!Учебный год 2024 / Дожд

КОММЕНТАРИИ К ПЕРЕВОДУ ЛАТИНСКОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ

При подготовке перевода, публикуемого в настоящем издании, были учтены как отечественный опыт, так и известные зарубежные переводы1. Кроме того, в своем переводе мы стремились отразить, насколько это возможно, воззрения, господствующие в современной юридической романистике. Вместе с тем предлагаемый перевод нередко следует за традицией и тогда, когда устоявшиеся способы передачи античных терминов на современных языках небезупречны. Ниже на примере ряда ключевых терминов рассказывается, какими соображениями руководствовались переводчики в своей работе. Эти комментарии призваны не только объяснить некоторые из принятых нами решений, но и лишний раз продемонстрировать читателю условность всякого перевода, неизбежно остающегося лишь вспомогательным инструментом.

Agere, actio. Часто встречающиеся в античных источниках правового содержания вообще и в «Институциях» (далее – И.) в частности, данные термины традиционно переводятся на современные языки при помощи слов «иск», azione, Klage и т.п. и соответствующих глаголов либо сочетаний этих существительных с глаголами. В отсутствие хорошей альтернативы следует традиции и настоящее издание. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что по своему значению используемые при переводе слова и выражения в целом ряде аспектов расходятся с оригинальной терминологией и не способны в полной мере передать ее смысл2.

Словом agere обозначалась самая разнообразная деятельность, в том числе и юридически значимая. В И. этот глагол часто (прежде всего в четвертой книге) относится к процессуальному поведению истца, ответчика, а также истца и ответчика вместе (ср. частое agere cum aliquo – 4.2, 4.37, 4.61 и др., а также наименование ответчика is, cum quo agitur – 4.87, 4.88, 4.94, 4.101, 4.114, 4.116, 4.119 и др.)3. Поскольку в русском языке нет единого выражения, которое охватывало бы и процессуальные действия каждого из этих субъектов по отдельности, и их совместную процессуальную де-

1  Список использованных переводов см. в предисловии.

2  См. об этом, например: Kaser M. Das Römische Zivilprozessrecht. 2. Aufl., neu bearb. von K. Hackl (далее – Kaser M., Hackl K). München, 1996. S. 233–234; Pugliese G. Azione (diritto romano) // Novissimo digesto italiano. Vol. II. Torino, 1958. P. 24.

3  См. об этом значении слова: Kaser M., Hackl K. Op. cit. S. 233–234; Kaser M. Römisches Privatrecht. Bd. I. München, 1971. S. 223; Wieacker F. Römische Rechtsgeschichte. 1. Abschn. München, 1988. S. 557.

342

Комментарии к переводу латинской юридической терминологии

ятельность4, agere оригинала в разных контекстах переводится по-разному. Это, во-первых, привело к более резкому разграничению ролей истца и ответчика в русском тексте по сравнению с латинским и, во-вторых, заставило переводчиков интерпретировать оригинал в том или ином ключе, когда контекст не обнаруживал сильного акцента на определенном субъекте процессуальной деятельности. Так, если в одних случаях речь с очевидностью идет об истце (4.6–9; 4.17а: qui agebat sic dicebat... actor; 4.21: qui agebat, sic dicebat; 4.24: actor... agebat; 4.31: nemo vult lege agere, sed potius...

obligat adversarium suum; 4.34: is, qui... petit, ...agit; 4.35; 4.37: si eo nomine agat aut cum eo agatur; 4.55; 4.56: qui ita agit, per exceptionem excluditur; 4.59; 4.64: is cogitur cum conpensatione agere; 4.65; 4.68; 4.86; 4.88: is cum quo agitur vel hic qui agit; 4.89: in rem tecum agam; 4.93 и др.) или – реже – об ответчике (4.21: nec licebat iudicato... pro se lege agere; 4.24: <reo licebat>... pro se lege agere; 4.25; ср. Ulp. 4 ad ed. D. 44.1.1), то в других четкую грань между совместной процессуальной деятельностью сторон, которые «судятся» или между которыми «идет спор», и действиями истца, который «предъявляет» либо «подает иск», «обращается с иском» и т.п., провести невозможно (4.12: lege autem agebatur modis quinque; 4.13; 4.15; 4.16: si in rem agebatur; cum in perso-

nam ageretur; 4.17: per iudicis postulationem agebatur si qua de re ut ita ageretur

lex iussisset; 4.21: per manus iniectionem aeque de his rebus agebatur, de quibus ut ita ageretur; 4.23; 4.24; 4.25: cum quo iudicati depensive agitur; 4.31: permissum est lege agere; 4.42: inter coheredes... agatur; 4.47: qua de re agitur; 4.54: quo de agitur; 4.69; 4.74a: eadem formula et de peculio et de in rem verso agitur, и др.). В подобных случаях выбирался вариант перевода, в наибольшей степени удовлетворяющий требованиям ясности изложения с учетом контекста.

Actio. В текстах, посвященных праву, это слово закрепилось в основном за сферой гражданского процесса и обладает целым рядом значений: совокупность процессуальных действий, которые совершаются лицом для отстаивания своего права; совокупность действий истца и ответчика в ходе разрешения спора; правила, которым эта деятельность подчинена, и т.д. Например, подобно тому, как agere описывает в том числе и поведение ответчика, в некоторых случаях очевидно, что в actio принимают участие как истец, так и ответчик (см., например, Gai., 4.87: Ab adversarii quoque parte si interveniat aliquis, cum quo actio constituitur...); в других акцент стоит на судебном магистрате, который «дает actio» в той или иной ситуации (см., например, Gai., 4.72a: praetor dat actionem); в третьих речь идет о введении actio законом (например, Gai., 4.19: Haec autem legis actio

4  Ср., однако: Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. 3-е изд. М., 1909. С. 13: «исковая деятельность сторон».

343

А.М. Ширвиндт

constituta est per legem...) или магистратом (Gai., 4.70: praetor... actionem conparavit; 4.71). Поэтому в зависимости от контекста actio может переводиться не только как «иск», но и как «судебное разбирательство», «тяжба», «возможность воспользоваться судебной процедурой разрешения спора», «предъявление иска», «вид судопроизводства» (ср. у Дыдынского: «форма судопроизводства», «судопроизводственная форма») и др.

Когда источники говорят, что лицу «дается» или у лица «имеется actio», речь идет о том, что ему доступна соответствующая судебная процедура для отстаивания своих интересов. В какой-то момент к этой группе значений добавилась еще одна: иногда, указывая, что лицо «имеет» или «не имеет actio», «может» или «не может agere», что «actio рождается» или «гибнет» или что другое лицо «отвечает по actio» и т.п., юристы имеют в виду не только существование специальной процедуры, в которой может быть разрешен спор между истцом и ответчиком, но и обоснованность, правомерность притязаний одного к другому. Сегодня для этой второй группы значений используется специальная терминология («материальное требование», «право на иск в материальном смысле», «правопритязание», Anspruch и т.д.).

Настоящее издание следует за устойчивой традицией и передает всю эту палитру значений словом «иск» (за редкими исключениями, среди которых Gai., 4.87): во-первых, чтобы не разрывать связи между источником и опытом его научного осмысления и, во-вторых, чтобы не модернизировать источник, не приписывать ему (более дифференцированный) категориальный аппарат современной юриспруденции

ине проводить систематических различий там, где они не получили формализации в оригинальном словоупотреблении. В то же время адекватное понимание источника невозможно без учета указанных особенностей античной терминологии5. Так, следует помнить, что вполне правомерным был бы и альтернативный перевод трех частей системы И. – «лица, вещи и судопроизводства различного вида», или главного деления, открывающего четвертую книгу, – «роды судопроизводства». Из нежелания навязывать источнику различение процессуального

иматериального в понятии иска при передаче названий исков (actio empti, actio furti и т.д.) мы отдавали предпочтение более нейтральной форме «иск о» (купле, краже), а не ориентирующей на материальноправовое понимание иска конструкции «иск из».

5  Обзор указанных значений, а также предостережения от отождествления actio с «иском» см.: Kaser M., Hackl K. Op. cit. S. 233–235; Kaser M. Op. cit. S. 223–224; Pugliese G. Op. cit. P. 24–25, 27–28.

344

Комментарии к переводу латинской юридической терминологии

Lege agere, legis actio. Эти термины передаются здесь не традиционными для русскоязычной литературы и переводов «судиться» и «иск по закону» и т.п., а при помощи выражений «судиться» и «иск посредством (произнесения) законных слов». Трудности перевода указанных наименований архаического процесса связаны с тем, что они объективно двусмысленны, и автор И. выбирает тот вариант их интерпретации, который современная юридическая романистика склонна считать ошибочным. Господствующее сегодня мнение видит в слове lege, legis указание на ту особенность древнего процесса, которую неоднократно подчеркивает и Гай: lege agere – судиться посредством произнесения строго определенных, предписанных нормой и неизменных слов, lege agere – certis verbis agere (см. Gai., 4.11, 4.29, 4.30)6. Следует различать certa verba в Gai., 4.29 («строго определенные слова») и concepta verba в Gai., 4.30 («подобранные слова»), исходя из того, что первое выражение указывает на неизменность набора слов независимо от ситуации, а второе – на составление словесной формулы для конкретного случая7. Такая интерпретация полностью согласуется с повествованием в Gai., 4.30.

Два объяснения термина l.a., предлагаемые самим автором И., ориентируются на другой ряд значений первого слова и представляют собой попытку увязать рассматриваемые процедуры с законом – lex

(Gai., 4.11; см. также Pomp. l. s. enchirid. D. 1, 2, 2, 6; Pomp. 39 ad Q. Muc. D. 19, 5, 11; Cic., de part., 99).

6  См. об этом: Дождев Д.В. Римское частное право / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. 3-е изд., испр. и доп. М., 2008. С. 108–109, 200; он же. Основание защиты владения в римском праве. М., 1996. С. 72; Kaser M., Hackl K. Op. cit. S. 35; Talamanca M. Processo civile (diritto romano) // Enciclopedia del diritto. Vol. XXXVI. [S.l.], 1987. P. 8; ср., однако: Wieacker F. Op. cit. S. 437.

Слово lex, стоящее слева в форме аблатива (lege) или генетива (legis), может означать не только «закон» (ср. «судиться по закону», «иски по закону», «законные иски»), но и «чтение» (предполагаемая более древняя группа значений, связанная с глаголом lego): Ernout A., Meillet A. Dictionnaire étymologique de la langue latine. Histoire des mots. Retir. de la 4e éd. augm. d’add. et de corr. par J. André. Paris, 2001. P. 354: «Il est possible, mais non évident, que ce nom appartienne à la racine de lat. legō»; Walde A., Hofmann J.B. Lateinisches etymologisches Wörterbuch. 3., neubearb. Aufl. Bd. I: A–L. Heidelberg, 1938. S. 789: «zu legō „lese“ [...], wobei die Bedeutungsentwicklung unklar bleibt». Поскольку возраст обсуждаемых выражений достоверно определен быть не может и есть основания предполагать, что синтагма lege agere древнее, чем legis actio (с которой вторая группа значений согласуется хуже), с языковой точки зрения вероятными остаются оба значения.

7  См. об этом: Gioffredi C. Su Gai. 4, 30 // Studia et documenta historiae iuris. 1978. Vol. XLIV. P. 434–438; Manthe U. Stilistische Gemeinsamkeiten in den Fachsprachen der Juristen und Auguren der Römischen Republik // Der Stilbegriff in den Altertumswissenschaften / Hrsg. von K. Zimmermann. Rostok, 1993. S. 71, 73–74.

345

А.М. Ширвиндт

Втакой ситуации перевод «судиться посредством произнесения определенных слов», отталкивающийся от certis verbis в Gai., 4.29, делал бы непонятными рассуждения Гая про закон в Gai., 4.11 и вступал бы в конфликт с его представлениями (Манте, который идет этим путем – Spruchformelklagen, вынужден поэтому в Gai., 4.11 упомянуть оба значения слова legis). Сохранить объективную двусмысленность оригинала позволяет отказ от перевода (так поступает Мантовани). Перевод, предлагаемый в настоящем издании, призван, насколько возможно, передать обе группы значений, не закрывая пути к толкованию источника в том или ином смысле. Этот перевод учитывает и устойчивые ассоциации legis actio с законом у античных авторов, и характерную для данного вида процесса декламацию предписанных нормой словесных формул. Чтобы подчеркнуть дистанцию, с которой автор И. смотрит на эту древнюю терминологию, и трудности, с которыми он сталкивается при ее объяснении, в Gai., 4.11 воспроизводится оригинальное латинское выражение (так же поступают Расснер и Дыдынский).

Воговорках нуждается и вторая часть данного выражения – actio. Необходимо помнить, что термином legis actio обозначаются и такие явления, которые не охватываются русским словом «иск». Во-первых, legis actiones опосредовали не только исковое (спорное), но и исполнительное производство: таковы legis actio per manus iniectionem (с наложением руки) и legis actio per pignoris capionem (с захватом залога). Во-вторых, последняя процедура не предполагала участия судебного магистрата, а иногда и противника, и могла совершаться в dies nefasti – дни, когда судопроизводство посредством произнесения определенных слов вообще-то не допускалось, что вызывало сомнения в правомерности его отнесения к legis actiones и у самих римлян (см. об этом Gai., 4.29). В-третьих, выражением legis actio именуются и некоторые сделки, построенные на имитации судебного разбирательства (Gai., 2.24; 3.154b).

Res. В И., как и в других правовых текстах, слово res употребляется для обозначения разных понятий8, которым в русском языке, как правило, соответствуют разные слова. Особенные трудности связаны с передачей слова res и сочетаний, в которых оно используется, в процессуальном контексте, поскольку здесь часто требуется выбрать вариант перевода, соответствующий той или иной интерпретации, тогда как источник объективно допускает различные толкования или не проводит четких границ между разными аспектами описываемых явлений. Словом res

8  См., например: Heumanns Handlexikon zu den Quellen des römischen Rechts. 9. Aufl., neu bearb. von E. Seckel (далее – Heumann / Seckel). Jena, 1926. S. 511–512.

346

Комментарии к переводу латинской юридической терминологии

обозначаются, во-первых, внепроцессуальные фактические обстоятельства, из-за которых возник спор, материально-правовое отношение между сторонами, вытекающее отсюда притязание одной стороны к другой, во-вторых, телесная вещь, по поводу которой идет спор, и, в-третьих, само судебное разбирательство. Но если одни контексты позволяют определить, какое из значений имеется в виду в данном случае, то в других это сделать затруднительно. Более того, иногда значение выражений со словом res менялось на протяжении истории римского права.

Так, в целом ряде контекстов речь очевидно идет о телесной вещи, являющейся предметом спора: «вещь» истребуют, утверждая право на нее (4.3: corporalem rem intendibus nostram esse; 4.4: rem nostram... petere; 4.36; 4.51: rem... nostram esse petamus; 4.86–87; 4.92), хватают (4.16: rem adprehendebat), приносят или привозят к судебному магистрату (4.17), возвращают (4.89: nec rem ipsam restituas) и др. Здесь res переводится как «вещь».

В других случаях говорится скорее о внепроцессуальных фактических обстоятельствах, материально-правовых отношениях и требованиях, о том, с чем, по поводу чего стороны пришли в суд. Слово res употребляется, например, чтобы сказать, что стороны излагают «дело» судье (4.15: rem exponere), что закон предписывает в определенных ситуациях, для «дел» определенной категории использовать определенную процедуру (4.17a, 4.21, 4.26), что вся фактическая ситуация или все возникшее из нее притязание в целом либо же, наоборот, только их часть (не) становятся предметом судебного разбирательства (4.57: tota... res in iudicium deducitur; 4.58: nihil in iudicium deducitur, et ideo res in integro manet; 4.122: exceptio... rei residuae; partem rei petierit; 4.131: ea res agatur, cuius rei dies fuit; 4.131a: ea res agatur de fundo mancipando; 4.133: ea res agatur, si in ea re praeiudicium hereditati non fiat; 4.136; 4.137), что истец из-за того или иного процессуального поведения окончательно теряет или, наоборот, не теряет возможность вновь обратиться в суд по тому «делу», в связи с теми обстоятельствами, с теми требованиями, которые уже были предметом судебного разбирательства (4.58: falsa

demonstratione rem non perimi; 4.98: ne iterum dominus de eadem re experiatur; 4.106: de eadem re agi potest; exceptio rei iudicatae vel in iudicium deductae; 4.107, 4.108, 4.121, а также rem perdere в 4.11, 4.53, 4.68, 4.123, 4.124). Иногда res относится к судебному разбирательству или охватывает как процессуальные, так и внепроцессуальные фактические обстоятельства (4.83: in eam rem cognitorem do; 4.119: si in ea re nihil dolo malo Auli Agerii factum sit neque fiat; 4.165: res ad exitum perducitur). В абсолютном большинстве контекстов этой группы настоящее издание передает res

347

А.М. Ширвиндт

единообразно словом «дело». От более дифференцированного перевода, предполагающего использование разных технических терминов в разных контекстах (см., например, у Манте), мы отказались, чтобы не приписывать источнику современный категориальный аппарат и не проводить различия там, где они не получили формализации в оригинальном словоупотреблении. Редкие исключения сделаны там, где этого требовала ясность изложения.

Наконец, самыми трудными для перевода являются случаи, когда словом res при указании на предмет судебного спора обозначается то ли (телесная) вещь, то ли фактическая ситуация или возникшее из нее материальное притязание истца («дело»). Что имеется в виду, когда источник говорит: qua de re agitur (4.40, 4.47, 4.60, 4.98, 4.119) или quanti ea res est (fuit, erit) (3.210, 3.214, 3.215, 3.218, 4.47, 4.51, 4.163, 4.165, 4.186)? Иными словами, что является тем предметом, о котором идет спор и оценка которого на тот или иной момент может быть взыскана с ответчика, – (телесная) «вещь» или «дело» (внепроцессуальная фактическая ситуация или требование истца)? Скажем, когда судятся о договоре хранения при помощи формулы, составленной по праву, о чем идет спор: об оставленной на хранение вещи или о самом договоре хранения и вытекающих из него требованиях истца? Или, когда в той же ситуации используется формула по факту, денежную оценку чего требует истец: вещи, оставленной на хранение, или своего притязания к ответчику (4.47)?

Содной стороны, вещи – как телесные (раб, земельный участок), так и бестелесные (наследство) – нередко прямо называются в И. в качестве предмета спора: homo (fundus), quo de agitur (4.17, 4.34, 4.36, 4.54, 4.93). В 4.60 Гай говорит, что в исковой формуле для договора хранения, составленной по праву, указывается res de qua agitur, а затем рассматривает вопрос: что будет, если кто-то укажет больше вещей, чем оставил на хранение (plures res designaverit, quam deposuerit)? С другой стороны, иногда более или менее очевидно, что предмет спора – не вещь, а фактическая ситуация (4.119: si nihil in ea re, qua de agitur, dolo actoris factum sit).

Содной стороны, выражения, описывающие объем присуждения (quanti ea res est (fuit, erit)), указывают скорее на оценку (телесной) вещи (см., например: 4.48: si corpus aliquod petamus... non ipsam rem.., sed aestimata re pecuniam eum condemnat; ср. также 4.14–16; см. также:

Ulp. 51 ad Sab. D. 50.16.179; Ulp. 38 ad ed. D. 50.16.193). С другой стороны, источники часто настаивают на том, что оценка предмета тяжбы охватывает не только цену вещи и вполне может ее превышать (3.212;

Ulp. 18 ad ed. D. 9.2.21.2: id quod interest).

348

Комментарии к переводу латинской юридической терминологии

По господствующему мнению9, эта ситуация – результат историче-ского развития: если в древности обсуждаемые формулы относились к (телесным) вещам и их оценке, то со временем они стали пониматься и применяться более широко (либо за счет расширения понятия res, либо за счет новой методологии оценки вещи). По этой причине в тех случаях, когда указанные выражения употребляются применительно к содержанию процессуальных формул с длинной родословной, они передаются в настоящем издании при помощи слова «вещь» (иной перевод («дело») дан в 4.119, где цитируется эксцепция о злом умысле более позднего происхождения; в ней по смыслу речь не может идти о (телесной) вещи).

В оговорках нуждается и перевод некоторых специальных процессуальных терминов со словом res.

Actiones in rem и actiones in personam. Перевод actiones in rem и in personam как «вещные иски» и «личные иски» является традиционным, но способен ввести в заблуждение, на что специалисты неоднократно обращали внимание10. Слово «вещный» создает впечатление, будто речь идет об исках, предоставляемых при нарушении вещного права, что неверно по двум причинам. Во-первых, субъекту нарушенного вещного права даются не только actiones in rem (такие, как виндикационный иск), но и actiones in personam (такие, как иск из кражи и кондикция). Во-вторых, к числу actiones in rem принадлежат иски, предназначенные для защиты не только вещных, но и других прав – наследственных, семейных. Достаточно вспомнить иск об истребовании наследства (hereditatis petitio), который источники прямо квалифицируют как actio in rem (Ulp. 15 ad ed. D. 5.3.25.18; Pap. 3 quaest. D. 5.3.49; Paul. 21 ad ed. D. 6.1.27.3), а Гай описывает выражением vindicare hereditatem (Gai., 2.120; ср.: Gai., 4.5; Ulp. l. sing. reg. D. 44.7.25 pr.), и виндикационный иск, посредством которого защищалась в том числе и отцовская власть (Gai., 1.134; Ulp. 16 ad ed. D. 6.1.1.2).

В отличие от классификации прав на вещные и обязательственные деление, используемое Гаем, является полным, исчерпывающим: все иски относятся либо к actiones in rem, либо к actiones in personam11. Осно-

ванием этого деления исков является не вид нарушенного права (не «вещ-

9  Обзор литературы по оценке предмета тяжбы см., например: Schieder Chr. Interesse und Sachwert: Zur Konkurrenz zweier Grundbegriffe des Römischen Rechts. Göttingen, 2011.

10  См., например: Savigny F.C. System des heutigen römischen Rechts. Bd. 5. Berlin, 1841. S. 23 (= Савиньи Ф.К. Система современного римского права. Т. III. М.; Одесса, 2013. С. 335); Schulz F. Classical Roman Law. Oxford, 1951. P. 34.

11  См. об этом, например: Kaser M., Hackl K. Op. cit. S. 331; Talamanca M. Op. cit. P. 47.

349

А.М. Ширвиндт

ные права») и не содержание или предмет требования (не «вещи»; ср. Gai., 4.51), а наличие или отсутствие юридически значимой (обязательственной) связи между сторонами спора до установления процесса: actiones in rem таковой не предполагают, а меры, применяемые к ответчику, не желающему вступать в судебный процесс, направлены исключительно на предмет притязаний истца, тогда как actiones in personam опираются на уже существующую обязанность ответчика, который

вслучае уклонения от вступления в процесс может быть подвергнут принудительным мерам, направленным на его личность и имущество

вцелом. Поскольку специфика actiones in rem состоит в том, что истец заявляет свою правовую позицию как значимую для (против) всех и каждого и не зависящую от его отношений с конкретным ответчиком (т.е. как абсолютную), который поэтому обычно даже не упоминается

винтенциях их формул, этот термин вполне заслуживал бы, например, перевода «безличные иски»12.

В Gai., 4.6–9 объясняется, что одни иски нацелены на rem tantum, другие – на poenam tantum, а третьи – на rem et poenam. Эта классификация основана на противопоставлении возмещения (восстановления) и наказания (штрафа). Когда целью иска является не (только) наказание ответчика, а (в том числе и) возмещение понесенных истцом потерь, Гай говорит, что он направлен на res. Что речь идет не о телесных вещах, видно уже из примеров, которые приводятся в 4.7 и 4.9. Кроме того, деление исков на иски об уплате штрафа и иски о выдаче вещи было бы, конечно, неправильным (неполным и без единого основания). Поэтому в данном случае мы не следуем за отечественной традицией (Расснер, Дыдын-ский) и переводим слово res по его смыслу в контексте как «возмещение» (ср. Дождев: «интерес по делу»13; Райнах: prestation; Гордон, Робинсон: restoration; Мантовани: cosa (cioè, la reintegrazione del

patrimonio)).

Ius и iudex. Одно из значений слова ius – место, где магистрат, обладающий необходимой компетенцией (iurisdictio), дает правовую оценку спорным ситуациям (ius dicit) (Paul. 14 ad Sab. D. 1.1.11)14. Так, в Gai., 4.29 говорится: extra ius.., id est non apud praetorem – «вне ius, т.е. не перед претором», а в Gai., 4.164: ex iure... id est... a praetore, выйдет «из ius,

12  Ср.: Heumann / Seckel. Op. cit. S. 511: unpersönlich (применительно к pacta in rem и др.). 13  Дождев Д.В. Римское частное право. С. 241.

14  См. об этом, например: Дождев Д.В. Римское частное право. С. 200–201; он же. Основание защиты владения в римском праве. С. 79 («“ius” в локальном значении»);

Kaser M., Hackl K. S. 43; Kaser M. Op. cit. S. 25).

350