Дугин Философия традиционализма

Философия традиционализма

такое предельно экстравагантное изложение: человек — аппарат, весь мир — прибор и т.д., но, тем не менее, в каче- стве тенденции такой подход в антропологии создал мэйнстримную школу. Весь позитивизм основан на этом принципе. Большинство парадигм современной науки, в той или иной степени, продолжают основываться на этой предпосылке(5). Напомню, речь идет об одном из направлений в изучении «ботинка». Не более того.

Человек как зверь

В современной антропологии существует и прямо противоположная точка зрения, где акцент ставится на биологической составляющей человека. Особый, усовершенствованный, прилизанный, цивилизованный, очень субтильный, но все равно зверь. Это дарвинизм, эволюционизм, этология (К.Лоренц) и т.д. Достаточно стройная теория: из жуков появляются птицы, из птиц — киты, из китов — обезьяны, из обезьян — люди… Такое многомерное — «галлюцинативное» в чем-то — захватывающее повествование. Эта тенденция в антропологии утверждает, что человек — зверь, а его аппаратные (рациональные) качества — лишь особые субтильные, истонченные звериные интуиции. Но, по большому счету, как был он волком (козой, пчелой, тараканом и пр.), так и остался.

Это направление получило название «философии витализма» или «философии жизни». К этому направлению принадлежит Бергсон, наиболее последовательно эту концепцию излагает Конрад Лоренц. Элементы витализма можно найти у Ницше и у других авторов философии жизни. «Белокурая бестия» — это, преимущественно, высокоразвитое животное.

Не трудно догадаться, что в отличие от мертвого, механического мира, свойственного первой концепции, здесь речь идет скорее о некой пантеистической реальности, где наоборот все оживлено, полно энергиями, интуициями, остатками предшествующих форм и фаз...

На своей лекции Юрий Витальевич Мамлеев упомянул любопытную гипотезу, согласно которой «сейчас че-

Антропология в современном мире

ловек повернут спиной к природе, но, возможно, настанет момент, когда он повернется к ней лицом». Животная сторона бытия откроет тогда какие-то невиданные бездны, форма существования человека изменится. Произойдет некое встраивание человека в экологические сети.(6)

Современная (особенно «глубокая») экология — это версия именно такого антропологического подхода.

Гипотеза о редукции человека к зверству в практических наблюдениях за поведением вида в целом получает не меньше наглядных подтверждений, нежели редукция к аппарату.

Таким образом, современная антропология в целом видит человека двояко, что не удивительно, так как «живой ботинок» — это парадокс, который можно преодолеть либо ботинок «убив» (признав его механизмом), либо «мистифицировав», допустив в нем свободную звериную волю.

Современная антропология тяготеет к тому, чтобы оставить этот дуализм без окончательного ответа, допуская как относительно легитимные обе точки зрения. При этом неявно предпочтение отдается «метафоре часов»(7).

Дилемма между механицизмом и витализмом в секулярном контексте современной антропологии отражает более глубокую дилемму, с которой мы встречаемся и в истории религий.

Креационизм как теологическая предпосылка механицизма vs эволюционизм

как секуляризация манифестационизма

Рационально-механическое отношение к человеку характерно для семитических религий: для иудаизма, для той стороны христианства, которая наследует иудаистскую креационистскую парадигму (католицизм, протестантизм) и для ислама. Сам принцип творения человека «из ничто» и мысль о принципиальной удаленности че- ловека от онтологического центра уже несут в себе некую «презумпцию аппаратности». Это преодолевается в полноценной христианской традиции, в каббале и в эзотеризме ислама. Но определенная специфика религий От-

Философия традиционализма

кровения, подразумевает, все-таки, изначальное присутствие элемента, который, рано или поздно, по мере деградации человечества, должен был вылиться в антропологическую модель Ламетри: («человек-машина»).

С другой стороны, дарвинизм — идея о человеке как об «утонченном звере» — тоже имеет определенное религиозное измерение. Я имею в виду манифестационизм. Здесь декларируется присутствие Божества во всем — и в большом, и в малом — весь мир является проявлением онтологического мерно рассеянного Божества. Божество в полноценно манифестационистских традициях, конеч- но, имеет и вечно закрытую, транцендентную сторону, но, тем не менее, некий зародыш витализма здесь есть. Пантеизм заметно тяготеет к примитивному натурализму в ущерб трансцендентной стороне манифестационизма.

Очень показателен здесь пример Джордано Бруно. С одной стороны, это один из крупнейших мистиков и эзотериков, с другой — один из родоначальников профани- ческого атеистического пантеизма. Он же (вместе с В.Ванини) был одним из создателей полусекулярной концепции «магического расизма» — происхождения части че- ловечества от обезьян и от других животных. Любопытно, правда, что, если Бруно или Парацельс говорили о животном происхождении дикарей, то современный дарвинизм применил эту версию ко всему человечеству(8).

В современной антропологии мы почти нигде не найдем эти версии (человек — аппарат и человек — зверь) в чистом виде. Чаще всего мы имеем дело со смешанными концепциями. Однако именно к этим двум основным моделям тяготеют все магистральные представления о человеке в современном мире. Самые, так сказать, аутентичные ученые боятся высказать любое резкое суждение, даже в рамках современной антропологии. Поэтому в современных научных средах принято считать, что во всем необходимо искать золотую середину. По тысяче страниц исписывают — и ничего понять невозможно: зверь или аппарат? «Нечто сложное», — говорят. Подобная овечья робость у них — хороший тон. Чем менее радикальный вывод делается, тем лучше для карьеры...

Антропология в современном мире

Фрейдизм, например, является одной из форм виталистической концепции. Он тоже исходит из современной антропологической модели, но рассматривает индивидуума как некоего зверя, движимого тягой Эроса. Но при этом у него есть еще своеобразный суицидальный инстинкт (почти не встречающийся в животном мире), который воплотился в форме Танатоса. Фрейд намекает на то, что стремление к смерти, к Танатосу — это функция рассудка или аппаратного начала в человеке. Рассудок — аппаратный компонент — всячески притесняет животнолибидную часть «человеческого существа», поэтому всякие беды, проблемы, комплексы возникают благодаря воздействию рациональных моментов на эротический витализм. Фрейд, психоанализ стоит на стороне той модели антропологии, которая вписывается в виталистическую форму, т.е. на стороне зверя против аппарата. Кстати, на современном Западе Фрейд уже попал в не политкорректные авторы. Слишком он нелиберален. В его рассуждениях слишком много патриархата, витализм многим кажется подозрительным...

Вообще говоря, полку «политнекорректных» авторов все прибывает, скоро «за скобки» нормы выведут всех сколь- ко-нибудь заметных авторов. Обратный же процесс не идет — однажды «проклятые» так и остаются «на обочине»...

Кое-кто доводит эту линию до логического конца – Д.Белл утверждает, что «в перспективе культуру следует вообще упразднить, так как, будучи воплощением иррационального элемента в человеке, она в какой-то момент вступит в формальное противоречие с императивом технического прогресса». Он прав, не в том смысле, что следует запретить, но в том, что вступит. Конечно, вступит.

Антропология как этнология

Что понимается под современной антропологией в совсем уже узком смысле? Что об этом можно прочесть, например, в философских словарях?

Вообще, об антропологии (даже о современной) в научных средах приоритетно говорить не принято. Счи-

Философия традиционализма

тается, что это рискованная тема. Вопросы антропологии в ее глубинном аспекте чаще всего никак не обсуждаются: мол, что тут обсуждать, и так все понятно. Под антропологией в современном научном мире подразумевается совсем узкая дисциплина — даже не вершина айсберга, просто, точка. Имеются в виду ученые, вроде Тейлора, Фрезера, Леви-Стросса и др., то есть, люди, которые занимаются исследованиями «примитивных народов» — их фольклора, обычаев. Этих людей следовало бы называть «этнологами», а не «антропологами».

Однако, в их научной деятельности были и весьма любопытные аспекты. Например, этнологи пытались воссоздать модели архаических обществ и проинтерпретировать современного человека как существо, исполненное предрассудками предшествующих эпох. В частности, материалами Фрезера и Тейлора пользовались такие традиционалисты, как Элиаде и Эвола. Собранный этнографический материал: информация о нравах, традициях, быте народов, которые живут в мире Традиции, очень о многом говорит внимательному традиционалисту, поскольку обнаруживает перед ним полноценный удивительный мир, независимо от авторских намерений самих исследователей.

Мы, например, методологически так же поступаем с Александром Эткиндом. Он поставил в своей книге «Хлыст» политическую задачу: доказать, что большевики и, вообще, русские — это преимущественно сумасшедшие сектанты, перверты, милленаристы и истерики, что и даже самые трезвые их (наши) философы — по большому сче- ту, бредовые мистики и маньяки. Эткинд хотел испугать этим общественное мнение. А мы интерпретируем Эткинда в иной системе координат. Мы просто берем колоссальный материал, который он обработал, и говорим: «Русские, в том числе русские большевики, как донный ил коллективного бессознательного, поднятый пертурбациями революции, сохранили колоссальный пласт языка Традиции в своей психике, и он столь бурно проступает через светские, секулярные нормы, заимствованного с Запада мышления, что полностью их денатурирует, дела-

Антропология в современном мире

ет гротескными и прозрачными». Мы интерпретируем это в нашей традиционалистской оптике, и таким образом реставрируется интереснейшая картина тайных сторон нашего духовного национального бытия. Кстати, Александр Эткинд на наши похвалы откликнулся: мы, мол, его не поняли. Мы его поняли, но нам интересен не он, а предмет его исследования. Скорее, он нас не понял...

Тот странноватый факт, что этнология почти эксклюзивно именуется сегодня антропологией и что не «примитивный человек» в рассмотрение антропологов попадает редко, показателен: человеческое следует искать в Традиции, в крайнем случае — в ее осколках.

Один из содержательных исследователей среди вышеназванных антропологов в узком смысле — это Клод Леви-Стросс. Недавно он попал в разряд неполиткорректных авторов во Франции, поскольку «имел неосторожность» высказать один антиуниверсалистский тезис. «Каждый народ, — утверждает Леви-Стросс, — каждая культура представляют собой законченный космос; и существование, так называемых, примитивных народов в дебрях Амазонки ничуть не беднее по своей содержательной, концептуальной, смысловой, духовной стороне, чем существование любого, так называемого, цивилизованного народа». Когда-то, в 60-е, эта идея представлялась весьма «прогрессивной». Но времена меняются, и Леви-Стросс попал в категорию «неприкасаемых»...

Зверскую природу поведения правящих элит весьма остроумно описал Вильфредо Парето в своей «Общей социологии». Его очень любил цитировать Жан Тириар. Особенно в полемике со схоластами от традиционализма. Парето предположил, что современное общество движимо теми же архаическими тенденциями, что и самые примитивные племена: жадность, желание растолкать локтями, захватить всего как можно больше, наесться, напиться и т.д. А все, что «цивилизованные люди» на этом инстинкте надстраивают: религиозные, социальные и прочие институты — это не более, чем «дымовая завеса». Тириар очень любил в подобном эпатажном ключе беседовать с крупными политиками и «видными» традиционалистами,

Философия традиционализма

сводя различные политические модели к простейшим резидуальным качествам, к функционированию основных физиологических центров. Не все это понимали. Особенно когда он таким образом «препарировал» религию...

Философская антропология

Существует еще так называемая философская антропология. Эта сфера более сложная и запутанная, нежели этнология и этнография. Й.Фихте, Ф.Ницше, А.Шопенгауэр, Э.Кассирер, М.Шелер, В.Дильтей, Г.Зиммель и т.д.. Не просто антропология — философская антропология, для которой характерно представление о фундаментальной недостаточности той инстанции, которая в современном мире называется «человеком».

Поскольку это все-таки современные авторы и действуют они в контексте современного языка, то представление о самостоятельной душе у них не может быть корректным и адекватным с традиционалистской точки зрения. Они болезненно и остро осознавали необходимость усилий для преодоления ущербной големической данности, но что это должны быть за усилия, в каком направлении, они твердо не знали… Это придавало удивительный драматизм их мысли.

В первую очередь, имеется в виду, конечно же, Ницше. Он провозглашал необходимость восстановления нормальных пропорций. Причем, не путем простой реставрации, а путем волевого героического акта. Это заслуживает более чем восхищения. Понять, что невозможно жить в мире без Традиции — это героичнее и, в конечном сче- те, достойнее, чем пассивно следовать уже имеющимся традиционным установкам... Ницше многомерен и сложен, его философская антропология представляет собой парадигму Консервативной Революции. Человек не достаточен, он переходный вид. Человек не ответ, но процесс, «стрела тоски, брошенная на тот берег». Ницше не традиционалист, он не знает о «световом человеке», и не верит тем, кто претендует, что знает о нем в эпоху «сумерек идолов»… Но его воля и его онтологическое чувство не позво-

Антропология в современном мире

ляет ему признать актуальное человечество убожество как норму, как приемлемый «статус кво». Бездна нигилизма мучает его, он твердо знает, что исход где-то не здесь… В далеком и страшном пути по ту сторону предлежащих границ… Трагическая антропология преодоления «человечес- кого-слишком-человеческого» приобретает от интуитивности и раскаленной искренности еще большую ценность…

Есть и иная, «минимально гуманистическая», вариация философской антропологии — самовлюбленная, самодовольная, гуманитарная философия Фейербаха. Но это лишь бессмысленное декларирование банальных вещей: мол, человек сложен, многомерен, все не так просто и т.п. Не более того.

В XX веке философская антропология была представлена Максом Шелером. Довольно интересный автор, он ясно осознавал дуализм проблематики и пытался его преодолеть. Причем не путем абсолютизации рассудка, а путем гармонизации инстинкта. Получился своеобразный рационализированный и сублимированный витализм. Особого внимания заслуживает работа М.Шелера «Рессантимант в структуре морали». Выдвинутая Ницше концепция ressentiment’а развита там крайне остроумно и объясняет удивительно точно многие психологические проявления современных людей. В каком-то смысле, ressentiment может служить общим знаменателем и самой выразительной характеристикой современного человека – тотальная плоская злобная зависть-ненависть малого существа, недоразвитого, рудиментарного, претенциозного, амбициозного, самовлюбленного, несостоятельного, не компетентного ни в чем, уродливого, не выносящего все глубокое, высокое, истинное и величественное… Ressentiment – последнее оружие последних людей… Это очень напоминает массу големов, сплотившихся в кол- лективно-солипсическую орду.

Арнольд Гелен, как правило, упоминается всегда, когда речь заходит о современной философской антропологии. Он был последователем Макса Шелера. Замаскированный виталист, но крайне рационалистичный. Самое

Философия традиционализма

его известное сочинение: «Мораль и гипермораль», в котором он утверждает, что нет никакой универсальной морали — каждый народ сам вырабатывает морально-эти- ческие ценности, которые вытекают из политико-органи- ческих интересов.

Особого внимания заслуживает Карл Густав Юнг. Основатель «психологии глубин», развивал в направлении холизма основные интуиции психоанализа З.Фрейда. Его в чемто можно отнести к направлению философии жизни, «психическому витализму». Традиционалисты его не любят — причисляют к представителям контринициации. Против него высказывались и Генон и Эвола. Юнгу инкриминировалось то, что он не выступает прямо от лица Традиции и против современного мира, а пытается отстоять определенные традиционные эзотерические учения, пользуясь языком современности. Нечто подобное высказывали классики традиционализма и в адрес Мирчи Элиаде.

Неотения и инициация

Очень любопытная антропологическая концепция есть у замечательного автора Артура Кестлера, евразийца. У него есть крайне занятное изложение концепции неотении. Это зоологический термин. Через неотению Артур Кестлер объясняет специфику человека как вида.

Что же такое неотения? В основе этой концепции лежит эволюционистская модель. В частности, зоологи заметили, что в развитии некоторых видов происходят определенные регрессивные сдвиги: животное застывает на стадии юности или раннего детства. Это и есть неотения. Животное по наследству детенышу передает все характерные для вида способности и навыки. Чем древнее вид, тем тоньше специализация этих существ. Коала, например (очень древнее существо), питается листьями только одного вида эвкалипта. У коалы специальные ногти для этих деревьев, специальные кишки... Устойчивые виды всегда двигаются в сторону такой специализации. Неотения же нарушает эту «идиллию» неспешной эволюции. Детеныши зачинаются раньше времени — родители сами еще

Антропология в современном мире

ничего толком не знают, следовательно, им нечего передавать. Новорожденные получают набор каких-то странных, «недоделанных» инстинктов, поэтому они уже не знают точно: что им есть, куда ползти, какие ногти отращивать. Вот в эти-то моменты, согласно Кестлеру, и происходят самые гениальные открытия в животном мире. Все его родственники плавали, а этот выполз на берег, стоит, по сторонам пялится обалдело. Постепенно у него возникают от странности пульмональные отростки, глядишь — вроде все в порядке: уже пополз... А все потому, что зачат был раньше времени.

По Кестлеру, неотения — это отход назад, для того, чтобы прыгнуть вперед. Специализация — сужение возможностей, регресс, впадение в детство, напротив — открытие новых непредсказуемых возможностей и способностей.

Ученые-зоологи проанализировали мозг маленького орангутанга. Объем черепа оказался вполне сопоставимым с человеческим. Но орангутанги растут: верхняя часть черепа уменьшается, а челюсти — наоборот. Происходит специализация, и взрослые орангутанги идут спокойно заниматься своим орангутанговым делом. Потенциальность, которую детеныши несут от рождения, они полностью утрачивают.

По мнению Кестлера, человек — это продукт неотении. Зачатые не в том возрасте, не получившие никаких нормальных инстинктов, полу-абортивные существа, слу- чайно выбились из строя целеустремленных орангутангов. Отсюда у них и череп такой, и отсутствие волосяного покрова, и неспособность после рождения делать чтонибудь путное, кроме как визжать. Даже новорожденные тараканы мгновенно бегут в нужном направлении. На Север, например. Кстати, географические представления животных — это отдельная тема. Они превосходно ориентируются в пространстве... Человеческое существо при рождении совершенно не приспособлено к жизни. Неотения это прекрасно объясняет.

Есть известный биолог Адольф Портман. Он утверждает, что нормальная человеческая беременность должна

Философия традиционализма

продолжаться 21 месяц. А она длится только девять. Через 21 месяц после зачатия человеческое существо действительно выполняет те функции, которые выполняют новорожденные других видов . Портман считает, что после рождения человек еще 12 месяцев пребывает в своего рода «социальной матке». За этот год младенец добирает все недостающее.

Почему я остановился на этой гипотезе? Ведь эта концепция так же «профанна» (современна), как и все остальные антропологические концепции современного мира. Здесь меня поразило явное сходство с моделью инициации. Потенциальное важнее актуального. Недеяние, созерцание важнее действия. Вспомните маленького орангутанга с нормальным черепом и взрослую челюстиносную особь. Это очень похоже на соотношение между золотым веком и веком железным, между состоянием полного покоя, потенции, созерцания, возможностью стать кем угодно и тупым существованием «последних людей». Рожденный раньше времени человеческий детеныш, сохраняет потенциальность. В отличие от устоявшихся коал (которые как только родятся — тут же прилипают к определенному эвкалиптовому дереву) он способен на многое. Сохранив свою неисчерпанную, неистраченную потенциальность, он может выбирать из колоссального веера возможностей.

Инициация предполагает нечто похожее. Инициати- ческая смерть возвращает человека в матку, представленную в инициатических ритуалах рекой, пещерой или специальной ритуальной хижиной. Человек теряет свою накопленную к данному моменту специализацию, растворяется и воссоздается заново, но уже в новом контексте. Учи- теля духовной жизни открывают посвященному совершенно новый мир, стремясь сохранить как можно больше потенции, обратить воды Иордана вспять. Это важнейший мистический символ: предание гласит, что, когда (во время Крещения) в реку вошел Христос, течение изменило направление на противоположное.

Христос сказал: «Будьте как дети». Это тоже имеет отношение к неотении. Вообще, ребенок, младенец — это

Антропология в современном мире

символ полноты, а не ущербности. Символ полного и абсолютного совершенства. Символ золотого века. Лучезарный светоносный младенец.

Черная неотения

Есть у этой темы еще один, инфернальный, аспект. Сыны тьмы и био-аппараты ведь тоже не дремлют. Давайте попробуем представить, как явление неотении может быть использовано в агрессивных целях. Обратите внимание, как современные подростки ловко справляются с компьютером, как здорово они схватывают технические навыки, которые недоступны многим взрослым. Тем не менее, интеллектуально и душевно они отличаются поистине дегенеративными качествами. Такое сочетание бездуховности, нечувствительности к тонким проблемам и невероятной способности к освоению новых технологий может быть использовано верстальщиками современной либеральной апокалиптической цивилизации для очень подозрительных вещей.

В частности, есть такая концепция: на финансовых рынках молодые люди быстро осваивают технологию биржевой игры, живут года два-три в страшном напряжении, зарабатывают гигантские деньги, а потом выбрасываются куда-нибудь в санаторий, в суицид или на частный остров (если повезет). Наблюдается тенденция снижения возраста таких брокеров. Можно представить себе черную футурологическую версию, когда определенные силы выдвинут этакого гигантского младенца-монстра. У малышей объем мозга по отношению к объему тела страшно велик, и если использовать этот принцип, то младенцев можно использовать в качестве инфернальных пародий на «королей мира»... Им по три-четыре года, но они способны манипулировать сложнейшими вещами, а остальное человече- ство — станет лишь полем для их ужасных игр. Такое развитие событий вписывалось бы в логику пародии на инициатический символ «играющего младенца», который мы встречаем у Гераклита, а позже в притче о трех превращениях духа в «Так говорил Заратустра» Фридриха Ницше.

Философия традиционализма

Тело без органов

Теперь несколько слов об антропологии Жиля Делеза. Это тоже виталистская версия антропологии. Жиль Делез — «новый левый» философ. Он трагически погиб несколько лет назад, выбросившись из окна. Мыслитель по современным меркам совершенно не политкорректный. У него есть любопытная антропологическая концепция.

В основе человека, согласно Делезу, лежит тело. Это высшая и главная реальность, базовая категория. В теле рождаются некие загадочные фрейдо-марксистские поползновения. Очень сложные, не имеющие языковых структур. Как пар, они поднимаются вверх и там достигают очень тонкой грани, которую Делез называет «поверхностью базы». Это очень специфическая категория его философии. Бессмысленные пары вегетативной реальности начинают доходить до твердой поверхности и отбрасывать лучи в сферу рассудка.

Здесь действует уже знакомый нам принцип резидуальности: представление о человеке как о звере или, точ- нее, о зверофантоме. Испарения этого зверофантома достигают поверхности и оттуда начинают создавать надстроечные модели в рамках классического фрейдизма: систему ценностей, философские модели, цепочки псев- до-рациональных мотиваций, комплексы и т.д. Человек мгновенно забывает о поверхности, о предшествующей конспирационистско-вегетативной деятельности, начи- нает рассуждать в терминах общества: любовь, красота, интересы, разумность, расчет и т.д. На самом деле, это не что иное, как отблески, рожденные на поверхности, слу- чайно и спорно (здесь все спорно) интерпретированный голос вегетативной телесности.

Это очень интересная авангардная модель. Но Делез идет дальше. Процесс этот, по мнению Делеза, основан на бесконечном количестве подмен. Старое тело, поверхность и рациональность есть не что иное, как тяжелейшая мутная мистификация. Изначальный импульс проходит жесточайшую цензуру в человеческом сознании, где от него мало что остается. Он приходит в пережеванном,

Антропология в современном мире

искореженном, «тоталитарном» виде и только усугубляет общее порабощение человеческой вселенной, способствует буржуазному отчуждению, «фашизму» и прочим малоприятным вещам. Поэтому такая модель устройства человека является порочной, и ее необходимо преодолеть. Нужно не просто обратиться к телесным корням, нужно заново проинспектировать реальность между телом и поверхностью, обращаясь постоянно к той точке, где соприкасаются между собой пучок телесных испарений и размытые корни логических конструкций. Это пространство зыбкой игры телесных ощущений сплавленных с зачатками рассудочных обобщений уподобляются клубневым растениям, rhizome, которые распространяются под поверхностью (сознания) и дают завязи в произвольном месте, выбираясь (или не выбираясь) на поверхность.

Согласно Делезу, если сосредоточить внимание на этом промежуточном («ризомном») пространстве появится возможность определенным образом изменить логику поднятия этих испарений, пустить их по совершенно другому каналу. Если удастся максимально «либерализовать», раскрепостить этот процесс, возникнет «новое тело», не то тело, которое с органами — структурированное и довольно «фашистское». Ведь глаз смотрит только вперед, ухо слышит только вовнутрь, что ограничивает человеческую свободу. Новое тело не имеет органов, в нем и видение, и слышание, и чувствование является одним и тем же процессом(9).

Здесь Делез приближается к йогическому учению санкхьи о 5 танматрах – качествах человеческого восприятия, онтологически предшествующих делению на импульс ощущения и его рецепцию. Эти внутренние органы человеческой души, где еще нет разделение на излучение света и восприятие света, на источник звука и восприятие звука и т.д., эти танматры формируют «субтильное тело» или получувственную-полудуховную оболочку души. «Тонкое тело» санкхьи и есть «тело без органов» — по крайней мере, без органов в их фиксированном для бодрствующего состояния отчуждающего качества. Это чувствование «в обе стороны».

Философия традиционализма

Делез рассуждает о «теле без органов» (термин взят им из шизофренического опыта Антонена Арто) не в рамках классического эзотеризма, но в контексте языка современности, оперируя при этом примерами из сферы искусства: живописи, поэзии и т.д. Для Делеза речь идет о том, чтобы породить такую поверхность, такой концептуальный аппарат, который не был бы репрессивным, отчужденным, лживым, не создавал бы комплексы, а наоборот максимально точно, тонко и гибко соответствовал бы первичным вегетативным испарениям, гармонизировал бы их. Тогда жизнь превратится в мягкое плавное передвижение в неживотном, нерациональном пространстве, в тонком полусне — существование станет «ризомным»...

Практическая сторона этого «сценария освобождения» довольно сомнительна: наркотики, перверсии и т.д. Но с точки зрения современной антропологии теории, интуиции Делеза представляют определенный интерес.

Другой интересный автор Говард Филлипс Лавкрафт взял некоторые антропологические гипотезы и описал их в жанре черной фантастики, отчего они приобрели соч- ное и зловещее звучание. Но Лавкравт — это отдельная интересная тема. Возможно, мы о нем еще поговорим впоследствии...

Гипотезы падения человечества

В заключение давайте подумаем вот над чем. Современные люди настаивают на полном разрыве с трансцендентным принципом души. Современная антропология имеет дело исключительно с зооаппаратом и ни с чем иным иметь дело не хочет. А что если попробовать проинтерпретировать принципиальную позицию в парадигматическом контексте?

Здесь возможны два варианта. Я не отдаю ни одному из них предпочтение, просто пытаюсь сформулировать, как может традиционалистское сознание или традиционалистская антропология понять и расшифровать такое упорство наших современников в этом принципиально важном вопросе.

Антропология в современном мире

Гипотеза номер один. Человечество находится под фундаментальным и мощным гипнозом. Под воздействием определенных чар оно настойчиво и упрямо отрицает реальность своего объективного видового качества. Тут можно вспомнить старообрядческую беспоповскую концепцию духовного антихриста — особого зловещего присутствия, которое отрывает имманентную реальность от трансцендентных корней, жестко и настойчиво обрезает золотые нити, которые идут через сердце человека к горним мирам. Эта концепция очень созвучна представлению Генона о специфике современного мира. Генон также рассматривал современный мир как некую объективную, зловещую, фатальную реальность. Это не произвол или заговор, это серьезнейшие изменения качества среды. Под гипнозом, связанным с этими изменениями, че- ловечество забывает о душе и начинает исходить из нелепых предпосылок современной антропологии. Это щадящая гипотеза. Согласно ей, современная антропология — это самообман, ложь, донос на самих себя, написанный по подсказке выпущенного на свободу змия. Хотя это, конечно, не делает чести людям, попавшим под действие гипноза, и преспокойно себя ощущающим, но это еще не конец. Теоретически туман может быть развеян — люди могут прозреть.

Из этой гипотезы вытекает, что у людей есть душа, просто ее от них прячут. Следовательно, императив души формулируется так: нужно бороться за истину, за реальность, за онтологию души, за то состояние внутреннего содержание людей, которое соответствует настоящей правдивой картине, хотя и скрытой глубокой пеленой злой иллюзии, разоблачая при этом тех, кто активно утверждает современные антропологические концепции или просто их пассивно подразумевает, что еще опаснее. Необходимо заниматься всеобщим анализом и самоанализом в первую очередь...

Вторая гипотеза пострашней. Она предполагает, что современные люди есть то, кем они себя считают. На одной из лекций Евгений Всеволодович Головин цитировал Новалиса, который утверждал, что под видом людей сей-

Философия традиционализма

час ходит целая галерея самых разнообразных существ. Из Апокалипсиса мы знаем, что в конце времен гоги и магоги вырвутся через щели в земной коре и оседлают безвольные големические куклы. У беспоповцев есть страшная антропология Евфимия. Он считал, что произошла антропологическая подмена: в облике людей сейчас ходят «трупы мертвые, телеса демонские, иконы сатанинские». Это не просто одураченные люди, это вообще уже не люди...

У Лавкрафта есть замечательная иллюстрация дарвинизма: человеку присылают его африканскую прабабушку, он открывает посылку — и видит белую обезьяну...

Прошлую лекцию я закончил рассказом о том, что в конце времен под маской людей будут скрываться два полярных типа существ: с одной стороны, дети света (их будет подавляющее меньшинство) и все остальные — дети тьмы. Дети света будут подвергаться беспрецедентным гонениям, они будут почти уничтожены...

Однако, несмотря на невыгодное для нас соотношение сил, победа все равно будет за нами.

10.03.1999

Примечания

(1)Душа есть платформа воскресения и основа «тела воскресения». См. лекцию «Онтология воскресения».

(2)По этому поводу см. подробнее кн. А.Дугин «Эволюция парадигмальных оснований науки», М., 2002.

(3)«Метафора часов» лежит в основе науки Нового времени, из нее исхо-

дили мыслители и ученые переходного этапа от Возрождения к Просвещению – Ф.Бэкон, Г.Галилей, И.Ньютон, Дж.Локк и т.д. См. подробнее: А.Дугин «Эволюция парадигмальных оснований науки», указ. соч.

(4)«Как механизмы, т.е. структуры, управляемые принципами ньютоновской классической механики, рассматривались минералы, растения, животные и даже люди. Ламетри расширил декартовское представле-

ние о животных как о сложных механизмах до человеческих существ (концепция «человек-машина», «L’Homme-machine»), а физиологи (Уильям Гарвей и т.д.) делали открытия человеческой анатомии, рассматривая каждый орган как эквивалент физического прибора или

Антропология в современном мире

механизма. Идея мира как механизма, составленного из атомарных частей, распространялась на все области знания. Отсюда приоритет физико-математической модели, которая считалась описывающей механизмы наиболее точно и адекватно. Остальные науки, исследующие более тонкие процессы, лишь стремились к достижению аналогичной точности. Отсюда возникла определенная иерархия современных наук, в основании которой лежал именно этот критерий «точности». Наука считалась тем более точной и «научной», чем более она приближалась к физико-математическим нормативам.» А.Дугин «Эволюция парадигмальных оснований науки», указ. соч.

(5)Более детально эта тема изложена в кн.А.Дугин «Эволюция парадигмальных оснований науки», указ. соч., где разбираются случаи отклонения от такой базовой установки и рудименты «холизма».

(6)Возможность рассмотреть эволюционизм и витализм как фрагментар-

ный криптотрадиционализм и криптоманифестационизм подробно разбирается в кн. А.Дугин «Эволюция парадигмальных оснований науки», указ. соч. Продолжая эту линию становится понятным, что могло привлечь метафизика Ю.Мамлеева в гипотезе «тайного лица природы».

(7)См. подробнее: А.Дугин «Эволюция парадигмальных оснований науки», указ. соч., где показано, почему механицистский аппаратный подход более строго соответствует парадигме Нового времени (парадигме отрезка), нежели витализм.

(8)Ñì. òàì æå.

(9) См. подробнее: А.Дугин «Русская Вещь», т.2, М., 2001 – главы «Положи свое тело в осоку» и «Тело как представление», а также лекцию «Угроза гомункула».

Смерть как язык

Дигитальное и аналоговое мышление

Существует американская лингвистическая школа, основателем которой был Грегори Бейтсон, известный психолог и лингвист, кстати, один из мужей Маргарет Мид, интересного американского антрополога. На идеях и методиках его школы в Пало-Алто основаны многие современные психолингвистические технологии, многие направления аспекты современной психотерапии. Школа Бейтсона яснее, чем другие, выделяет два типа мышления: двоичное, дигитальное (или рациональное) и аналоговое.

Смерть как язык

Этот подход полностью описывает структуру мыслительного процесса человеческого существа, и дисфункция двух типов мышления или дисгармоничное их сочетание в процессе развития речи, первичных навыков мышления может привести человека к психозам, к фундаментальным психиатрическим отклонениям. Поэтому, основываясь на разделении аналогового и дигитального мышления, были созданы различные методики, призванные через языковые конструкции и определенные лингвистические технологии заниматься оперативной психиатрической практикой. Методика показала себя как эффективная, но и без этой практической применимости, разделение мышления на дигитальное и аналоговое представляется мне исклю- чительно продуктивным.

Рассмотрим, куда нас может привести подобное разделение. Легко понять, что имеется в виду под дигитальным и аналоговым типами мышления, если сравнить их, например, с двумя типами носителей – компакт-дисками и винилом. В чем тут фундаментальная разница? Цифровая, дигитальная, технология апеллирует к цифровому эквиваленту сигнала, разложению звука на совокупность количественных атомарных элементов. Общее выражение сводится к разделению на 1 и 0. Поскольку любую вели- чину можно представить как сочетание 1 и 0, то путем многократных усложнений двоичного кода легко полу- чить всю полноту количественного выражения определенного сигнала. Иными словами, разделяя непрерывный процесс на множество атомарных дискретных моментов, можно добиться сильно приближенного к реальности воспроизведения сигнала. Это и есть дигитальная или цифровая технология, которая основана на том, что любой процесс, в частности, звук, подлежит атомизации, представлению в виде системы единиц и нолей, а потом, при воспроизведении снова преобразуется в «непрерывный» по видимости звук.

Аналоговая технология, на которой базируется выпуск виниловых пластинок или наш обычный телефон, основана на «скольжении» определенной волны, скажем, звуковой, и последующей передаче звука через систему