kafedralnye / 4-1. Историография / Лекции / 2. Историография 12.09.07

12

Лекция № 2

ИСТОРИОГРАФИЯ

от 12 сентября 2007 года

Аржакова Лариса Михайловна

Срок сдачи курсовых: 15 апреля – черновик, 15 мая – чистовик.

Каждую курсовую будет читать рецензент, не научный руководитель, из сферы, близкой по интересам.

Историография – есть историоописание.

Кто занимал должность Историографа в России? Карамзин был официальным историографом? Сейчас всех историков не называют историографами, а используют это название в более узком смысле.

Историографии и источниковедение тесно переплетаются, иногда трудно провести четкую границу между ними.

Если мы говорим об историоописании, а это историческое исследование, исторический труд, то нужно понимать, что во многом этот труд зависит от того, насколько умело историк собирает материал и преподносит его в своем труде, насколько тщательно проработана информация, собранная им.

Мы имеем дело фактически лишь с отражением. Любой явление, событие трансформируется лишь в отражение. Значит нам приходится иметь дело с сопоставлением свидетельств очевидцев, если таковые имеются. Порой приходится иметь дело только с тем, что нам осталось, досталось. Хрестоматийный пример: все та же История Польши или Анналы Польши Яна Лугаша. Описание Грюнвальдской битвы в том числе. Несмотря на это красочное описание, на эту великолепную картину, которую нарисовал в своем историческом труде Ян Лугаш, он сам не был очевидцем этих событий. Он родился только через 5 лет после Грюнвальдской битвы, которая была 15 июля 1410 года. Вспомните, как было жарко несчастным рыцарям среди лета.

То, что описал нам Лугаш, он действительно собрал со слов очевидцев, переработав на свой манер. И больше ничем мы не располагаем. Таким образом, одновременно История Польши Яна Лугаша может восприниматься нами и как исторический источник, поскольку других свидетельств о Грюнвальдской битве нет, и как историческое исследование. Ян Лугаш у нас законно именуется историографом.

Но в то же время, какая разница существует между историческим фактом и историографическим фактом? Историографический факт особенно со временем всегда обрастает все большими деталями, особенностями восприятия того самого исторического факта, отстоящего от нас порой очень далеко. Новое восприятие, иное толкование и т.д. В конце концов, это расстояние становится фактически непреодолимым между историческим фактом и историографическим фактом.

Надо всегда помнить, с чем мы имеем дело и по возможности собирать максимально большее количество и фактов исторических и историографических для того, чтобы создать более полную картину. Хотя все зависит от того, какую задачу историк-писатель перед собой ставит.

Поначалу все историки и историоописатели назывались историографами. Вообще историография со временем стала собирательным понятием, обозначающим некую сумму исторических произведений.

Что такое историография Болгарии? Почувствуйте разницу между двумя определениями: «историография Болгарии» и «болгарская историография».

На защите курсовой вас спросят: как обстоят дела с историографией вопроса, или проще именуют – с литературой вопроса. Или вынесут вердикт: литература вопроса проработана недостаточно, упущены такие-то труды, новейшие в том числе.

Какова главная задача в вашей работе? Что значит осветить литературу вопроса? Главная задача – показать процесс изучения данной проблемы в связи с общим развитием, движением исторической науки, в контексте прочих социально-культурных перемен, сдвигов в жизни нашего общества. Историографический обзор – это не перечисление наименований работ и их авторов. Это скорее библиография по такой-то проблеме – это 1й этап работы.

Следующий этап – историография вопроса.

Вам надо подчеркнуть, что именно на ваш взгляд разработано недостаточно, и что именно вы вносите, какой новый взгляд? А если вы не знаете, что было до вас, то вам трудно будет себя рекламировать и подчеркивать свои находки.

При составлении такого обзора, любой студент занимается историей исторических студий, иначе говоря, решает историографические задачи. Так вы постепенно поворачиваетесь в сторону историографии.

Историография есть история исторической науки, но в ее неразрывной связи с общим развитием общественной мысли, как составная часть вообще развития общественной мысли.

На историографический обзор порой обращают немного внимания, и не только студенты, но и некоторые исследователи, зачастую заменяя историографический обзор перечислением определенного ряда книг, даже не прибегая к попытке анализа, не стремясь проследить тенденции в развитии исторической мысли избранной темы.

Действительно, историографическому обзору отводят порой декоративно-ритуальную роль, воспринимают как некий довесок. Но несмотря на такое несколько высокомерное отношение к историографическому обзору, тем не менее пишущий считает своим долгом сказать, что в историографии данная проблема разработана недостаточно, много упущено, а вот я как раз стремлюсь восполнить имеющиеся лакуны. Но никто не сможет оценить ваши достижения, если вы не представите общую картину. Именно историографический обзор демонстрирует и авторский кругозор, и умение объективно оценить труды предшественников, разобраться в том, что им удалось увидеть, мимо чего они прошли, подчеркнуть недостатки их работы.

Желательно в любой научной работе, статье – историографическая часть все-таки не должна замыкаться историографическим обзором. Историография присутствует во всей работе, пронизывает всю статью. Если в конце концов мы признаем аксиому, что историк обязан исторически подходить к любому явлению и процессу, т.е. историк обязан выяснить: что и как менялось, какие при этом существуют причинно-следственные связи, какие причинно-следственные связи обусловили те или иные перемены? Это и означает: исторически подойти к изучению любого процесса либо явления.

Пренебрегать в работе историографией даже рискованно, поскольку такую работу не спасут даже открытия, поскольку они не будут вписаны в общий контекст движения науки и движения развития той или иной проблемы.

Даже Хронику 12 века мы можем рассматривать как историческое исследование, отмечая как раннесредневековый летописец понимает свою задачу историка, как ему это удается, какую методику, судя по его тексту, он использует, если вообще есть смысл говорить о методике. В этом есть искусство, вы видите текст не плоским, а объемным, он более живой.

Литература вопроса:

«Историография истории южных и западных славян». Изд-во МГУ, 1987 г.

История славяноведения в России в 19 веке. Москва. 2005 год.

Историография средних веков. Вайнштейн.

Русская историография.

Историография с древнейших времен до 1917 года. А.Л. Шапиро. 1993 г. – Он иначе подходил к проблеме, не так как авторы учебника Историография средних веков. Шапиро предпочитал рассматривать историографию в контексте и историографии древнего мира.

Историография истории средних веков.

Основные исследования начинаются с 18 века, т.е. несколько поздно.

В поле зрения историографа должно попадать многое, но это зависит от конкретной темы. Нельзя сказать, что существует раз и навсегда разработанная схема. Все решается в зависимости от той задачи, которую вы перед собой ставите. Но есть перечень основных вопросов, на которые вам следует ответить, если вы обратились к историографическому обзору. Желательно поискать ответы на эти вопросы. Они повлияют на общую картину, на общую оценку вашей работы, как вы оцените достижения своих предшественников.

На какие основные вопросы желательно ответить:

Какую цель преследовал пишущий автор? Перед вами либо серьезный научный труд, либо дилетантская компиляция, либо злободневный памфлет, написанный по требованию времени с использованием исторического материала. Определить значимость этого труда.

На каком материале построена книга, на какой материал опирается автор, какие он сделал эвристические успехи по ходу своего исследования? Какие новые источники были им привлечены? Если не привлечены новые источники, то каков при этом уровень источниковедческого анализа, который демонстрирует автор в своем исследовании?

Ограничился автор непосредственно банальным описанием событий, либо попытался найти какие-то глубинные причинно-следственные связи? Если мы имеем дело хотя бы с попыткой выявления причинно-следственных связей, это говорит о более высоком уровне исследования.

Насколько аргументация автора доказательна или оригинальна? Соглашаетесь вы с этой аргументацией или нет? Каков уровень профессионализма автора? К профессионализму относятся самые разные черты. Это и оформление научного аппарата, вплоть до умения вести полемику. Отсутствие полемики несколько снижает уровень исследования. Отсутствие полемики предполагает, что тот же историографический обзор фактически сводится к перечислению, там отсутствует иллюстрация тенденции развития исторической мысли или данной конкретной темы.

Главное заключается в том, что за всем этим разбором, за попытками дать ответы на вопросы должна стоять или желательна концептуальная сторона дела.

Что такое концепция? Подчас в обиходе нередко концепцией именуют свое или чужое мнение. Но не мнение, не точка зрения на концепцию не дотягивают. Пример:

Ответьте на простой вопрос: кто одержал победу в битве при Лепанах? Битва случилась в 1434 году, 15 век. Как бы вы не ответили на этот вопрос, с концепцией это ничего общего не имеет. Недостаточно разобраться и в причинах, которые привели к этому вооруженному конфликту. Хотя чтобы разобраться в причинах, потребуется ответить на целый перечень вопросов. Это Гуситское движение как раз демонстрирует нам сложность этой проблемы.

Когда мы говорим о концепции, о концептуальном подходе, мы имеем в виду подход системный. Концепция – это и есть система. Мы должны продемонстрировать обобщение, причем обобщение высокого уровня. Нередко историческая концепция смыкается с таким понятием как философия истории.

Если эксплуатировать пример с гуситами, то концептуальным можно назвать вопрос: чем закончилось Гуситское движение? Потому что такой вопрос требует от нас ответить на целую серию вопросов, касающихся и конфессиональных причин, и национальных, и социальных аспектов всей этой картины. Сложность ответа на этот вопрос подтверждается хотя бы тем, что до сих пор не все ученые пришли к единому мнению даже в датировке. Кто-то рубежом Гуситского движения считает 1434 год, другой вариант – 1437 год. А для кого-то - это 1471 год. Такая подвижность даже в датировке лишний раз свидетельствует, насколько сложно дать ответ на казалось бы простой вопрос: чем закончилось Гуситское движение? Потому что если мы будем пытаться дать ответ на этот вопрос, мы неизбежно будем перебирать эти даты. И каждый раз тот или иной сторонник той или иной датировки должен будет выдвинуть целый перечень доводов в пользу именно своего варианта ответа.

Вы должны продемонстрировать собственную способность выдвигать доказательные аргументы, а не просто твердо заявлять, что вы так считаете.

Любой научный труд любого ранга и любого уровня, и такой выдающийся как «История чешского народа» Франтишка Палоцкого, где Гуситскому периоду отведено очень много места, не может рассматриваться в изоляции от общего движения исторической мысли, поскольку историческая мысль является составной частью национальной культуры, одним из ее элементов. А вся национальная культура неразрывно переплетена с другими событиями вообще социально-политической истории любой страны, любого региона и каждой отдельной страны особенно.

Поэтому раз нам надо увидеть этот контекст и продемонстрировать взаимозависимость, и разобрать тот или иной труд на фоне развития общественной мысли в целом, в какой ситуации мы оказываемся? За 20 веков накопилось неисчислимое количество исторических исследований. Поэтому наша задача найти какую-то периодизацию. Хотя бывает и так, что простейшая периодизация – это отсутствие периодизации. Нам надо выявить какие-то общие закономерности, которым подчинено движение исторической мысли, движение исторических сочинений.

Периодизация в историографии не может быть оторвана от общеисторической периодизации и используемой для Европы в целом, для нашего региона, и для каждой из стран нашего региона. В основу этой периодизации кладутся какие-то общие закономерности, специфические закономерности развития исторической мысли. Но особенность периодизации истории и историография заключается в том, что она очень близка периодизации литературной. В конце концов, историческое описание это одна из разновидностей литературы. И здесь все тот же вопрос, на который каждый отвечает по-разному. Недостаточно ответить односложно на вопрос: считаете ли вы художественное произведение историческим источником? Вернее, можете ли вы использовать худ. произведение в качестве исторического источника?

Как вы считаете, критика к худ. произведению как к историческому источнику должна отличаться от критики, с какой мы подходим к другому историческому источнику? Для автора худ. произведения важен именно его вымысел, даже если автор потрудился и обратился к историческому источнику, исторической научной литературе. Поэтому доверять худ. произведению сложно. Потому что расстояние между свершившимся фактом и худ. произведением еще более увеличилось. Факт свершился. Летописец его зафиксировал. Летопись до нас не дошла. Но ею в 15 веке воспользовался Ян Лугаш, описал в своей Истории Польши. После этого многие другие пишущие могли обратиться только к Яну Лугашу.

И вот наконец, начало 20 века, Сенкевич написал «Крестоносцы». Он безусловно опирался на то описание, которое оставил Ян Лугаш. А Ян Лугаш в 15 веке опирался на то, что ему удалось прочитать, и на свидетельства очевидцев.

Что для нас важно в описании событий в начале 20 века Генрихом Сенкевичем? Он описывает события, он не сам придумал, хотя там есть вымысел и украшательство. Но на первый план выходит видение событий автором (Сенкевичем). В описании этих событий он вторичен, до него существовало множество ступенек. Т.е. видение Сенкевичем того, что происходило тогда и его представление, представление человека рубежа 19-20 века, причем представление, судя по всему, не его самого, а и его современников.

В литературе и исторической науке разные законы. Другое дело, что не все историки следуют законам, которым должен следовать историк.

Мы всегда конструируем, это всегда будет реконструкция, только отражение исторических фактов. Твердые утверждения неуместны. Никто не знает, как было на самом деле. Соблазнительно сказать: я знаю, как все было.

Исторический факультет дает вам широкое образование. Выпускники работают в разных сферах.

Есть 2 подхода: одному не важно, сколько будут платить; другой может бросить дело, которым он занимается, перейдя туда, где больше заплатят.

Периодизация:

предыстория славянской литературы. Восточная (библейская) и Античная традиция. Именно под влиянием Библейской и Античной традиции ускоренно развивалась историческая мысль средневековья.

16 век. Эпоха ренессанса. Когда мы говорим о хронологических рамках, нужно помнить, что эти рамки условны. Эталонное итальянское возрождение началось раньше 16 века. Но если говорить о славянских землях, к 16 веку далеко не везде эти гуманистические веяния стали господствующими. Эта привязка к Ренессансу все-таки условна.

17 век. Эпоха барокко.

18 век. Эпоха просвещения.

19 век. Распадается на 2 периода:

1я половина 19 века. Романтизм.

Особенно ускорился темп перемен и вокруг, и в развитии общественной мысли в целом, и в развитии исторической мысли.

2я половина 19 века. Эпоха позитивизма.

Начало 20 века. Кризис исторической методологии.

Невозможно с учетом тех перемен, которые довелось пережить в 20 веке, определить этапы, связанные с особой идеологией. Разные течения, направления, школы.

Говоря о 20 веке, мы оперируем чисто хронологическими привязками. Например, довоенная историография, послевоенная, после распада СССР. Т.е. в основу берутся сугубо политические признаки.

Когда речь идет о хронологии, это вертикальная схема, такая схема отражает движение исторической мысли во времени.

Течения, направления, школы – характеризуют горизонтальный срез, внутреннюю структуру истореоописания в ту или иную эпоху. При этом наиболее широкое понятие, ориентирующееся на методологические признаки – это течение.

Пример. Болгаристика рубежа 19-20 веков. 2я половина 19 века – позитивизм. Но болгарская историография пребывала на такой далекой от позитивизма стадии, там было и в начале 20 века еще очень сильно романтическое течение. В западно-европейской историографии романтизм ограничивается первыми десятилетиями 19 века, в болгарской историографии романтизм мы наблюдаем и в начале 20 века.

Направление – не столь масштабно как течение. В направлении на первый план выходит проблематика исследования. Историко-церковное направление; государственно-политическое направление.

Школа – мы подразумеваем какую-то группу историков, объединенную общностью интересов, близостью используемой ими методологии, методических приемов. Как правило, школу составляют ученики видного ученого. Например, в школе болгаристики конца 19-начала 20 веков можно вычленить школу Марина Гринова. Это болгарский историк, преподавал в Харьковском университете.

Разнесение по историческим направлениям, т.е. по проблематике исследований – самый распространенный, самый употребительный способ группировки историографического материала.

Рассматривают учебник.

Помимо обычной периодизации одновременно возникают некие накладки. Есть 3 персональные рубрики, посвященные персонально ученым. Выделяются следующие направления: либеральное, позитивистская школа, историко-социологическое направление, демократическое направление. Что бросается в глаза? Позитивистское направление скромно именуется школой. Не выдержан критерий выделения рубрик. Добрая половина направлений выделена не по научному принципу, а по политическому.

Это одна из самых больших историографических проблем, с которой приходится сталкиваться всем, и студентам, и историкам: соотношение исторической науки и политики. Как быть с историографией и политикой. Это соотношение науки и политики по-разному себя проявляет. Текущая политика, идеология постоянно вторгаются в исторические занятия. Даже при самом искреннем желании освободиться от этого влияния, от политических веяний, национальных, конфессиональных, всех этих пристрастий избежать не удается.

Сплошь и рядом исторический материал используется как политическое оружие. При этом используют и в личных целях, движимые карьерными мотивами.

Как себя должен вести историограф? Историограф оказывается перед дилеммой: что для него на 1м месте? То ли научное наследие авторов, то ли его общественно-политическая позиция? К сожалению, в нашей историографической литературе очень заметна была склонность ко 2-му варианту.

М.Ю. Досталь, славистка из Москвы, сказала в 1990 году: общественно-политическая ориентация историка как правила определяла степень прогрессивности или реакционности развиваемых им исторических концепций.

Примером подобного подхода к вопросу может служить и коллективная монография наших московских коллег «Славяноведение в дореволюционной России. Изучение южных и западных славян». Москва. 1988 год.

Сейчас выходят все больше узкоспециализированные труды.

Судьбы отечественного славяноведения. Судьбы академической элиты. М.Ю. Робинсон. 2006 год. Трудится в Институте славяноведения. Речь идет о судьбе славистики начала 20 века, 1930-е годы. Судьбы незавидные. Эта монография опирается на эпистолярное наследие.

Мнение Досталь вполне авторитетное, но не вполне бесспорное. Известно, что в СССР утвердилась концепция единственная – марксистско-ленинская. И все должны были быть ориентированы только на нее. И люди, и книги оценивались, исходя из того, насколько они соответствовали политическим установкам, исходящим из Кремля. Лишнее подтверждение тому наш учебник. Он придерживается политизированного подхода. Но другого учебника нет.

Наша задача – выудить из него то, что не связано с политикой, а что является непосредственной характеристикой историографического процесса того или иного периода, игнорируя политизированные оценки.

Недостаток учебника: неумеренное преклонение перед авторитетами Маркса, Ленина, Энгельса. Желание видеть в их словах глубокий смысл. Сейчас другие авторитеты – Л.Н. Гумилев.

Никогда не следует на одну доску ставить выводы, полученные в результате самостоятельного исследования, или когда мы имеем дело с мимоходом брошенной фразой, с мнением, которое подтверждает мнение общеизвестное.

Например, словарь «Славяноведение в дореволюционной России» Москва. 1989 год. Там В.Г. Белинский или Н.Г. Чернышевский представлены как слависты. Почему? Потому что они когда-то что-то доброе сказали о славянах. Хотя славистами их в полной мере счесть проблематично. Статьи о них написаны Дьяковым, очень известным московским славистом, ныне покойным, больше всего трудов у него посвящено польско-российским связям в 19 веке, преимущественно революционного толка. Из сочинений Дьякова мы можем извлекать ту информацию, где меньше ощущается политическое влияние, а извлекать фактологическую сторону.

Время диктует свои законы и правила, кто-то больше им подчиняется, кто-то меньше.

А каких-то славистов совсем забыли, видимо они не соответствовали каким-то идеологическим моментам.

О прогрессе и реакции много писалось в прошлые десятилетия. Чаще всего ярлыки неуместны, нежелательны, даже вредны. Ситуация меняется, и наши представления о прогрессивности и реакционности тоже претерпевают перемены. Например, до конца 1980х годов презирались за реакционность труды Н.И. Бердяева или Арнольда Тойнби. Сейчас все наоборот. Теперь они у нас в качестве иконы.

Происходит замена и подмена истинного анализа на перемену ярлыков.

Утверждаемая Досталь корреляция между политическими и научными заслугами скорее всего сильно сомнительна. Что касается опыта российской славистики с 19 века, то она показывает, что исследования, которые делали погоду в нашей исторической науке, в частности в славистике в 19 веке, чаще всего писались либералами или консерваторами, а отнюдь не радикалами, не демократами. И объяснение тут простое: в силу своих занятий и своих интересов те же радикалы просто-напросто не обладали таким количеством времени, чтобы достаточно уделить внимание историческим исследованиям. Тем не менее их выдвигали на передний план. Кроме того, нежелательно использование сугубо эмоционально окрашенных оценочных эпитетов, типа реакционный, прогрессивный, потому что это уводит нас от серьезного детального анализа, и вклада конкретного историка в развитие исторической науки, и подробный анализ его того или иного труда. Т.е. фактически, развешивая ярлыки, мы уходим от историографического анализа.

Если обратиться к нашим славистам конец 19-начало 20 веков. А.Л. Погодин. Он умер в эмиграции в Белграде в 1947 году. Когда сочувственные отношения А.Л. Погодина к полякам при описании разделов Речи Посполитой и соответственное сочувственные отношения в период Польских восстаний 1863 года наш учебник квалифицирует как прогрессивную концепцию. А что делал Погодин с точки зрения концептуальности? Он всего лишь сочувствовал полякам, это его прекрасно характеризует, но в этом не заключена никакая концепция. Это как раз подтверждение того, что такого рода формулировки действительно фактически избавляют историографа от дальнейшей работы.

Пример. Пантелеймон Кулиш, украинский историк. Когда пишут о том, что при освещении польско-украинских отношений, при оценке освободительной борьбы казачества против польской шляхты «Кулиш проводил реакционную концепцию». Т.е. опять же тот же случай. Автоматически этот ярлык избавляет пишущего от необходимости объективного анализа используемой Кулишом или Погодиным аргументации. Один, оказывается, вычертил прогрессивную концепцию, другой (Кулиш) пошел по реакционному пути, более того - проводил реакционную концепцию. А в чем концепция – остается недоказанным, да и не показанным вовсе.

Другими словами в нашем курс историографии нам надо постараться избавляться от такого рода оценок и определений, а попытаться увидеть действительно то, что внес тот или иной автор в развитие нашей науки, в развитие исторической мысли в целом, что является составной частью развития общественной мысли на фоне тех перемен, которые происходили в политической сфере, поскольку все взаимосвязано. Иначе говоря, стержневая проблема любой историографической задачи, и нашего курса, это проследить за движением исторической мысли в общем контексте социокультурного развития общества, что вплотную выводит нас на философскую проблему.

Понятие философия истории возникла в эпоху Просвещения, и сформулировал его Вольтер. Мы постараемся рассмотреть как во времени менялось само восприятие истории. Как от того бесхитростного летописного повествования, наука постепенно переходила к раскрытию, к поиску закономерностей в историческом процессе. Одно из них введение понятия Вольтером «философия истории», что повышает статус исторических студий. Только кризис исторической методологии, который случился на рубеже 19-20 веков, когда формула философии истории приобрела новый смысл и тогда именно появилось осознание того, что между историческим фактом и историографическим фактом существует принципиальная неустранимая разница.

Но наша задача, поскольку нам надо проследить это во времени, проследить эволюцию исторического славяноведения. Какие этапы историческое славяноведение прошло в своем развитии? Но говорить об историческом славяноведении и не учитывать при этом общеевропейский контекст, общеевропейскую динамику развития общественной мысли, исторической мысли практически невозможно. Понятно, что ни Монтескье, ни Леопольд _____ не были славистами. Но, не имея хотя бы общего представления о том, с какими идеями они выступали, нам будет сложно оценить уровень нашего славяноведения. Поэтому в первую очередь мы будем говорить о контексте, об общеевропейской ситуации, западно-европейской ситуации, далее переходить к нашим славянским студиям.

Такая мысль всегда была популярная. Именно ее, эту идею, в представлении любой историографии, и национальной в том числе, в контексте общеевропейской, отстаивал и А.Л. Шапиро в своем труде «Историография с древнейших времен до 1917 года».

Эта традиция не нова. Но в наших учебниках не идут по этому пути.

Несмотря на то, что курс лекционный, он будет иметь для вас практическое значение, каждый из вас сделает небольшое сообщение по своему историографическому кусочку. Можно использовать то, что у вас уже было, но под другим углом зрения. Можно продемонстрировать ваши наработки или основную идею.

Историография не как перечень, а как попытка проследить тенденцию развития отношения восприятия к той проблеме, которой вы занимаетесь. Когда вы просмотрели какое-то количество книг по одной теме, вы можете проследить, в чем эти книги сходны в своих высказываниях, в чем отличаются. И ваша задача уразуметь, в чем причина сходства или различия?