10. Три Ленина (из статьи известного российского публициста ю. Буртина, написанной к 75-летию со дня смерти в. И. Ленина)

<...>

Итак, что такое Ленин?

<…> фигура совершенно исключительная. Ибо он основал не просто государство и даже не просто новый общественный строй, но, что уже вовсе поразительно, целых два – один вслед за другим – общественных строя, в некоторых отношениях полярно противоположных друг другу! … и историческая роль Ленина по меньшей мере раздваивается. При единстве биографии и личности определенную двойственность (даже тройственность) обнаруживает и он сам как политический деятель. Ленин Октября, Ленин перехода к нэпу и Ленин начала 1923 г. – все это во многом разные исторические лица, они не только контрастируют, но по ряду важнейших линий резко спорят между собою.

Ленин Октября (относя сюда и всю его дореволюционную деятельность, и всю последующую до начала 1921 г.) – самый ярый революционер, теоретик и практик грандиозной общественной ломки. Ленин периода нэпа (статей 1923 г. – тем более) требует «не ломать» капитализм, а «оживлять» его он даже не просто мирный реформатор, а, по собственному определению, «постепеновец», «реформист». В этом отношении, как и в ряде других, он всего за два года проходит тот путь, который в духовном развитии человечества займет почти целое столетие.

<…> Ленин периода нэпа в гораздо большей степени, чем прежде, склонен считаться со сложившимся порядком вещей, с интересами обыкновенного человека, как бы далеко они ни были от коммунизма. А его последняя статья «Лучше меньше, да лучше» – сплошное предостережение против спешки и самонадеянного своеволия в социальных преобразованиях. «В вопросах культуры торопливость и размашистость вреднее всего»; «в вопросе о госаппарате мы теперь из предыдущего опыта должны сделать тот вывод, что лучше бы помедленнее»; «в этих делах достигнутым надо считать только то, что вошло в культуру, в быт, в привычки»; «надо проникнуться спасительным недоверием к скоропалительному быстрому движению вперед, ко всякому хвастовству и т.д. <...> Вреднее всего здесь было бы спешить. Вреднее всего было бы полагаться на то, что мы хоть что-нибудь знаем».<...>

Трезвость, реализм, уважение к действительности, свобода от какого бы то ни было доктринерства – вот черты того нового взгляда на вещи, ярким проявлением которого стала вышеприведенная формула «не ломать, а оживлять». С таким взглядом на жизнь уже явно не вязались принцип «цель оправдывает средства» и основанная на нем этика «революционной целесообразности», открыто прокламировавшаяся «классическим» большевизмом. И хотя никакой иной этики Ленин сформулировать не успел или не смог, нельзя не увидеть, как возросло в конце жизни его внимание к нравственным критериям и ценностям. Это сказалось и на характеристиках, которые в «Письме к съезду» он дает главным деятелям партии и, еще весомее и рельефнее, в том месте только что цитированной статьи, где говорит о требованиях, которым должны удовлетворять кадры Рабкрина, – люди, «за которых можно ручаться, что они, <...> ни слова не скажут против совести». (Ну-ка приложите этот критерий к нашим нынешним политикам и чиновникам – много ли найдется таких?)

Итак, «три Ленина» или, во всяком случае, два с половиной, из которых каждый следующий в той или иной мере вытеснял и замещал предыдущего…

Независимая газета,– 1999, 20–21 января.