33. Тема Родины в поэзии а.А. Блока: эволюция, особенности идейно-художественного воплощения.

Развивая эту тему в русле русской поэтической традиции 19 века, Блок оживляет традицию, вносит в неё нечто принципиально новое: он изменяет соотношение между авторским Я и лирическим объектом, предельно сближает их. У Блока отношение к России и чувство родины, присущее всем русским поэтам, становится чувством к России. От своих предшественников Блок отличался тем, что к судьбе России он подходит не как мыслитель - с отвлечённой идеей, а как поэт - с интимной любовью. На такое восприятие России Блоком повлияли многие обстоятельства, но, прежде всего, эпоха, в которой он жил, окружение, жизненные и творческие убеждения. Первое стихотворение, которое юный Блок счёл достойным публикации, - Гамаюн, птица вещая (1899) -, уже было о России и содержало не столько описание картины В.М.Васнецова с элементами стилизации славянского фольклора, воспоминаниями о татарском иге, об опричнине, Смутном времени, сколько тёмное ещё и для самого автора пророчество о судьбе России. Стихотворение вместило в себя всё, что потом станет столь важным для понимания России Блоком: любви, сознания ужаса её прошлого и настоящего и стремление видеть истину, какой бы страшной она ни была. Россия ранней лирики - идеальная, полусказочная, более всего связанная с детским Пушкиным и Аксаковым, с золотыми да красными заставками, с легендой о Глубинной-Голубиной книге, с теремом Царевны. Это сказочная заколдованная Русь, спящая царевна, которая пока предстаёт то в образе смиренной русской девушки, то в образе татарки Героиня блоковских стихов ранних лет обретает черты сказочной царевны из русских сказок, жилище её - заколдованный терем, а герой - царевич, князь, жених. Поэзию этих лет пронизывают образы русской культуры и русского пейзажа, нередко в их романтическом облике. Мир ранней лирики Блока - это мир прекрасной мечты, и этой прекрасной мечтой окутан образ России. Россия здесь - это музыкальное пространство, таинственное и святое. Несмотря на то, что поэт не раз обращается к русским пейзажам, фольклорным образам и творениям русской культуры, в ранней поэзии Блока тема России ещё не становится отчётливой и масштабной. Значительно масштабнее и определённее тема Родины зазвучала в лирике Блока с 1904 года, когда увидела свет вторая книга поэта. Новый этап лирического сюжета связан прежде всего с мотивами погружения в жизненные стихии. Сознание лирического героя обращено теперь к непридуманной жизни. Она является ему в стихиях природы (цикл Пузыри земли), урбанистской цивилизации (цикл Город) и земной любви (Снежная маска). Россия здесь представлена в двух ликах: природном и урбанистском, изображающими страшный мир. Именно через мотивы страшного мира поэт идёт к постижению России подлинной, далёкой от чарующей сказки. Именно в этот страшный мир попадает блоковский герой, уйдя от Прекрасной Дамы. Перед читателем, с одной стороны, появляется страшный мир природы, где звёзды и зори сменяет мир мхов, болот с хромыми лягушками, мир ржавых кочек и пней. Населяют эту природу диковинные существа: колдуны и косматые ведьмы, твари весенние, чертенята, больная русалка, одновременно влекущие и пугающие. Эти персонажи народной демонологии и являются воплощением ключевого символа второго тома - стихии. Цикл Пузыри земли, где собраны стихи болотной темы, Блок завершает стихотворением Пляски осенние, в котором образ хоровода становится символом сомнительности, опасного и двусмысленного марева, переходного состояния душевной жизни. Но рядом со стихотворением Пляски осенние стоит стихотворение Осенняя воля (июль 1905) - первое в ряду лирических произведений, подводящих непосредственно к осмыслению темы России как всеохватывающей, всепроникающей темы творчества Блока. Но вместе с тем стихотворение содержит свойственную Блоку тех лет противоречивость в чрезвычайно острой форме. Осенняя воля строится на резких, непримиримых контрастах: с одной стороны, бродяжество и связанная с ним духовная бесперспективность, а с другой стороны, огромной силы перспектива, открывающаяся в виде Родины, России. Сама Родина, в свою очередь, предстаёт в непримиримых контрастах нищеты, скудости и внутренней вольной, щемящей душу красоты. Обобщённый образ России в стихотворении - образ трагедии, образ непримиримых контрастов скудости и красоты, беспросветного осеннего дождя и несущегося вперёд ветра; эти контрасты нищей и прекрасно-вольной изнутри страны оказываются и контрастами остро переживающего горькую осеннюю любовь к ней лирического персонажа: в нём, в его душе та же нищая опустошённость и та же трагическая воля к веселью, к оправданию своей единичной жизни общими судьбами народа. Стихотворение «Русь» подводит итоги первого этапа осмысления темы России в творчестве Блока. Поэт в Руси снова обращается к темам стихии и бродяжества. В примечании ко второму изданию Нечаянной радости Блок указывает на то, что он использует подлинные образы наших поверий, заговоров и заклинаний, создавая обобщённый лирический характер заколдованной стихийными силами красавицы. Образ этот, как и в Осенней воле, соотнесён с бродягой, мужским персонажем. Дальнейшее развитие темы России в поэзии Блока идёт именно как разработка и углубление лирических персонажей: её, в чьём лице должны с особой отчётливостью проступить черты самой страны, народа, и его, воплощающего в своей личности современного человека, с бременем сомнений, внутренних противоречий, разрешающихся в отношениях с народно-национальной стихией. В конечном счёте разные линии поисков Блока должны соотноситься с этим важнейшим для поэта аспектом его деятельности - с темой России, содействовать углублению и усложнению персонажей-характеров, непосредственно воплощающих эту тему. Так в дальнейшем в принципе и происходит, но с чрезвычайно характерными противоречиями, начавшимися ещё в раннем творчестве. И стихотворение Русь является воплощением этих противоречий. С одной стороны, перед нами сказочная, заповедная страна с её колдунами, ведунами, гадателями эпохи седой старины, дремучая, колдовская, почиющая в тайне Русь (и это состояние кажется поэту прекрасным). С другой стороны, за этой сказочной красотой Блок прозревает печальные картины: крестьянское утлое жильё, вихрь в голых прутьях, нищету народной жизни. Пока эти мотивы звучат робко, но в сочетании со всё усиливающимся мотивом странничества, темой зябкого бесконечного российского пространства - с промелькнувшей красной лентой, рябиновой кистью, дальними огнями, заревом горящих сёл - становится понятно, что на смену образу святой, патриархальной России приходит образ нищей России, а мотив любви-ненависти звучит всё отчётливее. Параллельно с природной, сельской Россией в лирике Блока в этот период возникает и тема городской России - государства - молоха, безжалостно и ежеминутно требующего своих жертв (Циклы Распутье и Город, а позже - Страшный мир и Возмездие). Раскрывая урбанистскую тему, Блок наделяет основное место действия своих персонажей признаками безобразного. У города серокаменное тело, серое небо, тусклые площади, глухие склепы переулков, серые жители (виденья мокрой скуки), живущие в туманных парах, в обстановке разврата и пьянства. Это царство сытых и жирных (я вам поведал неземное, Сытые), у которых шипят пергаментные речи, / С трудом шевелятся мозги. Это мир полной дисгармонии, бесчеловечности, безжизненности. Поэтому так настойчивы здесь мотивы смерти и уродства. Тут слышен дикий смех карлика и шипенье змеи, которые заглушают музыку народных песен. В 1903 - 1904, когда тема города возникала в его творчестве, Блок находился под обаянием книги стихов Брюсова Urbi et orbi. Урбанизм Брюсова вернее было бы назвать антиурбанизмом. Современный большой город почти у всех символистов несёт черты Вавилона и Содома. Подобные образы есть и у Блока: Медный Всадник, управляющий вакханалией ночной столицы, восковая Клеопатра с чёрной змейкой в балагане-паноптикуме, ночной летун, во мгле ненастной ночи несущий динамит. Блок наследует и интенсивно развивает традиции Гоголя - Некрасова - Достоевского в изображении Петербурга как города-призрака, города-фантасмагории, а также города - вместилища бед, боли, гибели, падения и грядущего возмездия. И не менее страшно, не менее гибельно - забвение классических, домашних ценностей, принесённое с собой в жизнь городской цивилизацией. В городе Блока - нет Дома. Нет больше домашнего очага. Чистые нравы, спокойные улыбки, тихие вечера - всё заткано паутиной, время остановилось. Радость остыла, потухли очаги. Двери открыты на вьюжную площадь,- пишет Блок в статье Безвременье в 1906 году. Здесь намечен путь лирического героя: от золотого века усадебной культуры, из дома - через Город, окровавленный флагами, кровью на мостовых, румянами ночного разгула - герой бежит в пространство России. Там, вокруг разрушающихся усадеб, разрастаются торговые сёла, зеленеют вывески казённой винной лавки, растут серо-красные постоялые дворы. Всё это, наскоро возведённое, утлое, деревянное,- больше не заграждает даль. И сини дали, и низки тучи, и круты овраги, и сведены леса, застилавшие равнины,- и уже нечему умирать и нечему воскресать И рябина машет рукавом. И странные люди приплясывают по щебню вдоль торговых сёл. Времени больше нет. Это очень важные, очень больные строки. Этот мотив безвременья повторяется в пьесе Песня Судьбы (1907-1908) - Блок долго любил её более других своих произведений, считал программной. Об этой пьесе поэтому необходимо сказать особо. В предисловии к третьему сборнику стихов Земля в снегу Блок сказал о неумолимой логике своих книг, которая отвечает неизбежной, драматической последовательности жизни. Он утверждал, что душой поэта правят Судьба, Воля и Единая Звезда (некая точка притяжения всех пробудившихся душевных сил, некая вечная, неизменная сущность, влекущая к себе, как земля обетованная: в конце пути, исполненного падений, противоречий, горестных восторгов и ненужной тоски, расстилается одна вечная и бескрайняя равнина - изначальная родина, может быть, сама Россия). Россия Страна, пережившая подъём и поражение революции и переживающая мучительное переходное время, когда вокруг ещё темно, но уже разгорается далёкое багровое зарево событий, которых мы все страстно ждём, которых боимся, на которых надеемся. Ждём, боимся, надеемся - вот сложное чувство, охватившее Блока после первой русской революции, формула, в которую облёк он своё предчувствие неизбежно надвигающегося нового исторического катаклизма. И в это время всё чаще в творчестве Блока появляются размышления о долге поэта, о взаимоотношениях народа и интеллигенции. Уже в первых крупных прозаических произведениях Блока (1906) в том или ином виде присутствуют эти темы (статьи Поэзия заговоров и заклинаний, лирический очерк Девушка розовой калитки и муравьиный царь). Песня судьбы задумывается и осознаётся Блоком как центральная, вершинная точка в его послереволюционном развитии, как обобщение всего его пути в эти годы. Самому поэту его драма представляется любимым детищем: Это - первая моя вещь, в которой я нащупываю не шаткую и не только лирическую почву. Так я определяю для себя значение Песни судьбы и потому люблю её больше всего, что написал (письмо к матери от 3 мая 1908г.). Песня судьбы - это первая вещь, где находятся объективные объяснения внутренних драм современного человека, представляется самому автору вершинным произведением, тем фокусом, где собираются воедино все его предшествующие искания, где концентрированно выражаются все противоречия его движения. Замысел пьесы формировался в течение 1907 года. В сюжете зеркально отразилась ситуация, в которой очутились Блок и близкие ему люди. В Германе легко угадывался он сам, в Елене – Л.Д., в Фаине - Волохова, в Друге Германа - Чулков. В ходе работы над пьесой и окончательного оформления образа Фаины Песня Судьбы из пьесы с личным сюжетом перерастает в драматическую поэму о России. Становилось понятно, почему тревожные, вопросительно-заклинательные слова Гоголя из поэмы Мёртвые души: Русь! Русь! Открыто-пустынно всё в тебе; ничто не обольстит и не очарует взора. Но какая же непостижимая тайная сила влечёт к тебе?.. - Блок поставил эпиграфом к Песне Судьбы, указывая одновременно и на источник, и на природу своих раздумий о родине. В основу драмы легла развившаяся в блоковской прозе тема народа и интеллигенции. Песня Судьбы была закончена (в первой редакции) 29 апреля 1908 года. Непонимание и неприятие коснулись главного, ради чего пьеса была написана: Почти каждый раз меня беспокоит то, что действие происходит в России! Зачем? (Станиславский) С этим Блок примириться не мог и тему свою защитил решительно: Ведь тема моя, я знаю теперь твёрдо, без всяких сомнений - живая, реальная тема; она не только больше меня, она больше всех нас; и она всеобщая наша тема. Все мы, живые, так или иначе к ней же и придём. Мы не придём , - она сама пойдёт на нас, уже пошла. Откроем сердце,- исполнит его восторгом, новыми надеждами. Новыми силами, опять научит свергнуть проклятое татарское иго сомнений, противоречий. Отчаянья, самоубийственной тоски, декадентской иронии и пр. и пр., всё то иго, которое мы, нынешние, в полной мере несём. Не откроем сердца - погибнем В таком виде стоит передо мной моя тема, тема о России (вопрос об интеллигенции и народе, в частности). Этой теме я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь. Всё ярче сознаю, что это - первейший вопрос, самый жизненный, самый реальный. К нему я подхожу давно, с начала моей сознательной жизни, и знаю, что путь мой в основном своём устремлении - как стрела, прямой, как стрела, действенный. Может быть, только не отточена моя стрела. Несмотря на все мои уклонения, падения, сомнения, покаяния, - я иду. И вот теперь (ещё нет тридцати лет) забрезжили мне, хоть смутно, очертания целого. Недаром, может быть, только внешне наивно, внешне бессвязно произношу я имя: Россия. Ведь здесь - жизнь или смерть, счастье или погибель. Это письмо ознаменовало начало нового этапа в осмыслении Блоком образа России. В начале творческого пути Блок изображает двуликость души России. Идеальный образ родины стоит в одном ряду с таким образом, как Прекрасная Дама. Но если образ ПД бесплотен и зачастую неосязаем, то блоковская Россия осязаемо-конкретна, а вместе с тем разнолика и таинственно многозначна. Для раннего Блока Россия жива только в мечте, она - грёза, вошедшая в сон. Эта Россия словно изъята из исторической среды. Пузыри земли - своеобразная попытка уйти от действительности, раствориться в природе, забыть обо всём. Герою Блока чудится светлое одиночество, тихая жизнь в скиту как спасение от мирской суеты. Россия для Блока в это время музыкальное, т.е. гармоническое и цельное, пространство. Между тем параллельно у раннего Блока существует и иной образ - государства-молоха, безжалостного и ежеминутно требующего жертв. Тема родины стала одной из центральных в творчестве Блока в основном в период между первой русской революцией и революцией 1917 года. Создававшийся примерно в эти годы третий том лирики включает в себя специальный раздел Родина (1907-1916), а в 1915 году выходит книга Стихи о России. Гениальный блоковский стихотворный цикл На поле Куликовом, с одной стороны, открывает новую страницу осмысления темы Родины в творчестве Блока, а с другой, тесно связан и с проблемой народа и интеллигенции, разрешавшейся в прозе Блока 1906-1907 годов, и с наметившейся в раннем творчестве Блока двуликостью души России, воплощённой в соединении в сознании поэта России-государства с заколдованной, почиющей в тайне страной, и с воплощением в образе России идеи Вечной Женственности. На поле Куликовом выполнил реально ту задачу, решение которой Блок осознанно возлагал на Песню Судьбы: создать обобщающее произведение о России. Именно в этом цикле начинается новая лирическая и философская трактовка темы России, именно с него начинается новый этап осмысления темы родины в творчестве Блока. А.Казаркин считает, что идейный смысл этого цикла можно понять, только вникнув в основные идеи статьи Блока Народ и интеллигенция, написанной в 1908 году. В России идёт медленное пробуждение народа. И есть несколько сот тысяч интеллигентов, которых от народа отделяет недоступная черта. По обе стороны черты - люди, друг друга не понимающие. Это непонимание, нежелание узнать друг друга определяет трагедию России. Народ у Блока - некое нерасчленённое целое, грозная, но безликая стихия. Нынешняя хилая интеллигенция к такому отречению неспособна, как неспособна и к подвигу, потому что сгноила свои мускулы на богоискательских прениях и вечерах нового искусства. Она погрязла в духовном нигилизме, разврате, пьянстве, самоубийстве. Единственное, что может исцелить интеллигенцию, - это приобщение к народу. Если интеллигенция пропитана волею к смерти, то народ искони носит в себе волю к жизни. В те же декабрьские дни 1908 года Блок дописал цикл На поле Куликовом. Пятое, заключительное, стихотворение в структуре цикла имеет значение первостепенное: здесь - взгляд в будущее, чреватое и мглою бед неотразимых, и решающими битвами за Россию, до времени придавленную реакцией. Блок жил чувством будущего. Русской литературой и общественной мыслью завещана огромная концепция живой, могучей и юной России. Если есть чем жить, то только этим. И если где такая Россия мужает, то, конечно, - только в сердце русской революции. В основе - разделение двух враждебных станов: тёмного - татарского и светлого - русского. Разъединение народа и интеллигенции может окончиться исчезновением обасурманенной, оторвавшейся от родной почвы интеллигенции: над городами стоит гул, такой же, какой стоял над татарским станом в ночь перед Куликовской битвой. Таким образом, с обречённым, тёмным станом отождествлена интеллигенция! Отсюда и раздвоение лирического героя, чувствующего свою причастность к обоим станам. Герой первого стихотворения- татарин. Тогда удовлетворительно можно истолковать мотив мглы, ночной и зарубежной, стрелы татарской древней воли и вечного боя. Степная кобылица и вечный бой - образы, указывающие на кочевое, воинственное начало в душе России. Несомненно, лирический герой начального стихотворения цикла - степняк, но и он - грань российского характера, ибо татарское наследие стало весомой частью культуры России. Второе стихотворение - монолог рядового древнерусского воина ( Я не первый воин, не последний), а третье - воспоминание князя, которому в ночь перед роковой битвой является Богородица, отождествляющаяся с образом жены. Четвёртое стихотворение трудно отнести к конкретному историческому герою: оно условно, построено на соединении далёких веков. Роковая битва уже идёт, лирический герой так и не выбрал свой стан, а дивное диво просветления ему не является. Его влекут оба стана, но миновать боя не удастся. Последнее, пятое, стихотворение говорит о близящемся роковом выборе: В окончательной редакции прикреплённость голосов к враждебным станам стала неявной, и это придало циклу больше пластичности. Но впечатление обручённости Руси и Орды, растворённости их друг в друге только усилилось от этого. Таким образом, стихия ветра, мглы, багряного заката, безудержного лёта коней, соединённые с образом светлой жены, - всё это душа России, выстоявшей в жесточайшем бою. Но это ещё и пророчество, предвидение тревоги, тоски, трагедии, на протяжении всей истории сопровождающие Россию, в которой главное - кочевое, воинственное начало. Следом за циклом На поле Куликовом было написано стихотворение Россия (1908), полное пророческих предчувствий и предположений. Примечательно, что Россия вновь предстаёт в образе женщины (плат узорный до бровей, Мгновенный взор из-под платка). Блок подчёркивает женственное начало в судьбе России, перенося тем самым на неё признаки Вечной Жены. Здесь Россия - женщина-красавица то ли из сказки, то ли из жизни. Её красота - разбойная, непокорная. Родина устремлена в будущее, в высокие и мятежные дни. Примечательно и то, что, как и два последних стихотворения цикла На поле Куликовом, Россия начинается словом опять, что символизирует собой идею исторической повторяемости и единства прошлого, настоящего и будущего, непрерывного развития, и одновременно устойчивости и постоянства основного. Контрастные эпитеты продолжают традицию изображения разноликой России, го в отличие от цикла На поле Куликовом здесь есть оптимизм: вечные черты России, не могут уничтожить ни татарское иго, ни иные беды. И в этой незыблемой надёжности - предчувствие возможных обновлений. Основной мотив стихотворения Россия связан с образом дороги, традиционным как для народной, так и литературной поэзии. Дорога - это не только путь сообщения на бескрайних русских просторах, но и жизненный путь человека и всего народа, путь нелёгкий, но не лишённый надежд на будущее. В стихотворении образ дороги является как бы обрамляющим: в начале он предстаёт в виде тройки (три стёртых треплются шлеи), а в конце называется прямо (дорога долгая легка) и связывается с глухой песней ямщика. Тройка, ямщик, дорога, песня - традиционные для русской поэзии образы. В стихотворении выражено чувство неразделённости личной судьбы поэта и судьбы России, органическое ощущение национальной стихии, любовь к неброской деревенской природе, внимание к народному слову. Вера Блока в Россию была романтической, но не идиллической. Нищая Россия вызывает у поэта не жалость, которую он скрывает, а чувство, равное первой любви, веру в нетленную красоту родины, её стойкость, выносливость, молодую силу. О родине Блок говорит как о любимой женщине. Блок впервые в русской литературе воспринял родину особенно интимно, назвав её невестой, женой, красавицей, Здесь он, пожалуй, ближе всего к Некрасову, в поэзии которого молодая женщина опосредованно, ассоциативно связывалась с родиной. В своём дальнейшем развитии Блок развивает, уточняет и углубляет обретённое им в цикле На поле Куликовом и в стихотворении Россия. На поле Куликовом представляет собой поэтический перевал, где основной новый принцип - переход от истории к современности - выражен наиболее резко и последовательно. Непосредственно продолжают укладывание нового принципа Итальянские стихи; на ином материале они обнаруживают неслучайный характер соотнесения истории и современности для создания широкого содержательного нового качества лирического я, открывают существенно новые возможности для разработки поэтического образа человека и родины. Концепция цикла Итальянские стихи возникает во время путешествия 1909 года. Эти стихи появляются на мрачном фоне личных потерь и общественной реакции: к 1909 году относятся рождение и смерть ребёнка и смерть отца, а в России наступают совсем чёрные дни, годы реакции, всё сгущавшейся после спада революционной волны и третьеиюньского переворота. Блок как бы убегал в Италию от мрачных восприятий российской действительности и вместе с тем искал временного успокоения от трагизма личной жизни. Более чем когда-либо Блок воспринимает личное и общее в единстве. Блок покидает родину почти с лермонтовскими проклятиями немытой России.