2833.Западная философия от истоков до наших дней. Книга 4. От романтизма до н

непогоды в сексуальном мире больной хочет укрыться тяжелой шинелью фальши и лжи. Анализируя сны, Фрейд пытается понять сначала особый характер детской сексуальности, чтобы затем до­ браться и до «взрослых» проблем.

Множество эротических импульсов у ребенка поначалу не связа­ ны с репродуктивной функцией. Эротизм проявляется в нахождении телесных зон, несущих наслаждение. Оральная, анальная и фалли­ ческая фазы развития заканчиваются формированием так называе­ мых комплексов: комплексом кастрации и другим, более важным, — эдиповым комплексом.

5. ЭДИПОВ КОМПЛЕКС

Ребенок, излагает свою позицию Фрейд, сексуальные желания связывает с личностью матери и рассматривает отца как соперника Подобные чувства, «mutatis mutandis», не только позитивны, в них немало агрессии, которая, естественно, сразу попадает под цензуру сверх-Я. В греческой трагедии Эдип, сын царя Лая, убивает своего отца и женится затем на собственной матери. В этом мифе Фрейд видит попытку преодолеть барьер инцеста. В шекспировском «Гам­ лете» он видит все тот же конфликт, но более замаскированный. По мере интериоризации цензуры, кризис проходит, и вместе со сверх-Я воцаряется мораль, чувство стыда и отвращения. Это продолжается до возраста половой зрелости, генитального периода. Затем связь с гениталиями ослабевает, но стремление к наслажде­ нию нарастает. В сферу сексуальных инстинктов попадает и нечто иное, что зовется нежным словом «любовь». Отношения перверсии, никак не связанные с репродуктивным поведением, расширяются. Фрейд делает вывод: «Ребенок изначально склонен к полиморфной перверсии».

6.РАЗВИТИЕ ТЕРАПЕВТИЧЕСКИХ ТЕХНИК

ИТЕОРИЯ «ТРАНСФЕРА»

Наблюдения, накопленные Фрейдом в процессе терапевтичес­ кой практики, привели его к отказу от гипноза в пользу техники «свободных ассоциаций». Психоаналитик помещает пациента в максимально удобные для него условия, чтобы без принуждения

открыть в пациенте степень сопротивляемости, и регистрирует идеи и чувства, высказываемые или тщательно скрываемые.

Принципиально важными Фрейд считает сны, связанные с глу­ бинными нереализованными желаниями. В них можно обнаружить связь с забытыми детскими переживаниями (и не только сексуаль­ ного плана), ведь и взрослые не лишены снов инфантильного характера. Так, анализируя непосредственные ассоциации, ошибки, забывчивость, психоаналитик изучает «психопатологию обыденной жизни». Там, где было Оно, должно стать Я — такова программа освобождения от страдания. Иногда эта цель достигается тем, что врач помещает себя в фокус конфликта, т. е. путем принятия медиком на себя болезни, которую он намерен одолеть, чтобы сделать ее безопасной для общества.

Интенсивную чувственную связь пациента с психоаналитиком, воникающую в результате такой процедуры, Фрейд называет «фено­ меном трансфера». Роль своеобразной шпоры выполняет медик, когда подстегивает пациента, чтобы через сопротивление подвести больного к осознанию источника своих мучений, и это едва ли не самое важное и сложное в психоаналитической технике. Затем аналитик позволяет больному осознать то, что произошло при транс­ фере. Пациент вновь переживает те давние ситуации, которые и породили болезнь. Трансфер становится наилучшим инструментом аналитического излечения.

7. СТРУКТУРА ПСИХИЧЕСКОГО АППАРАТА: ОНО, Я И СВЕРХ-Я

Из вышесказанного вытекает, что психический аппарат состоит из Оно (латинское Id, libido — термины Георга Гродцека), амо­ рального эгоистического начала, Я (эго, вершина айсберга, нижняя часть которого — Оно) и сверх-Я (супер-эго). Супер-эго форми­ руется к пятому году жизни, когда рождается чувство вины. Сверх-Я возникает как интериоризация авторитета — родителей, воспитателей, преподавателей — словом, любых идеальных моде­ лей. Отцовское сверх-Я становится социальным сверх-Я. Ну а эго оказывается меж двух огней: на индивидума давят, с одной сторо­ ны, инстинктивные силы, требующие немедленного удовлетворе­ ния желаний, с другой — осознание реальности, направляющее саморазрушительные сексуальные импульсы по более безопасным, цивилизационным путям. Если сублимация, переплавка этих ин­ стинктов в приемлемые формы культуры не удается, то невроти­ ческие эксцессы неизбежны.

8. ЭРОС И ТАНАТОС И «НЕУДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ ЦИВИЛИЗАЦИЕЙ»

Размышляя по поводу природы инстинктов, Фрейд пришел к выводу о необходимости разделения эроса (инстинкта жизни) и танатоса (инстинкта смерти). Эрос выражает волю к жизни и любви, это сама конструктивность. Но танатос силен: человек агрессивен. «Homo homini lupus est» («Человек человеку волк»). Кто посмеет отрицать это спустя столетия вражды? — спрашивает Фрейд в сочинении «Неудовлетворенность цивилизацией» (1929). Уважение к ближнему социуму решительно безразлично изначаль­ но агрессивному человеку. Репрессии бессмысленны, ибо лишь умножают страдания. Анализируя генеалогию цивилизации, Фрейд сознательно демистифицирует те ценности и идеалы, которые, по крайней мере, не должны угнетать живущих. Сверх-Я наследует эдипов комплекс и этические устремления человека, оно делает Эдипа в конце концов слепым. Для Фрейда важно спасти циви­ лизацию, не принося в жертву самого Эдипа Другими словами, не дать сойти с ума новому человеку, не дать ему ослепнуть от бесчеловечности.

9. ПСИХОАНАЛИЗ ПОСЛЕ ФРЕЙДА

9.1.«Индивидуальная психология» Альфреда Адлера

В1910 г. было основано Международное психоаналитическое общество, первым президентом которого стал Карл Густав Юнг. Т. Рейк и этнолог Г. Рохейм продолжили разработку тематики, начатой Фрейдом в работе «Тотем и табу», Отто Ранк сделал предметом исследований мифологию. Применить психоаналитичес­ кие техники к педагогике и психологии религии удалось пастору О. Пфистеру. Однако вместе с шумными успехами единству фрей­ дизма пришел конец.

Инициатором первого раскола стал в 1911 г. Альфред Адлер (1870—1937), автор таких сочинений, как «Нервный темперамент»

(1912), «Познание человека» (1917), «Практика и теория индивидуаль­ ной психологии» (1920). Ученик Фрейда, Адлер ухитрился из того же материала сделать решительно иные выводы. Учитель не без иронии заметил, что доктрина Адлера характеризуется не столько тем, что утверждает, сколько тем, что отрицает. Фрейд рассматривал деятель­ ность человека с точки зрения его прошлого. С точки зрения грядущего посмотрел на события Адлер.

Картина поведения человека резко изменилась: вместо принципа удовольствия в роли руководящего и направляющего начала оказа­ лась «воля к власти». Индивид в любой фазе своего развития движим манией превосходства. Динамика развития личности показывает ее метания между «комплексом неполноценности», рождающимся из опыта неудачных решений жизненных проблем, и желанием во что бы то ни стало добиться признания личных заслуг, свидетельствую­ щих о силе.

Именно в попытках покончить с комплексом неполноценности формируются «компенсаторные» механизмы. Когда перед лицом какой-либо задачи психическая активность ниже ожидаемой и тре­ буемой, тогда в дело вступают, подобные биологическим, процессы компенсации (замещения как бы из другого энергетического резер­ вуара). В этой концептуальной оптике Адлер препарирует психоана­ литические проблемы: в снах, к примеру, подсознание создает жизненный проект (что доступно уже детям четерех-пяти лет). В сексуальных импульсах воля к власти проявляется в стремлении доминировать над партнером. Когда чувство неполноценности до­ стигает опасной отметки, невроз неминуем, что выражается в гипе­ ртрофированном самокопании и требовании к себе внимания со стороны других.

Идея «воли к власти» как пружины поведения человека роднит Адлера с Ницше и Шопенгауэром. Его теории художественного творчества и воспитания содержат немало продуктивного. В одном из основанных им институтов по социальной ориентации детей работал и Карл Поппер до 1919 г. Он рассказывал, как однажды Адлера спросили, откуда такая уверенность в практической эффек­ тивности разработанных им методов (кто-то усомнился, видел ли он хоть раз лицо живого ребенка). «В силу тысячи моих эксперимен­ тов», — отвечал Адлер. «Сегодня это всего лишь тысяча первый опыт», — комментирует Поппер, автор известного «принципа фаль­ сифицируемости».

9.2. «Аналитическая психология» Карла Густава Юнга

Швейцарец Карл Густав Юнг (1875—1961) как психиатр поначалу разделял взгляды Фрейда, но начиная с 1913 г., после «раздела» фрейдизма, он ушел с головой в так называемую «психологию комплексов», или «аналитическую психологию». Именно Юнг сде­ лал рабочим термином слово «комплекс» в «Очерках по ассоциатив­ ной диагностике» (1906). Под «комплекс» он подвел группу психи­ ческих реакций, укрывшихся от сознания в сферу подсознания, где в условиях относительной автономии они продолжают влиять на

поведение. Это влияние может быть как негативным, так и позитив­ ным, когда названные реакции служат толчком к творчеству.

Юнг ставил диагноз, произнося одно за другим слова и требуя от пациента немедленной реакции: по первому слову, что приходило на ум, он получал несомненность разницы реакций во временном интервале и в поведении разных типов людей. Так, реакция может быть замедленно нерешительной либо, наоборот, слишком поспеш­ ной, что само по себе уже указывает на комплекс, не осознаваемый испытуемым.

Анализируя содержание вербальных реакций и сны, Юнг успеш­ но погружался в глубины неосознаваемого, пока не наткнулся на феномен, названный им «коллективное бессознательное». Если ин­ дивидуальное подсознание начинено комплексами, то коллективное состоит из архетипов. Инстинкты (врожденные, не приобретенные) близки к архетипам настолько, что последние, по Юнгу, можно считать бессознательными образами самих инстинктов. Иными сло­ вами, это схемы инстинктивного поведения. Люди наследуют эти схемы вопреки желаниям, и, подобно психическому субстрату, сверхличностному по природе, они присутствует незримо в каждом из нас. В мифологии, традициях по поводу рождения, смерти, в образах отцовства и материнства, в сексуальных отношениях — во всем этом обнаруживаются архетипы.

В теории «Психологических типов» (1921) Юнг еще раз показал себя достойным учеником Фрейда. Спор между Фрейдом и Адлером он интерпретировал как оппозицию экстраверта и интраверта. Для экстраверта внешние события оцениваются на уровне сознания как максимально важные. Интраверт, напротив, придает значение лишь субъективной реакции на события внешнего мира. По закону ком­ пенсации на подсознательном уровне психическая активность кон­ центрируется на Я. Интраверт, гонимый чувством страха, вытолкнут во внешний мир. Поскольку «чистых типов» в природе нет, в каждом из нас присутствуют одновременно механизмы интраверсии и экстраверсии, но факт преобладания одного над другим дает осно­ вание определить тип индивида.

Не разделяя оптимизма относительно судеб цивилизации и лич­ ности, Юнг все же на вопрос одного журналиста: «Верите ли вы в Бога?» — ответил за два года до смерти: «У меня нет необходимости верить в Бога. Я знаю Его». Последние годы жизни философ посвя­ тил изучению религий и восточных культур. Фрейд укорял Юнга в отрицании роли сексуального фактора в психике человека. Иначе ситуацию понимал сам Юнг. Свою задачу он видел в том, чтобы «поставить сексуальность на место». Мы рано или поздно вернемся к факту, что пол (инстинкт) — один из многих биологических инстинктов, всего лишь одна из психофизиологических функций,

говорил Юнг. Нет причин ни преуменьшать, ни преувеличивать ее важность.

9.3. Вильгельм Райх. Попытка синтеза марксизма и фрейдизма

Вильгельм Райх (1897—1957), медик по образованию, начал свою карьеру в Международном психоаналитическом обществе, но вскоре отношения с Фрейдом были прерваны. Райх вступил в немецкую коммунистическую партию. В 1931 г. он вместе с друзьями основал группу «Sexpol» по оказанию медицинской помощи рабочим. Одна­ ко, расставшись с иллюзиями, он покинул и партию, и общество психоаналитиков. Приход Гитлера к власти вынудил его бежать в Америку. Но и там репрессии не прекращались. Он был арестован, его книги сожжены. В 1957 г. Райх скончался в тюрьме.

Фрейд связывал агрессивные импульсы человека с инстинктом танатоса. Такую идею Райх находил слишком метафизической, по­ лагая, что источник деструктивной энергии не столько в самом человеке, сколько в обществе, которое блокирует нормальные, ес­ тественные проявления человеческой натуры. Подавление сексуаль­ ных инстинктов необходимо для повышения эффективности политического насилия. Человек, сбросивший политические цепи, свободен и сексуально, и физиологически, и духовно. Такой человек не может мириться с существующим положением вещей: он создает новое общество.

9.4. Психоанализ детства. Анна Фрейд и Мелани Клайн

Дочь Фрейда Анна, анализируя психический мир детей от трех лет, подтвердила гипотезу отца о необыкновенной значимости бес­ сознательных сексуальных импульсов. Но и не только: отношения ребенка с родителями не менее важны. В своей книге «Психология “Я ”и защитные механизмы» (1937) она рассматривает пять способов защиты от импульсов, заключенных в подсознательном: бегство в мир фантазии, нигилизм, замкнутость Я, самоидентификация с агрессором, определенные формы альтруизма.

Мелани Клайн, в отличие от Анны Фрейд, занялась детьми самыми маленькими — до трех лет. Изучая характер детских игр, мимику, английская исследовательница пришла к выводу, что эди­ пов кризис формируется значительно раньше, чем думал Фрейд. Первый контакт с миром начинается с материнской груди, и первый страх у ребенка появляется с угрозой, что его отнимут от груди. Так возникает мания преследования. Если ребенок справляется с возни­ кающими депрессией и чувством страха, он становится доверчивым и более уверенным. Но моменты равновесия сменяются новыми

маниакальными состояниями, и синусоида таких перепадов опреде­ ляет состояние человека в более зрелом возрасте.

9.5. Непрямая терапия Карла Роджерса

Карл Роджерс вошел в историю психиатрии как автор метода так называемой «Client Centered Therapy» — терапии, сконцентрирован­ ной на пациенте. «Я всегда рассматривал свои идеи, — подчеркивал Роджерс, — во временнбй перспективе, как то, что может быть принято, а может и нет. В теории, открытой самым неожиданным гипотезам, внимание концентрируется на личности и ее жизненной силе. Задача терапевта —выяснить условия активизации этой силы».

С другой стороны, в актуальном опыте отслеживаются субъектив­ ные состояния на допонятийном уровне в их непрерывном, хотя и малообъяснимом, течении. Однако из неявных элементов актуаль­ ного опыта вытекают все же вполне объяснимые смыслы. Рассмот­ рев множество опытных клинических методов, Роджерс пришел к выводу, что установка на фиксацию точных результатов увеличивает разрыв субъекта и объекта опыта. Выводы стереотипны и безличностны, словно они относятся к прошлому. Терапия эффективна в условиях опытного континуума, когда непосредственно чувствуемое совпадает с обдумываемым. Субъективное на этой стадии находится в процессе переплавки воспринятого и интегрированного опыта.

Так меняется понятие самости, самовосприятия. Мы пытаемся и создаем в итоге некий образ нас самих, приемлемый для себя и для других, как правило, исходя из внешних ценностей. Последние, когда их сознательно культивируют, часто аннигилируют опыт, несовместимый с ними. Такое представление о себе отличается жесткостью, непластичностью и искаженностью, что делает лич­ ность уязвимой, а чувства лишает согласованности и адекватности. Например, студент перед экзаменом охвачен безотчетным страхом: он боится войти в здание университета и подняться на третий этаж, где размещается комиссия. Терапевт не может не учитывать подоб­ ных явлений, хотя исходная позиция — подлинность и конгруэн­ тность его собственного сознания, доверие к которому никогда не утрачивается. Терапевт, безусловно, принимает все аспекты опыта пациента, переживая их в позитивном ключе, не давая никаких оценок. Он пытается войти в чужой опыт по принципу эмпатии, переживая личностный мир пациента как свой, но не забывая и о своем собственном. Врач обязан прочувствовать ярость, страх, бес­ покойство другого, не давая волю своим страхам, гневу, дискомфор­ ту, но и не менее важно добиться ответной позитивной реакции пациента.

9.6.Роджерс: «подлинное общение», группа и индивид

С1964 г. Роджерс от преподавания перешел к экспериментам над группами. Очевидно, что группа — не просто сборище людей. Формальное объединение становится реальным, когда рождается подлинное общение. Как же оно проявляется? В общении раскры­ вается вся личность, что же она ищет в общении? История души человеческой говорит, что самое сокровенное ее желание — понра­ виться другим, снискать любовь ближних. Понимание и признание со стороны других лежат в основе личностной идентичности: это условие нашего бытия. Быть добрым, интеллигентным, сильным, красивым, богатым (согласно социокультурному канону) значит состояться. Но часто случается, что ни богатыми, ни сильными, ни слишком умными мы себя не считаем.

Вкоммуникативной системе с искусственно завышенными цен­ ностями и жесткой структурой личность часто вынуждена искать способ уподобления, как если бы она была и одним, и другим, и третьим. Так возникает стиль жизни «казаться, а не быть» (по отно­ шению к себе и другим). Опасность его в том, что, по сути, человек бросает вызов самому себе, усомнившись в возможности быть по­ нятым и признанным окружающими таким, каков он есть, без прикрас. Срабатывает механизм, согласно которому постоянными чертами характера становятся те, которые ни при каких обстоятель­ ствах нельзя считать подлинными. Так система общения рассогла­ совывается, ибо человек перестает понимать сам себя. Отсюда зна­ комые нам ситуации повседневной жизни с ее драмой отчуждения, хронической невстречей ищущих друг друга, но не умеющих быть самими собой людей. Человек знает: тот, кто двигается, говорит и действует, — не он; но что же такое он сам, — понять так и не удается.

В формальной группе сосуществуют люди с той или иной степе­ нью аутентичности в основе, а значит, способность к общению у всех разная. Как сделать общение подлинным? Сначала необходимо разрушить механизм защитной маски и создать атмосферу безуслов­ ного приятия любого таким, каков он есть. Человек, осознавший себя принятым, каков он есть, сбрасывает с себя все фальшивое. Позитивное направление жизни становится его собственным. Что бы ни говорилось и ни делалось во вновь образованной группе, — все подлинно, если она структурировалась по внутренним основа­ ниям. Теперь уже нет причины для авторитарного лидерства. Новый тип власти утверждает себя парадоксальным образом — в момент отказа от власти. Каждый обретает веру в свои силы, жизненную энергию и возможность интеллектуального роста.

Г л а в а т р и д ц а т ь ш е ст ая

Структурализм

1. НАУЧНОЕ И ФИЛОСОФСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТЕРМИНА «СТРУКТУРА»

Термин «структура» сегодня чаще других циркулирует в языковом обиходе естественных, математических и историко-социальных наук. В физике говорят о структуре ядра атома, в математике — о структуре принадлежности, об алгебраических структурах (законах композиции), о топологических структурах. В анатомии есть струк­ тура тела, социологи и экономисты говорят о социальных системах, химики — о молекулярных. Можно согласиться с Пиаже, что струк­ тура — это система саморегулирующихся трансформаций. Структу­ ра, по сути, — комплекс законов, определяющих (и устанавливаю­ щих) предметную сферу и связи между объектами, специфицирующих их поведение и типичные способы эволюции. Это касается употребления понятия структуры внутри науки.

Но есть также философское значение общего понятия структуры. Его разрабатывали Леви-Стросс, Альтюссер, Фуко и Лакан в про­ цессе критики экзистенциализма, идеалистического субъективизма, персонализма, историцизма и плоского эмпиризма Они дали начало структуралистскому направлению, предложившему иные решения старых философских проблем, касающихся человеческого субъекта или Я (с предпосланными ему свободой, ответственностью, властью переделывать историю) и исторического развития (с заранее извест­ ным смыслом). Замысел структуралистов был связан с изменением курса исследовательской мысли: не субъект (я, сознание или дух) и его хваленая способность к свободе, самоопределению, самотрансценденции и творчеству, а безличные структуры, глубоко подсознательные и всеопределяющие, оказались в центре внима­ ния. Эти мыслители задались целью сделать «научным» гумани­ тарное знание.

«Нет точных и естественных наук, с одной стороны, социальных и гуманитарных наук — с другой, — писал Леви-Стросс в “Научных

критериях социальных и гуманитарных дисциплин” (1964). — Есть два подхода, из которых только один имеет научный характер — подход точных и естественных наук, изучающих человека как часть мира. Другой подход (социальных наук) значим постольку, поскольку лишь использует техники точных наук, но отношения, их связывающие, — внешние, а не внутренние. По сравнению с точными и естественными науками социальные находятся в положении клиентов, а гуманитар­ ные науки пытаются стать учениками». Но как только ученики под­ растают, становится ясно, что «науками они могут стать, только перестав быть гуманитарными».

Теперь мы можем лучше индивидуализировать структуралист­ скую позицию. Не существует доктринального комплекса под назва­ нием «структурализм», скорее это направление, сформировавшееся в полемике с субъективизмом, гуманизмом, историцизмом и эмпи­ ризмом. Можно сказать, речь идет о веере различных положений, объединенных общим протестом против экзальтации Я и историчес­ кого финализма.

Возникнув в 50-е годы во Франции, структурализм избрал в качестве мишени «непосредственное» экзистенциалистов и «Я, об­ реченное на свободу». Так называемый «гуманизм» был осужден за невосприимчивость к результатам научных исследований. Структур­ ная лингвистика (Соссюра) обнаружила сложные фонологические и синтаксические механизмы языка как структуры, внутри которой формируется возможность мыслить. Этнолингвистика Сепира и Уорфа (Sapir, Whorf) показала, как и в какой мере наше видение мира зависит от употребляемого нами языка Влияние экономичес­ кой структуры на строение личности и систему отношений было проанализировано марксизмом. По1ружение в структуру бессозна­ тельного, исподволь управляющего якобы сознательным поведени­ ем человека, было предпринято психоанализом. Система правил, ценностей, идей, мифов, формующих человека от рождения до смерти, показана антропологией и этнографией. Обновленная исто­ риография (с идеей «эпистемологического тизлома» Башляра) уза­ конила взгляд на историю знания как прерывистый процесс разви­ тия структур, формирующих мышление, практику и институты различных эпох и дискретных культурных сегментов.

Таким образом, перед лицом всевластных и вездесущих структур (психологических, экономических, эпистемологических, социаль­ ных) рассуждения о субъекте, сознании, свободном духе, творящем историю, становятся насмешкой или надувательством. Структура­ лизм как философия вырос на осознании научных достижений (в лингвистике, экономике, психоанализе), которые он использовал для редукции свободы к «административно организованному» миру,