книги2 / 261

Д. В. Мухетдинов  Мухаммад ʻАбдо и всемирно-историческая миссия ислама 341

реальные проблемы, нежели решающей их. Мы бы сказали, что, в действительности, теология ʻАбдо часть проблем решает, а часть — создает. Понимание разума как источника наполнения смыслом всякой непосредственности, с которой сталкивается человек, принципиально важна, если мы хотим избежать неверия — глухоты​ , слепоты и немоты души, подражающей движениям своего «образца благочестия» подобно тени, следующей за своим хозяином. Египетский мыслитель утверждает, что любое вероучительное положение, айат Благородного Корана или же достоверный хадис, которые рассказывают о значимой теологической проблеме, доступны разуму хотя бы в качестве пищи для размышления. И важно размышлять, пока размышление возможно, пока оно разворачивается в своем материале, а не индифферентно парит над ним. Однако наше размышление должно остановиться у той самой границы, за которой оно превращается в источник путаницы внутри разума верующего или же бессмысленного конфликта групп верующих о том, чего они толком и не в состоянии уразуметь. Разум, вера, свобода, цивилизация, универсальность, преодоление фитны, справедливый социальный порядок, исторически динамичная целостность, прагматизм, общественное благосостояние, конец смешения политического и религиозного (но не конец их связи) — такова​ , пожалуй, мировоззренческая формула муджадидда Мухаммада ʻАбдо. Она важна прежде всего в контексте его усилий по религиозной реформе, отдельными глубокими соображениями и как пример вдохновляющей умеренной духовности, но, на наш взгляд, не в качестве систематического осмысления идеи «современности» в исламской перспективе. Если же в мысли ʻАбдо слышать прежде всего призыв, то это призыв к обновлению разума, необходимому в контексте возрождения исламской цивилизации.

Список литературы

Абдо М. Трактат о единобожии. М.: Медина, 2021.

Вивейруш де Кастру Э. Каннибальские метафизики. Рубежи постструктурной антропологии. М.:Ad Marginem, 2017.

Гегель Г. В. Ф. Лекции по философии истории. СПб.: Наука, 2000. Меликова Л. Шейх Мухаммад Абдо и его связь с тасаввуфом // Пробле-

мы восточной философии. 2016. 21–22. С. 41–52.

Мухетдинов Д. В. Ислам в Индонезии: обновленческое движение. М.: Медина, 2023.

Мухетдинов Д. В. Теология обновления: исламский неомодернизм и проблема традиции. М.: Медина, 2023.

Нофал Ф. О. Апологетика Мухаммада ʻАбдо: классика теологии или современность философии? // Исламская мысль: традиция исовременность.

Вып. 4. М.: Медина, 2020. С. 29–58.

Смирнов А. В. «Всечеловеческое» vs. «общечеловеческое». М.: Садра,

ЯСК, 2019.

Шаймухамбетова Г. Б. Гегель и Восток. М.: Восточная литература, 1995.

Adams Ch. Islam and Modernism in Egypt. New York, 1968.

Haddad Y. Muhammad Abduh: Pioneer of Islamic Reform // Rahnema A. (ed.) The Pioneers of Islamic Revival. London; New Jersey: Zed Books, 1994.

Hildebrandt T. Waren Ǧ̌amāl ad-Dīn al-Afġ̇ānī und Muḥammad ʿAbduh NeoMuʿtaziliten? // Welt des Islams. 2002. 42. P. 207–262.

Nasution H. The Place of Reason in ‘Abduh’s Theology: Its Impact on His Theological System and Views: PhD Thesis. Montreal: McGill University, 1968.

жизнь как мужчин, так и женщин. Однако одно событие имело особое значение для женщин: появление самих женщин вкачестве центральной темы национальных дискуссий. Впервые с момента принятия ислама ближневосточными сообществами открыто обсуждалось отношение к женщинам с точки зрения мусульманских обычаев и законов: возможность многоженства, легкость развода для мужчин и гендерная сегрегация. Эти проблемы впервые были озвучены как важные в трудах мусульманских интеллектуалов Египта и Турции. С самого начала отношение к женщинам и их статус переплетались с другими вопросами, которые эти интеллектуалы считали критически важными для общества, включая национализм, необходимость национального развития, политических, социальных икультурных реформ. С самого начала дискуссия о женщинах и реформах была связана с рассуждениями об относительном прогрессе европейских обществ и необходимости для мусульманских обществ догнать их. Возник новый дискурс

оженщинах, который не вытеснял, а, скорее, накладывался на прежние классические и религиозные формулировки о гендере и связывал вопросы, касающиеся женщин, национализма и национального прогресса, а также культурных изменений. В новом и господствующем в конце века дискурсе

оженщинах эти проблемы были неразрывно переплетены.

Как показывает история западного феминизма, нет никакой внутренней или необходимой связи между проблемой женщин и проблемой культуры. Западное наследие андроцентризма и женоненавистничества, хотя и отличается своими особенностями, тем не менее в целом не лучше, чем наследие других культур, включая исламскую. Действительно, если вспомнить такие события, как уничтожение тысяч женщин входе европейской охоты на ведьм, то формула Фатимы Мернисси, описывающая концептуализацию врагов мусульманским социальным порядком, — «неверный снаружи иженщина внутри» — кажется​ по крайней мере столь же подходящей для описания европейского прошлого 2. Тем не менее западные феминистки не призывают отказаться от всего западного наследия иполностью перенять какую­ -то другую культуру в качестве последнего спасительного средства западных женщин 3; скорее, они критически иконструктивно относятся к этому наследию в его собственных терминах. Принятие другой культуры в качестве общего лекарства от наследия женоненавистничества врамках конкретной культуры не только абсурдно, но и невозможно. Сложность инкультурации и глубина ее кодирования вчеловеческой психике таковы, что даже люди, сознательно

2  Mernissi F. Beyond the Veil. Cambridge, 1975. P. 12.

3  По крайней мере, они не призывали кэтому до недавнего времени. Книга Ахмед издана в 1992 г. — ​Примеч. пер.

бегущие в другую культуру, ментально или физически переносят и воссоздают в новой жизни значительную часть своей предыдущей инкультурации. В любом случае, как может произойти замена одной культуры на другую у народов целого общества или нескольких обществ?

Вдискуссиях оженщинах висламском мире (как ивдругих частях незападного мира) мыслители, предлагавшие улучшить положение женщин, ссамого начала формулировали свои выступления втерминах необходимости отказаться от (как подразумевается) «внутренне» и«непоправимо» женоненавистнических практик родной культуры впользу обычаев и верований другой куль- туры—европейской​ . (Неслучайно отказ от родной культуры был предложен вкачестве решения проблемы угнетения женщин только вколонизированных или подчиненных обществах, но не взападных.) Эта риторика стала настойчивой и ярко выраженной с укреплением колониального господства, иименно вэтом контексте были окончательно сформированы связи между женским вопросом ивопросами национализма икультуры. Они слились воедино сначала вконтексте экономического икультурного вторжения Запада иокончательно и с наибольшей силой — ​в контексте его политического идискурсивного доминирования, которое должно было привести к новым видам классового и культурного конфликта. Дискуссии оженщинах стали главенствующим способом, посредством которого бросался вызов идругим проблемам, приводившим к глубоким разногласиям. Именно в этот момент вуаль 4 стала мощным символом, обозначающим не только социальную значимость пола, но и вопросы более широкого политического икультурного значения. Стех пор она несет этот смысловой груз. Слияние женского вопроса свопросами класса, культуры и политики, а также кодирование вопроса о женщинах и вуали сэтими другими вопросами имели решающее значение для женщин. Прогресс или регресс вположении иправах женщин всегда напрямую зависел от того, какую сторону вдискуссиях о национализме и культуре занимали мужчины,

4  В оригинале—veil​ , буквально «вуаль, накидка, фата». Всвоей книге автор использует это понятие в широком смысле — ​«любого рода религиозная накидка», т. е. оно охватывает хиджаб (головной платок), химар, никаб, паранджу и различные традиционные одеяния, которые призваны вуалировать женщину и которые в различных культурах могут ассоциироваться с исламом. Далее для перевода англ. veil мы используем слово «вуаль», имея ввиду его этимологическую исмысловую связь с«вуалированием». При этом важно понимать, что вразные периоды ив разных контекстах понятие «вуаль» может иметь различное значение: если для конца XIX — первой​ половины XX в. дискуссии овуалировании касались восновном никаба (идругих накидок, полностью скрывающих лицо), то для второй половины XX — начала​ XXI в. они касаются уже хиджаба вузком смысле (т. е. головного платка). Впрочем, это лишь общая тенденция, каждый контекст требует отдельного рассмотрения. — Примеч​ . отв. ред.

набирающие политическое влияние или уже обладающие властью. Вэтой главе я исследую события, происходившие в течение XIX в. и создавшие основу для появления вконце XIX в. дискурса, кодирующего гендер втерминах конфликта класса и культуры. Конкретные источники и эволюция этого дискурса составляют предмет следующей главы.

Экономическое вторжение и доминирование Запада в XIX в., ответная реакция ближневосточных обществ, экономические и социальные изменения были многоуровневыми и сложными, как и обстоятельства возникновения и развития дискуссий о женщинах. Направление изменений было схожим на всем Ближнем Востоке, хотя темпы изменений отличались от страны к стране. Египет, Турция и в меньшей степени Сирия, где европейские товары раньше всего появились на рынке, были в авангарде этих процессов, в то время как Аравийский полуостров был менее затронут вплоть до начала XX в. В зависимости от локальных факторов в развитии событий акценты были расставлены по-разному, поскольку в глобальную экономику оказывались втянуты различные регионы с городскими и сельскими, кочевыми и племенными общинами. Кроме того, конкретные социальные

иполитические результаты в каждой стране определялись развивающимися политическими отношениями с европейскими государствами, независимо от того, оставалась ли ближневосточная страна суверенной или погружалась в колониализм или протоколониализм.

Вместо того чтобы пытаться проследить развитие событий врегионе во всех их местных вариациях, что вряд ли возможно, разве что всамых поверхностных терминах, я сосредоточусь на их влиянии на женщин и на новых дискурсах о женщинах в Египте. Египет находился в авангарде изменений, охвативших арабский мир в XIX и XX в., и во многих отношениях он был

иостается зеркалом событий на Ближнем Востоке. Дискуссии о вуали, разгоревшиеся в Египте на рубеже XIX в. и вызвавшие споры в египетском обществе и в других мусульманских столицах Ближнего Востока, ознаменовали появление нового дискурса. Сформулированный вЕгипте того времени, когда колониальное господство и классовое разделение были важнейшими проблемами, этот вопрос оказался основополагающим ипарадигматическим дискурсом. На протяжении XX в. вопрос о женщинах и вуали, хотя иногда и в несколько ином обличье, неоднократно поднимался в том или ином ближневосточном обществе, а также в мусульманских обществах дальнего зарубежья, при этом дискуссии всегда были наполнены и другими вопросами: культура и национализм, «западные» ценности против «коренных» или «аутентичных», — ​эти вопросы впервые были привлечены в дискурс о женщинах в критический момент прошлого — ​момент, случившийся в Египте

вконце XIX в. То есть это дискурс оженщинах и вуали, в который вписана

идругая история — ​история колониального господства и борьбы против него, а также классового разделения вокруг этой борьбы; история, так или иначе затрагивающая все ближневосточные общества, идискурс, в котором эта история и эта борьба все еще живы.

Кконцу XVIII в. в Египте отчетливо проявилось европейское экономическое вторжение. К 1770 м гг. местные ремесла, в частности текстильное производство, начали приходить в упадок из-за импорта европейских товаров 5. Эта тенденция неуклонно сохранялась в первые десятилетия XIX в.,

ик 1840 м гг. сформировалась схема, отличавшаяся импортом готовой продукции и экспортом сырья, а также ростом торговли с Западной Европой

вущерб торговле внутри Османской империи. Египет, который в начале XIX в. торговал преимущественно с Османской империей, к середине века стал торговать в основном с Европой.

Этот дисбаланс возникал как по внешним, так ипо внутренним для Ближнего Востока причинам. В первой половине XVIII в. в Европе произошла технологическая революция, кульминацией которой стала промышленная революция. Технологии совершенствовались, особенно втекстильном производстве, опережая по эффективности и экономичности технологии Ближнего Востока. В то же время производство на Ближнем Востоке было нарушено эпидемией чумы иполитическими беспорядками. ВЕгипте дальнейшему спаду производства способствовали почти непрерывные войны­ внутри мамлюкского правящего класса, а также грабительские налоги 6.

События вЕгипте сыграли ключевую роль вускорении социальных изменений. Особенно впечатляющей была политика, проводимая Мухаммадом

‘Али, который в 1805 г. стал правителем Египта, номинально находящегося под турецким сюзеренитетом, и оставался у власти сорок три года. Намереваясь сделать Египет независимым, Мухаммад ‘Али занялся модернизацией армии и увеличением доходной части бюджета. Он провел реформы всельском хозяйстве, административном управлении и образовании и попытался создать промышленность. Его инициативы в этих областях дали толчок

5  Европейские торговцы развернули активную конкурентную борьбу за местные рынки. Французские торговцы, к примеру, якобы пытались изучить типы и цвета тканей, которые предпочитали египтяне, иотправляли их образцы во Францию для последующего копирования. В Ираке был достигнут наибольший успех во внутреннем производстве тканей, прежде импортируемых из Британской Индии. См.: Owen R. The Middle East in the World Economy, 1800–1914. London, 1981. Ch. 1; Issawi Ch. Egypt since 1800:AStudy in Lopsided Development //An Economic History of the Middle East, 1800–1914. Chicago, 1966. P. 359–374.

6  Marsot A. L. Egypt in the Reign of MuhammadAli. Cambridge, 1984. P. 17.

развитию экономики, интеллектуальной жизни, культуры и образования, что было релевантно и для положения женщин.

Западные экономические достижения и политика Мухаммада ‘Али оказали негативное влияние на некоторых женщин, особенно на горожанок и сельчанок из низших слоев общества. Товары европейского импорта вызвали упадок местной текстильной промышленности, конкуренция со стороны западных товаров давила на тех, кто занимался текстильным производством — ​одним из немногих видов оплачиваемого труда, доступного женщинам 7. Этот упадок был усугублен в первые десятилетия XIX в. государственными торговыми соглашениями, а затем и правительственными мерами по созданию государственной текстильной промышленности 8. Перевод текстильщиков под контроль государства и создание государственных фабрик разрушили местную текстильную промышленность, которая ранее зависела от самостоятельных работников. Даже когда примерно к середине века большинство государственных фабрик потерпели крах, традиционные текстильные фабрики не смогли восстановиться вполной мере, хотя отчасти местное производство итак продолжалось. Неудача государственных предприятий по производству текстиля ускорила темпы превращения Египта в поставщика сырья (после 1840 г. — ​главным образом хлопка) и импортера готовых европейских товаров 9.

На некоторых государственных фабриках работали женщины, вчастности, на фабриках в областных центрах, таких как фабрика по производству тарбуша (красных хлопчатобумажных колпаков, фесок) вФувве. Достоверных данных о количестве занятых таким образом женщин нет, но принято считать, что оно было небольшим. Женщины получали около двух третей заработной платы, получаемой мужчинами. Женщины, вероятно, опять же внебольшом

7  Tucker J. E. Women in Nineteenth-­Century Egypt. Cambridge, 1985. P. 86–88, 101.

8  Например, когда англичанам, втянутым в наполеоновские войны­ , понадобилось зерно для нужд армии, Мухаммад ‘Али согласился продать его им. Чтобы заплатить за зерно, британские торговцы увеличили экспорт вЕгипет, наводнив страну дешевым британским текстилем, что привело кзакрытию ряда местных мастерских ипослужило причиной потери средств ксуществованию или дополнительного дохода как среди женщин,

так и среди мужчин. Marsot A. L. Egypt in the Reign of MuhammadAli. P. 166.

9  Существуют разные мнения о причинах неудач Мухаммада ‘Али в попытках индустриализации, особенно в отношении текстильной промышленности. Афаф Лутфи ас-­Сайид Марсо и другие утверждают, что европейские державы сыграли главную роль в этом провале: они были заинтересованы в том, чтобы Египет оставался поставщиком сырья и потребителем их собственных товаров, и не позволяли ему стать конкурентом в производстве готовой продукции. См.: Marsot A. L. Egypt in the Reign of MuhammadAli. P. 175, 259.

количестве, были заняты ина других фабриках, созданных Мухаммадом ‘Али, например, на сахарных и табачных, а также на хлопкоочистительных предприятиях, некоторые из которых продолжали работать и в XX в. 10

Однако растущее вовлечение Египта вмировую экономику сократило возможности женщин зарабатывать на жизнь или получать дополнительный доход отпроизводстватекстиля,будьтопрядение,чесаниеилиотбеливание,какутверждает Джудит Такер всвоей работе оегипетских женщинах XIX в. Такер также предполагает, что приток европейских товаров оказал негативное влияние на другие сферы местной торговли, что, опять же, нанесло ущерб женщинам

имужчинам. Она отмечает, что если торговцы продуктами питания, например, не пострадали, то их местные поставщики были оттеснены впользу европейских компаний иих агентов. Следовательно, женщины, участвовавшие вместном производстве и торговле, также должны были пострадать.

Изменениязаконовземлевладения, которые внес Мухаммад‘Али входе проведения сельскохозяйственной реформы, также негативно сказались на крестьянстве, включая женщин. Эти законы сосредоточили землю вруках нескольких крупных землевладельцев ипривели кобезземеливанию крестьян, что усугублялось другими сельскохозяйственными проектами Мухаммада ‘Али, такими как рытье и восстановление дамб и каналов. Хотя эти меры значительно увеличили площадь обрабатываемых земель, они осуществлялись сиспользованием принудительного мужского труда селян, что лишало крестьянское хозяйство необходимой рабочей силы и вело к дальнейшей потере собственности. Женщины идети, если уних не было других средств ксуществованию, иногда работали вместе с мужчинами своей семьи на различных объектах. Заработная плата была низкой ичасто задерживалась, а условия труда ужасали. Крестьяне мужского пола также подлежали принудительному призыву вармию, что вновь имело те же последствия для их семей; женщины идети, не имевшие других средств ксуществованию, следовали за своими мужчинами. Они разбивали лагеря втрущобах иделили паек, положенный мужчинам их семьи,

издесь условия были зачастую столь же ужасающими 11.

Если бедность не вынуждала женщин следовать за призванными вармию, то они страдали в отсутствие мужчин, вынужденные брать на себя их часть сельскохозяйственных работ в дополнение к тем, что и без того были

10  Hammam M. Women and IndustrialWork in Egypt:The Chubra el-­Kheima Case //Arab Studies Quarterly 2. 1980. № 1. P. 51–54. Также см.: Fahmy M. La Revolution de Vindustrie en Egypte et ses consequences sociales au XIXe siecle (1800–1890).Leiden, 1954. P.64–65, 69.

11  Marsot A. L. Egypt in the Reign of Muhammad Ali. P. 122; Tucker J. E. Women in Nineteenth-­Century Egypt. Cambridge, 2002.P.41;Eadem. Decline of the Family Economy in Mid-­Nineteenth Century Egypt //Arab Studies Quarterly 1. 1979. № 3. P. 260.

обременительными. Наблюдатели рассказывают, что видели целые деревни, где земледелием занимались женщины 12. Земля, оставленная без семьи, способной ее обрабатывать, могла достаться ­кому-то другому, как минимум пострадал бы урожай.

Другие меры, включая государственную монополию на сельскохозяйственную продукцию, тяжело отражались на крестьянстве, приводя к долгам, потере права на обработку земли или бегству. Все это способствовало обезземеливанию крестьян, оставлению ими земли, иэта тенденция сохранилась и в наш век. Крестьянские семьи бежали в другие деревни или в крупные города, где они зарабатывали на жизнь в качестве подсобных рабочих

идомашней прислуги — ​запрет рабства в конце XIX в. создал спрос на домашнюю прислугу среди богатых семей 13.

Вцелом, по мнению Джудит Такер, некоторые изменения, вызванные европейским импортом игосударственными реформами, ухудшили положение женщин, особенно представительниц низших классов исельчанок. Однако другие события XIX в. имели небывалые иболее долгосрочные последствия для женщин, в частности, события, произошедшие вслед за агрессивным стремлением государства кмодернизации образования, технологическим исоциальным реформам. Женщин напрямую затронули подобные инициативы вначале века, когда государство провозгласило необходимость женского образования, икосвенно — ​когда мужчины, получившие образование в«современных» школах или уехавшие учиться вЕвропу, призвали кизменению социальных установок, касающихся женщин. Осмысление ипереосмысление роли женщин подготовило почву для постепенного расширения их образовательных возможностей

ив конечном итоге — ​профессиональных возможностей. Первоначальными бенефициарами этих интеллектуальных исоциальных изменений были восновном представительницы высшего исреднего классов, но вдолгосрочной перспективе новые возможности появились у женщин всех сословий.

Стремление Мухаммада ‘Али перенять европейские технологии было важным катализатором. С целью укрепления и модернизации страны в военном

итехнологическом отношении он отправлял в Европу студентов для изучения военных и инженерных наук и технологий, таких как кораблестроение

икнигопечатание 14. В Египте были открыты школы иколледжи для мужчин,

12  Tucker J. E. Egyptian Women in the Work Force:An Historical Survey // Middle East Research and Information Project. 1976. № 50. P. 7–8.

13  О судьбе освобожденных рабов см.: Tucker J. E. Women in Nineteenth-­Century Egypt. P. 188–191.

14  Heyworthe-Dunne J. An Introduction to the History of Education in Modern Egypt. London, 1968. P. 105.