетия ситуация резко усложнилась. Современная наука как отрицание Традиции сейчас сама находится в состоянии глубочайшего кризиса. Она закан- чивается(17). Постепенно складывается странная ситуация отрицания отрицания.

Современная наука началась с отрицания онтологии, с вычленения и отвержения полюса; она разрушила сакральное мировоззрение, элиминировала метафизику, но к середине XX века пришла к выводу, что разрушив полюс, она разрушила все. Оказалось, что периферия не имеет самодостаточного бытия, атомарного факта не существует. Поэтому честные ученые, представители различных естественных (и гуманитарных) наук не могли не обнаружить невозможность в рамках современной научной ме-

Язык Традиции

тодологии ответить на самые принципиальные вопросы бытия. Последовала целая серия «маленьких революций». Постепенно слово «холизм» стало одним из самых популярных у представителей современной физики.

Фритьоф Капра, например, попытался применить междисциплинарный подход, соединив несколько науч- ных дисциплин и предложив пользоваться «новой парадигмой» (18). Он же говорит о некоей «дао-материи».

Становится все более популярной теория хаоса (А.Колмогоров, И.Пригожин), которая является постнауч- ной (постсовременной) попыткой переосмыслить в новом ключе парадоксы, не решаемые классической наукой.

Это очень сложный процесс. С одной стороны, мы могли бы сказать: «Ну и прекрасно, люди современной науки, «науки как зла», осознали неадекватность своего подхода, поняли и признали, наконец, что, уничтожив сердцевину, вырезав полярное содержание, периферия развалилась на части, оказавшись чистым небытием. Нигилистическая сущность научной методологии обнаружена. Они сдались, стали изучать психологию глубин, историю религий, структурную лингвистику и антропологию архаических народов. (Ведь Юнг и Элиаде это уже не классические современные ученые, они ближе к парадигмам премодерна, к сакральным наукам.) В современный, науч- ный, корректный, классический, академический мир постепенно проникли «политнекорректные» мыслители, отражающие холистские и премодернистические, сакральные модели. (Для современной науки это то же самое, что для РПЦ признание правоты староверов.) Вроде бы, победа… Но…»

Однажды ученик Эжена Канселье (популяризатора и продолжателя дела Фулканелли), Севрен Бафруа(19) — алхимик, традиционалист, не особенно «семи пядей во лбу», однако, верный «хранитель» классического «музейного» герметизма — высказал интересную мысль, которая меня затронула. «Да, — говорит Бафруа, — сейчас существуют журналы по алхимии, наша наука реабилитирована. Еще несколько десятилетий назад все говорили об алхимии как о некоем донаучном лжезнании. Сейчас от-

Философия традиционализма

носятся к ней серьезно, даже почти уравнивают в правах химическую ортодоксию и герметическую мифологию. Вроде бы, надо радоваться, но что-то совсем не радостно мне. Я испытываю некоторое странное, неприятное, зловещее головокружение от всего этого».

Вынужден признаться, что я испытываю аналогичное чувство. Сейчас можно спокойно публиковать традиционалистскую литературу, и люди, абсолютно чуждые традиционализму, по происхождению, по внутренней структуре души, спокойно принимаются за нее, совершенно не понимая глубокой трагичности, апокалиптичности такого выбора. Эти люди — современные ученые (или не очень ученые), неглупые, приятные, образованные. Но у них полностью отсутствует переживание драмы парадигм, нет ни тени покаяния за предшествующий научный террор.

Как и предсказывал Хайдеггер: «Старые боги ушли, новые еще не пришли». Возникает впечатление, что у антихриста иссякла фантазия, что дьявол больше не может оперировать прежними методами. Он, вероятно, завершил нигилистическую, чисто деструктивную часть своей цивилизационной работы по разрушению холистского полярного мира. В этом направлении для него нет больше простора мысли, действию, этот стиль стратегии ис- черпан.

С одной стороны, радостно, что перед нами начинают рушиться Иерихонские стены того, что казалось совсем недавно неприступным. Убогий материализм адских советских ученых — в бесконечных коридорах, с мертвыми ретортами и колбами, в которых они бесконечно кипятили жидкий чай. Теперь их все более теснят астрологи и «колдуны в третьем поколении». Армада современной науки, казавшаяся непобедимой, в академических шапоч- ках, со своим вечным Лихачевым, со своими бессмысленными симпозиумами для галочки — всего этого нет или почти нет. Сегодня, пожалуйста, рассказывайте о Геноне, о традиционализме, о Юнге, об Элиаде. В Сорбонне, в МГУ, где угодно. Никаких проблем.

Но возникает протест. Просто так что ли тех же старообрядцев жгли, гнали, гноили, пытали? Чтобы потом

Язык Традиции

легко и высокомерно признать их историческую правоту… Сколько боев мы, сторонники традиционного холистского мировоззрения, дали и проиграли в современном мире! И вдруг нам говорят: «Ну хорошо, дотерпели, додержались, пожалуйста, теперь мы не возражаем». И нет с их стороны никакого раскаяния.

Âконце концов, возникает вопрос: а мы ли победили?

Óменя есть подозрение (на котором я, впрочем, не наста-

иваю), что это очень хитрый и очень опасный «постмодернистский» ход нашего противника, врага полюса. Я не страдаю манией преследования, но все же у меня есть неприятное чувство, подозрение, что, на самом деле, эта псевдореабилитация традиционализма, холизма, является последним ходом нашего извечного «научного оппонента», «волка умного». Не стоит впадать в депрессию, счи- тать, что все вокруг подменено, кругом враги, шпионы, двойные агенты, тайные «ученые». Следует просто четко измерить дистанцию, досконально исследовать генезис современной науки, ее эволюцию, обнаружить конкретные точки разрывов с холистским мировоззрением(20). Там, где эти разрывы локализуются, следует сосредото- чить наше особо пристальное внимание – если связь восстановлена, можно считать утверждения постнауки достоверными. Если эти разрывы остаются, к выводам постнауки следует относиться с недоверием – несмотря на внешние атрибуты. Нечто аналогичное Генон проделал, «исправляя имена» и «измеряя дистанцию» между подлинной Традицией и неоспиритуализмом(21).

Сотериологические функции традиционализма применительно к сфере наук

Как бы то ни было, мы должны сами приступить к глобальной ревизии современной науки.

Не просто повторять то, что сказал на эту тему Генон и другие традиционалисты, но осознав все, сделать конкретные шаги в отдельных дисциплинах.

Наша задача, не взирая на маневры противоположной стороны — маневры духа современного мира, князя со-

Философия традиционализма

временного мира (хотя и учитывая их ход) — исправить науки по своей собственной традиционалистской инициативе, возвести тупиковые дисциплины к их холистской парадигме, откуда они катастрофически ниспали.

Это требует колоссальной работы мысли, напряжения научной воли.

Мы не должны ждать холизма от нынешнего научного сообщества. Его путь изначально был направлен во мрак. Мы должны утвердить и сотериологически изъять из-под бремени духовного антихриста все то, что в этих науках сохранилось от досовременного сакрального комплекса.

А еще точнее, мы должны возродить сакральные науки вопреки той профанации, которой они сегодня подвергаются.

Только это будет адекватным ответом НОВОГО УНИВЕРСИТЕТА на свежую и, по всей видимости, финальную, стратегию нашего онтологического врага.

14.10.1998

Примечания

(1)Подробно об этом символе см. Guenon Rene «Le Symbolisme de la Croix», Paris,1996.

(2)Евгений Головин проиллюстрировал однажды этот тезис цитатой из

немецкого поэта Готтфрида Бенна – «Alles ist Ufer, ewig ruft das Meer». Полностью строфа звучит так:

«Die weiche Bucht, die dunkle Waeldertraume, Die Sterne schneelballblutiggross und schwer Die Paenter springen lautlos durch die Baeume Alles ist Ufer, ewig ruft das Meer»

(3) «Мобда» — дословно «проявление», «появление», от арабского глагола bada’a – «являться», «показываться». «Ма’ад» — «возврат»,«возвращение», от глагола ‘auada – «возвращаться».

(4)Николай Кузанский, яркий представитель холистского мышления, ввел для обозначения парадоксального характера полярной мудрости тер-

мин «docta ignorantia», «ученое невежество».

Язык Традиции

(5)См. подробнее А.Дугин «Гиперборейская теория», М.,1993, «Абсолютная Родина», М.,1999, лекция «Мифы Нового Года, Великий Юл».

(6)См. А.Дугин «Русская Вещь», М., 2001. «Искусство разбивать сады»

(7)М.Хайдеггер цит. по «Новая технократическая волна», М., 1986.

(8)См. А.Дугин «Русская Вещь», указ. соч.,«Литература как зло».

(9)О качественном времени см. лекцию «Рене Генон: традиционализм как язык».

(10)Р. Карнап, Ф. Вайсман, О. Нейрат, Х. Райхенбах, Г. Ган, Л. Витгенштейн

èò.ä.

(11)К. Поппер, И. Лакатос, А. Масгрейв и т. д.

(12)Специализация наук есть свойство общей ориентации Нового време-

ни на исследование локальных ситуаций, на преимущественное использование индуктивной методологии, что стало лейтмотивом английского эмпиризма и девизом Английского Королевского Общества («Не со слов!» – лозунг радикального номинализма). Хайдеггер писал по этому поводу: «Специализация наук никоим образом не есть побочное следствие растущей необозримости исследовательских результатов. Оно не неизбежное зло, а существенная необходимость науки исследования. Специализация не следствие, но основа прогресса всякого исследования» цит. по «Новая технократическая волна на Западе.» М., 1986.

(13)Fulcanelli «Mysteres des cathedrales», Paris, 1979.

(14)Guenon R. «Les Principes du Calcul Infinitesimal», Paris, 1995.

(15)Генон Р. «Кризис современного мира», М., 1991.

(16)Следует напомнить, что Зенон был учеником Парменида, представителем элеатской школы, которая отличалась подчеркнутой холистс-

кой, онтологической направленностью. «Парменид уподобляет Чистое Бытие, глобальную парадигму, символу шара. «Есть же последний предел, и все бытие отовсюду замкнуто, весу равно вполне совершенного шара, с правильным центром внутри». ( Parmenides «A text with translation. Commentaries and critical essays», Princeton, 1965). Фразу о весе здесь, естественно, следует понимать символически: Чистое Бытие для Парменида не является материальной субстанцией. Важным элементом учения Парменида (сам свои воззрения он определял как мистическое откровение, продиктованное световой сущностью, «богиней») является учение об отсутствии пустоты (небытия) и об отсутствии самостоятельного бытия у части. Только Целое есть, и часть есть лишь постольку, поскольку она относится к Целому.» А.Дугин «Эволюция парадигмальных оснований науки», М., 2002.

Философия традиционализма

(17)Ñì. Horgan John J. «The End of the Science», N.Y., 1997.

(18)«В физике новые концепции породили глубокую модификацию на-

шего видения мира: от механицистской концепции Декарта и Ньютона, мы перешли к холистскому и экологическому видению в полном соответствии с теориями мистиков всех времен и всех традиций». Capra F. «Le temps du changement», Paris, 1983. См. также Капра Ф. «Дао физики», СПб, 1994 и Капра Ф. «Смена парадигм и сдвиг в шкале ценностей» //Один мир для всех, М., 1990.

(19)Ñì. Batfroi S. «Du chaos a la lumiere», Paris, 1978, Batfroi S. «Alchimie et la revelation chretienne», Paris, 1976, Batfroi S. «Alchimiques metamorphoses», Paris, 1977, Batfroi S., Beatrice G. «Terre du Dauphin et Grande Ouevre

solaire», Paris, 1976.

(20)Это отчасти осуществлено в работе: А.Дугин «Эволюция парадигмальных оснований науки», М., 2002.

(21)Ñì. Guenon, Rene «Le Regne de la Quantite et les Signes des Temps», Paris, 1995, «Le Theosophisme, histoire d`une pseudo-religion», Paris, 1986, «L`Erreur spirite», Editions Traditionnelles, Paris,1991.

Сатана и проблема предшествования

Слова, ставшие названием этой лекции, возникли в моем сознании как-то сами по себе. Не столько идея, сколько формула: сатана и проблема предшествования. Мне представляется, что это должно быть чем угодно, только не простым изложением чего-то давно известного, понятного. Многие вещи в процессе подготовки этой лекции были мне самому не вполне ясны. Надеюсь, что в процессе изложения (с моей стороны, с вашей — в процессе выслушивания, то есть, соучастия) нам многое удастся выяснить. Некоторые вещи, так сказать, висят в воздухе и, возможно, они будут сформулированы именно

Философия традиционализма

здесь и сейчас. Новый Университет (в отличие от старого) предполагает спонтанное познание, спонтанное гносеологическое схватывание определенных вещей, не заданных изначально. Главное может (и должно!) родиться во время изложения, в процессе фокусирования внимания на тех или иных аспектах заданной темы.

Идея прочитать подобную лекцию пришла мне в голову месяца полтора-два назад, но лишь вчера вечером я решил изложить что-то на бумаге. Изложил и поставил число: 11 ноября 1998 года. Это очень «серьезная» дата. Те, кто слушал передачу «Finis Mundi», посвященную Жану Парвулеско, помнит, наверное, энигматический пассаж, связанный с одиннадцатым ноября. Существует мнение, что 11 ноября 1962 года — день рождения антихриста. Об этом писал знаменитый доктор Батай, в своей книге «Дьявол в XXI веке». Доктор Батай был сотрудником и коллегой Лео Таксиля, крупнейшего конспиролога и мистификатора. Таксиль сначала (когда был масоном) создал концепцию заговора иезуитов, потом (когда перешел работать на Ватикан) — концепцию заговора сатанистов. Он был блестящим, крайне остроумным литератором, талантливым конспирологом, авантюристом. Нажил на этом много денег и славы. И вот, неожиданно, Таксиль заявляет, что все, написанное им и доктором Батаем («литературным негром», лихо «разоблачавшим» под руководством Таксиля масонов, иудео-масонов, сатанистов, палладистов и прочие темные силы) не более, чем ловкая мистификация. Получалось, что несколько последних папских булл опирались на, мягко говоря, не совсем проверенные факты. Клерикальная Европа просто не хотела этому верить.

Случился колоссальный скандал. Что самое интересное, делом Таксиля вплотную занялся сам Рене Генон — ни больше ни меньше. Он получил доступ к материалам, непосредственно касающимся дела Таксиля, через своего друга Барле — главу герметического братства Луксора (о котором в моих книгах(1) высказано несколько сомнительных эпитетов) и через Кларена де ля Рива — известного клерикального католического деятеля. Он издавал

Сатана

журнал «Антимасонская Франция» и курировал «RISS» (Revue Internationale des Societes Secretes) — знаменитое конспирологическое издание, где разоблачались все виды заговоров, самых невероятных и экстравагантных. Это была очень занятная и вычурная, изысканная конспирология, по сравнению с которой современная американская конспирология — жалкий лепет.

Итак, Генон, через разных в высшей степени компетентных людей (масонов-заговорщиков, оккультистов, гностиков и магов, с одной стороны, и крупнейших антимасонов, антизаговорщиков и антиоккультистов-католиков — с другой) получил исчерпывающую информацию о деле Таксиля. Мнение, которое Генон составил по этому вопросу, он суммировал в следующей энигматической фразе: «Здесь все гораздо серьезнее, чем может показаться».

За таксилевскими историями, за его бредовыми обобщениями скрывалось очень много истинного. Но проблема оказалась столь сложной, что Генон решил просто махнуть рукой на ее подробное изложение, отделавшись столь туманной фразой. Генон подмигнул нам и закрыл тему.

Как бы то ни было, число 11 в Традиции действительно часто связывается с сатаной. А 11 ноября — это одиннадцатое число одиннадцатого месяца. 11 последует за числом 10, которое считается числом полноты, и предшествует числу гармонии 12, которое является символом завершенного цикла. Таким образом, 11 — число незакон- ченности, аномалии. С другой стороны, две единицы — это намек на второе (темное) начало. Наконец, последнее странное совпадение: глава американской «церкви сатаны» Лавэй (настоящая фамилия: Леви), которого я всегда считал мистификатором, эксплуатировавшим комплексы американской пуританской общественности, удивил меня лишь одним — датой своей смерти. Это случилось два года назад, 11 ноября. Я всегда считал, что Лавей — просто буффон, и весь его «сатанизм» сводится к пробалтыванию ужасов, которые ожидает от него тупой американский обыватель. Но вот, господин Лавэй, который, кстати, в юности был левым сионистом (у него, вообще, была до-