Грей Фест Китай

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

заметно вечером, когда в залах зажигают свет. В богатых семьях флажки бывают большими и дорогими. И их так много, что они сплошь покрывают стены дома. Другие подарки, например фрукты, цветы, печенье и свечи, ставят на жертвенник в качестве жертвоприношения духу умершего. В тот же день все дарители приходят в дом, где царит траур, чтобы поклониться отлетевшей душе и принести горящую ароматическую палочку, которую ставят на жертвенник. При этом они одеты не в официальную чиновничью форму, а в простые темные одежды, и даже те из них, кто имеет право на ношение павлиньего пера в виде кокарды, не надевают его. В этот день, когда прибывают гости, на крыльце дома сидят три-четыре музыканта, пронзительные и нестройные звуки флейт которых сливаются в заунывные мелодии. Этот обычай неоднократно напоминал мне фрагмент в Евангелии от Матфея (9: 23), где «пришел Иисус в дом начальника и увидел свирельщиков и народ в смятении». Кроме того,

вэтот же день – седьмой день траура – приглашают буддийских или даосских священнослужителей помолиться, дабы облегчить полет души к элизию. В комнате, примыкающей к залу, где стоит гроб, они возводят семь жертвенников. Над ними вешают картинки, изображающие соответственно Будд Прошлого, Настоящего и Будущего, а также десять картинок, на каждой из которых нарисовано одно из десяти царств буддийского ада. Через определенные промежутки времени они устраивают службы за упокой души умершего. Люди победнее не в состоянии пользоваться услугами буддийских монахов; они в таких случаях прибегают к помощи Нань-мо-лао, о котором я уже упоминал. Эти обряды повторяют на четырнадцатый, двадцать первый, двадцать восьмой, тридцать пятый, сорок четвертый и сорок девятый день траура. Важнейший из них – двадцать первый. Расходы по службе тридцать пятого дня берут на себя женщины в семье. Когда моления происходят в честь духа высокопоставленного человека, ритуалы и обряды бывают в высшей степени пышными и дорогостоящими и производят глубокое впечатление на китайцев.

Так, когда умер его светлость Бо Гуй, генерал-губернатор Гуанси и Гуандуна, все гражданские и военные чины, служившие в то время в Кантоне и его окрестностях, на двадцать первый и тридцать пятый день траура являлись во дворец, где лежало его тело в парадном одеянии. По всей видимости, почести, воздаваемые умершему, не были пустой формальностью. В тот раз, как и во многих других случаях, я заметил, что, когда присутствующие кланялись именной табличке, облаченные в грубый холст, сыновья умершего простерлись ниц

вглубоком самоуничижении и горе. Затем молившиеся чиновники приветствовали простертых на полу юношей, а те вежливо подтверждали похвалы, которыми награждали тень их отца.

Если дом, где находится гроб с покойным, слишком мал, чтобы вместить множество гостей, нередко портрет и табличку с красной атласной лентой, на которой начертаны его имена и звания, переносят в общий зал ближайшего храма. Однако это бывает, пожалуй, только во время похорон чиновников. Так, останки Лай Цзунняня, известного генерала, убитого при осаде Сучжоу, перевезли на его родину, в Кантон, и поместили в одном из храмов, чтобы дать городской знати возможность попрощаться с ним.

Мне пришлось быть свидетелем другой подобной церемонии, устроенной в честь прославленного воина Чжан Голяна, павшего смертью храбрых в битве с повстанцами в Цзяннане. В августе 1861 года в одном из государственных храмов Кантона я видел церемонию похорон императора Сяньфэна. Депеша с печальным известием о смерти императора была получена в Матоу, пригородной резиденции правительства, чиновниками, облаченными в платье из грубого холста. Затем депешу передали глашатаю, который, подняв руки над головой, пронес ее среди громких сетований в приемную, где прочел вслух в присутствии всех чиновников. Затем чиновники направились в храм Гуань-ди, где на возвышении стоял покрытый желтым шелком трон, скрытый от глаз занавесями из того же материала. Гражданские чины, во главе которых шел генерал-губернатор, выстроились по левую сто-

171

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

рону трона, а военные чины во главе с маньчжурским генералом – по правую; затем они простерлись ниц по команде церемониймейстера. Тут же все принялись рыдать; иные пытались специально довести себя до слез. Некоторые даже довели себя до того, что из ноздрей

ирта у них пошла пена. Эта нелепейшая церемония повторялась несколько дней подряд;

ина протяжении многих недель горожанам запрещалось брить голову или посещать общественные места отдыха.

Перейдем к рассказу о том, что делают китайцы с мертвыми. Уже в глубокой древности почти у всех народов существовал обычай не оставлять умерших непогребенными. Так, в Библии – старейшей доступной нам книге – мы находим лишь два упоминания о кремации. Первое из них содержится в Первой книге Царств (31: 12) и относится к сожжению тел Саула

иего сыновей. Во втором случае, в книге пророка Амоса (6: 10), говорится о сожжении тел умерших во время морового поветрия. И китайцы не являются исключением из этого, повидимому, всеобщего правила. Это не касается лишь большинства буддийских священнослужителей. Следует также отметить, что во время правления династии Сун (с 960 года) в провинции Цзяннань бытовала практика кремации.

Вто время в каждой деревне этой провинции для церемонии отводили специальное место под названием хуа-янь-тин, или хранилище пепла. Когда пепел доставали из погребального костра, его нередко бросали в ручьи и реки, протекавшие по соседству. Позже в той же провинции существовал буддийский монастырь под названием Дун-сы: тамошние жрецы убеждали народ приносить туда мертвых для кремации на том основании, что души сожженных таким образом людей должны были стать Буддами. Когда в монастырский погребальный костер ударила молния, многие сочли это знаком божественного недовольства и подали губернатору петицию с просьбой не дозволять возобновления здесь кремации. По всей видимости, за исключением этих нескольких случаев, на протяжении всей истории Китая мертвых хоронили. С другой стороны, у монголов существует обычай кремировать умерших, но так как для них кремация – очень дорогая церемония, по большей части к этому прибегают богачи. Бедные монголы оставляют своих мертвых в степях, по которым кочуют, чтобы их пожрали дикие животные (чаще всего – волки и лисы). Погребальный костер, как правило, разводят на вершине холма. Обычно родственники отмечают место сожжения тела, насыпая там груду камней. В степях Внутренней Монголии мне встретилось несколько таких могильников.

Китайские семьи, которые не могут найти или купить благоприятного места для захоронения, пока не накопят денег на полагающиеся погребальные ритуалы, нередко оставляют гробы на склонах холмов, поэтому холмы превращаются в своеобразные кладбища. Иногда гробы стоят там по нескольку лет, на протяжении которых останкам покойного воздают все подобающие почести. В других случаях, когда у родственников по бедности, из-за переезда или смерти не получается похоронить останки, гробы долго стоят заброшенными, и в конечном счете их зарывают за общественный счет. В западном пригороде Кантона находится храм Цзы-Чжу-Мяо. В 1870 году в нем был устроен фонд для приобретения участка земли, чтобы захоронить там несколько гробов, многие годы стоявших на склонах холма в Бэйцуне

– деревне, находящейся примерно в семи милях от города. Конечно, пайщики этого фонда руководствовались жалостью к несчастным душам покойников, которых не предали земле. Вскоре после того как забытые мертвые тела предали земле, я посетил место захоронения. Там я обнаружил трех или четырех человек, которые, по их словам, пришли из отдаленной деревни Тай-ши, чтобы вырыть тело одного из своих предков. Поскольку на каждом гробу было написано имя, а при каждой могиле был небольшой надгробный камень, они нашли останки без труда. Они сложили кости в урну, в которой собирались перевезти их в деревню, где, вероятно, жили и умерли целые поколения этой семьи.

172

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

Подобно другим древним народам, китайцы придают огромное значение этим ритуалам. Когда не удается должным образом устроить погребальную церемонию – например, если покойный утонул или пал в бою, – это считается настоящим бедствием. Из несколь-

ких фрагментов Ветхого Завета{82} очевидно, что древние иудеи придавали погребальным ритуалам сходное значение, а древние римляне верили, что души людей, чьи тела не были погребены, были по меньшей мере сто лет не в состоянии пересечь реку Стикс. Вообще в Риме погребение было настолько важным, что римляне совершали полагающиеся ритуалы у пустых могил, если их друзья погибали, а тела не удавалось найти. Можно найти параллель этому обычаю в Китае, жители которого в благоговейном почтении к усопшим не уступают европейским народам классической древности. Во время правления императора Чжанди в I столетии христианской эры был принят специальный закон. Согласно ему, если не удается найти тела павших в битве солдат или погибших во время сражений на море моряков, их души следует призывать при помощи молитв и заклинаний и изготовлять бумажные или деревянные подобия людей принятия этих душ. Затем изображения следовало похоронить со всеми обычными церемониями. В китайских летописях зафиксирован первый случай выполнения этого необычайного указа сыновьями офицера по имени Ли Ху: он пал в бою, и тело его не было найдено. В настоящее время это общепринятый обычай. Мне довелось быть свидетелем этой своеобразной церемонии во время посещения Дали – административного центра девяноста шести деревень. На земле лежало изображение пропавшего без вести, одетое в очень дорогие одежды. Несколько мужчин и женщин в глубоком трауре стояли вокруг него на коленях. В центре круга даосский жрец заклинал дух войти в «тело» и сопровождать его к могиле. Чтобы душа умершего не попала в заключение в одном из десяти буддийских адов, из глиняных кирпичиков изготовили миниатюрные подобия подземных узилищ. Они напоминали кукольные домики. Затем жрец принялся заклинать царей адских сфер. По окончании каждого заклинания он коротким магическим жезлом давил одну из подземных тюрем. В конце концов изображение пропавшего без вести с обычными церемониями уложили в гроб и проводили к могиле скорбящие родственники. До ухода я узнал еще, что человек, которого считали умершим, был купцом и несколько лет назад уехал торговать в соседнюю провинцию Гуанси, и с тех пор родственники ничего о нем не слышали. Поэтому они решили, что он погиб в море или был убит пиратами. Иногда пропавшие и считавшиеся умершими люди, чьи похороны таким образом устраивали родственники, возвращались к своим домашним очагам. Я был знаком с уроженцем Цзы-цзе, деревни неподалеку от Синаня в уезде Наньхай, которого в молодости похитили и продали в рабство в Гаване, где он жил в течение двадцати лет. Конечно, его друзья решили, что он умер. Были проведены все необходимые церемонии, и его младшие братья, племянники и двоюродные братья, по обычаю, поклонились табличке с его именем, которую затем поместили на семейный алтарь предков. Пропавший вернулся в отчий дом в 1870 году. Теперь он торгует фруктами на улице Лу-бэй- хан в западном пригороде Кантона.

В Китае существует закон, согласно которому сыновья пропавших без вести родителей должны носить легкий траур и ни в коем случае не посещать общедоступные места отдыха. Однако, как я понял, этот закон чаще нарушают, чем соблюдают.

Китайцы – большие приверженцы геомантии; наиболее подходящими для захоронения местами они считают склоны холмов, с которых видны реки и ручьи или озера и пруды. Холмы, расположенные рядом с большими и малыми городами, часто сплошь покрыты могилами – печальными памятниками древности и многолюдности имперских поселений. Холмы, примыкающие к горам Белых Облаков со стороны Кантона, можно назвать огромными погребальными курганами. Они с подножия до вершины буквально усеяны могилами. Летними вечерами, при свете закатного солнца, холмы представляют собой ошеломляющее

173

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

зрелище; и я никогда не забуду, что чувствовал однажды вечером в монастыре Бай-юнь{83}, созерцая унылую картину этого огромного языческого кладбища.

За благоприятное для захоронения место богатые семьи платят большие деньги. Не довольствуясь тем количеством земли, которое каждому смертному отводят, например, в Европе, они покупают участки, где мог бы уместиться просторный особняк. Место для погребения выбирает геомант. Для этого он нередко проводит на склонах холмов по нескольку дней с компасом, чтобы точно определить нужное место. Иногда его сопровождают не только двое или трое ближайших родственников усопшего, но и столько же людей

смотыгами и лопатами, которые на разных участках берут пробы земли, чтобы он мог изучить разные образцы. Китайцы зовут отверженных людей, сопровождающих геоманта, Шань-Гоу – горными псами. После приобретения участка обращаются к предсказателю судьбы, чтобы он определил благоприятный день для рытья могилы. Могильщики не начинают работы, пока члены семьи умершего не поклонились гениям горы; ближайший родственник зачитывает письмо, обращенное к этим божествам; при этом он облачен не в траур, а в парадное платье. Все письма такого рода бывают совершенно одинаковыми. Ниже я привожу текст следующего документа, виденного мной: «Мы, сыновья и родственники такогото, умершего тогда-то, намереваемся похоронить здесь его останки. Поскольку мы сейчас желаем приготовить могилу, мы просим вас не только разрешить нам сделать это, но и заботиться о нас постоянно и всегда покровительствовать нам. Более того, мы с глубоким уважением просим вас милостиво принять наши приношения – фрукты и вино». Каждый из присутствующих совершает коутоу, и письмо направляют богам посредством сожжения.

Пока роют могилу, за рабочими наблюдает один из членов семьи, и там же ставят времянку, крытую циновками. На дно могилы кладут трехдюймовый слой извести, смешанной

сдревесным углем, а на него – доску, покрытую утоптанным плотным слоем угольной пыли. Когда могила вырыта, необходимо выбрать счастливый день для похорон. Иногда из-за этого погребение откладывается на несколько дней или даже недель. Родственники одного знакомого мне человека, который умер, придавали такое значение правильному выбору счастливого дня, что похороны пришлось отложить даже на несколько месяцев. В течение этого времени в приготовленной могиле, согласно обычаю, лежала плита, на которой было начертано его имя. В некоторых областях принято откладывать похороны, если в доме есть беременные женщины. В таких случаях умершего хоронят только после родов. Бабушку одного моего близкого знакомого не могли похоронить несколько лет, потому что в семье оказывалась беременной то одна, то другая женщина.

Накануне похорон родственники в траурных одеждах приходят в дом умершего плакать и причитать у гроба. Родственники несут в домовый храм предков длинную белую ленту, которая называется тканью души, чтобы душа могла попрощаться с духами предков семьи. Насколько мне известно, раньше для этого в храм предков заносили сам гроб. Во время этого прощания родственники громко причитают, выстроившись перед табличками с именами предков.

Внекоторых провинциях родственники покойного за день до похорон совершают ритуальное очищение улиц и домов, мимо которых назавтра пойдет похоронная процессия. Эта церемония под названием Гань-лу-шуй совершается следующим образом: все даосские или буддийские священнослужители, которых только удается созвать, в доме семьи усопшего читают молитвы за упокой души и сообщают ей о том, что друзья собираются предать тело земле утром, а также умоляют ее сопровождать тело к месту последнего упокоения. Затем составляется процессия, которая проходит по улицам города или деревни тем же маршрутом, каким завтра понесут гроб. Каждый из жрецов играет на примитивном музыкальном инструменте, чтобы злым духам, находящимся поблизости, не дать появиться во время прохождения похоронной процессии. Полагают, что в противном случае они могут напугать

174

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

душу умершего, которая тогда вернется обратно в дом. Шествие возглавляет юноша с бочонком святой воды в левой руке и пучком иссопа – в правой. Он окропляет водой улицы и магазины, чтобы помешать злым духам укрыться там. Мне пришлось видеть такое шествие лишь однажды, и тогда оно состояло из облаченных в дорогие одежды из синего атласа даосских жрецов с музыкальными инструментами, на которых они играли нечто вроде торжественной погребальной песни. Юноша, несший святую воду, одетый в подобающий случаю наряд, заходил в каждую лавку и окроплял пол. Бесспорно, лавочники, которые впускали его с видимым радушием, ни в коей мере не сомневались в действенности ритуала.

В некоторых деревнях вечером накануне похорон, если умерший был в преклонном возрасте, соседи собираются в доме его семьи и дробно бьют в гонги и барабаны или поют песни. В три или четыре часа в день похорон снимают все погребальные украшения, укрепленные перед дверями, и сжигают их под стоны и причитания осиротевшей семьи. Затем перед табличкой с именем умершего ставят столы с угощением, и Нань-мо-лао обращается к духу с такими словами: «Ныне мы собираемся отнести ваши останки к могиле; и поскольку

вам необходимо сопровождать их к могиле и пребывать с ними вечно{84}, мы приготовили для вас прощальную трапезу. Пожалуйста, отведайте». Он завершает свою речь, и собравшиеся родственники тут же разражаются новыми причитаниями.

Если умершему было шестьдесят лет или более, после описанной церемонии в дверях встает человек, который бьет в гонг, созывая друзей и соседей. Дальние родственники

идрузья ожидают выноса тела на улице, а близкие родственники остаются в это время в доме. Перед выносом тела Нань-мо-лао поджигает бумагу и помахивает ею вокруг гроба и вдоль него. Считается, что таким образом он производит его очищение и вместе с тем освещает дорогу. Затем Нань-мо-лао призывает душу сопровождать тело к могиле, а скорбящие родственники стоят вокруг, плача и причитая. Когда эта церемония окончена, старший сын берет табличку с именем умершего и кладет ее в паланкин. В другой паланкин он кладет его портрет, прикрепив сверху красную атласную ленту, на которой золотыми иероглифами выведены имя и титулы покойного. Под золочеными балдахинами раскладывают жертвоприношения, которые всегда несут в китайской погребальной процессии, и тогда носильщики заходят в дом за гробом. Пока они поднимают гроб, родственники в смятении разбегаются по соседним комнатам. Они боятся, как бы день, определенный геомантом для похорон, не оказался на самом деле несчастливым и как бы из-за этого оскорбленная душа не покарала присутствующих болезнями или другими бедствиями. В первый раз я увидел это на похоронах старого купца по имени Лу Паньгуаня. Я ничего не знал об этом предрассудке и потому был несколько удивлен, когда семья умершего обратилась в паническое бегство, как только носильщики взялись за гроб. Через некоторое время, решив, что угроза миновала, родня вновь собралась. Но меня-то о предполагаемой опасности никто не предупредил, и я естественным образом пришел к выводу, что поведение китайцев, как обычно, основывалось на первейшем законе природы – чувстве самосохранения. Когда тело переносят через порог, душе покойного приносят жертвы. Гроб ставят на дроги на улице, где он остается во время остальных похоронных обрядов. Один из них состоит в том, что все взрослые члены семьи – как мужчины, так и женщины – торжественно проходят вокруг гроба.

Кэтому времени составляется похоронная процессия. В ней, помимо прочих, участвуют два человека с большими фонарями, на которых записаны фамилия, возраст и звания умершего. Кроме того, в ней идут два человека, которые время от времени бьют в гонги, оповещая о приближении шествия, и шестнадцать музыкантов, а за ними люди с флагами

идругие, которые несут красные дощечки с титулами покойного и его предков, начертанными золотыми иероглифами. После похорон эти дощечки приносят обратно в дом и ставят в гостиной. (Похожий обычай существовал у древних римлян: во время похорон перед телом несли изображения предков. Эти скульптуры держали в атриуме; на них помещали

175

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

сведения о званиях и наградах умершего, а также краткий рассказ о его деяниях.) За табличками следуют четыре балдахина, украшенные резьбой и позолотой, – их везут лошади или несут люди. Под каждым из балдахинов – жертвоприношения, предназначенные умершему. Далее в паланкине, сопровождаемом группой музыкантов, несут его портрет. За этим следует другой – с табличкой, где начертано имя усопшего. Позади идет человек, которого называют фэн-лу-цзинь-инь. Он время от времени разбрасывает вокруг клочки бумаги, долженствующие означать золотые или серебряные слитки. Эти мнимые деньги предназначены для голодных духов, то есть для душ людей, умерших на углах улиц. Если не утихомирить их, не обретших покоя, они причинят душе умершего немало тревог. За ним идут сыновья умершего, каждый в глубоком трауре. Старший сын на похоронах отца несет в руке деревянный посох, а на похоронах матери – бамбуковый. Посох обернут полосками белой бумаги. В другой руке он несет бамбуковый шест, на конце которого развевается белая лента – ткань души, которая, как полагают, призывает душу сопровождать тело. Для того же в процессии несут петуха. Два человека поддерживают старшего сына с двух сторон, так как считается, что он согбен от печали. За ним везут или несут дроги. Когда их не везут лошади, гроб с умершим, имевшим при жизни первый или второй ранг, несут шестьдесят четыре человека; если он был чиновником третьего, четвертого или пятого ранга – сорок восемь; если же принадлежал к шестому или к седьмому рангу – тридцать два. За телом идут родственники и друзья. Родственники в полутрауре, а у друзей на головах – белые повязки. Идущий в процессии человек, которого называют би-ли-сы-янь, у могилы дает каждому по кусочку завернутого

влист ореха бетеля и серебряную или медную монету в бумаге кремового цвета. Сыновья идут непосредственно перед гробом; но я видел также, как они шли по обеим сторонам носилок с именной табличкой отца. Один из сыновей Лу Паньгуаня не смог приехать на похороны, поскольку жил тогда в Батавии, и предназначенное для него траурное платье привязали к ручкам паланкина, который сопровождали остальные сыновья. Этот повсеместно принятый оригинальный обычай означает не только то, что, отсутствуя телесно, сын, тем не менее, присутствует на похоронах душой; висящие на паланкине одежды наглядно показывают прохожим на улицах, через которые пройдет шествие, что у умершего есть еще дети помимо присутствующих. В похоронной процессии должны принимать участие все кровные родственники покойного. Женщины же не в состоянии пройти весь путь из-за бинтованных ног, поэтому нередко они проходят в процессии лишь небольшое расстояние – так чаще всего делается в Кантоне и его ближайших окрестностях. Однако в уезде Синяо, отстоящем от этого города на тридцать миль, женщины должны идти в процессии до самой могилы, как и мужчины.

Однажды мне довелось наблюдать похоронную процессию со склонов гор Синяо. Передо мной от подножия гор до западного рукава Жемчужной реки простиралась обширная равнина, и она была буквально усеяна городками и деревнями, осененными тенистыми кущами. Проход этой процессии мимо заданной точки занимал пятнадцать минут. Все ее участники были в длинных белых одеждах, что на расстоянии выглядело впечатляюще. Когда в шествии участвуют люди обоих полов, иногда мужчин и женщин разделяет белая тесьма, которую несут два человека. Дамам с маленькими ногами позволено ехать – не в паланкинах, а на спинах служанок или рабынь. В Синане – это большой многолюдный город

вуезде Саныпуй – я видел похоронную процессию, где служительницы несли на спинах множество облаченных в глубокий траур женщин. Носильщики быстро несли гроб по улицам города, и одной из рабынь с дородной дамой на спине стоило большого труда не отставать от них. Я заметил, что в Пекине, Тяньцзине и других северных городах, особенно в Маньчжурии, почти все мужчины и женщины ехали в крытых повозках или верхом. Самой длинной процессией колесных экипажей из тех, которые мне довелось видеть в Китае, да и вообще повсюду, был траурный кортеж в Пекине. Катафалк был очень большим, носиль-

176

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

щики были одеты в зеленое, с красными перьями на шапках. У каждого из участников был флажок, и виднелось много чиновничьих зонтов. Процессию возглавляли трубачи, игравшие крайне заунывные мелодии.

Их трубы были шире и длиннее, чем те, которые используют на юге Китая. По обе стороны паланкина с табличкой шли сыновья покойного. Вдова и дочери ехали в повозке непосредственно за гробом. В других частях империи ехать в повозке разрешается лишь тем, кто по рангу или по летам старше покойного. Всегда полагается спешиваться или выходить из повозки, как только показывается место захоронения, и далее идти пешком.

Я упомянул о фэн-лу-цзинь-инь, или человеке, который разбрасывает бумажные деньги. В некоторых частях страны существует обычай нести в похоронной процессии изображение Кай-Лу-Шэня, чтобы умиротворить или отогнать злых духов. Он был выдающимся государственным деятелем в царствование одного из императоров династии Чжоу. Последний нередко выезжал в инспекционные поездки по северным провинциям вместе с императрицей. Во время одной из них императрица умерла. Когда попытались увезти гроб с ее останками, обнаружилось, что он стал тяжелым и неподъемным. Тогда император поручил гроб Кай-Лу-Шэню, и гроб сразу удалось сдвинуть с места. Это приписали благотворному влиянию Кай-Лу-Шэня, добродетелям которого не смогли противостоять даже злые духи.

В некоторых частях империи полагают, что злых духов можно рассеять, если пронести во главе процессии человека, наряженного мстителем. На его лице – маска, изображающая гнев; если хоронят лицо, носившее первый, второй или третий ранг, на маске три глаза, один из которых находится в центре лба, а если рангом ниже, то два. Когда процессия прибывает на место, заклинатель злых духов ударяет копьем в каждый угол могилы.

Богатые семьи устанавливают над могилой навес из циновок, у которого на козлах ставится гроб. Если среди присутствующих есть женщины, они становятся на колени, чтобы совершить коутоу, по правую сторону могилы, а мужчины – по левую. Все громко причитают, и в это время гроб спускают вниз на веревках, которые не убирают, пока геомант с помощью компаса не убедится в том, что гроб опущен в могилу верно; при этом величайшее внимание он уделяет тому, чтобы гроб поместили аккуратно в сделанное по его указаниям углубление. Затем этот мастер или даже в данном случае жрец обращается к душе умершего, призывая ее оставаться с телом. В это время все присутствующие стоят на коленях. Заканчивая свою речь, жрец или геомант сжигает бумажные деньги, повозки, а также бумажные фигурки слуг и служанок, принося их в жертву душе, – все это должно оказаться к ее услугам в загробном мире. Герметически закрытый горшок с рисом, сваренным в тот день, когда тело положили в гроб, опускают в могилу, чтобы им могла питаться душа. Кроме того, гроб осыпают несваренным рисом, а на землю выливают в качестве возлияния чай. Иногда в могилу кладут пять изображений коров, сделанных из древесных веток, чтобы предотвратить дурные веяния с севера, юга, востока, запада и из центра земли. Могильщики начинают сбрасывать землю в могилу. В этот момент жрец или геомант поднимает петуха, которого несли в процессии, и трижды наклоняется вперед, стоя в ногах могилы. Птицу по очереди передают каждому из скорбящих родственников, и церемония каждый раз повторяется. Ткань души предают священному огню. Затем ближайший родственник достает из паланкина табличку с именем умершего, чтобы самый большой друг семьи сделал на ней кистью отметку красной тушью. После этого он обращается с речью к сыновьям покойного, призывая их всегда жить так, как хотел того их отец, если бы по-прежнему оставался с ними. Они преклоняют колени. Иногда эта церемония проводится по возвращении в дом покойного, когда сыновья снимают свои холщовые одежды и переодеваются в платье из черного сукна. Мне кажется, что красную отметку на табличке делают, чтобы сыновьям сопутствовала удача, что имеет непосредственное отношение к таким благам, как многочисленность потомков и богатство.

177

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

Когда на табличку нанесен красный значок, ей кланяются все присутствующие: сыновья ударяются лбами об пол трижды, а не такие близкие родственники – дважды. В бедных семьях за небольшую плату нанимают школьного учителя или человека с ученой степенью, чтобы он поставил отметку на табличку и произнес увещевание.

Похоронная процессия возвращается в дом почти в том же порядке, в котором она выходила оттуда. У дверей люди часто проходят очистительный обряд – переступают через сложенный из соломы костер. Войдя, они нередко омывают глаза и трижды сбрызгивают лица отваром листьев дерева помело. В этой очистительной жидкости растворен пепел бумаги, на которой даосский жрец начертал загадочные письмена. Затем табличку с именем умершего помещают в особую комнату, и она остается там в течение ста дней. А люди, собравшиеся на похороны, садятся за поминальную трапезу. В зале, где она проходит, на стене висит портрет умершего, а перед ним разложены разные яства. Этот обычай напоминает тоскар, или поминальный обед у абиссинцев. В некоторых частях империи существует обычай, согласно которому на третий день после похорон сыновья или ближайшие родственники покойного посещают могилу, кланяются ей и трижды обходят кругом. Мне доводилось видеть эту церемонию на кладбищах в уезде Сяншань; она называется юань-ша, или присмотр за могилой.

На сотый день траура снова требуются услуги Нань-мо-лао, табличку умершего забирают из особой комнаты и ставят на алтарь предков, где она и остается насовсем. При этом Нань-мо-лао обращается к душе покойного с такими словами: «Тело, в котором вы обитали, мертво уже сотню дней, и сейчас самое время вам вместе с табличкой занять место на алтаре предков». Все родственники кланяются табличке умершего. В конце этой церемонии дальние родственники снимают траурные одежды и бросают в огонь, специально разведенный для их сожжения. В этот день сыновья бреют голову, завязывают косички не белой, как раньше, а синей ниткой и меняют башмаки с белых на синие. По этому поводу для родственников и близких друзей семьи устраивают угощение, во время которого подают, в частности, сваренные вкрутую утиные яйца. Конечно, перед табличкой тоже ставятся жертвенные кушанья, и все осиротевшие родственники совершают перед ней коутоу. Эти обряды называются сан. Во вторую годовщину смерти снова кланяются табличке умершего вместе с другими табличками предков семьи. В священный огонь бросают бумажную одежду, бумажные деньги и сундуки, бумажные же паланкины и фигурки слуг и служанок; предполагается, что все это попадет к предкам. Приглашают буддийских или даосских монахов, чтобы они отслужили молебен за упокой души умершего. Обряды, совершающиеся на вторую годовщину, называют да-сан.

Вконце первого месяца третьего года члены семьи перестают пользоваться белыми траурными визитными карточками и переходят на красные. На них пишется иероглиф «Дань», что означает «печаль не так горька, как раньше».

Вконце седьмого месяца третьего года траур заканчивается. По этому поводу устраивают пир, на который приглашают всех родственников и друзей семьи. Эта церемония называется цюй-фу, или снятие траура. В 1871 году я присутствовал на таком банкете. Он был устроен в резиденции мандарина по имени Хуан Синли на улице Цзися в Гуанчжоу, в старом городе. Банкет был весьма внушительный, и в нем принимали участие все родственники

идрузья семьи. У древних персов также существовал обычай, согласно которому траур по отцу или матери продолжался три года, и по завершении дней траура члены семьи устраивали пир. По всей вероятности, пир, который устроил персидский царь Артаксеркс для великих мужей страны в конце третьего года своего правления (Есф., 1: 3), знаменовал окончание траура по отцу. Хотя в Китае срок траура по родителям составляет два года и семь месяцев (в речи этот срок округляется до трех лет), дети усопшего и их жены с детьми отмечают также каждую годовщину смерти, отправляясь в буддийский монастырь и устраивая там

178

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

жертвенник с временной именной табличкой. В то же время монахам оплачивают заупокойную службу. При этом члены семьи не надевают траур; напротив, они облачаются в дорогие наряды. Нередко мне приходилось быть свидетелем таких церемоний в больших монастырях Кантона (чаще всего – в так называемом монастыре Цветущего леса). Любой гражданский или военный чиновник в годовщину смерти родителей волен не выходить на службу. Кроме того, годовщина смерти императора является выходным для всех чиновников страны. Эти дни называются сюй-шоу, или Продление долголетия, и те, кто их отмечает, должен в эти дни поститься.

Я уже писал, что могилы китайской знати замечательны размерами участков, на которых находятся. Они бывают от девяноста до девяти ярдов в радиусе. Участок размеров девяносто ярдов в радиусе полагается умершему чиновнику первого ранга, а девяти – человеку, чей ранг ниже седьмого. Все такие могилы могут быть обнесены оградой, и, если покойный носил титул герцога, маркиза или графа, он имеет право на две сторожевых башни по углам стены. У могилы любого чиновника, принадлежавшего к первым пяти рангам, можно поставить одну, а чиновникам четырех остальных рангов башен не полагается, зато их родственники имеют право нанять двух сторожей, которые охраняют могилу ночью. К кладбищам, где покоятся чиновники, прикреплены земли или дома, арендная плата с которых идет на содержание могил в порядке и на жалованье сторожам. К гробницам знати и чиновников первого и второго ранга иногда ведет извилистая мощенная камнем дорога, по краям

которой стоят скульптуры{85}, нередко больше натуральной величины. Две статуи изображают сановников; две – воинов в доспехах; остальные представляют собой парные изображения лошадей, верблюдов, овец и тигров. В начале дорожки возвышаются две каменные колонны. У гробницы чиновника третьего ранга полагается ставить парные статуи лошадей, тигров и баранов, четвертого – лошадей и тигров, пятого – лошадей и баранов. Статуи делаются из гранита, вход отмечен двумя колоннами. Считается, что каменные тигры предотвращают приход дикого животного, которого китайцы называют мэн-цан; говорят, что оно поедает мозг трупов. Бараны, верблюды и лошади, может быть, имеют отношение к основному занятию монголов – пастушеству. В северных и центральных провинциях вокруг могил сажают пихты и кипарисы, чтобы не подпустить туда мэн-цана. Эпитафия на могильном камне включает имя умершего, указание, к какому поколению он принадлежал, даты рождения и смерти, титулы, имена сыновей и внуков, название деревни, в которой он жил; иногда перечисляются его добродетели. Плита перед могилой герцога, маркиза или графа должна быть девяносто китайских дюймов в высоту и тридцать шесть – в ширину. Непосредственно над надписью помещают изображение головы рептилии под названием ли шириной тридцать два дюйма. Плита стоит вертикально и покоится на каменной черепахе шириной тридцать восемь дюймов. Надгробная плита чиновника первого ранга на пять дюймов ниже и на два уже, чем у аристократа. Изображение ли тоже делается на два дюйма уже. Размер надгробных плит на могилах чиновников каждого следующего ранга уменьшается соответственно. На камне, помещенном на могиле чиновника второго ранга, вырезают изображение ци-линя – сказочного животного, которое, по преданию, показывается при рождении мудреца. На надгробном камне чиновника третьего ранга находится изображение животного бэй-цай. На надгробиях чиновников низших рангов изображают древний китайский иероглиф круглой формы. Позади надгробной плиты ставят другой камень с титулами и именами усопшего и его предков. Надпись на нем сообщает также, каким по счету сыном он был и насколько пережил отца. Такие могилы есть в некоторых деревнях у подножия гор Белых Облаков рядом с Кантоном и в Наньтяне – деревне неподалеку от реки Хуанпу. Когда я посетил Нань-тянь, моих слуг предупредили, чтобы они не трогали каменные скульптуры на дорожке, и сообщили, что были случаи, когда из-за этого серьезно заболевали. Одна из самых интересных могил такого рода находится неподалеку от восточных ворот Кантона. В

179

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

ней покоятся останки известного маньчжурского министра, умершего в Кантоне. Она была устроена в 1644 году по повелению императора Шуньчжи. В номере Friend of China от 24 августа 1861 года был напечатан перевод надписи на тамошней надгробной плите. Здесь я привожу выдержки из него:

«Император Шуньчжи, получив повеление Небес, говорит: «Слава царства в том, чтобы преумножать благосостояние и награждать достойных. Из всех достойных особо следует лелеять и возвышать тех, кто помогал создать царство, потому что, видя это и ожидая поощрения, другие также будут склонны действовать на благо правительства. Так делали и

вдревности, и в современности. И это справедливо…» Далее, упомянув о том, как покойный служил государству, император продолжает: «Ты, Пань Чжифу, был руками и ногами императора. Был ты полезен до крайности и верен днем и ночью. А ты, жена Пань Чжифу, умело управляя семьей, тоже была весьма хорошей помощницей мужу. Император объявляет свою волю, это касается и тебя. Когда Пань Чжифу был генерал-майором, ты так ему помогала, что превзошла любых других женщин, и поэтому ты будешь вознаграждена по заслугам. Я жалую тебе первый ранг, памятуя о твоих усилиях и помощи, оказанной тобой мужу. Я жалую эту несравненную награду также из-за твоего целомудрия и послушания. Хоть ты и мертва, твой дух сознает, какой чести тебя удостоили, и ты не забудешь сей великой награды». Надпись заканчивается таким обращением к покойному министру: «Твой нрав поистине был благородным, а сердце – верным. На службе ты был почтительным и исполнительным. Внезапно ты умер. Увы, это горько опечалило меня, и я разрешаю воздавать твоей душе больше почета, чем это делается обычно. Твоя душа не лишена сознания, так пусть она

вполной мере насладится этим. За воротами велико лишь твое имя. Ты храбро сражался. Многие годы ты охранял границу. Но вдруг случилось так, что твоему телу пришлось покоиться в воде и в глине. Я приношу тебе жертвы, чтобы показать, что оплакиваю твою смерть. Процветай, и пусть к нам вернутся твои сыновья».

Что касается связи с историческим прошлым, самая интересная из посещенных мной таких могил была расположена рядом с Ханчжоу. В ней покоятся останки некоего Юэ Пэнцзюя (Юэ Фэя), генерала, жившего в правление Хуэй-цзуна – императора династии Великая Сун. Оказывается, Хуэй-цзун был взят в плен во время сражения с вторгшейся в пределы его царства армией государя соседней страны, и императрица предложила большую награду любому из офицеров его армии, который смог бы нанести поражение врагу и вернуть трон ее мужу. За это взялся отличившийся в боях воин Юэ Пэнцзюй. Но первому министру пленного государя совершенно не хотелось, чтобы предприятие генерала увенчалось успехом. Он стремился к тому, чтобы император умер, и тогда можно было бы занять трон. Его жена, как вторая Иезавель, поощряла замыслы мужа и задумала добиться казни Юэ Пэнцзюя по ложному обвинению. В соответствии с ее планом первый министр, которого звали Цинь Гуй, доложил царице, что генералу не только безразлично спасение государя – он еще и всячески угнетает солдат, находящихся под его началом. Так, он дает им мало еды или вовсе не кормит, задерживает жалованье и к тому же не ведет на врага, который постоянно смеется над его очевидным слабоумием. Услышав доклад министра, императрица решилась казнить Юэ Пэнцзюя. Генерал был отозван, и Цинь Гуй, боясь его разговора с императрицей, тайно велел обезглавить его. Это было сделано не властью ее величества, но от ее имени, и приказ был выполнен, когда генерал прибыл в Ханчжоу. Старейшины города заподозрили неладное и подали императрице доклад, в котором изложили свои соображения. Провели расследование; когда была доказана вина первого министра, его жены и еще двух человек, их бросили

втемницу, где Цинь Гуй через два месяца заболел и умер. Затем войско отдали под начало двух сыновей Юэ Пэнцзюя, которые оказались такими же храбрыми, что и их несчастный отец, и вскоре разгромили врага и вернули на трон Хуэй-цзуна. Когда это случилось, жену Цинь Гуя подвергли смерти удушением, а два других узника – мужчины – были казнены

180