Лекция № 3. Особенности русской социально-политической мысли

1. Политическая философия русского Средневековья.

2. Русский радикализм.

3. Русский консерватизм.

4. Русский либерализм.

5. Политическая философия русской эмиграции.

1) Древнерусская социальная, правовая и политическая мысль содержала общие для всех патриархальных обществ идеи: неравенство лиц перед властью и законом, зависимость прав и обязанностей лица от его статуса, приоритет церковного или властного веления над законом, активное участие церкви в общественной жизни.

Но с принятием христианства, оформлением первых сборников законодательства («Русская Правда») нормы единства правды (права) и закона, отказа от произвольного употребления власти князем и боярами, самоценности каждой человеческой жизни, равенства людей, понимаемого, в то время, как, преимущественно, равенство перед Богом, приходят в тексты русских книжников.

«Слово о законе и благодати» (1054 г.) киевского митрополита Иллариона, первого русского, а не греческого иерарха русской церкви, признано как первый отечественный текст, затрагивающий не только богословские, но и социально-политические проблемы.Феодосий Печорский(умер в 1074 г.) подчеркивает, что мирская власть стоит на страже церковных интересов.Нестор-летописец(середина ХI– начало ХIIвв.), создатель первой отечественной «официальной историографии»-«Повести временных лет», отмечает, что Бог стоит на стороне благочестивого князя.

Консервативный вариант теории естественного права разработан нестяжателями – Нилом Сорским(1433 – 1508),Вассианом Патрикеевым(началоXVIв.),Максимом Греком(умер в 1556 г.),Феодосием Косым(серединаXVIв.),Федором Карповым(конецXV-началоXVIвв.). Идеи нестяжания, т.е. отказа от церковной собственности, разделения сфер влияния церкви и государства, обращение не к идеям византийской государственности, а к мистическому опыту византийских монахов-исихастов, т.е. молчальников, сторонников негативного богословия, внерационального единения с Божеством, позволяют рассматривать эту модель как отдаленную предтечу нравственной проповеди русского консерватизма.

В конце XVIII – XIХ вв. сформировались три ведущие политико-философские парадигмы, которые лишь в ходе революционных кризисов начала ХХ в. трансформировались в партийно-программные идеологемы, частично заимствованные из доктрин и лозунгов западноевропейских единомышленников. Три течения, формировавшиеся в диалоге с Европой, - это радикализм, либерализм, консерватизм.

2) Во второй половине XIX в. в радикальную общественную мысль пришли социалистические идеи, а левые партии с социалистическими программами сформировались лишь в начале ХХ в. При всех недостатках русского революционаризма он, на наш взгляд, в XIX в. нёс сложную и противоречивую, но альтернативу – шанс на радикальное, «якобинское», буржуазное развитие.

Политическая программа декабризма состоит из двух широко известных текстов – «Русской правды» П.И. Пестеля и «Конституции» Н.М. Муравьева. Не будучи «генетически» связан с французским радикализмом, Павел Иванович Пестель (1793-1826) занимал своеобразную политико-реалистическую позицию: преобразования в отсталой стране должна проводить сильная власть. Программа Никиты Михайловича Муравьева (1796-1843) спустя сто лет, в межреволюционный период, могла бы быть признана либеральной. В 1830-е годы складывается западничество. Его либеральное крыло разрабатывает целостную реформаторскую программу.

Петрашевцы (М.В. Буташевич-Петрашевский, Н.А. Спешнев и др.) пытались перенести на русскую почву идеи французского утопического социализма. Но их политическая программа соответствовала требованиям сохранившегося и в Европе (революции 1848-1849 гг.) буржуазного радикализма: последовательный республиканизм и разделение властей, всеобщее избирательное право, отмена остатков аристократических привилегий.

Левое западничество. Зарождение народнической идеологии. Александр Иванович Герцен (1812-1870; «Былое и думы», письма из Франции – «С того берега»). Ряд современных отечественных исследователей называют Герцена русским последователем Прудона («русский прудонизм» - А.Ф.Замалеев). С другой стороны исток Герцена (как и Прудона, Штирнера, Бакунина) – левое гегельянство. Опираясь на гегелевскую теорию гражданского общества, Герцен говорит о замене частной собственности владением.

По словам Герцена, «диалектика Гегеля – алгебра революции». Ссылался Герцен также на Шеллинга (романтика) и Сен-Симона (социализм как организация общественной жизни на началах большей солидарности и справедливости). Определенные шаги к выходу из прямолинейного утопизма у Герцена есть, причем движется он в сторону позитивистского прочтения историко-материалистической схемы. Герцен стремится понять «человечество из исторического развития», писал он также и о том, что «нельзя освобождать людей во внешней жизни больше, чем они освободились изнутри». Выступает предтеча народников за федеративное устройство не только государства, но и общества. Революционный демократизм (В.Г. Белинский, Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский и др.) также проповедовал социально-утопические конструкции.

У народничества семидесятых-восьмидесятых годов XIХ в. (П.Л. Лавров, П.Н. Ткачев) единство социально-утопических и революционно-демократических (радикально-буржуазных, по сути) идей позволило выстроить своеобразную парадигму «русского популизма», левой идеологии для общества отстающего буржуазного развития. Достижение европейских ценностей (рационализм, гуманизм, демократизм, выборность власти и ее ответственность перед согражданами, социальная справедливость), по мнению народников, возможно с опорой на давно сложившиеся и явно принадлежащие традиционному обществу нормы и институты (коллективизм, соборность, общинно-уравнительный социализм, небуржуазность, неприятие богатства и успеха).

В народничестве сложилась и еще одна концепция – русский анархизм. Позаимствовав у П.-Ж. Прудона концепцию ненужности государства,Михаил Александрович Бакунин(1814-1876) иПетр Алексеевич Кропоткин(1842-1921) дополнили ее традиционными для русских левых популизмом («русский народ – народ-бунтарь и коллективист») и морализаторством (капитализм осуждается не за социально-экономическую неэффективность, как у марксистов и левых либералов, а с позиций нравственной критики).

Народничество стало одним из истоков русской версии марксизма. Русский вариант ортодоксального марксизма разработал Георгий Валентинович Плеханов (1856-1918), который начинал как участник народнического движения. В духе предшествующей левой интеллектуальной традиции XVIII-XIХ вв. Г.В. Плеханов отстаивал идеи прямой демократии-панархии, т.е. всевластия народа.

Сочетание правых идей (стремление к мистическому единению монарха и народа, византийский, имперский, стиль политики, не слишком замаскированный национализм внутри страны и почти неприкрытая внешняя агрессивность, оправдываемая межцивилизационным конфликтом России и Запада) и левых марксистских революционных моделей породили «революционный консерватизм», политическую доктрину И.В. Сталина.

3) Русский консерватизм не имеет одного непосредственного источника. Но следует отметить, что важнейшие консервативные идеи – традиционализм, отказ от рационального переустройства общества, приоритет морали и неформальных регуляторов социальной жизни над правом высказывались нередко мыслителями, решительно отвергавшими официальные церковь и государство.

Собственно консервативную модель разработали параллельно с отцом европейского консерватизма, английским политическим философом конца XVIII в. Э. Берком, и независимо от него публицист Михаил Михайлович Щербатов (1733-1790) и классик отечественной историографии Николай Михайлович Карамзин (1766-1826). В отличие от многих европейских «единомышленников», русские протоконсерваторы не настаивали на сохранении дворянских привилегий и абсолютизма. М.М. Щербатов критиковал порядки и нравы, сложившиеся при Петре I и, особенно, Екатерине Великой, предлагал сохранять патриархальные единение народа и государя, симфонию духовной и светской властей. Н.М. Карамзин создал этатистскую парадигму русского консерватизма – настаивал на мистической охранительной роли самодержавия, требовал от интеллектуальной аристократии признания официозного патриотизма.

Создателями нового и, в какой-то мере, новейшего русского консерватизма считают ранних славянофилов. Константин Сергеевич Аксаков (1817-1860), Алексей Степанович Хомяков (1804-1860), Иван Васильевич Киреевский (1806-1856), Юрий Федорович Самарин (1819-1876) в своей историософской концепции не только решительно отвергли петровские реформы как примитивное заимствование, разрушившее традиционный уклад русской жизни и ничего не давшее взамен.

Как и западноевропейские консерваторы, они не принимали рационалистические идеи переустройства общественной жизни. Но, при этом, они отвергали концепцию «официальной народности» графа Сергея Семеновича Уварова, находились в нравственной и интеллектуальной оппозиции режиму Николая I, прямого наследника петровской воинствующей державности. Отметим, что теоретик славянофильства Ю.Ф. Самарин был среди архитекторов Великих реформ 1860-х гг. Положительно относился к освобождению крестьян и ведущий теоретик неославянофильства Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885). В основе его политического проекта лежит красивая историософская модель – первая из концепций локальных цивилизаций. Идея множественности, разнокачественности, взаимной несводимости различных культур не вызывает сомнений.

Весьма противоречивые выводы Н.Я. Данилевского о панславизме, перманентном конфликте, возможно – силовом, России и Запада, решительном отказе от всяких политических свобод и правовых для свободы гарантий, отстаивали в своих публицистических произведениях Ф.М. Достоевский и Ф.И. Тютчев.

Близка по духу к этим взглядам также высказанная преимущественно в публицистике концепция «консервативного анархизма» Л.Н. Толстого. В данной концепции идея отказа от политики и права, любых общественных реформ в пользу личностного спасения через подвижничество и страдание вполне логично дополняется призывом к отказу от всякой, в том числе – монархической, государственности. Ультраконсервативные выводы из схемы культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского сделал Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891).

4) Русский либерализм имеет несколько теоретических источников. Во-первых, идеи свободы, справедливости, гуманизма, ограничения власти требованиями Божьей или естественной справедливости встречаются в древней и средневековой русской политической философии. Вторым теоретическим источником стали идеи просвещенной монархии, высказанные как политической мыслью, так и некоторыми представителями верхов. И, наконец, в становлении русской либеральной традиции несомненна роль заимствований.

Последовательно либеральный вариант концепции просвещенной монархии предложен Семеном Ефимовичем Десницким (1740-1789) и Яковом Павловичем Козельским (1729-1795). Я.П. Козельский отстаивал идеи своеобразного политического идеализма: естественные права человека, договорные отношения государства и общества, равенство граждан, отмена крепостного состояния, справедливое уравнение собственности.

Русский либерализм прошел в XIХ-начале ХХ вв. три фазы. Правительственный либерализм первой четверти XIХ в. стал прямым наследником теории и, в какой-то мере, практики просвещенной монархии (Екатерина II, Александр I). Консервативный либерализм как целостная историософская и политико-правовая модель сформировался в пореформенный период. Новый или социальный либерализм появился в начале ХХ в.

Ведущими представителями правительственного либерализма были Михаил Михайлович Сперанский (1772-1839), Николай Николаевич Новосильцов. Модель реформ, предложенная М.М. Сперанским, - это плавное преобразование России в конституционную монархию. Проекты Сперанского и, в еще более осторожной форме, Новосильцова предполагали добровольное ограничение власти монарха октроированной (самим монархом и дарованной) конституцией, создание двухпалатного парламента, строгое разграничение исполнительной, законодательной и судебной властей.

Переходным этапом от несостоявшихся правительственных реформаторских проектов к консервативному, охранительному, государственническому либерализму стало либеральное западничество. Его представителем можно считать Петра Яковлевича Чаадаева (1794-1856), которого иногда прямо называют «первым западником». Решительно отвергая обращенную в прошлое консервативную утопию славянофилов, осуждая национально ориентированную власть и крепостничество, Чаадаев сохраняет просвещенческие иллюзии своих либеральных предшественников – выход лишь в реформах сверху, распространении гуманности и образования.

Указать на самостоятельную роль общества в возможных преобразованиях смогли либеральные западники тридцатых-сороковых годов XIХ в. Классическое славянофильство являлось сложившейся историософской моделью. Западничество, а впоследствии вся освободительная общественная мысль и практика, распадалось на два крыла – революционные демократы и либералы.

Один из видных либералов-западников Тимофей Николаевич Грановский (1813-1855), разделяя общую предшествующую либеральную традицию – постепенное самоограничение самодержавия октроированной конституцией и плавная отмена крепостничества «сверху», указывает на существование саморазвития общества, сложность и противоречивость идущего часто вне зависимости от воли и царей, и народов исторического процесса. Близкие идеи еще в годы царствования Александра I высказывал лицейский профессор нравственных и политических наук, которого слушал и А.С. Пушкин, Александр Петрович Куницын (1788–1841). Куницын – теоретик естественного права.

Фактически в парадигме умеренного западничества сложилась так называемая «государственная» (юридическая, государственническая) школа отечественной историографии и юриспруденции (К.Д. Кавелин, А.Д. Градовский, С.М. Соловьев, Б.Н. Чичерин). Согласно их концепциям, Россия – это социокультурный тип, не отличающийся от Запада по направленности исторического прогресса: к расширению образования, достатка, свободы лиц, утверждению частной собственности и конституционализма.

Но реалии исторического развития Руси предопределили два взаимосвязанных момента: отсталость и гипертрофированную роль государства. Они и порождают необходимость заимствования многих экономических и политических моделей, а также осторожных реформ «сверху». В отличие от классиков консервативной мысли либералы утверждали: отношения человека и общества, общества и государства нельзя выстроить лишь на религиозных и нравственных началах, требуется не только этические, личностные, но и формальные, правовые гарантии свободы. В отличие от многих левых авторов с их примитивным популизмом, либералы-государственники указывали на неготовность низов к свободной жизни.

Создатели консервативного либерализма отстаивали, если изложить их концепцию в лапидарной форме, следующий путь реформ. Россия (второй половины XIХ в.) не готова к парламентаризму, партийному представительству, неограниченной свободе прессы, конституционной монархии в английском стиле, быстрому освобождению низов. Эти идеи, по, возможно, излишне резкому выражению Б.Н. Чичерина, отстаивает «уличный либерализм».

Необходимы, напротив, постепенное освобождение крестьян, распространение на низы просвещения, которое одно способно в течение определенного исторического времени приучить их к новому «образу существования». Широкое развитие местного самоуправления в столь же осторожной, наименее конфликтной форме приучит и средние слои, и, постепенно осваивающие общую, равно как и политико-правовую культуру, низы к жизни в условиях народоправства. Протопарламент формируется поначалу путем цензовых и многоступенчатых выборов как совещательный орган, ограничивающий не монарха, а всевластие бюрократии. Но названные реформы получают не только религиозно-нравственную, но и законодательную, причем монархом данную, основу, то есть становятся путем к октроированному конституционализму.

Завершил этот, по сути, синтез лучших сторон славянофильства (органичность, постепенность) и западничества (признание самоценности свободы и её формальных гарантий) уже в эмиграции, в тридцатые годы ХХ в., сформулировав модель либерального консерватизма, Петр Бернгардович Струве (1870-1944). П.Б. Струве уже не отвергал общепринятые в ХХ в. идеи демократии и представительства, настаивал на сочетании культуры, традиции и патриотизма, гарантий свободы каждого лица и сильной правомерной власти. Разумный симбиоз духовной традиции и осознанно принятой свободы отстаивал русский христианский либерализм революционного и эмигрантского периодов (С.Л. Франк, Е.Н. Трубецкой, Е.В. Спекторский).

На рубеже ХIХ-ХХ вв. в России, как и на Западе, формируется новый или социальный либерализм. Предшественником и социального, и христианского либерализма является, на наш взгляд, политико-правовая концепция великого русского философа Владимира Сергеевича Соловьева (1853-1900). Отвергая социализм и анархизм, революционные радикализм и утопизм, Вл. Соловьев, одновременно с создателями западного социал-либерализма (Г. Самюэль, Э. Дюркгейм, Л. Дюги, Л. Буржуа, Ж. Клемансо, Д. Ллойд-Джордж, фабианство, катедер-социализм) и независимо от них формулирует основную для нового либерализма мысль: право на определенный, законом гарантированный, минимум благ – неотчуждаемое право каждого лица.

Критикуя излишнюю осторожность правого либерализма (К. Кавелин, Б. Чичерин), Вл. Соловьев и еще один видный представитель русской леволиберальной традиции Сергей Андреевич Муромцев(1850-1910) настаивают на последовательном утверждении в России буржуазно-демократических свобод. Социал-либеральных позиций придерживались идеологи кадетской партии - П.И. Новгородцев, Л.И. Петражицкий. Г.Ф. Шершеневич, П.Н. Милюков.

В этой же системе взглядов сформулирована идея «правовой солидарности» (М.М. Ковалевский, Н.И. Кареев) – модель диалога и взаимных уступок верхов и низов современного общества, обеспеченная институциональными механизмами (право на законом установленные минимум зарплаты и максимум рабочего дня, социальная защита лиц наемного труда, «примирительные камеры» - т.е. трехсторонние переговоры нанимателей, профсоюзов и властей во время стачек и т.п.)

Фактически леволиберальных позиций придерживались и умеренные народники (Н.К. Михайловский, Б.А. Кистяковский, П.А. Сорокин). Взгляд на русских умеренных левых, как на людей, принимающих defactoобщедемократические и либеральные ценности (нереволюционаризм, реформизм, самостоятельное значение гражданских прав и свобод, которые нельзя отменить даже волей большинства), встречается в современной отечественной и западной литературе (см., напр.: Келли А. Самоцензура и русская интеллигенция: 1905-1914 / Айлин Келли (Британия) //Вопросы философии. - 1990, №10. – С. 52-65)

В эмиграции законченную модель социальных прав каждого лица сформулировал видный русский ученый и педагог Сергей Иосифович Гессен (1887 – 1950). С.И. Гессен уже после Второй мировой войны принимал участие в разработке Всеобщей декларации прав человека, что показывает не только логическую и духовную, но даже непосредственную, «генетическую», связь классики русской философии свободы с теорией и политической практикой современного либерализма.

5) В эмиграции русские авторы, даже вышедшие из либерализма, предпочитали разрабатывать консервативную политическую философию. В этой парадигме находятся и евразийство, и сменовеховство, и неомонархизм.

Общая логика евразийства – творческое, но явно тенденциозное, модернистское прочтение Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева. Россия превращается в особый евразийский (отсюда название доктрины) социокультурный тип, противостоящий и Западу, и Востоку. Сборник статей группы авторов-эмигрантов «Смена вех» (1921) прямо провозглашал отказ от противоборства с Советской властью.

Объединило евразийцев и сменовеховцев, а также трагически завершившего свой человеческий и творческий путь видного философа и богослова отца Павла Флоренского (в сталинском лагере, незадолго до расстрела, на обрывках бумаги писал хвалебное эссе о наступившем торжестве тоталитарной идеократии как истинно русского правления) упрощенное восприятие Советской России (СССР) как исключительно наследницы России традиционалистской. Не лучшие социально-политические характеристики старой России (антидемократизм, всесилие бюрократии, особенно представляющей силовые ведомства, выдаваемые за государственность и решение геополитических задач) дополнялись даже в сталинском революционном консерватизме, а, тем более, в годы относительной либерализации режима, последовательным курсом на жесткую модернизацию России, распространение и внутри страны, и за ее пределами - в силовом, военном противоборстве или мирном сосуществовании-противостоянии – левых, интернационалистских, общегуманистических идей.

П.А. Сорокин и Н.С. Тимашев, не разделяя «казенного» патриотизма евразийцев и сменовеховцев, полагали, что отказ от вооруженной борьбы с режимом, тем более, с привлечением армий и спецслужб враждебных России западных держав, будет благом для новой, лишь ненадолго оказавшейся под властью большевиков, России. Позиция Тимашева и Сорокина: несколько лет, возможно - десятилетий, бескризисного развития, и советский режим естественным путем трансформируется в мелкобуржуазный, а затем и в стабильный модернизировавшийся буржуазный строй.

Модель неомонархизма, «правового авторитаризма», как единственного спасения от антидемократизма левого предложил Иван Александрович Ильин(1883-1954). Вполне адекватно Ильин оценил советский тоталитаризм как слияние, внеправовое и внерациональное, государства, лица, общества. Это мистическое единство уничтожает и общество, как самоорганизующуюся структуру, и человека, как ответственную личность, и государство, как правовой институт. Решительно настаивает Ильин на частной собственности и частном хозяйствовании, неприкосновенности частной жизни как основе личной духовной свободы.

Николай Александрович Бердяев(1874-1948) ранее виднейших представителей западной социально-политической мысли Х. Ортеги-и-Гассета, Х. Арендт указал на массовое общество как исток тоталитарных режимов. Отрицая либерализм как буржуазную («потребительскую») идеологию, Н. Бердяев на всем своем достаточно длительном творческом пути отстаивал безусловную ценность свободы. От этом, в частности, пишут А.А. Щёлкин, Б.Ф. Сикорский и др. (См., напр.: Сикорский Б.Ф. Н.А. Бердяев о роли национального характера в судьбах России / Б.Ф. Сикорский // Социально-политический журнал. – 1993, №№ 9-10.– С.101-109)

Весьма противоречивый, но вошедший в постмодернистскую политическую философию синтез либерализма и христианства (личностная свобода – абсолютная ценность, данная Богом), социальной справедливости и традиции встречается в работах С.Н. Булгакова (отец Сергий Булгаков) и С.Л. Франка, написанных в эмигрантский период их творчества.