2833.Западная философия от истоков до наших дней. Книга 4. От романтизма до н

2.ПОППЕР, НЕОПОЗИТИВИЗМ

ИАНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Вфилософской литературе Поппера связывают с неопозитивиз­ мом, в частности, с деятельностью Венского кружка. Тем не менее, как и Витгенштейн, он никогда не был его членом. Эта легенда развенчивается в «Ответе моим критикам», а в «Автобиографии»

он взял на себя ответственность за смерть неопозитивизма. Отто Нейрат не зря назвал Поппера «официальным оппонентом» круж­ ка. В самом деле, принцип верификации как принцип определения значимости он заменил критерием фальсифицируемости (демарка­ ционное отличие науки от ненауки). Почтенный, но устаревший индуктивный метод он заменил на дедуктивный метод доказатель­ ства. В отличие от членов кружка, он доказывал, что протокольные предложения не абсолютны и даже не дефинитивны по природе. Предпочтительны, по его мнению, те научные теории, которые менее вероятны (как лучше контролируемые). В метафизике он видел прародительницу науки таких философов, как Кант, Гегель,

Маркс, Дж. Стюарт Милль, Беркли, Бэкон, Аристотель, Платон, Сократ ему удалось прочитать под новым углом зрения, а досократиков он интерпретировал в эпистемологическом ключе, как создателей традиции критической дискуссии. Он обратился к классическим проблемам, таким как телесно-ментальное отноше­ ние, проблема смысла или бессмысленности истории. Драма на­ растающего насилия не переставала занимать этого яростного противника тоталитаризма. Не в пример Карнапу и Нейрату (с их идеей «синтаксической фазы»), Поппер присоединился к регуля­ тивной идее истины Тарского. В предисловии к английскому из­ данию «Логики научного открытия» (1959) он писал: «Сегодня, как и тогда, аналитики языка (кембридж-оксфордской школы) важны для меня не только как оппоненты, но и как союзники, ибо они только и остались верными рациональной философской традиции. Аналитики верят, что нет философских проблем в натуральном виде, что эти проблемы касаются лингвистического использования языка или словесных смыслов». О сути своей программы он говорит в предисловии к итальянскому изданию (1970): «Хватит копаться в словах и смыслах, важно разобраться в критикуемых теориях, обоснованиях и их ценности».

3. ИНДУКЦИИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ

«Надеюсь, мне удалось решить проблему индукции... Решение было настолько плодотворным, что позволило мне решить большин­ ство других философских проблем». Индукции нет, противопо­

ложная позиция ошибочна. Каким же путем пришел Поппер к такому выводу?

В прошлом термин «индукция» использовался двояко: а) ин­ дукция перечисления; б) индукция элиминации. Первая — индук­ ция повторения, или перечисления, — должна бы обосновывать некое теоретическое обобщение. Малоценность такого способа рассуждения очевидна: любое число наблюдений лебедей белого цвета недостаточно для обобщения: «Все лебеди белые» (или что вероятность найти небелого лебедя мала). Таким же образом, сколько бы спектров атомов водорода мы ни наблюдали, нельзя сказать, что все спектры одного и того же рода Следовательно, при помощи этой индукции ничего нельзя обосновать. С другой стороны, индукция посредством элиминации основана на методе вывода или опровержения ложных теорий. «На первый взгляд, — пишет Поппер, — этот тип индукции кажется весьма похожим на метод критической дискуссии, мной выдвигаемый, на деле же есть серьезное отличие. Бэкон и Милль, защитники этого метода, наивно верили, что, последовательно элиминируя ложные теории, можно оценить истинную. Но число оцениваемых теорий беско­ нечно, даже если в какой-то момент мы принимаем во внимание только часть из них. Тот факт, что для каждой проблемы сущест­ вует бесконечное множество логически возможных решений, имеет ключевое значение для науки вообще, поэтому научные приклю­ чения и напоминают азартную игру. Там, где рутина, не может быть науки. Рискованные идеи и воображение в ней необходимы, как, разумеется, и суровый критический контроль.

Итак, индукция ничего не обосновывает, а методов, основанных на чистой рутине, не должно быть. Обычно думают, что от частных утверждений через упорядочение экспериментальных данных мы идем к универсальным суждениям, т. е. гипотезам и теориям. Но по причине неисчислимости первых любой из полученных таким образом выводов не будет логически безупречным.

Ситуацию неплохо прояснил Рассел. Один индюк заметил, что, как только он поселился на уютной ферме, корм стали давать ровно в девять утра. Как хороший индуктивист, он не поленился просчитать множество разных обстоятельств: в среду и пятницу, в жару и холод, в ненастье и в вёдро час кормежки оставался постоянным. Однако вывод: «Меня всегда кормят в девять утра» — опровергли в день сочельника, когда важную птицу, ожидавшую гарантированный завтрак, отнесли поварам в разделочную.

Посмотрим на проблему с другой стороны. Основа индукции — или аналитическое утверждение (т. е. тавтология), или синтетичес­ кое утверждение (т. е. эмпирическое). Значит, если бы принцип

индукции был чисто логическим, не было бы никакой проблемы индукции, ибо все индуктивные выводы были бы логическими трансформациями выводов дедуктивной логики. Может ли быть принцип универсально-синтетическим утверждением? Если мы видим его истинность в опыте, возникают те же проблемы, что и вначале. Для его обоснования мы должны применить индуктивные выводы, а для оправдания последних нам придется принять индук­ тивный принцип более высокого порядка и т. д. Таким образом, любая попытка как-то обосновать индуктивный принцип на опыте проваливается, втягивая исследователя в бесконечный регресс.

4. РАЗУМ - НЕ TABULA RASA

Другое предубеждение индуктивистского толка состоит в том, что голова ученого должна быть свободной от предположений, гипотез, подозрений, короче, идеальный ум — tabula rasa, в котором отражается Книга природы. Такую позицию Поппер назвал «фи­ лософским мифом обсерватизма». Но наш ум скорее напоминает доску, испещренную знаками традиции, культурной эволюции. Наблюдение всегда направляется теоретическими ожиданиями, что легко проверить. Прошу, обращается Поппер к слушателям, пона­ блюдать здесь и сейчас. И кто-то непременно спросит: «А что именно надо наблюдать?» В этом вопросе — удача эксперимента. Чарльз Дарвин заметил: «Странно, но никто не видит, что любое наблюдение не может не быть “за” или “против” какой-то теории». Нечто, подлежащее наблюдению или доказательству, — это гипо­ тезы (идеи, теории), изобретаемые для решения какой-то пробле­ мы. Никто не взвешивает тела, не описывает форму, не рассчитывает расстояние до центра Луны, не считает песчинки всех пустынь и всех пляжей. Оно и понятно, ведь это никого не интересует, ибо наша культурная память нацелена на другое.

Ум, очищенный от предрассудков, будет пустым, а не девствен­ ным, как ожидают некоторые. «Наблюдения чистого, лишенного теоретического компонента, просто не существует. Все наблюдения, особенно экспериментальные, выполнены в свете той или иной теории». Даже животное рождается со множеством подсознательных ожиданий, что вообще-то говоря соответствует своего рода гипоте­ тическому знанию. Врожденным посылкам нельзя доверяться: утра­ та иллюзий порождает проблемы, ведущие к росту знания через коррекцию и модификацию предыдущих сведений.

5. П РО БЛ ЕМ Ы И ТВОРЧЕСТВО. ГЕНЕЗИС И ПРОВЕРКА ИДЕЙ

Итак, исследование начинается не с наблюдений, а с проблем практики или теории, оказавшейся в критическом состоянии. Проблема часто состоит в неоправдавшемся ожидании. По своей логической природе проблема есть противоречие между установ­ ленными положениями. Проблемы возникают в силу того, что мы располагаем культурно-биологической памятью, которая есть плод сначала эволюции биологической и лишь потом — культурной. Когда некий осколок памяти (ожидание, гипотеза, предание) раз­ дражается от соприкосновения с реальным фактом, рождается проблема.

Иногда, пишет Поппер, спускаясь по некой лестнице, мы заме­ чаем, что это не та лестница, которую мы ожидали увидеть, или, наоборот, вдруг открываем, не предполагая, что это просто другой спуск. Исследование, стало быть, начинается с поиска выхода из затруднения, где творческое воображение необходимо. Как, впро­ чем, необходимо понимание разницы между контекстом открытия и контекстом доказательства. Одно дело — психологический про­ цесс, или генезис идей, и совсем другое — их доказательство. У научных идей нет привилегированных источников: миф, метафи­ зика, сон, галлюцинации могут породить открытие. Важно при этом, что так или иначе они должны подтверждаться фактами, быть контролируемыми и обоснованными.

6 . КРИ ТЕРИ Й ФАЛЬСИФИЦИРУЕМ ОСТИ

Исследование начинается с проблем, а чтобы их решить, нужны гипотезы. Выдвинутые гипотезы подлежат проверке путем извлече­ ния из них следствий и анализа того, что они дают. По характеру следствий мы судим, подтверждается гипотеза или нет. Другими словами, даны проблема Р и теория Г, предложенная как решение проблемы. Мы говорим: если Т верна, должны следовать р и /*, рз..., подтверждающие эту теорию. Их отсутствие будет свидетельствовать об обратном.

Отсюда видно, что теория, чтобы быть подтвержденной, должна быть в принципе контролируемой, или, другими словами, фальси­ фицируемой со стороны фактов. В самом деле, если нельзя получить следствия, открытые контролю фактов, то это значит, что теория

ненаучна. Заметим, что иной раз метафизическая на сегодня теория завтра может стать научной, так метафизика атомизма времен Демо­ крита в эпоху Ферми стала научной теорией.

Процесс извлечения следствий из теории под контролем базовых (протокольных) предложений, которые, как мы знаем, описывают факты, и составляет суть контрольно-дедуктивного метода.

В логической перспективе контроль не имеет конечной дефини­ тивной точки, ибо любой последующий контроль способен опроки­ нуть теорию, десятилетиями считавшуюся неуязвимой, что красно­ речиво подтверждается историей науки.

Между верификацией и фальсификацией существует логическая асимметрия. Миллиарды подтверждений не способны увековечить теорию, но достаточно одного негативного факта, чтобы логически подорвать ее. Например, суждение: «Куски дерева не тонут в воде» лишает всеобщности другое: «Этот кусок эбенового дерева не дер­ жится на поверхности воды». Из подобой асимметрии Поппер из­ влек методологический принцип: поскольку теория остается подвер­ женной опровержению, то следует испытывать ее фальсификацией, ибо чем раньше будет найдена ошибка, тем быстрее мы найдем другую, лучшую теорию для необходимой проверки. Поппер впе­ рвые по-настоящему оценил позитивную силу ошибки. Опыт, любил он повторять вслед за Оскаром Уальдом, это имя, которое мы даем собственным ошибкам.

«От научной теории я не требую, чтобы она была выбрана позитивным образом раз и навсегда; однако я требую, чтобы ее логическая форма была явной для средств эмпирического контроля в негативном смысле. Эмпирическая система не должна исключать опровержения опытом». Адекватность такого критерия обнаружива­ ется, когда мы обращаемся к метафизическим системам. Они всегда верифицируемы (какой факт не подтверждает хотя бы одну из многих философий истории?) и неопровержимы ничем (каким фак­ том можно ниспровергнуть философию, историю или некое рели­ гиозное видение мира?).

7. ПРАВДОПОДОБИЕ И ВЕРОЯТНОСТЬ ТЕОРИЙ - ЦЕЛИ НЕСОВМЕСТИМЫЕ

Цель науки, по ПопЛеру, — максимально приблизиться к истине. Теория 71лучше или правдоподобнее 71, когда все верные следствия из 71 суть верные выводы из 71, когда ложные выводы из 71 суть верные выводы из 71. Значит, из 71 дедуцируемы выводы, которые

нельзя извлечь из 71. Таким образом, приняв, что истинное содер­ жание (верные выводы) и ложное содержание (ложные выводы) из двух теорий 71и Т2несовместимы, мы можем сказать, что Т2 более правдоподобна и лучше соотносится с фактами, чем 71, если и только если:

а) истинное содержание, но не ложное содержание Т2превосхо­ дит 71;

б) ложное содержание, но не истинное содержание 71 превосхо­ дит Т2.

Эта идея большего правдоподобия Т2 в сравнении с 71 привела Поппера к выводу, что правдоподобное (значит, более информатив­ ное, экспликативное и прогностическое) может быть и менее веро­ ятным. Другими словами, если мы предпочитаем теорию с наиболь­ шим информативным содержанием, то должны удовлетвориться меньшей ее вероятностью. В самом деле, говоря все больше, легче ошибиться. Поэтому теории, более открытые контролю, менее ве­

роятны*

Обозначив содержание утверждения а) как Ct (а), утверждение б) как Ct (b)> а конъюнкцию а и б как Ct (ab), мы получим:

Ct (a) < C t(a b ) > C t ( b ),

что противоречит закону, отвечающему расчету вероятности:

р (а) >1 Р (аЬ) < р (Ь),

где знДО* неравенства перевернуты. Например, имеем суждение а): «В пятницу будет дождь» и суждение б): «В субботу прояснится», то аб): «В пятницу задождит, а в субботу будет ясная погода». Ясно, что информативность последнего суждения бблыная, чем а) и б) порознь. Но и вероятность аб) будет ниже, чем у а) и б) по отдельности. Следовательно, если наша цель — прогресс и рост знания, то нельзя одновременно желать его высокой вероятности, ибо два эти показахеля^ заключает Поппер, обратно пропорциональны.

8. ПРОГРЕСС НАУКИ

В **ауке. ищут истину, но истина предписывается не фактам, а теорий1* Теория верна (для Поппера, как и для Тарского), когда отвечает фактам. Все же у нас нет критерия истины, даже если мы на вертом НУ™» нельзя знать об этом наверняка, ибо следствий из

теорий бесконечно много, и контролировать их все невозможно. А если все так, то истина становится регулятивным идеалом. Про­ гресс науки, по Попперу, и состоит в исключении ошибок предыду­ щих теорий и приближении ко все более правдоподобному: от Коперника к Галилею, от Галилея к Кеплеру, от Кеплера к Ньютону, а от него к Эйнштейну.

Из этого не следует, что существует закон научного прогресса. Наука знавала и периоды стагнации, и препятствия эпистемологи­ ческого, идеологического, экономического плана. Нет закона, но все же есть некий критерий, по которому одна теория Т2заменяет другую

71.Поппер дает шесть спецификаций:

1). Т2содержит более точные утверждения, чем 71.

2) . Т2 объясняет больше фактов, чем 71.

3). Т2 описывает и объясняет факты более детальным образом,

чем 71.

4). Т2выдерживает контроль, который не выдерживает 71.

5). Т2 выдвигает новые формы экспериментального контроля, которые не учитывала 71, и Т2преодолевает их.

9.ЛОГИЧЕСКАЯ ФАЛЬСИФИКАЦИЯ

ИМЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ФАЛЬСИФИКАЦИЯ. ПОНИМ АНИЕ ФОНА И «НОВЫЕ ПРОБЛЕМ Ы »

Суть фальсификационизма Поппера состоит в следующем. Если снизу принята гипотеза-фальсификант, то теория, обнаруживающая себя как противоречащая ей, логически несостоятельна в силу modus tollens (аргументация типа: если t верно, то верно будет и р 9 но р ложно, значит, и t ложно. В символах: ( ( t — >р) Л ^ р) — ►Т t). Как видим, методологическая позиция Поппера достаточно запутанна. В самом деле, чтобы вывести наблюдаемые следствия из некой гипотезы, необходима вспомогательная гипотеза (из ряда тех, что наряду с контрольными гипотезами дают возможность получить наблюдаемые следствия).

Именно вспомогательные гипотезы ответственны впоследствии за негативный результат. Более того, чтобы фальсифицировать тео­ рию, мы нуждаемся в базисных утверждениях, полагаемых как верные. Но принятые как верные они далеко не всегда истинны на деле. Поэтому протокольные предложения не застрахованы от оши­ бок, а ложной может быть не проверяемая гипотеза, а посылка-фаль- сификант. Все это говорит о том, что, хотя логическая фальсифика­ ция окончательна, методологическая фальсификация не имеет

итогового характера. А если все так, то ясно, что претензию теории на научность нельзя обосновать эмпирически. Значит, мы перед лицом проблемы предпочтения одной теории другой. Стало быть, проблематику ступеней правдоподобия можно перевести вопросами: какие принципы предпочтения следует применять? можно ли гово­ рить о «лучших» теориях?

Прежде всего отметим, что вопрос о предпочтениях рождается исключительно в условиях конкуренции теорий, предлагающих решение одной проблемы. Из разных решений ученый выбирает то, что ближе к истине. Но, преследуя истину, он ни на минуту не упускает из виду ложные решения, ибо установить ошибку означает через ее отрицание найти истинное решение, новую проблему для новой теории. Новая теория не только выясняет, что удалось предшественнику, но и его промахи и провалы. Именно поэтому она лучше старой.

Не будем забывать, что понятие «лучшая» всегда относится ко времени и средствам контроля, имеющимся в момент Т. Теория, пока она не опровергнута, вполне могла сходить за истинную, отвечая духу времени. Методом элиминации, используя воображе­ ние и средства контроля, мы можем напасть на верную теорию, но никакой метод не установит ее исключительную истинность. В любой момент Т есть множество неопровергнутых теорий, и теоретик может лишь указать на возможные эксперименты, эли­ минирующие одну (или все) из соперничающих теорий.

Фальсификация ведет к обогащению проблем: не вводя гипотез ad hoc, мы спрашиваем себя, почему теория рухнула. В ответ непременно должна появиться новая версия, лучшая теория. Хотя, подчеркивает Поппер, нет никаких гарантий нашего движения к прогрессу.

Таким образом, предпочтительнее та теория, которая в свете доступных на данный момент времени средств контроля содержит больше информации, точнее объясняет реальность. Нельзя дове­ ряться ни одной из теорий, ибо нельзя доказать их истинность. Однако можно и нужно в качестве основы действия предпочесть теорию, в большей степени открытую для контроля.

10. ЗНАЧИМОСТЬ И КРИТИКУЕМОСТЬ МЕТАФИЗИЧЕСКИХ ТЕОРИЙ

В отличие от принципа верификации, критерий фальсифицируе­ мости проводит демаркационную линию между утверждениями эмпирическими и неэмпирическими. Сказать, что положение не­ научно, не значит сказать, что оно бессмысленно. «Критерий

демаркации, — писал Поппер в письме редактору журнала “Erkenntnis”, — призван отделить научные системы от метафизичес­ ких утверждений в полной мере значимых систем».

Неопозитивисты пытались элиминировать проклятую ими мета­ физику, но и не смогли ее избежать, когда ввели принцип верифи­ кации. Как обойти факт, что среди метафизических идей есть как те, что препятствовали прогрессу науки, так и те, без которых ни науки, ни прогресса не существовало бы? С психологической точки зрения, доказывает Поппер, научное открытие невозможно без веры в идеи чисто спекулятивного характера, при всей их непроясненноети. Идеи реализма, универсального порядка и каузальности насквозь метафизичны. С психологической точки зрения исследование не может обойтись без них. С точки же зрения исторической нередки ситуации, когда идеи, прописанные веками в ареале метафизики, входили в контакт с наукой и срастались с ней. Среди них идеи атомизма, физического принципа первоэлемента, теория движения Земли, корпускулярная теория света, теория электрического тока и многие другие. Даже в примитивной форме эти идеи несли в созна­ ние образ мирового порядка, идею, что некоторые события человек способен успешно предсказывать. Но идея такого рода достигает научного статуса лишь тогда, когда она представлена в форме, допускающей опровержение, когда возможно эмпирическое сравне­ ние ее с другими теориями.

В «Postscriptum» (1957) Поппер излагает свою программу мета­ физических исследований: «Атомизм — блестящий пример некон­ тролируемой метафизической теории, влияние которой на науку превосходит множество контролируемых теорий... Последняя гран­ диозная программа Фарадея, Максвелла, де Бройля и Эйнштей­ на — попытка понять мир в терминах непрерывности... Каждая из этих метафизических теорий давала научную программу, ука­ зывая направление адекватных объяснений и полагая возможной оценку глубины теории». Подобную роль выполняли в биологии теория эволюции, клеточная теория и теория бактерий как пере­ носчиков инфекции. Атомизм в психологии проявился в посылке, что опыт состоит из сенситивных элементов.

Таким образом, с точки зрения и психологической, и истори­ ческой, и логической сферу истинного нельзя отождествлять с областью эмпирически контролируемого знания. Впрочем, это не все. Метафизические теории, хотя и осмысленные, нередко верные и все же эмпирически неопровержимые, так или иначе могут быть объектом критики. Они не вне критики, ибо бытуют не изолиро­ ванно от прочих теорий, а даны всегда в контексте объективно проблематичных ситуаций.

Например, кантианский детерминизм — плоть от плоти ньютонианской науки того времени (мир как часовой механизм). И если следующая эпоха рождает образ мира как туманности, то неизбежно рушится то, что образует фон, в частности философская теория детерминизма Канта.

11. ПРОТИВ ДИАЛЕКТИКИ. НИЩЕТА ИСТОРИЦИЗМА

Об основах социальной философии Поппера мы можем узнать из очерка «Что такое диалектика?» С точки зрения методологии, с одной стороны, нет ничего общего между логическим противоречи­ ем и диалектическим, с другой — диалектический метод, по мнению Поппера, скорее абсолютизация научного метода, и как таковой - недоразумение. Вряд ли речь идет о синтезе как необходимой форме сохранения тезиса и антитезиса. Диалектика как дескриптивная теория разрешается либо в банальную тавтологию, либо в доктрину, оправдывающую вее и вся, благо тут же исчезающую из виду. Диалектика, будучи вне опытной проверки, в силу своей нефальсифицируеМости й несмотря на декларируемую всесилъность, по сути

дела беспомощна.

Теперь посмотрим, как Поппер обосновывает свою позицию в работе «Нищета историцизма». Здесь он критикует идеи историциз­ ма и холйзма и защищает фундаментальное единство метода естест­ венных й соц иальн а наук, и как следствие — рациональную соци­ альную технологию* так называемый градуализм.

Социальные нау™> согласно историцизму, вскрывают законы исторической эволюции с целью предвидения будущего. Однако, замечает Поппер, такие претенциозные пророчества не имеют ни­ чего общего с научными предсказаниями, ибо не учитывают, что: 1) исторйя Науки полна неожиданных сюрпризов, которые серьезно ограничивают саму возможность прогнозировать; 2) ветхий предрас­ судок о Существовании стабильного закона социального развития основан скандальной методологической ошибке, смешивающей понятия ^аКона и тенденции; 3) у истории нет иного смысла, чем тог, который предписываем ей мы; 4) наконец, история не оправ­

дывает, По Судит.

С ДРУГОЙ стороны* холизм концептуально обосновывает возмож­ ность мысленного достижения тотальности объекта, события, обще­ ства й и* практическ°й трансформации. Против холистской трак­ товки rlcnrtep возражает1 1) грубой методологической ошибкой