Роковое единство

Однако в родных семьях пациентов бывают такие события и судьбы, которые, не будучи пережиты ими лично, тем не менее приводят к тяжелым заболеваниям. Здесь тоже замешано «Я», но особым образом. Например, пациенты часто пытаются сделать смерть любимого человека обратимой, говоря им в глубине души; «Я последую за тобой». И часто претворяют эту фразу в жизнь, например, тем, что неизлечимо заболевают, становятся жертвой несчастного случая или совершают самоубийство.

Или человек пытается при помощи магических средств изменить злую судьбу любимого человека, часто даже задним числом, говоря этому человеку в душе: «Лучше умру я, чем ты». Иногда эта фраза тоже приводится в исполнение либо через заболевание, либо через несчастный случай, либо через самоубийство.

Или же человек пытается своей болезнью и смертью искупить собственную и чужую вину, как будто одно зло можно компенсировать другим, упразднить его или сделать не произошедшим.

Здесь нам тоже одним ремеслом не обойтись. Здесь тоже нужна психосоматическая психотерапия, сознающая и видящая религиозные подоплеки болезни и исцеления. Психосоматическая психотерапия, которая осторожно ведет прочь от той религиозной позиции, которая магическим образом стремится преодолеть реальность смерти, вины и судьбы, к такой религиозной позиции, которая смиряется с этими реальностямии именно благодаря этому находит дорогу обратно к своему собственному: к собственному величию и силе, к собственной жизни, здоровью и счастью. И лишь с такой позиции может проявить всю свою примиряющую и целительную силу семейная расстановка.

Пустая середина

Тут у психотерапевтов возникает вопрос: как им обрести такую позицию, как вызывать подобные действия и их выдерживать? Я над этим особенно не задумываюсь, поскольку солида-

201

рен с одним моим другом, неким Лао-цзы, уже очень давно умершим. В «Дао дэ дзин» он говорит о том, какое действие оказывает умение Сдерживаться и Удаляться в пустую середину.

У отступающего в пустую середину нет ни намерений, ни страха. Многое вокруг него приходит в порядок словно само по себе, без малейшего движения с его стороны. Это та позиция, которую терапевт может занять перед лицом тяжелых судеб и заболеваний: он отступает в пустую середину. Ему не обязательно закрывать при этом глаза, ибо пустая середина вовсе не заключена в какую-то капсулу. Она связана со всем, что происходит. Ведь в это самое время терапевт как бы максимумом своей поверхности, без страха «подставляет» себя судьбе и болезни. Отсутствие страха особенно важно, поскольку тот, кто боится того, что может случиться, уже потерял свою силу и способность действовать. В пустой середине человек связан с силами, намного превосходящими «Я» и его планы. Если человек на это идет, у него внезапно возникают образы-решения, «разрешающие» фразы или указания к действиям. И он им следует. Случаются при этом и ошибки, это ясно. Но ошибка регулируется идущим следом эхом. Так что придерживающемуся подобной позиции терапевту не обязательно быть совершенным. В нем нет никакой самонадеянности. Он просто тих в этой середине. Тогда этот род терапии удается.

Эту не имеющую намерений позицию, которая соглашается с больным человеком, какой он есть, соглашается с его болезнью, какая она есть, соглашается с его судьбой, какая она есть, я называю смирением. Она рождается из гармонии души и «Я» и является подлинно религиозным исполнением.

В заключение расскажу еще одну историю. Это философская история, а может быть, религиозная или терапевтическая — в ней эти различия сняты. История называется

Круг

Путник один спросил другого, который часть пути

с ним рядом шел:

«Скажи мне, что для нас значение имеет».

202

Другой ему в ответ:

«Во-первых, важно то, что в жизни мы на время,

что у нее начало есть, и до него уже многое было,

и что она, кончаясь, в то многое, что было до него, впадает.

Поскольку как у круга, когда он смыкается, начало и конец становятся одним и тем же, так До и После нашей жизни срастаются без швов, как будто не было меж ними времени, поэтому у нас сейчас лишь время есть.

Еще здесь важно, чтобы то, чего во времени мы достигаем,

со временем от нас освобождалось,

как если бы оно другому времени принадлежало,

а мы, где полагаем себя творцами,

орудием лишь были,

использованным для чего-то, что больше нас,

и снова отложенным.

Когда нас отпускают, мы умираем».

Путник спросил:

«Раз мы и совершаемое нами — все в свое время существует

ц кончается,

то что значение имеет, когда отпущенное нам время

смыкается?»

Другой сказал:

«Тогда и До и После

как одно и то же важны».

Затем пути их разошлись, и время их, и они беседу прекратили.