Философия_Игнатьев

обстоятельств. Элементарный пример — кипение воды при 100 градусах. Обычно мы неявно («по умолчанию») принимаем, что это утверждение верно при нормальном давлении, при использовании шкалы температур «по Цельсию». Заметное понижение или повышение атмосферного давления (при погружении в толщу воды, или

—подъеме на большую высоту), как и использование другого измерения температуры (напр., «по Реомюру») вызовет изменения показателя температур кипения или замерзания воды.

Рассмотренные характеристики истины позволяют выделять и использовать достоверные знания, отвергая выводы крайнего скептицизма и агностицизма. Однако, одностороннее преувеличение, или абсолютизация черт (свойств, характеристик) истины ведет к нарушению требований диалектики и тем самым — к подмене истины ее суррогатами. Об издержках конвенционализма мы уже говорили выше. Настаивание на возможности, или даже необходимости вечных, неизменяемых истин,

оборачивается догматизмом, начетничеством. Абсо-

лютизация относительной истины ведет к релятивизму

—представлению об относительности всего существующего и невозможности иметь достоверные знания: пока мы говорим о предмете, он меняется, и ни о чем нельзя знать ничего определенного. Игнорирование конкретности истины ведет к софистике, позволяющей представлять желаемое как близкую возможность его осуществления без учета конкретных обстоятельств места и времени. Например, реализовать с сегодня на завтра перестроечные идеи в обеспечении социальных гарантий достойного уровня жизни, в реформировании армии, средней и высшей школы и т. д. Догматизм и релятивизм также могут вести к софистике. Отрицательные следствия догматизма и софистики как антиподов (альтернатив) диалектики мы отмечали раньше, в разделе «Диалектика» (тема 4).

341

7. Неклассическое понимание истины. Истина и ценность (оценка, польза).

Истина и правда

К неклассическим можно отнести концепции, в которых истина понимается иначе, чем в классическом определении, варианты которого характеризуют истину как соответствие знания действительности. Вместо соответствия, определяющим становится иное соотношение знания и действительности, исключающее прежнее единодушие в принятии истины классической. Мы остановим внимание на трех вариантах неклассического понимания истины.

1) Учение, в котором принимается когерентная истина. В нем важнейшим признаком (критерием) правильности, достоверности знаний принимается их коге-

рентность — согласованность и непротиворечивость знаний (вместо соответствия действительности). Взаимное согласование суждений, выводимых из исходной аксиомы, принимается здесь и за критерий истины. В этом учении абсолютизируется (односторонне преувеличивается, гипертрофируется) требование о непротиворечивости высказываний, необходимое для их понимания. Формальная логика, в отличие от логики диалектической, не признает реальных противоречий в объективном мире и правомерности их отражения познающим субъектом. В логике формальной противоречия расцениваются как свидетельства путаницы в суждениях, которую надо устранить. По этой логике и истина должна быть непротиворечивым следствием из цепочки последовательно согласованных суждений.

Однако формальная логика, необходимая в математике и других областях знаний, не может по своим возможностям отобразить богатство многогранных проявлений жизни с проявлениями алогичности и иррациональности живых людей с их «алогичной логикой»

342

поступков и действий, не укладывающихся в схемы формально-логических построений. Более того, настаивание на когерентности истины может привести к абсурдным концептуальным построениям, формально правильным и логически неопровержимым. Вспомним сетования Дидро по поводу солипсизма, венчающего логику субъективного идеализма (Беркли и др.) Дидро высказывал искренние сожаления, что логику наиболее абсурдных суждений (типа: предметы — совокупности идей (ощущений): мир — порождение моего Я) труднее всего, если вообще возможно, опровергать логически. Дело здесь в особенностях формальной логики. Возможный абсурд когерентной истины во многом определяется ее опорой на формальную логику. Она, жестко определяя правильность одного из противоречивых суждений об одном и том же предмете (в одно и то же время в одном и том же отношении), никак не касается его истинности. Выберите из двух противоречивых суждений «Круг квадратен» и «Круг не квадратен» первое. Его можно принять как аксиому и выводить из нее построения, которые составят модель «Вселенной квадратного круга». С позиций когерентной истины такая, явно абсурдная, модель окажется «истинной».

Логика когерентной истины реализуется и в предпочтении одного из двух противоречивых суждений антиномии И. Канта: «Есть Бог как причина и творец мира; Нет Бога»). Если идею Бога — Демиурга, творца мира принять за аксиому, то выводимые из нее суждения о созданном Богом мире окажутся когерентной истиной, неопровержимой логически. ( Но, заметим, и недоказуемой логически). Все известные варианты логических «доказательств» бытия Бога являются софизмами, паралогизмами. Поэтому вопрос о бытии Бога остается предметом веры. Идея Бога выдвинута в сфере иррационального. Она принципиально неразрешима в сфере логики, во многом из-за отмеченной особенности когерентной истины.

343

2) Одним из вариантов неклассических концепций истины является учение о том, что существует особая, религиозная истина, понимаемая как «истина с неба». Евангельский Христос провозгласил: «Я есмь путь, истина и жизнь» (Ев. Иоан. 14: 6). Поскольку Бог, как высшая ценность религиозных учений, вечен, абсолютен, совершенен, то и истина принимается как абсолютно верное, не подлежащее пересмотру проявление Божественной сущности. Истинными признаются тексты Священного писания (в христианстве — Библии, в мусульманстве — Корана), изречения признанных церковью святых и пророков. В неотомизм объективноидеалистической религиозной философии, по сложившейся традиции, в качестве подлинной, высшей принимается истина Божественного разума. Она, как полагал неотомист Жильсон, постигается с помощью Откровения, а философия, наука и искусство должны признать высший авторитет «истин церкви» и склониться перед ними. Другой неотомист, Маритен, различал первую, примитивную практическую (прагматическую) истину. Далее следовали истины физико-математических и метафизических систем. Высшая, Божественная истина, по Маритену, постигается сверхрационально, как «моральное познание Бога». Представители современного неотомизма, ссылаясь на новейшие научные достижения, руководствуются выдвинутым в ХШ веке Фомой (Тома, отсюда — томизм) Аквинским положением о гармонии веры и разума при приоритете (главенстве) веры. Эта ориентация ведет к признанию превосходства религиозной истины над всеми другими ее разновидностями, получаемыми вне религиозных откровений.

К представлению о том, что религиозная истина может дополняться доводами философии и науки склоняются персоналисты (Боун, Мунье), протестантские теологи. Идеологи православия также стали говорить о том, что религия не противоречит науке, что они могут

344

дополнять друг друга. По сути дела появились своеобразные современные варианты учений о «двух истинах». Но если раньше, в ХШ—XVIII веках, наука и философия пытались в учении о «двойственной истине» отстоять независимость своих суждений от догм религии, то теперь церковь, религиозные философы стараются использовать авторитет науки для утверждения идеи непротиворечивости науки, религии и философии с притязанием на приоритет истины религиозной.

По поводу утверждений о дополнительности и даже возможном синтезе научной и религиозной истины можно заметить, что подобное объединение окажется эклектичным, беспринципным соединением разнородных (по основаниям) представлений о мире и человеке. Поскольку у человека сфера иррационального занимает значительное место, то в индивидуальном сознании объединение противоположных по глубинным основаниям религиозных и научных представлений о мире вполне возможно и нередко имеет место. Но нет осно-

ваний автоматически переносить (экстраполировать)

этот иррациональный путь для объединения истин науки и религии как форм общественного сознания и типов мировоззрения (об особенностях религии см. материалы темы 1; особенности науки рассматрива- ются в следующей, 9-й теме).

Наука и религия дают разные «срезы» действительности. У них диаметрально противоположное представление об истине. Научное познание нацелено на получение и использование объективной истины. Религиозная истина, провозглашаемая высшей и абсолютной, включает явленные через людей пророчества, свидетельства, видения, откровения. Поэтому она не может претендовать на статус истины объективной, содержащей достоверные знания о мире «в целом», его структуре, предметах, свойствах, отношениях. Уже по одному параметру принципиально различного понимания и

345

признания истины синтез науки и религии невозможен. Но, по здравому размышлению, он и не нужен. Наука и религия удовлетворяют разные потребности человека, реализуемые через разные сферы сознания и познания. Поиск научной истины идет в основном в сфере рационального, а истины религиозной — в основном в сфере иррационального, в которой и появилось утешительное для человека представление о Боге как гаранте возможности «жизни после смерти».

3) Прагматистская (как вариант — прагматическая) концепция неклассической истины. В этом варианте односторонне преувеличивается практическое (от греч. πραγμα — практика, действие) значение истины. Здесь истина рассматривается и оценивается с узко утилитарной (от лат. utilitas — польза, выгода) точки зрения, а не как результат устремлений к верному знанию, удовлетворяющий в первую очередь познавательный интерес исследователей. В прагматизме истина понимается как положение, которое может быть утилизовано, т.е. может принести практическую пользу. Истина в прагматистской концепции предстает как польза, выгода. Возможность извлечь пользу принимается и как критерий истины.

По этому поводу можно заметить, что польза и истина далеко не всегда симметричные понятия. Истина часто полезна людям. Возможность жить на Земле более чем шести миллиардам людей определяется использованием современной наукой и техникой истинных знаний. Однако не все, что полезно отдельным людям, или группам людей в смысле выгоды, является истиной. Различные гангстерские группировки могут извлекать пользу, выстраивая далекие от истины софизмы, оправдывающие получение прибыли незаконными путями. Прагматистское понимание истины может оборачиваться пренебрежением к морали — аморальностью суждений и действий для извлечения выгоды любыми

346

доступными способами. Конечно, такое извращенное, но выгодное для криминальной среды, толкование истины, не исключает возможность позитивных результатов в применении прагматистски понятой истины добросовестными исследователями (например, Дьюи) и предпринимателями-практиками. Но в философском плане прагматистская концепция истины оказывается «размытым», неопределенным и уязвимым субъективным представлением о достоверности любых суждений, из которых можно извлечь практическую выгоду.

Истина и ценность (оценка, польза). В неоканти-

анстве (XIX—ХХ вв. Г. Риккерт и др.) принимали, что ценность существует сама по себе как «мир трансцендентного смысла». Нетрудно заметить, что такое представление о ценности является идеалистическим, односторонне выделяющим идеальные, субъектные ценности. Но, очевидно, живя в реальном мире, человек имеет дело не только с идеальными смыслами, но и с вполне осязаемыми и необходимыми для жизни материальными условиями (пищей, одеждой, энергоносителями и другими факторами), которые также можно отнести к ценностям. В общем плане термин «ценность» выражает значение одних явлений для других. Для растений, животных окружающие их благоприятные для развития и размножения условия представляют определенные ценности. Но обычно понятием «ценность» обозначают все, что имеет смысл или значение для субъекта деятельности: отдельного человека, группы, сообщества людей, общества в целом. Значимыми для человека являются не только чистый воздух, качественная питьевая вода, жилище, работа, друзья, но и идеальные, духовные, в самом широком смысле, ценности: побудительные мотивы действий, поступков, идеалы и другие факторы. Как видно из приведенных выше примеров, можно различать ценности объектные (например, средства и условия жизнедеятельности) и ценности субъектные

347

(ориентиры и нормы деятельности; установки и принципы поведения, идеалы и убеждения, за которые человек может при необходимости пожертвовать собственной жизнью).

Видное место среди субъектных ценностей принадлежит истине. Поиск истины как профессиональное занятие является едва ли не главным делом интеллектуальных усилий ученых, философов. Для них истина как ценность соизмерима с представлениями о предназначении человека, достижении счастья при реализации своих способностей и возможностей. Но истина может представлять ценность не только для профессионалов, занятых ее поисками. Ценность истины для многих соизмерима с нравственностью, с чистотой помыслов и дел, с правдивостью, честностью. Принятие тех или иных ценностей определяет жизненную позицию человека, линию его поступков. Поступки людей в разных, особенно — в нестандартных условиях, во многом определяются такими ценностями, как сформированные установки, убеждения, императивы (долженствование, пресловутый «внутренний голос») или запреты-табу на какие-либо действия.

Мерилом (критерием) ценности (ее «истинности», или — истинной ценности) является сам человек. Поэтому, как говорят, «о вкусах не спорят». Диапазон ценностных критериев колеблется в очень широких пределах в зависимости от устремлений субъекта и складывающихся обстоятельств. Об этом красноречиво свидетельствует восклицание шекспировского героя из драмы «Король Ричард III»: «Коня! Коня! Полцарства за коня!». Широко известный русский перевод этого восклицания оказался неточным. Ричард III лишился коня в решающем сражении за трон, но пешим рисковал потерять и жизнь. На английском языке претендент на корону готов был отдать за коня все царство: «A horse! a horse! My kingdom for a horse!». (Сведения при-

348

водятся по тексту: Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова М., 1998. С. 134). Буквально это восклицание, сделанное компьютерным «промтовским» переводчиком, выглядит так: «Лошадь! лошадь! Мое королевство за лошадь!» или, как вариант, более подходящий к драматической ситуации: «Коня! Коня! Мое королевство (все царство — В.И.) за коня!». Судя по реальной ситуации начала XXI века, когда глава Ирака Саддам Ху- сейн лишился «царства», сыновей и предпочел стать пленным вместо сомнительной чести добровольно умереть, индивид не осознает в обычных условиях, что жизнь для него является высшей ценностью. Отсюда — множество ситуаций, когда терпят крушение дерзновенные замыслы установить мировое господство или быстро продвинуться на вершину административной пирамиды власти, не считаясь с реальными возможностями.

Ценности могут быть выражены в оценке предметов, событий, условий, отношений людей друг к другу, к природным объектам. Оценка является определенной сравнительной характеристикой ценности как значения, смысла рассматриваемого предмета, его свойства или отношения. Оценка может иметь количественное выражение, например, при установлении чистоты воды, воздуха (количество кислорода, озона, вредных примесей и т. д.), количества нитратов в продуктах и т. д. Но ряд важных для человека ценностей, представленных в качествах характера, отношении к себе, к другим людям (добрый, строгий, справедливый, жадный и т. п.) не поддается количественному измерению и выражается сравнительной характеристикой через соотнесение со своей противоположностью (злой, нестрогий, несправедливый).

В жизни не всегда, как в приведенных выше примерах, истина совпадает с ценностью. Ценность истины может померкнуть для корыстного человека, если ока-

349

жется более выгодным истину (открытие, изобретение, информацию о событии) «не заметить», «положить под сукно и т. д. Ценности объектные, включая денежное вознаграждение, драгоценности, комфортные условия жизни могут превысить желание бескорыстного поиска истины. В таких ситуациях имеют значение и достойные человека условия жизни, и формируемые воспитанием и самовоспитанием высокие цели и нравственные идеалы «служить истине», бороться за правду.

Правда и ложь. Понятие правды коррелирует (соотносится, взаимосвязано) с понятием истины. Но между ними есть и различия. Понятие истины употребляют, как правило, в науке, в философии. Понятие правды обычно используется в личностной характеристике субъекта и в сфере нравственности. Категория «правда»

выражает соответствие высказываний и деятельности человека его взглядам и убеждениям. Если между взглядами и поступками индивида (например, в отношении к религии, к решениям власти и т. д.) нет противоречий, то он может считаться правдивым. Далее. Истина, как говорят, едина и неделима. Нет и не может быть двух разных законов притяжения, науки крестьян и науки рабочих. Но правда может быть «своя» у каждой группы людей. Принципиальные противники большевизма Н.А. Бердяев и С.Н. Булгаков говорили о «правде социализма», которую сами не разделяли.

Антипод правды — ложь (в этом же значении — обман) можно охарактеризовать как сознательно, намеренно допускаемый обман, или несоответствие поступков взглядам и убеждениям индивида (в отличие от «добросовестности», непреднамеренности заблуждений). В литературе последних десятилетий встречается термины «благочестивый обман», или «святая ложь», упомянутые еще Овидием в «Метаморфозах». Вероятно, «ложь во благо» будет оправданной в ситуации, когда диагноз смертельной болезни и остающихся счи-

350