kafedralnye / 4-1. Историография / Лекции / 13. Историогр. 05.12.07

8

Лекция № 13

ИСТОРИОГРАФИЯ

5 декабря 2007 год

Говорили о периодизации польской истории Лелевеля.

1й период сложно связать с конкретными годами. Но черты этого периода Лелевель предложил. Это гминовладство. Но вопросов с пониманием этого периода довольно много, и многие вопросы остаются без ответа. С одной стороны Лелевель пишет о том, что в эпоху гминовладства не существовало конфликта между общественной собственностью и частной. Они мирно бытовали рядом. И если не было никакого конфликта между общественной собственностью и частной, то возникает вопрос: а каким же образом появляется социальное неравенство? Каким образом лехитам удалось узурпировать власть, если 2 формы собственности будто-бы друг с другом не конфликтовали? Лелевель отмечает, что дары природы принадлежали всем: рыбы в реках и озерах, мед, лесные животные, но и необработанные земли, луга, леса.

Что касается веча, которое действовало в этот период, оно выделяло землю во временное и наследственное пользование. Обратите внимание, что в наследственное пользование земля могла быть определена именно решением веча. И только позднее функцию раздела общественной земли и передачу в наследственную собственность узурпировали все те же ляхиты. Лелевель это констатирует, но не дает пояснения, как же это происходило, каковы были механизмы узурпации власти политической и функции перераспределения общинной земли. Каким образом все свободные общинники перепоручили другой части свободных людей, ляхитам, заняться этим? Никакого варианта ответа у Лелевеля мы не находим.

Еще, характеризуя этот древнейший период, Лелевль пишет о судопроизводстве, подчеркивая, что суд был общим тогда и для шляхтича-ляхита и для кметей-крестьян. При этом он говорил: дух производства был мягким и поощрял согласие, все решали здравый рассудок и обычаи. Это обычное право. Но как развивалась ситуация, проследить трудно, поскольку он же отмечает, что сословия были, но они были равны перед законом. При этом кмети-крестьяне на равных участвовали в работе собраний, советов вместе с ляхитами, у которых уже была политическая власть, могли занимать должности. Путаницы хватает.

Лелевель пишет: «Если уж даже не было других подтверждающих это положение доказательств, одно уж вознесение на престол крестьянской семьи Пястов может служить достаточным доказательством этого».

По Лелевелю события развивались просто: род Пястов находит опору в ляхитах-шляхте, которые признали его царствующим и дали ему право наследствопрестола. Князь и короли крестьянского происхождения таким образом становятся королями ляхитов. Но постепенно эти ляхиты, попирая обычаи, принятые до того, путем насилия, установили свое господство над крестьянами.

Лелевель уходит от конкретных объяснений механизмов, которые при этом действовали. Хотя Лелевель уверен, что как раз в укреплении княжеской власти кроется причина уничтожения, разрушения первобытной демократии, изначальное гминовладство. И это в то же время являлось выражением внутренней потребности общества. А с другой стороны здесь мы имеет дело с западным влиянием. Но что за этим стоит, Лелевель не объясняет.

Вот какую картину мы наблюдаем: на первых порах существуют свободные общинники, и они вместе с ляхитами заседают и в уде, и в собраниях, и даже могут занимать какие-то должности. Укрепляется княжеская власть, Пясты во главе династии. Значит до конфликтов мы добираемся, конфликты между свободными общинниками и ляхитами-землевладельцами. Крестьяне какое-то время могли одержать победу, устанавливать свои законы, но собственность все-таки оставалась у шляхты. И шляхта, несмотря на явное недовольство кметей-крестьянства, эту власть оставляла при себе.

На взгляд историка именно в этом кризисе гминовладства, столь милом сердцу Лелевеля, мы и видим начало перемен в польском обществе. Этот кризисе гминовладства выразился в превращении крестьян в бесправных, зависимых от ляхитов-шляхты подданных.

Не одобряя эту систему власти, установившуюся наследственную монархию в Польше, в то же время Лелевель подчеркивает, что она была лишена духа деспотизма. Хотя в то же время без каких-то деспотических проявлений ляхиты оказывали давление на народ и стремились последовательно уничтожать какие-то еще сохранившиеся проявления гминовладства.

А раз мы говорим об установлении наследственной монархии, то мы пребываем в периоде 10-11 веков. Помните, что при Болеславе 1 Храбром случилось сильное крестьянское восстание. Лелевель даже не уточняет годы. Помните, что это 37-38 год. Восстание было столь сильным, что польскому князю даже пришлось обратиться к Киевскому князю за помощью.

Причину видел Лелевель в том, что ляхиты унижали и помыкали крестьянами до такой степени, что последние взялись за оружие. Это стало причиной чрезмерного возвышения высшего класса и угнетения касса низшего.

Этот древнейший период, который по своим хронологическим рамкам плавно переходит в 1й, продолжается до 1139 года по расчету Лелевея. Это окончание правления Болеслава 3 Храброго, т.е. Польша накануне удельной системы. В 1138 году умирает Болеслав Кривоустый.

Лелевель расценивает этот период, 1139 год, как завершение эпохи самоуправления, того самого изначального первобытного гминовладства.

2й период уже имеет четкие хронологические рамки 1139-1374. Еще раз повторю, не 1138, а 1139 год, потому что Лелевель избрал периодизацию, основанную не на династическом принципе. Т.е. 1139 год – Польша после смерти Болеслава Кривоустового. 1374 год – Кошицкий привилей. Это уже после завершения правления династии Пястов, это привилей, который был подписан Людовиком Венгерским 1 Великим.

Этот второй период по Лелевелю до Кошицкого привилея, он именует режимом можновладства. Причем он разбивает этот большой период от 12 до 14 века на 3 подпериода:

1) становление можновладства до 1180 года,

2) с 1180 по 1319 – анархия можновладства, до Владислава Лакетка. В Лехии (Польше) тогда развелось множество мелких деспотов, которые всеми способами безнаказанно угнетали народ, взаимные трения между князьями уничтожили национальное единство и угрожали Лехии гибелью. Но до той самой поры, пока не повластвовал в Польше соседний чешский король Вацлав 2, и в конце концов его соперник Владислав Лакеток взял власть в свои руки, и в 1320 году короновался польской короной. Польша объединилась. Владислав Лакеток тем и известен, что он объединитель, восстановитель Польского государства, поэтому этот период заканчивается этим годом.

3) 3й период – ослабление можновладства. 1319-1374. Такие годы сами по себе трудно запоминаются, их нужно связать с событиями. 1319 год – короновался Владислав Лакеток, 1374 год – уже даже его сын умер Казимир 3 Великий, и уже Людовик. 1374 год - Кошицкий привилей. Что это? После первой грамоты Людовика 1355 года именно Кошицкий привилей ознаменовал собой выбивание шляхтой привилегий себе. Шляхтич имел право получать плату за поход, а в конце концов дошли до того, что выступление в поход только в пределах Королевства Польского.

4) Очень интересный период, вызывающий много вопросов и толкований в этой периодизации с 1374 по 1607 годы. Что такое 1607 год? До 1607 года – эпоха шляхетского гминовладства по Лелевелю. В древности был период начального первобытного гминовладства, а теперь период шляхетского гминовладства и цветущей Польши. Для Лелевеля это золотой век польской государственности, период «цветущей Польши». Завершается процесс становления сословной монархии. Ее особенность выражается в том, что власть короля существенно ограничивается сословно территориальным представительством шляхты. По сути в этой эпохе шляхта доминирует.

Лелевель, как и все его предшественники и коллеги по историческому цеху обращает внимание на то, что в этом сословном представительстве отсутствует город. Город никак не представлен. А поскольку это эпоха шляхетского гминовладства, здесь можно говорить о все больших успехах мелкой и средней шляхты, которая одерживает победу в политической борьбе над магнатами, укрепляя свои позиции. Все большее значение приобретают земские сеймики по сравнению с вальным сеймом.

Лелевель был не очень оригинален в том, что считал эту эпоху шляхетского гминовладства периодом высшего внутреннего могущества Польши. Внутреннее могущество обусловило и крепкие позиции Польши на международной арене. Это шляхетское гминовладство по сути дела олицетворяло идеалы республиканско-демократического строя, установление которого мы расцениваем не иначе как успех польской шляхты.

Но всевластие было дворянским исключительно. Лелевель отнюдь не забывает о том, что все это всевластие воплощено только в шляхетском сословии. Он пишет: В Польше все было шляхетским, все органы власти служили интересам шляхты.

Но какая казуистика наблюдается у Лелевля: с одной стороны все интересы ради шляхты, с другой стороны – в эти годы лучшие народные идеи были воплощены в шляхте и в ее республике. А политический характер этой шляхты определялся ее господством, шляхетским гминовладством. Высшее проявление шляхетского гминовладства выражалось именно в вольном избрании королей.

Правда о вольном избрании королей мы можем говорить только после смерти последнего Ягеллона, т.е. с 1573 года.

Это вольное избрание короля очень отличало польский политический строй от западного роялизма, поскольку там господствовала наследственная монархия. И проявления республиканизма соседним странам были неведомы. Но особенность этого периода, польского варианта государственности заключалась в том, что короля шляхта выбирала как пожизненного начальника. Титул у него был королевский, своего рода пожизненный президент.

И то, что привлекало не только Лелевеля, это то, что каждый шляхтич имел право и выбирать, несмотря на чин и богатство, и имел право быть выбранным. Король был лишь первым среди равных. Король был лишь первым гражданином страны, начальником Речи Посполитой, председателем национальных властей.

Этот республиканский характер строя, который был свойственен эпохе шляхетского гминовладства, фактически был только внешне прикрыт монархической формой правления, а по сути это была республика – по Лелевелю.

А учитывая, что на первом плане всегда выступает шляхта, а шляхта действует изначально в земском сеймике, а затем она проявляет себя в сейме вальном, неудивительно, что Лелевель идеализировал польский сейм, и подчеркивал его особенность, что ни один царствующий, ни один первый начальник, каким был король, не мог выступать против сеймового решения.

Хотя, если вы вспомните, одобрение сеймового решения королем было обязательно, и это было записано в Генриховых артикулах, тех самых, которые ознаменовали собой вольное избрание королей.

Период шляхетского гминовладства изображался Лелевелем носителем всех самых светлых идей, идей свободы, братства. Лелевель считал, что все они осуществились в народной Речи Посполитой, которая являлась своего рода образцом для стран запада, и примером для подражания, для самосовершенствования. Другое дело, стремились ли к этому образцу в соседних странах.

Понятно, что Лелевеля восхищало равенство внутри сословия, что аристократы растворились в этой общей шляхетской массе. Может быть по отношению к 16 веку это было справедливо, но дальше польская история развивалась иначе, и это нашло отражение в периодизации Лелевеля.

Говоря о равенстве внутри шляхетского сословия, Лелевель в то же время с сожалением констатировал, что все же это равенство не вышло за сословные рамки. Что идеи братства и свободы не были распространены на всех остальных обитателей Речи Посполитой. И здесь мы явно ощущаем влияние идей эпохи романтизма, которая обращает свои взоры на всех граждан государства.

Лелевель с одной стороны считал, что шляхта единая и братская. С другой стороны, сама шляхта на этом настаивала. Она настаивала на этом, в то же время признавая, что по сути этого единства нет. Уж очень разное положение между магнатом и каким-нибудь средним и мелким шляхтичем. Но все же мелкую и среднюю шляхту осознание равенства с магнатом очень грело. И они не стремились отказываться, избавляться от этого осознания, даже при том, что всегда отдавали себе отчет в том, что у них и задачи в политической сфере различны. И тот же 16 век нам это демонстрирует.

Сначала у нас шляхта мелкая и средняя, затем происходит в последующие времена перераспределение властных функций. Тут уже речь идет не о шляхетской демократии, а о магнатской олигархии. Т.е. власть оказывается сосредоточенной в руках магнатов, высшего слоя шляхетского сословия, пусть не единого по своим имущественным и политическим характеристикам, но формально считались единым сословием.

Вспомним польский сейм. Сколько сословий в польском сейме? 3 сословия.

Когда мы говорим о польском сейме и о сословиях, представленных там, мы говорим о сеймовых сословиях. Особенность польского варианта – сеймовые сословия в Польше это совсем не то, что представительство сословное даже в чешском сейме. По сути своей польский сейм оставался одно-сословным.

Король представлял собой одно первое сословие сеймовое, высшее.

Следующее сеймовое сословие – сенат, в котором представительствовали высшие представители знати, духовенства, которое по происхождению опять же было шляхетским.

Третье сеймовое сословие – посольская изба, шляхта иного уровня.

Т.е. шляхта везде.

Какой выход нашел Лелевель? Полагая, что просто-напросто шляхта сосредоточила в себе все, что требовалось любому сословию Речи Посполитой, даже не представленному в сейме. Шляхте были ведомы все нужды любого обывателя Речи Посполитой.

Вспомним тот упрек, который предъявлял Лелевель своему предшественнику Адаму Нарушевичу. Что Адам Нарушевич, заявив о том, что он пишет историю польского народа, на самом деле был сосредоточен на описании правления князей и королей польских.

Само по себе заявление написать историю народа – выглядит и звучит красиво. Но осуществить это сложно. Лелевелю это тоже не удалось, поскольку он нам демонстрирует восхищение шляхетским сословием эпохи «цветущей Польши», которое вышло из тех самых ляхитов, которые в свое время подавили крестьян, узурпировав эту политическую власть. Фктически он восхваляет шляхетское сословие и шляхетское гминовладство, которое подавило руками ляхитов то изначальное гминовладство, которое было очень мило его сердцу.

Вообще Лелевель продемонстрировал нам попытку соединения в этом правлении изначальное гминовладство, с тем, которое составляло содержание периода с 1374 до 1607 года. Противоречий мы можем найти очень много. Восхищение шляхтой с одной стороны, а с другой стороны упрек шляхте, что она разорвала связи со своими одноплеменниками-крестьянами. Он пишет, что шляхта отказалась от общего происхождения и родства с крестьянами, и считает их так же, как и мещан, чужими.

Возникает вопрос: если мещане уже чужие, то почему? Может быть потому что они германского происхождения? Лелевель не одобрял вторжение немецкого права в Польше.

Здесь приведем цитату Лелевеля, когда он рассуждает о гминовладстве шляхетском и изначальном, и пытается совместить эти крайности.

Он обращается к своим соотечественникам, уже будучи в эмиграции после 1831 года: я вижу светлое будущее Польши, ибо вижу, что весь мир стремится к ее бывшим институтам. Мир стремится к равенству, всеобщим выборам, избираемому руководителю, представительным властям, бесплатному обучению. Нам не нужно мечтать о демократии, которая должна родиться на западе, нужно вдохнуть жизнь в наше народовластие, которое ранее у нас жило, и должно жить в будущем.

Т.е. он призывает вернуться к тому, что было, или по крайней мере опереться на уже имеющийся опыт.

Лелевель до 1830 года и в эпоху эмиграции. Нельзя сказать, что его идеи сформировались в эпоху оставления родины. Еще в пору его первых сочинений. Но приходит он к этому постепенно и от этой идеи уже существовавшего республиканизма в Речи Посполитой не отступает.

1607 год – имел большое значение для правления Сигизмунда 3. Рокош Кшиштофа Зебжидовского. Рокош – мятеж. Этим всегда отличалась польская шляхта.

Если обращаться к истории государства и права, то вновь придется говорить о том, что единство было изначально больше номинальным. А по сути о единстве речи быть не могло, поскольку это невозможно. А уж если говорить о продажности шляхты, то продаваться стали магнаты с середины 17 века. А вот что касается шляхты мелкой и средней, которая хорошо себя ощущала в 16 веке, она больно была притесняема в 17 веке и фактически отошла на второй план. Можно теперь ее упрекнуть в том, что она продавалась теперь магнатам, своим односословным братьям. Тогда нужно вспомнить всю польскую историю. Давайте не будем излишне категоричными, поскольку категоричность – это не лучший способ даже высказывания собственного мнения. Мнение можно сформулировать более взвешенно.

В связи с чем возникали рокоши? Сколько их было? Почему именно 1607 год?

По Лелевелю после 1607 года начинается 3 период – подъем гражданского духа в шляхетской среде. 1607-1795 год.

Если предыдущий период был периодом цветущей Польши, шляхетского гминовладства, то здесь мы имеем дело по Лелевелю с периодом вырождения шляхетского гминовладства. Здесь наблюдается пагубное иностранное влияние, которое усиливается к концу 17 века. Лелевель считает, что в это время происходит своеобразный отход, отказ от славянских принципов, потому что славянам вообще а полякам особенно был свойственен демократизм. А под влиянием «цивилизации века» происходит изменение в умах под западным влиянием, которое напрямую связано с монархизмом.

Лелевель пишет: идеи запада до Польши доходили с монархической окраской.

И именно эти западные идеи, которые вторгались в сферу шляхетского гминовладства, разрушали изнутри республиканские институты польские. Шляхта оказалась неспособной воспрепятствовать проникновению в период после 1607 года. «Французские монархические взгляды перемещались в польские республиканские головы». И вот мы получили такой результат. Это дало массированное давление извне.

А учитывая, что это очень сложный период с начала 17 века до конца существования независимого Польского государства, Лелевель отмечает там под-этапы.

1 подэтап - сначала происходит рост влияния аристократии, магнатов, до середины 17 века, с 16-7 по 1648 год.

2 под-этап. 1648-1673 годы – после ряда поражения, после хаоса безвластия, пробуждается дух рыцарства. Что такое 1673 год? «Рыцарство продемонстрировало высокое мужество, и спасло раздираемую, измученную, агонизирующую Польшу от турок». А в 1673 году во главе с Яном Собеским удалось одержать победу над турками.

Лелевель пишет: Мало того, что Польша в 17 веке билась между разными войнами, именно в этот период очень обострилось социальное неравенство, когда угнетенные стали считать своих соотечественников худшими врагами, а иностранное нашествие – спасением от страданий.

Что было в середине 17 века?

У Лелевеля много противоречий, недоговоренностей, отсутствие объяснений, констатация не всегда понятно, из чего вытекающая.

Что касается особенностей польской государственности, польской ситуации, есть мнение, что было слишком много свободы, и отсюда такой результат. Лелевель исходил из убеждения, что свободы было не слишком много, а как раз слишком мало. Свобода была достоянием ограниченного числа людей, только незначительной части народа, историю которого он хотел бы написать и увидеть у Адама Нарушевича.

Примечательна оценка Лелевеля нашими отечественными историками, Н.И. Кореевым в частности. Лелевель действительно говорит, что Польша погибла по внутренним причинам. Кореев это отмечал, что Лелевель первым из польских историков сделал серьезную попытку объяснить падение Польши не из одних внешних причин, а такая трактовка доминировала, хотя внешние причины действовали в ограниченный период времени, но из причин внутренних, которые восходили к более ранним эпохам.

И когда мы говорим о 16 веке как золотом для польской государственности, можно вспомнить, что именно в 16 веке большинство польских историков искали истоки падения и гибели, которая наступила в конце 18 века.

Любопытно, что эту границу 1795 год – последний раздел Польши. То по Лелевелю это как раз эпоха возрождающейся Польши, после 1795 года. Почему? Здесь он проявляет себя не только как историк, но и как общественный деятель. Поскольку он был активным участником ноябрьского восстания, он формулирует так: великая национальная мысль созрела в 1831 году, она проникла и в народ и в душу его, она указывает ему путь и торопит восстать.

Возрождение можно понимать двояко. В данном случае возрождение в непосредственном смысле слова – восстановление Польши как независимого государства.

Именно историческая концепция Лелевеля стала своего рода основой, фундаментом не только для тех историков, которые писали в его пору и после него, и на него опирались даже во 2й половине 19 века. Эта историческая концепция стала своего рода программой национально-освободительного польского движении 19 века.

Лелевель умер в 1861 году. Он свидетель и участник ноябрьского восстания 1831 года. До Январского восстания он не дожил. Но эту идею, которую он сформулировал в своей исторической концепции, нашла отклик в душах поляках.

Иногда звучит вопрос, почему именно Лелевель? Ведь были и другие. Но они исходили из той концепции, которую сформулировал Лелевель.

С Лелевелем у нас связано другое известное и великое имя – имя Адама Мицкевича, который был его учеником в Виленском университете, в тайных обществах выступал, и был воспреемником основной идеи Лелевеля.

Болгария.

Болгаристика эпохи романтизма ассоциируется с именем Юрия Ивановича Венелина. Это колоритная фигура, важная с точки зрения сравнения с другими персонажами. Именно в лице Венелина мы получаем возможность столкнуться с той проблемой, с которой неизбежно сталкивается историограф, когда он вынужден оценить вклад того или иного ученого, историка в развитие исторической науки.

Юрий Иванович Венелин – это прозвание на российский лад. На самом деле он Георгий (Юрий) Гуца. Родом из западной Украины. Учился в ужгородской гимназии, потом Львовский университет на философском факультете, которая включала в себя и историю. Изначально Георгий Гуца увлекся историей славянства. Это увлечение подтолкнуло его к тому, чтобы перебраться в Россию, куда он и переезжает в начале 1820х годов. Преподавал в Кишиневской гимназии. А затем именно в Кишиневе от общего интереса к истории славянства, он обратился к истории Болгарии. Там он познакомился поближе с обитавшей там болгарской колонией, подружился с некоторыми ее представителями.

В конце концов Венелин оказывается в Москве, поступает на медицинский факультет МГУ и получает диплом лекаря. Работает в московском воинском госпитале. Так что область занятий довольно обширная.

История славянства, Болгарии постепенно становится для него превалирующей. Он продолжает собирать материалы по истории, этнографии, лингвистике болгарского народа, прочих славянских народов. В Москве знакомится со славянофилами, с одним из Аксаковых, с Погодиным. В издании Погодина «Московский вестник» появляется первое научное сочинение Венелина, его обширная рецензия на книгу Яковенко «Нынешнее состояние турецких княжеств Молдавии, Валахии и Российской Бессарабской области». Книжка выходит в 11828 году и рецензия Венелина тоже. Венелин определил сочинение Яковенко как «дельное, ибо лучшего не имеем, ибо сего рода сочинения у нас столь редки». Эта рецензия примечательна для нас тем, что именно с ней он стал известен в научной среде. Главный недостаток в том, что недостает материала о древней истории. Под древностью он понимает период вплоть до начала 13 века.

Рецензент берется за перо часто для того, чтобы изложить свои собственные взгляды. Венелина интересуют болгары и вообще славяне, история прихода славян на Балканы. В руках Венелина все те же византийские авторы. Больше ничего нет. И тогда были византийские авторы, и сейчас. Ничего не прибыло. Немножко дала археология.

Если не хватает информации, надо дополнить что-то от себя. Вот Венелин и продвигался по этому скользкому пути. Что-то пошло на уровне догадок. Он писал, что в конце 4 века славяне вытеснили готов и заняли Молдавию, Валахию, а затем продвинулись на весь Балканский полуостров. Причем он говорит: пришли туда именно болгары, одна из лучших отраслей славянского мира. Так что тюркологам и хазароведам можно дать такой ответ, что болгары – лучшая из отраслей славянского мира. Свою власть болгары по убеждению Венелина распространили очень далеко, на запад. Вассалами болгар были готы в северной Италии, многие славянские и германские князья. Продвинулись до берегов Рейна.

Но тут Венелин решил, что Карл Великий все-таки потеснил болгар. Но и Балканский полуостров и Паннония остались в руках именно болгар.

А когда неизбежно пришлось переходить ко времени появления турок, Венелин написал: снова независимость болгарского народа ограничилась одною Валахией и отчасти Молдавией, в коей нашли убежище и болгары, и россияне от преследовавших их татарских и турецких полчищ. Оба сии княжества были собственно славянскими, ибо владетелями их были славяне.

Понятно, что такого рода фантазия объяснима ситуацией. Но выводы не научные, малообоснованные.

итак, начав с рецензии в 1828 году, Венелин уже в 1829 году выпускает 1й тома своего знаменитого труда «Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам». Традиционно повелось, что по названию мы можем догадаться о содержании. Народописное – этнографическое. Историческая часть касалась древних времен и была направлена главным образом на опровержение тех мнений, которые тогда существовали в литературе, особенно немецкой. Венелина это и задевало, он считал, что это было оскорбительно для болгарского народа.

Венелин утверждал, что болгаре были безусловно славянского происхождения. Причем это обозначение он распространил как на племена Подунавья, так и на пришельцев с Волги. Т.е. те, кого мы именуем протоболгарами. Хотя они пришли не с Волги, а с Приазовья, и славянами не были. Но Венелина это не очень смущало.

Это отличительная черта сочинения Венелина, что вымысел превалировал над реалиями историческими. Например, Венелин объявлял славянами и гуннов. Он говорил: болгаре – часть русского народа; а русский язык распадается на 3 группы-наречия: великорусское, малорусское и болгарское (волго-русское).

В начале 4 века по Венелину, большинство русских племен было покорено готами. Но здесь русским племенам пришли на помощь болгары – волжане, и освободили собратьев.

Венелин пишет: О судьба! сии самые волжане, виновники освобождения Руси, прикованы теперь огромными цепями к скалам балканским, румельским, македонским. Туркестан у них на карауле, а нынешние готы в надсмотрщиках. Уже протекает пятый век их неволи. Где просить им помощи, откуда ждать спасения? Один лишь их глухой стон раздается во мрачной скалистой темнице. О вы, соединенные северные, южные родные братья! О вы, которые вкупе благоденствуете под мудрым, истинно отеческим попечением ваших кротких царей! О вы, которые были и под стенами Цареграда, Рима, Парижа, и на берегах Евфрата. О вы, которые из благороднейшего бескорыстнейшего чувства решались с охотой проливать кровь вашу за свободу Италии, Германии, Испании, Голландии, вы, которые покровительствуют потомству римских королей в Дакии, сынам Спарты и Афин, благоденствуете сынам Армении и Колхиды, принимаете в ваши объятия всякого, ищущего в вас подпоры Туркестана. О вы, благородные северные и южные братья, вы не слышите стона народа, коему многим обязаны, и коего ничем еще не отблагодарили. Стон его не доходит до ушей и сердец ваших кривыми историческими толкованиями. Вы ходите теперь по его темнице и его не видите. Вы не узнаете своих родных братьев, в глазах ваших беспрестанно мерещатся одни греки.