2. Идеал и его функции в сфере ценностей

Носителями ценностей (как, впрочем, и антиценностей) могут быть самые разнообразные явления и предметы, окружающие человека. В том-то и заключается одно из краеугольных отличий человека от животных, что все окружающие его вещи могут приобретать ценностно-идеальное измерение, начиная от кучи мусора во дворе дома - зримой носительницы антиценностей витального и социального плана и заканчивая рублёвской Троицей - символом открывшихся великому иконописцу высочайших духовных ценностей. При этом ясно, что есть некая иерархия носителей ценностей, где есть высшие и низшие, более и менее адекватные, всеобщие и индивидуальные носители ценностных содержаний¹. Есть среди ценностей и такие, в чью задачу входит исключительно сохранение и трансляция высших ценностных содержаний (социальных, интеллектуальных, духовных) как, например, библиотеки или музеи.

Наибольшая концентрация материальных носителей ценностей наблюдается в городах, испокон веков служивших культурными центрами и цементировавших всё культурное пространство². В отличие от сельской среды и сельского культурного ландшафта³, где материальные носители ценностей более исторически и пространственно устойчивы (традиции народного искусства и художественных промыслов, местоположение храмов, монастырей т.д.), городские носители ценностей обладают большей пространственно-временной динамикой. Блестящий перечень городской системы материальных носителей ценностей дает П.А. Сорокин, фиксируя внимание читателя не только на возможности приобщения через них к подлинной иерархии ценностей, но и на угрозе быть захлестнутым волной антиценностных содержаний. “Любой большой город, - пишет он, - накапливает не только пустые и ядовитые псевдоценности, но и огромное богатство универсальных, вечных и бессмертных ценностей мысли и духа, хранимых школами и лабораториями, храмами и библиотеками, музеями и художественными галереями, театрами и концертными залами, величественными зданиями и историческими памятниками. В этом смысле любой большой город дает человеку возможности и для развития, и для деградации, и для облагораживания, и для сведения на нет его созидательных возможностей. К несчастью, многие горожане, особенно сейчас, в век коммерциализованной и вульгарной псевдокультуры, не делают различия между образцами культуры, которые они воспринимают. Широкие массы, стадо “образованных варваров”, берут из городской культуры, в основном через печать, радио, телевидение, рекламу и другие средства коммуникации, - только пустые банальности, яркие и вредные забавы и сиюминутные ценности.”¹

Возникает вопрос: а какие носители ценностей занимают иерархически высшее положение среди остальных, аккумулируют самые важные и значимые для духовного роста и “облагораживания” личности ценностные содержания, противостоят всем формам псевдоценностей и попыткам “варваризации культуры” через выворачивание наизнанку ее ценностных полюсов?

На эти вопросы можно дать твердый ответ - это идеалы в собственном смысле слова, существующие в любой культуре и не дающие ей рассыпаться в прах. Краеугольное отличие подлинного идеала от псевдоидеала состоит в том, что он никогда не является чистой рассудочной абстракцией, продуктом субъективной фантазии или игры воображения. Все эти идеальные образования сознания, естественно, могут иметь ценностное и высокодуховное содержание; а будучи опредмеченными в рисунке, слове, жесте, звуке или любых других материальных вещах, оказывать на человека самое благотворное влияние. Но это еще не дает нам оснований говорить об идеалах.

Идеал есть живая и одействованная ценность¹, воплощенная в облике и конкретном жизненном пути выдающейся личности. Идеал сподвигает живущие и последующие поколения людей на творческое и свободное уподобление этому высокому идеалу. Он есть важнейшая “скрепа в царстве ценностей”, не позволяющая этому царству лишиться вертикали и прочного фундамента. Так, в основании любой религии всегда лежит высокий жизнеустроительный идеал, как бы персонифицирующий высшие ценности данной религии. Об этом мы писали, характеризуя сущность религиозного знания.

Однако идеал может утверждать и вполне светские ценности самой разнообразной природы. Неслучайно при обсуждении диалектики ценностных максим мы все время отмечали роль субъективно развитой и яркой личности, без которой не кристаллизуются объективные и не обосновываются абсолютные ценности. Так, с образами Александра Невского, Кутузова и Нахимова у нас связаны представления об абсолютной ценности ратного подвига при защите своего Отечества. С обликами М.В. Ломоносова и Д.И. Менеделеева, В.И. Вернадского и П.А. Флоренского - представления о всестороннем развитии своих творческих интеллектуальных способностей и достижимости вершин культурного синтеза. Когда мы говорим о ценности качественного и бескорыстного труда на общее благо, то вспоминаем имена селекционера И.В. Мичурина и агронома-самоучку Т.С. Мальцева, инженера И.И. Артоболевского и хирурга Г.А. Илизарова. С высшими художественными достижениями у нас связаны образы Пушкина и Толстого, Рериха и Достоевского. О последнем В.С. Соловьев писал, схватывая самую суть идеала и его значения в ценностном существовании человека: “Но в том-то и заслуга , в том-то и все значение таких людей, как Достоевский, что они не преклоняются пред силой факта и не служат ей. Против этой грубой силы того, что существует, у них есть духовная сила веры в истину и добро - в то, что должно быть. Не искушаться видимым господством зла и не отрекаться ради него от невидимого добра есть подвиг истинной веры. В нем вся сила человека. Кто не способен на этот подвиг, тот ничего не сделает и ничего не скажет человечеству. Люди факта живут чужой жизнью, но не они творят жизнь. Творят жизнь люди веры. Это те, которые называются мечтателями, утопистами, юродивыми, - они же пророки, истинно лучшие люди и вожди человечества”.¹

Однако не только великие люди персонифицируют высшие ценности и могут выступить в роли путеводных идеалов. Тот же Ф.М. Достоевский описал в “Дневнике писателя за 1877 год” жизнь скромного врача из провинциального города, могущего быть эталоном исполнения своего профессионального и жизненного долга, над гробом которого сошлись и духовно объединились верующие различных конфессий. Именно такие человеческие образцы дают, по мнению великого русского писателя, надежду на то, что есть реальная альтернатива торжеству антиценностей. Через такие “неброские идеалы” молодое поколение приобщается к вечному ordo amoris. На таких жизнях, как на несокрушимых ценностных столпах, будет покоиться подлинное единение мирового сообщества, если этому будет суждено когда-нибудь сбыться. “Все это просто, - пишет Достоевский, - но мудрено кажется одно: именно убедиться в том, что вот без этих-то единиц никогда не соберете всего числа, сейчас все рассыплется, а вот эти-то все соединят. Эти мысль дают, эти веру дают, живой опыт собою представляют, а, стало быть, и доказательство. И вовсе нечего ждать пока все станут такими же хорошими, как и они, или очень многие: нужно очень немного таких, чтоб спасти мир, до того они сильны. А если так, то как же не надеяться?”

Подытоживая, можно сказать, что идеал, как высший носитель духовных ценностей (этических, художественных, социальных, ратных, интеллектуальных и т.д.), выполняет важнейшие цементирующие функции в культурном бытии человека:

- делает абстрактные и отвлеченные идеальные ценностные содержания предметно осязаемыми и конкретными, укорененными в толще самой жизни, в самом человеке;

- показывает возможность объективных и абсолютных ценностей лечь в основание неповторимой и своеобразной личной судьбы;

- сподвигает личность к свободному творчеству, ибо идеал невозможно буквально в чем-то повторить, ему можно только творчески уподобляться;

- учит синтетическому ценностному познанию и бытию, ибо к идеалу приобщаются не только через разумное понимание, но и через его сердечное проживание;

- действенно противостоит всему подлому, профанному и низкому в человеке, проще говоря - исподнему дну души.

Наличие в обществе идеалов и их почитание - гарант существования высшей формы детерминации - детерминации высшим и будущим, без чего не может существовать человек и человеческое общество.

Однако идеалы как личностно персонифицированные ценности, как высшие несущие основания объективных ценностных содержаний не существуют сами по себе, в социальной, культурной и вещественной пустоте. Они немыслимы вне ценностного культурно-исторического контекста. Напротив, идеалы концентрируют и организуют вокруг себя других носителей ценностей. Будучи когда-то живыми и деятельными людьми, они остаются в памяти потомков не только через свой индивидуальный облик и идеальные порождения духа, но и через оставленные материальные свидетельства жизни и творчества (рукописи, картины, архитектурные и технические творения, чертежи т.д.), через воспоминания и реакцию современников, через творчество ближайших учеников, и, наконец, через общее стимулирующее воздействие на национальную и мировую культуру в виде цитат, ссылок, исследований их жизни и творчества. Словом, они – благодатнейший материал для бесконечной самостоятельной философской, научной, художественной, религиозной и экзистенциальной рефлексии.

Идеал есть, воистину, “закваска” мировой культуры; ее живая и содержательная ценностная матрица, стимулирующая индивидуальное аксиологическое творчество и выступающая средством конструктивной “оркестровки” других ценностных содержаний и их материальных носителей.

Однако есть и такие носители высших ценностей, овеянные всеобщим почитанием и поклонением, где ценности любви, социального единения, индивидуального совершенствования, героизма и культурного творчества получили не только индивидуальное, но и соборное воплощение. В них запечатлелся не только индивидуальный, но и национальный гений. Такие носители высших ценностей играют особую роль в историческом бытии народов и именуются святынями.