Грей Фест Китай

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

Женщины обыкновенно совершают самоубийства дома, но так бывает не всегда. Помню, как 8 февраля 1871 года две замужние женщины из семьи Тан сели на пароход, рассчитывая спрыгнуть с борта в воду. Они были невестками и жили на улице Кунлань западного предместья Кантона. В отсутствие мужей они проиграли свои деньги и украшения. В сопровождении горничных они взошли на борт парохода «Цзиньшань» и, когда судно подошло к устью реки Чжуцзян, обнявшись, прыгнули за борт. Но к счастью, капитан Кэрри сразу же велел спустить шлюпку, и их спасли.

Азартные игры – непосредственно или опосредованно – нередко становятся причиной самоубийств замужних китаянок. Так, в 1861 году в здании, прилегавшем к дому, где я тогда жил, произошел грустный случай. Пятая жена моего соседа, человека по фамилии У, навлекла на себя его неудовольствие, проиграв свои драгоценности. Грубое обращение, которое она из-за этого ежедневно была вынуждена выносить от мужа, оказалось для нее невыносимым, и она приняла большую дозу опиума. Вскоре это обнаружилось, и немедля послали за доктором Додсом, врачом, практиковавшим в Хэнане. Я при этом присутствовал. Мне трудно забыть негодование, с которым я смотрел на то, как ее вынесли во флигель, чтобы она умерла там. Убрать ее из дома приказал сам У, в соответствии с бесчеловечным обычаем, не допускающим, чтобы младшая жена или наложница умирали в доме мужа. Как бы то ни было, под заботливым присмотром доктора несчастная была возвращена к жизни, и только затем, чтобы из-за нового всплеска жестокости мужа повторить свою попытку, на этот раз успешно. Она оборвала жизнь, полную несчастий, выносить которую у нее не хватило стойкости.

Кантон был свидетелем многих грустных последствий азартных игр, жертвами которых становились как виновные, так и невинные. Я не могу умолчать о прискорбном случае, произошедшем на улице Чжун-хан. Однажды утром соседи обнаружили там двух умирающих женщин. Доведенные до нищеты проигрышами мужей, они нарядились в лучшие платья, украсили волосы цветами и затем выпили приготовленный роковой напиток – сахарный сироп, смешанный с опиумом. По всей видимости, непосредственно перед этим они в последний раз совершили поклонение предкам, поскольку на жертвеннике дома, где они жили и умерли вместе, стояли обычные жертвоприношения и все еще горели свечи, когда соседи нашли их.

Возможно, типичным случаем самоубийства проигравшегося мужчины может послужить следующий пример (европейские центры азартных игр также могут поведать не одну такую историю). Некий молодой человек, весьма хорошо одетый, вошел в гостиницу «Дасин», поужинал, удалился отдыхать в номер, велев рано разбудить себя, и утром был найден мертвым. Хозяин гостиницы немедленно доложил об инциденте магистрату Наньхая. В результате расследования был вынесен вердикт, согласно которому покойный совершил самоубийство, приняв опиум. В кармане несчастного юноши обнаружили несколько закладных, по которым выяснили, что он принадлежал к семье Чэнь, но никаких других подробностей о нем узнать не удалось. Кое-кто предположил, что он приехал в Кантон принять участие в проводившихся тогда экзаменах на ученую степень; другие думали, что он был сборщиком арендной платы. Все сходились на том, что он был заядлым игроком, и к роковому поступку его привел проигрыш, а также стыд и страх перед встречей со знакомыми. Дознание откладывали из-за неявки магистрата, пока тело не начало разлагаться. Хозяину пришлось убрать его из гостиницы, для чего он нанял небольшую лодку. Там тело оставалось три дня; затем оно было перенесено на таможенный причал. Здесь, окруженный многочисленной свитой, мандарин провел дознание возле уже разложившейся массы.

По всей вероятности, самая распространенная причина самоубийств – ссоры. В 1862 году мы с приятелями шли по западному предместью Кантона, когда мое внимание привлекла взволнованная перебранка между старейшинами улицы и какими-то женщинами. Ста-

191

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

рейшины угрожали повести последних к магистрату. Я осведомился, в чем дело, и узнал, что бедная женщина, соседка этих мегер, повесилась из-за их постыдного обращения с нею. Они не только отказались заплатить ей деньги, которые задолжали, но и стали обижать ее. Выйдя из себя во время ссоры, жертва их жестокости решилась покончить с собой и немедленно исполнила свое намерение. Старейшины удовлетворились тем, что сообщили виновницам: если они не возьмут на себя расходы по похоронам, их поведут к магистрату. По всей видимости, эти люди пришли к такому решению, основательно обдумав вопрос, каким образом можно избежать связанных с делом хлопот. В качестве другого примера самоубийства, причиной которого послужила ссора, я могу упомянуть происшествие, случившееся в 1853 году в Кантоне. Англичанину из-за такой ссоры вряд ли пришло бы в голову наложить на себя руки. Садовник в старом саду фактории обвинил в убийстве канарейки Хэ Акоу, привратника консульской церкви в Кантоне. Хэ Акоу отрицал свою виновность и утверждал, что канарейку убила крыса. Безутешный садовник не принял его объяснений и повторил обвинение. Тогда Хэ Акоу, серьезно обиженный этим упреком, отправился на колокольню, от которой у него были ключи, и там отравился опиумом.

Нельзя утверждать, что глубокое переживание обиды, приведшее в описанных выше случаях к самоубийству, исключало мстительные чувства, но нередко они вполне отчетливы. Я приведу только один пример из Pekin Gazette от 19 июня 1872 года: «Семья из четырех человек, письменно изложив историю своих несчастий, бросилась в колодец. Они рассчитывали, что за них отомстят родственнику, обманом забравшему себе часть их наследственного владения, а также притеснявшему их в других отношениях». Автор заметки добавляет: «Теперь, когда это дело стало таким образом достоянием гласности, их гонителю придется плохо. Но эта трагедия – страшная иллюстрация того, каким отталкивающим способом приходится взывать к правосудию и как трудно слабым добиться его защиты от бесчестных сильных мира сего».

Как легко предположить, в стране, где широко распространена полигамия, часто происходят самоубийства из ревности. В 1863 году мое внимание привлекло происшествие в семье господина Хэ. По-видимому, первая жена ревновала ко второй, занявшей ее место в сердце мужа. Случилось так, что вторая жена заболела, и ее поместили в миссионерскую больницу в Кантоне, которой тогда, насколько мне известно, руководил отличный врач – доктор Керр. Хэ стал регулярно посещать больницу, к досаде первой жены, постоянно упрекавшей его и выискивавшей предлоги, чтобы воспрепятствовать этому. В конце концов однажды утром ему сообщили, что его вторая жена умирает. Он бросился к ее смертному ложу и успел лишь сказать ей последнее прости. Заметив его отсутствие и узнав от слуг о причине, первая жена заперлась в своей комнате и в приступе ревности отравилась опиумом.

Часто самоубийства бывают результатом распущенности. Один такой печальный случай привлек к себе мое внимание в Кантоне. Однажды я увидел толпу, пытавшуюся вломиться в дом, где, как полагали, находились тела двух самоубийц. Я подождал, пока дверь взломали, и вошел. Пройдя через кухню, я оказался во внутренней комнате, где лежали два окоченевших мертвых тела. Это были мужчина и женщина; их косички были связаны вместе. Рядом находились два керамических сосуда с опиумом. История была очень простой. Старейшины деревни обнаружили беременность молодой незамужней женщины. Согласно обычаю, ей велели навсегда оставить свой дом и родную деревню. С небольшой суммой денег, полученной от старейшин, она прибыла в Кантон, где, конечно, ей оставалось лишь заняться проституцией. Ее соучастник последовал за ней и, кажется, убедил вместе совершить самоубийство. Затем они сняли тот самый дом, где их нашли, и приняли яд. Печально, что с женщинами настолько сурово поступают, изгоняют из дома, и им почти неизбежно приходится становиться проститутками. Но бывает, что бездетные мужчины покупают их, чтобы сделать вторыми или третьими женами. Некий уроженец Синьхуэя по имени Ли Сян-

192

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

пэн, который безрассудно лишил себя жизни после раскрытия совершенной им кражи, оставил следующее письмо: «Я не знал никакого ремесла, а дома мне жилось неуютно из-за раздражительного характера моего отца, поэтому я решился уйти оттуда. Моя бабушка дала мне рекомендательное письмо к человеку по имени Чжэн Чжунцзин, надеясь, что он найдет мне место в семье иностранного купца или дворянина, и обещала заплатить ему за помощь двадцать три доллара. Чжэн Чжунцзин устроил меня работать у иностранного дворянина. Я проработал там двадцать дней и был уволен за грубость. Так я оказался бродягой, и у меня поистине не осталось ни одного друга на свете. Через несколько дней после увольнения я зашел в дом моего бывшего хозяина во время его отсутствия, и слуги, мои бывшие товарищи, пригласили меня отужинать с ними. Я принял приглашение. Когда я поздним вечером ушел из этого дома, хватились некоторых вещей. Подозрение пало на меня, и я тут же был обвинен в краже, которую и вправду совершил я. Так, опозорив себя и окончательно лишившись друзей и знакомых, я решил заложить всю лишнюю одежду и т. п. и полученную сумму потратить на вкусный обед в одной из кантонских гостиниц, а после него в той же гостинице совершить самоубийство. Прошу не винить в моей смерти ни хозяина, ни слуг гостиницы, в которой найдут мое тело. Сообщите о моей смерти родителям и попросите их похоронить мои останки. Дано в 11-й месяц 10-го года правления императора Тунчжи».

Перед тем как закончить этот скорбный перечень китайских самоубийств, упомяну о том, что у меня в течение четырех лет верой и правдой служил человек по имени Лю Аньфу, которого я спас, когда он пытался утопиться в реке Чжуцзян. Когда его вытащили из воды, он, казалось, умирал, но за ним заботливо ухаживали, и вскоре он выздоровел. Он говорил, что отсутствие друзей и бедность отняли у него всякое желание жить. Когда он провел под моей крышей несколько дней, я оставил его в качестве домашнего слуги, заметив, что он человек надежный. Мне никогда не приходилось раскаяться в этом.

Многие китайцы верят, что самоубийц прельщает золотым ожерельем злой дух, поэтому, если человек лишил себя жизни внутри дома, там должен провести специальную церемонию даосский священнослужитель, чтобы изгнать духов-соблазнителей. Жрец оживленно жестикулирует и совершает коутоу. После этого обитатели дома вручают ему черную собачку, мясницкий нож и колоду. Он отсекает одним ударом собачий хвост, и глава семьи ведет или скорее тащит за собой несчастное жалобно скулящее животное со шнурком на шее по всем углам и закоулкам дома. Потом собаку пинком вышвыривают на улицу через парадную дверь. По поверью, визжащая дворняжка, вся в крови, прогоняет злых духов и гонится за ними, пока они спасаются бегством по улицам. Очищая дом, жрец проходит по комнатам с медной кастрюлей, в которой пылает смесь серы, селитры и других горючих веществ. Перед ним идет человек с зажженным факелом. Время от времени жрец рассеивает по сторонам содержимое кастрюли. Этим завершается обряд изгнания духов и очищения, но во избежание их возвращения перед уходом даос оставляет хозяевам несколько волшебных свитков красной бумаги, которые следует наклеить над дверями в комнатах. Если покойный повесился, убирают злополучную балку, чтобы его дух не вернулся к ней. У китайцев есть и другое любопытное суеверие, согласно которому Бэй, или сила, благодаря которой человек может ходить, переходит в пол дома, когда он совершает самоубийство, и если ее не удалить оттуда, принимает вид уголька. Если она продолжает там оставаться, другим членам семьи или людям, которые поселятся в доме после них, захочется совершить самоубийство в той же комнате. В такой комнате выкапывают яму глубиной два-три фута, чтобы убрать оттуда Бэй.

Китайцы осуждают тех, кто покончил с собой из-за страха наказания за дурные поступки или в неистовстве страсти, но совсем по-другому относятся к тому, кто совершил такой же поступок, руководствуясь чувством чести. Подобные люди умирают смертью праведников и храбрецов, и для них широко открыты врата элизия – такие самоубийцы называются чжун-чэнь. Это все государственные служащие, не пережившие поражения в битве

193

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

или оскорбления, нанесенного повелителю их страны. Так, при захвате Хумэньских фортов британскими войсками в первой англо-китайской войне Гуань Тайбэй прославил свое имя и род, совершив самоубийство, а знаменитый Минчэнь, напротив, вызвал ненависть соотечественников, не последовав его высокому примеру при падении Кантона в 1857 году. Когда в 1860 году были захвачены форты Дагу, многие мандарины покончили с собой. В отчете о Пекинской конференции 1861 года, на которой присутствовал сэр Генри Парке, читаем: когда оказалось, что Китаю остается лишь подчиниться внешней силе, один из мандаринов специально покинул зал, чтобы совершить самоубийство, чем вызвал непредвиденный перерыв в ходе совещания. Иногда жены чиновников тоже кончают с собой. Так поступила жена магистрата Паньюя, не перенеся оскорбления, нанесенного августейшему императору Китая наступлением британских войск на Кантон. Когда ее муж вел свои отряды на врага (в чрезвычайных случаях гражданских магистратов призывают к выполнению военного долга), эта дама нарядилась в самое дорогое платье, подарила деньги каждой из служанок и, удалившись с свою комнату, повесилась. Кантонцы построили храм в ее честь на склонах холма Гуаньинь. Его императорское величество Тунчжи даровал этому храму название Чжучжан-сы. Другая разновидность почетных самоубийц – молодые люди, которые не в состоянии отомстить за оскорбление, нанесенное их родителям, и тогда предпочитают оборвать свою жизнь. Третья разновидность – цзе-фу, к ней принадлежат любящие жены, отка-

зывающиеся жить после смерти мужей. Этот обычай живо напоминает индийское сати {95}. Он распространен по всему Китаю, но чаще всего, насколько мне известно, встречается на востоке, в провинции Фуц-зянь. В таких случаях вдовы надевают красные платья и вешаются – или у себя дома в присутствии родственников, или в открытом поле при стечении народа. Когда они восходят на возвышение, на котором собираются принести себя в жертву, народ выражает свое преклонение перед ними. После их смерти в храмах, посвященных добродетельным женщинам, помещают таблички с их именами. Такие храмы есть в каждом городе империи. В номере Hong-Kong Daily Press от 20 января 1861 года описывается добровольная смерть вдовы:

«Несколько дней тому назад я встретил китайскую процессию, шествовавшую через иностранное поселение. Это был эскорт молодой дамы в алом с золотом наряде, которая ехала в богато украшенных носилках. Оказалось, что шествие было устроено, чтобы пригласить зрителей на свое повешение. Она решила покончить с собой, потому что муж умер, оставив ее бездетной вдовой. Поскольку и она, и муж были сиротами, его смерть лишила женщину связи с самым дорогим на земле, и посредством своего поступка она надеялась обеспечить себе вечное счастье и встречу с мужем в будущей жизни. Воспользовавшись этим приглашением, в назначенный день я отправился к месту действия. Только мы прибыли, как показалась процессия. Она вышла из кумирни в своей родной деревне по направлению к эшафоту, воздвигнутом в поле неподалеку. Это возвышение окружали сотни людей обоего пола; множество женщин были одеты в самые яркие праздничные платья.

Я и мой друг заняли скамью, которая стояла в нескольких ярдах от виселицы, оттуда нам все было хорошо видно. Когда процессия достигла подножия эшафота, слуга помог женщине выйти из носилок. Она приветствовала собравшуюся толпу и вместе с несколькими родственницами отведала кушаний со стола, стоявшего на эшафоте, причем с видимым удовольствием. Затем на стол посадили маленького ребенка. Она приласкала его, сняла с себя ожерелье и надела на него, потом взяла нарядную корзинку с рисом, травами и цветами и, бросая все это в толпу, поблагодарила собравшихся и еще раз подтвердила причины, по которым собиралась расстаться с жизнью. Раздался орудийный залп, после которого она должна была оборвать свою жизнь, но произошла задержка из-за того, что было обнаружено отсутствие ее брата, не пожелавшего явиться вовремя. Тем временем я получил возможность описать смертоносное сооружение. Виселица была образована двумя брусьями, поставлен-

194

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

ными вертикально по бокам эшафота; на них был укреплен прочный ствол бамбука, с середины которого свисала веревочная петля, обе части которой скрепляло деревянное колечко, покрытое красным шелковым носовым платком. Сверху был устроен навес.

Когда привели отсутствовавшего брата, вдова встала на стул, поставленный под петлей. Затем она надела петлю на шею, проверяя, все ли в порядке. Вынув голову из петли, она помахала рукой на прощание восхищенным зрителям и в последний раз продела голову

впетлю, набросив на голову красный платок. Пора было убирать опору, но тут несколько голосов из толпы напомнили ей, что она забыла опустить кольцо, которое должно было затянуть веревку вокруг шеи. Она улыбнулась, согласившись с этим, поправила кольцо и, когда опора была убрана, закачалась в воздухе. С необыкновенным самообладанием она сложила руки перед собой и продолжала делать приветственные жесты, пока ладони не разжались в конвульсиях – наступила смерть. Тело оставалось в воздухе около получаса. Затем его сняли слуги, один из которых тут же завладел веревкой и собирался отрезать себе кусок; началась борьба, во время которой я воспользовался удобным случаем, чтобы присоединиться к паланкину с телом. Теперь его несли обратно в кумирню, чтобы все могли воочию убедиться

вее кончине. В кумирне тело уложили на диван. С лица сняли носовой платок, обнаружив очевидные признаки смерти. Это третий случай подобного самоубийства за последние три недели. Власти не в состоянии предотвратить это. Каждый раз в память верной вдовы воздвигают монумент».

Кэтой же разновидности можно отнести молодых женщин, решившихся не жить без женихов, умерших до назначенного дня свадьбы. Обычно губернатор провинции докладывает императору о подобных примерах верности, в результате чего тот всегда дарует невестам посмертные почести. Так, в 1872 году губернатор провинции Аньхой доложил императору о замечательной добродетели семнадцатилетней девушки, совершившей самоубийство после смерти своего жениха. Издатель газеты Shanghai Daily News, комментируя это событие, пишет: «В Pekin Gazette в течение последних двенадцати месяцев было опубликовано несколько таких докладов, которые показывают своеобразную черту национального характера – позволение вознаграждать самоубийство». К этому же типу суицидальных актов относится самоубийство изнасилованных женщин, которые предпочли смерть позору.

У мужчин этому типу самоубийц соответствуют так называемые и-фу, или верные мужья, которые во время войн или восстаний кончают с собой, вслед за женами. В таких случаях отцы также иногда совершают самоубийства вместе с дочерьми. Когда наши, английские, войска захватили Амой, Нинбо и Чжэньцзян, многие дамы, очевидно решив, что наши солдаты станут вести себя так же, как жестокая китайская солдатня, совершили самоубийства в присутствии своих мужей, которые последовали примеру жен. Их тела находили в колодцах и прудах, которыми снабжен каждый китайский дом.

Таблички с именами почетных самоубийц помещают в храмах, воздвигнутых в честь добродетельных мужчин или добродетельных женщин. Кроме того, в городах и их окрестностях, а также в открытом поле воздвигают посвященные им памятные арки из гранита или кирпича, иногда украшая богатой резьбой. Некоторые арки в память о добродетельных женщинах очень впечатляющи, например в Чжэнь-цзяне на Янцзы, в Цзюлун-чжэнь неподалеку от Уси Сянь на берегах Великого канала и в Сучжоу.

В конце этой главы стоит упомянуть о следующем замечательном факте. В ранней христианской церкви совершенные при некоторых обстоятельствах самоубийства тоже считались похвальными. В книге мистера Леки «Нравы европейцев от Августа до Шарлеманя» мы находим интересные замечания на эту тему. Он пишет:

«Существовало два вида самоубийств, к которым ранняя церковь относилась терпимо или с колебаниями. Во время безумия, вызванного гонениями, и под влиянием веры в то, что мученичество мгновенно искупало все совершенные в течение жизни грехи и давало стра-

195

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

дальцу право на небесное блаженство, человек в порыве эмоций нередко бросался к языческим судьям, моля предать его мученической смерти или провоцируя их на такое решение. Некоторые церковные авторы писали о таких мучениках веры с восхищением, хотя в общем святоотеческие тексты и церковные соборы были склонны к осуждению подобных поступков.

Большая сложность состояла в оценке поступков христианок, совершивших самоубийство, чтобы защитить свое целомудрие, когда была угроза позорного намерения преследователей или – чаще – вожделение императоров, или захватчиков-варваров. Канонизированная церковью горячо превозносимая святым Амвросием и святым Хризостомом святая Пелагия, девушка пятнадцати лет, захваченная солдатами, упросила их разрешить ей зайти в свою комнату переодеться, забралась на крышу дома, бросилась вниз и погибла. У некоей антиохийской христианки по имени Домнина были две дочери, известные своей красотой и благочестием. Их схватили во время гонений Диоклетиана. Опасаясь за свое целомудрие, три женщины решились на смелый поступок: они бросились в реку, встретившуюся им на пути, и утонули незапятнанными. Тиран Марцентий был очарован красотой христианки, жены префекта Рима. После тщетных попыток избежать его ухаживаний эта верная жена, когда ее вырвали из дома приспешники тирана, добилась разрешения на минуту уйти к себе в комнату, где она с истинно римским мужеством пронзила свое сердце кинжалом. Некоторых протестантских полемистов возмущало восхищение, с каким ранние церковные авторы повествовали об этих случаях; оно смущало и католических полемистов. Однако оно не требует защиты перед людьми, чье естественное чувство чести не было разрушено богословскими догмами».

196

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

Глава 14 Титулы и церемониальные визиты

ВКитае существуют степени знатности, отличающиеся от наших лишь кое-какими частностями. Хотя здесь у меня нет возможности со всей тщательностью описать систему титулов Срединной империи, я коротко расскажу о титулах, которым можно подобрать английские эквиваленты. В Китае есть так называемые герцоги, маркизы, графы, бароны

ибаронеты. По-китайски эти слова звучат так: гун (герцог), хоу (маркиз), бо (граф), цзы (барон) и нань (баронет). Согласно «Словарю» Моррисона, они символизируют пять природных стихий: воду, огонь, дерево, металл и почву. Насколько я понимаю, носящие эти титулы аристократы стоят выше всех остальных подданных его императорского величества.

Вкаждом из перечисленных титулов насчитывается несколько классов – в зависимости от числа поколений, на протяжении которых он наследуется. Так, герцогский титул бывает трех ступеней: первая наследуется по мужской линии вплоть до двадцать шестого колена, вторая – до двадцать пятого, а третья – до двадцать четвертого. Однако есть герцогства, которые наследуются, пока не угаснет мужская линия рода. То же относится и к титулу маркиза. Есть четыре класса маркизатов, которые наследуются соответственно на протяжении двадцати трех, двадцати двух, двадцати одного и двадцати поколений. Некоторые маркизаты также наследуются, пока существует мужская линия. По тому же принципу графские титулы тоже делятся на четыре класса. Соответствующее им число поколений, на протяжении которых наследуется титул, – девятнадцать, восемнадцать, семнадцать и шестнадцать. Носители первой разновидности баронского титула наследуют его только на протяжении пятнадцати поколений. Остальные три – на протяжении четырнадцати, тринадцати и двенадцати поколений. Что касается баронетов, то длительность наследования четырех классов составляет соответственно одиннадцать, десять, девять и восемь колен. Конечно, особы, носящие титул первого класса, считаются более знатными, чем остальные носители того же титула.

Есть более низкие ступени знатности, например звания цзюй-ду-вэй и юнь-ци-вэй. Первое из них наследуется только в течение трех поколений, второе – в продолжение двух. Звание юнь-ци-вэй вообще наследует только сын. Очевидно, оно подобно званию рыцаря в Великобритании; обладание им приносит право на получение одного из высших титулов и причисление к знати.

Существует также звание энь-ци-вэй; его наследуют потомки герцогов, маркизов, графов, баронов и баронетов по истечении срока наследования отеческого титула. В Китае, как

ив Великобритании, гра-фов иногда возводят в достоинство маркизов, а маркизов – в достоинство герцогов. Обычно граф, которому пожаловали титул маркиза, с разрешения императора передает свое графское достоинство младшему брату. Все эти степени знатности возникли очень давно и в этой форме существовали в Китае еще в незапамятные времена, но в настоящее время они дают гораздо меньше власти и возможностей. Некогда их носители были князьями или могущественными феодальными вождями, каждый из которых управлял собственными владениями. Герцоги пользовались почти абсолютной властью над областью протяженностью в сто ли (тридцать миль). Владения маркизов были приблизительно такими же, а графам и баронам разрешалось иметь земли, протяженность которых не превышала семидесяти ли, или двадцати трех миль. Земли баронетов ограничивались пятьюдесятью ли (шестнадцатью милями).

Существует девять рангов, носители которых имеют право на получение титулов. Каждый разделяется на классы чжэн (основной) и цзун (побочный).

Среди гражданских (в широком смысле слова, то есть не военных) чиновников четыре кабинетных министра и члены большого императорского совета имеют первый ранг класса

197

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

чжэн, а главы шести министерств – первый ранг класса цзун. Генерал-губернаторы провинций носят второй ранг класса чжэн, а губернаторы и казначеи провинций – второй ранг класса цзун. Судьи, ведущие уголовные дела, носят третий ранг класса чжэн, а эмиссары по соляным перевозкам – третий класса цзун. Даотаи принадлежат к четвертому рангу класса чжэн, а правители областей – четвертому класса цзун. Помощники правителей областей относятся к пятому рангу класса чжэн, а председатель астрономической коллегии, врачи его императорского величества и помощники эмиссаров по соляным перевозкам – пятый класса цзун. Заместитель председателя астрономической коллегии, служащие в Пекине правители уездов и четверо уполномоченных по церковным делам имеют шестой ранг класса чжэн, а главный ученый, помощники казначеев и помощники судей – шестой класса цзун. В седьмом ранге класса чжэн находятся доктора права, правители уездов, церемониймейстеры и сюцаи

– бакалавры искусств; дворцовые писцы и писцы помощников правителей области – в седьмом ранге класса цзун. Ответственные за храмы Конфуция на его родине чиновники, врачи императорского семейства, управители соляных рынков, ответственные за все провинциальные, областные и уездные конфуцианские храмы чиновники и жрецы, возносящие молитвы Небу, Солнцу и Луне, носят восьмой ранг класса чжэн, чиновники, сличающие оттиски печатей в конторах провинциальных казначеев, – восьмой класса цзун. Переводчики с сиамского, японского и корейского языков принадлежат к девятому рангу класса чжэн, а полицейские комиссары и бригадиры разных занятых во дворце ремесленников – девятому классу цзун. Есть также звание вэй-жу-лю – «еще не облеченный рангом». Его носят привратники провинциальной казны, стражи столичных ворот и начальники таможенных филиалов, а также почтмейстеры. Военные чины также имеют девять рангов, каждый из которых делится на ранги чжэн и цзун. Первый ранг класса чжэн носят гвардейские генералы, а генералы маньчжурских или китайских армий и адмиралы – первый ранг класса цзун. Ко второму рангу класса чжэн принадлежат распорядители процессии, сопровождающей императора во время его выездов из дворца, генералы и вице-адмиралы; второй ранг класса цзун – полковники. Третий ранг класса чжэн имеют императорские телохранители (это всегда знатные и богатые люди), генерал императорской бригады мушкетеров и хранители императорских могил (все они военные); третий класса цзун – генералы и полковники, командующие телохранителями дяди и братьев императора. Четвертый ранг класса чжэн присваивают офицерам второго полка телохранителей, а четвертый класса цзун – офицерам пекинского гарнизона. Пятый ранг класса чжэн носят капитаны третьего полка телохранителей, а пятый класса цзун – капитаны войск, надзирающих за каналами. Шестой ранг класса чжэн у офицеров, командующих тремя сотнями человек, а шестой класса цзун – у офицеров, командующих тремя сотнями полицейских, поставленных надзирать за каналами. К седьмому рангу класса чжэн принадлежат солдаты, защищающие ворота Пекина, главный конюх императорских коню-

шен и сотники, к тому жу рангу класса цзун – глава пастухов{96}, ответственный за всех жертвенных животных. Восьмой ранг класса чжэн носят офицеры, под чьим началом находится двадцать или тридцать солдат, а восьмой класса цзун – носильщики императорского паланкина. И наконец, девятый ранг класса чжэн присваивают начальникам маленьких гарнизонов, а класса цзун – менее значительным военнослужащим.

И военные, и гражданские чиновники второго ранга могут купить себе первый, однако при этом их возможности останутся теми же, которые есть у служащего второго ранга. Служащий каждого ранга получает определенный титул. Но титулы класса чжэн и цзун различаются, поэтому всего в системе военных и гражданских чинов получается тридцать шесть разных титулов. Перечислять их всех я здесь не стану. Если человек получает титул от самого императора, перед ним ставится слово «шоу». Отец сына, которому пожаловали титул, получает тот же титул, однако перед ним стоит слово «фэн», в знак того, что он обязан им славе сына. Если отец умер до этого, он получает титул посмертно. Но сын, когда говорит или

198

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

пишет об отце или же ставит надгробный камень, чтобы увековечить его память, должен помещать перед его титулом слово «цзэн» (оно обозначает «посмертно дарованный»). Прадедам и дедам, живым или мертвым, также даруется императорским указом титул, если их правнукам или внукам посчастливится добиться какого-нибудь из отличий Китайской империи.

Если титулованное лицо женится, его жене присваивают такой же титул. Но коль скоро эта женщина умрет, вторая жена его не получает, если только во время этого брака ее мужу не даруют более высокий титул. Третья жена не может получить титул даже при условии его наличия у мужа, но, конечно, получит, если таковой будет дарован ее детям. Титулованным вдовам ни в коем случае нельзя вступать во второй брак, а если они выходят замуж тайно, то лишаются прав на титул. Насколько мне известно, отцам мандаринов, получивших восьмой или девятый ранг, никаких титулов в соответствии с продвижением их сыновей по службе не дают. Если же император по случаю своего восшествия на престол, брака или празднования шестьдесят первого дня рождения устраивает повышение всем чиновникам, мандарины восьмого и девятого ранга передают эти почести родителям. В том случае, если у генерал-губернатора отец – начальник области, он обычно передает ему право на повышение, пожалованное императором, но после этого отец должен уйти со службы.

В Китае всем павшим в бою военным чиновникам и всем гражданским чиновникам, безвременно скончавшимся во время исполнения должностных обязанностей, жалуют посмертные почести. Кроме того, старшим сыновьям таких чиновников император дарует титулы. Какой титул будет присужден в таком случае, в большой степени зависит от ранга, который имел в момент смерти отец. В китайском обществе блага, сопряженные с обладанием ранга, всегда оказываются стимулом для усердия чиновников, пусть небескорыстного, зато ревностного.

От повествования о рангах знатности перейти к церемониальным визитам несложно. Народ, настолько скрупулезно разработавший иерархическую лестницу для всех служащих в стране, со свойственной ему тщательностью сформировал и этикет, предписывающий правила официального и бытового общения. Китаец редко затрудняется в выборе церемониальных регулятивов своего поведения. Этикет – сущностно важная часть его образования. Многие китайские философы считали, что, пожалуй, не так важно знакомство с науками, как безусловное знание правил социального взаимодействия. Они сказали бы, что куда важнее научиться почтительности, уважению и учтивости, чем приобрести любое другое знание, само по себе не несущее нравственной нагрузки. Довод был бы весьма убедительным, если бы можно было доказать его универсальную применимость. Но эти общие замечания не касаются деталей и мелочей церемониала, о которых я буду писать далее.

Поведение чиновников во время церемониальных визитов регламентируется самым подробным образом.

Если хозяин и гость в одном ранге и живут в столице империи, церемониальный визит проходит следующим образом. Прибыв к дверям дома своего коллеги, гость, прибывший верхом, в экипаже или в паланкине, через неизменно сопровождающего его слугу передает свою визитную карточку привратнику, который относит ее хозяину. Хозяин осведомляется о том, какое платье на визитере, и если тот явился при всем параде, одевается так же. Затем он подходит к воротам и приглашает гостя спешиться и войти. Они подходят к центральной арке ворот, и хозяин предлагает гостю войти первым. Гость вежливо отказывается. Когда хозяин третий раз обращается к нему с этой просьбой, гость соглашается и проходит в приемную, у дверей которой обмен любезностями в точности повторяется. Войдя в зал, хозяин с гостем преклоняют колени и шесть раз ударяются лбом об пол. Встав, хозяин поправляет (или делает вид, что поправляет) подушку на стуле, предназначенном для гостя, и с поклоном просит его сесть. Гость учтиво кланяется, отвечая на любезность хозяина, и садится на

199

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

стул. Он занимает стул на восточной стороне комнаты, а хозяин – на западной. Некоторое время они беседуют, и затем слуге велят заваривать чай. Тут же приносят две чашки для хозяина и гостя. Поднеся чашки с чаем к губам, хозяин и визитер кланяются друг другу. Затем гость встает и сообщает хозяину: «Мне пора уходить». На это последний поклоном выражает согласие и провожает посетителя до главного входа в дом. У каждой двери гость кланяется хозяину и просит не провожать его далее. Но хозяин не уступает этим вежливым просьбам. Проводив гостя до ворот, он стоит там, пока гость не войдет в экипаж или паланкин или не сядет на лошадь и не уедет.

Если хозяин имеет первый ранг, а гость – второй, церемониал мало отличается от описанного выше. Но когда хозяин делает вид, что поправляет подушку на стуле гостя, тот возражает, что он недостоин такого внимания, и хозяин сразу же уступает. Более того, гость берется поправлять подушку на стуле хозяина. Но хозяин останавливает его и тоже говорит, что недостоин такой чести. Все остальные церемонии в точности соответствуют описанным выше.

Когда чиновник или дворянин третьего или четвертого ранга навещает имеющего первый ранг, хозяин встречает его не у парадного входа, а у внутренних ворот, которые китайцы называют ямэнь, или второй вход. В гостиной выполняют точно такие же церемонии, что и в предыдущих случаях. Но хозяин, который встречал посетителя у внутренних дверей, в конце визита провожает его к парадному входу. Тем не менее он не ждет, пока гость сядет в паланкин или на коня, а сразу удаляется в свои апартаменты.

Когда человек пятого, шестого или седьмого ранга навещает особу первого ранга, хозяин встречает гостя в передней; они вместе идут в гостиную, причем хозяин шествует впереди. Гость входит в гостиную и, обратившись лицом на север, падает на колени перед хозяином, который говорит ему, что не стоит так церемониться. Тогда гость, все еще обращенный лицом на север, выражает свое почтение, отвесив три глубоких поклона, а хозяин принимает эти знаки внимания, кланяясь точно так же, но лицом на восток. Гость поправляет подушку на стуле хозяина, затем просит его присесть и удостоить кратковременной беседы. Хозяин соглашается и занимает стул, стоящий на юго-западной стороне комнаты. Гость сидит на стуле на восточной стороне комнаты. Беседа начинается сразу же. Хозяин не предлагает гостю чая и не провожает его за внутренние ворота.

Церемониальные визиты в провинциальных больших и малых городах проходят немного по-другому. Провинциальный казначей, судья-литератор, провинциальный судья, эмиссар по соляным перевозкам или любой другой высокопоставленный провинциальный чиновник при визите к генерал-губернатору или губернатору провинции не передает хозяину свою визитную карточку. Проехав через большие ворота генерал-губернаторского дворца, гость спешивается или выходит из экипажа и проходит ко вторым, или внутренним, воротам, где сановник принимает его лично. Если гость судья-литератор, маньчжурский генерал или уполномоченный по сбору налогов, для него открывают центральную арку ворот (ворота всегда состоят из трех арок). Провинциальный казначей или судья входит через восточную арку, генерал-губернатор или губернатор тут же проводит посетителя в приемную (чаще всего это зал на восточной стороне дома), которая также называется хуатан, или цветочный зал. Входя, гость обращается на север и произносит: «Почтительно прошу разрешения пасть на колени и удариться головой о землю». Генерал-губернатор или губернатор отвечает: «Я недостоин такой чести», – и гость вместо коутоу трижды кланяется, причем каждый раз хозяин учтиво отвечает тем же. Затем последний садится на стул, поставленный так, что сидящий оказывается лицом к югу, и приглашает сесть гостя, который кланяется в ответ на его любезность. Затем визитер занимает стул, стоящий на восточной стороне зала, но тут же поднимается с места и, отвесив глубокий поклон, просит хозяина выслушать его. Хозяин соглашается на это с низким поклоном. Затем они вновь занимают

200