304

ствие политических свобод, дикие формы крепостничества, неграмотность большинства населения и др.

Речь не о социальном протесте закрепощённого крестьянства, отражением которого стала знаменитая война под руководством Е.И. Пугачёва 1773–1775 гг. «Предтечей» открытой критики российской действительности, оказывающей влияние на общественное настроение, стало зарождение демократической оппозиции в 80-х гг., в частности деятельность А.Н. Радищева и Н.И. Новикова. Их социальная публицистика стала импульсом для проявления одной из ярких особенностей российского информационно-коммуникационного пространства последующего века – критического реализма, яркой страницы отечественной литературы, вошедшей в европейскую классику демократизма.

Таким образом, в истории информационно-коммуника- ционного пространства России XVΙΙΙ в. имел чрезвычайно важное значение, соединив его с общеевропейским, внося собственный, особенный, российский опыт в общий поступательный ход развития европейской цивилизации.

Российское информационно-коммуникационное пространство в XΙX – начале XX в. характеризуется не только мощной интеграцией в европейский мир, но и существенными трансформациями, связанными прежде всего с перипетиями собственной истории. Это время вместило в себя такое количество знаковых событий, которые в предшествующие периоды представить себе было бы невозможно. Главной особенностью содержания информационнокоммуникационного пространства становится его усложне-

141

ние, отражающее общемировые тенденции зарождения основ коммуникативной культуры.

Само историческое время становится чрезвычайно насыщенным, вмещающим в себе множество социальных катаклизмов и достижений человеческой мысли. Западная Европа в XΙX в., особенно в первой его половине, представляла собой своеобразный «кипящий котёл», здесь в горне буржуазных революций «переплавлялись» государства и народы, здесь окончательно формировались национальные государства. Вторая половина века и начало следующего – XX в. – задают новый импульс европейской истории, разъединяя Европу и остальной мир на противоборствующие стороны и в то же время объединяя всё европейское пространство в новые организационные структуры (Лига Наций). Скорость перемен нашла своё полное отражение и в российской действительности.

В России всё происходило неравномерно, рывками, с ускорением и откатом назад, мы доказывали всей Европе, что имеем право считаться «своей» и при этом оставались

втенетах старого мира. Проявлялась известная двойственность влияния преобразований Петра Ι на всю последующую историю страны. Сложность и противоречивость развития России убедительно раскрыл в начале XX в. известный чешский политик Т. Масарик: «Современный ев-

ропеец бессознательно обращает свой взор в будущее, он

внастоящем находит последствия исторических предпосылок; в России же он попадает в прошлое, часто в средневековое, – настолько все выглядит совершенно иначе, чем со-

142

временная жизнь бурно развивающегося Запада. ...Европа не чужда России по своей сути, но все же пока еще и не совсем своя»188.

На содержание информационно-коммуникационного пространства России определяющее воздействие оказали события начала XIX в., связанные с противостоянием России и Франции за европейское лидерство, где ключевое значение имели Отечественная война 1812 г. и зарубежные походы русской армии 1812–1814 гг. Историческая фигура Наполеона Ι Бонапарта, его влияние в Европе в какой-то степени заслонили не менее трагическую и масштабную личность Александра Ι и его роль в российской истории. Начиная как либеральный политик, он впоследствии отказывается от преобразований страны по образцу европейских реформ и обрекает Россию на долгое бездействие в социальной сфере. Этим темам посвящён большой массив литературы научной, но в еще большей степени – художественной189.

Для темы нашего исследования важным представляется тот факт, что в это же время зарождается российское политическое движение, основывающееся на европейских демократических традициях и оформившееся в общественное движение, известное под названием «декабристы». Именно с этого момента

188Масарик Т.Г. Россия и Европа. СПб., 2000. С. 10.

189Булгарин Ф. Воспоминания. М., 2000; Великий князь Николай Михайлович. Император Александр I: биография. М., 2010; Мережковский Д.С. Царство зверя. ΙΙ. Александр Первый // Собр. соч. в 4 т. Т.3. М., 1990; Сахаров А.Н. Александр Ι. М., 1998; Толстой Л.Н. Посмертные записки старца Фёдора Кузьмича... // Собр. соч. в 22 т. Т. 14. М., 1983 и др.

143

в информационно-коммуникационном пространстве Российской империи начинают появляться элементы общественного мнения

ивыражения политических взглядов не только официальных идеологов государства, но и оппозиции, выступающей со своими представлениями о будущем России – от постепенного реформирования страны до радикальных революционных мер.

На «декабристов» большое влияние оказывало европейское общественное мнение, формирующееся под воздействием как восприятия личностей российских императоров190, так и многочисленных мнений-замечаний со стороны иностранных мемуаристов и путешественников191.

Негативное отношение к России в условиях якобинской диктатуры, распространявшей скептицизм по отношению к её национальной модели развития, определяется к концу XVΙΙΙ в.

илогически завершается созданием в недрах административного аппарата Наполеона Ι Бонапарта известного доку- мента-фальсификации под названием «Завещание Петра Ι»192. В последующие периоды, особенно в XX в., этот документ не-

190Так, личность Александра Ι получила известную оценку со стороны Наполеона Ι, князя Клеменса Меттерниха, влиятельного австро-венгерского политика. См.: Рахшмир П.Ю. Князь Меттерних: человек и политик. Пермь, 2005. С. 133–170.

191Особое влияние оказала книга: Кюстин А. де Россия в 1839 г.: в 2 т. М., 2000; см. также: Россия первой половины XΙX века глазами иностранцев.

Л., 1991.

192См.: Митрофанов А.А. Образ России в революционной публицистике и периодической печати Франции периода якобинской диктатуры // Рос-

сия и Франция: XVΙΙΙ–XX века. Вып. 9. М., 2009. С. 69–99; Козлов В.П. Тай-

ны фальсификации. Анализ подделок исторических источников XVΙΙΙ–XΙX

веков. Изд. 2-е. М., 1996. С. 77–90.

144

однократно использовался западноевропейской дипломатией для дискредитации нашей страны и формирования «образа врага».

Неудача «декабристов» открывает период отечественной истории, получивший название «общественная реакция», связанный с приходом к власти императора Николая Ι. Его жизненная позиция, основанная на постулатах прошедшего века, дала основание для известной характеристики итогов правления императора придворной фрейлины А.Ф. Тютчевой:

«Николай I был Дон-Кихотом самодержавия, Дон-Кихотом страшным и зловредным, потому что обладал всемогуществом, позволявшим ему подчинять все своей фантастической и устарелой теории и попирать ногами самые законные стремления и права своего века»193.

Охранительная политика ориентировалась на противодействие революционному влиянию Западной Европы. В связи с этим содержание информационно-коммуникационного пространства наполнялось «охранительным» смыслом новой идеологемы, получившей своё окончательное оформление в 1833 г. в знаменитой триаде министра просвещения, Президента Академии наук графа С.С. Уварова «Православие. Самодержавие. Народность»194, ставшей символом российского официального общественно-политического пространства до революции

1905–1907 гг.

193Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания и днев-

ники. М., 2008. С. 35.

194Журнал Министерства народного просвещения. СПб.: Тип. Императорской Академии наук, 1834. С. L.

145

А в 30–40-е гг. окончательно оформляется первое открытое идейное противостояние в общественном сознании, получившее название по основной линии разлома – «западники» и «славянофилы». В рамках этого спора нашёл своё отражение, как мы уже отмечали, двойственный характер преобразований Петра Ι и отношение к нему общественной мысли страны. Противопоставляя Россию западноевропейским государствам, славянофилы считали неприемлемыми для российского человека ценности западной цивилизации и, отстаивая самобытность исторического пути Руси-России, выдвигали на первый план мессианскую роль православия. С наибольшей выразительностью это направление было представлено в творчестве Н.Я. Данилевского, Ю.Ф. Самарина, А.С. Хомякова и др., а в начале XX в. продолжено Н.А. Бердяевым, С.Н. Булгаковым, П.А. Флоренским 195.

Оформление западничества связывают с именем П.Я. Чаадаева, творчество которого оценивается как «религиозное за-

падничество»196. В своих знаменитых «Философических пись-

мах» он с горечью отмечает заметное отставание России от западного общества, дает убийственную характеристику

195Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. М., 2008; Самарин Ю.Ф. Собр. соч. Т. 5. М.: Типогр. А.И. Мамонтова и К°, 1880; Хомяков А.С. Полн. собр. соч. Т. 2. Сочинения богословские. М.: Типо-литогр. т-во И.Н. Кушнерев и К°, 1900; Бердяев Н.А. Судьба России. Кризис культу-

ры. М., 2004; Булгаков С.Н. Два града. М., 2008; Флоренский П.А. Троице-

Сергиева Лавра и Россия // Континент. 1976. № 7. С. 257–280.

196Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1981. С. 246.

146

общественному сознанию того времени, рисует безрадостную картину социально-политического состояния России197.

Формируется целая плеяда ученых, литераторов, публицистов, политиков, наполнивших данную тему экономическими и политическими аргументами, призывами к необходимости перемен в стране по западноевропейскому образцу: А.С. Пушкин, В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, А.И. Герцен, В.С. Соловьёв, Б.Н. Чичерин, Т.Н. Грановский, В.А. Милютин, М.Е. Салтыков-Щедрин и др.

К началу XX в. западничество становится доминирующим в российском обществе и получает идеологическое обоснование в программах политических партий страны, где главными теоретиками выступили П.Н. Милюков, П.Б. Струве, Г.В. Плеханов, В.И. Ленин и др.

Все эти события приводят к появлению в информаци- онно-коммуникационном пространстве социального феномена, определившего своеобразие российской действительности до октябрьских событий 1917 г., ставшего своеобразным брендом России – российской интеллигенции. Когда-то, в начале XX в., П.Б. Струве дал ей название «чувствилище», обращая внимание на особую реакцию с её стороны на происходящие события в истории России198. Уже в советский период этой оценки придерживался российский ученый-гуманист Д. Лиха-

197См.: Чаадаев П.Я. Полн. собр. соч. и избр. письма: в 2 т. Т. 1. М., 1991. С. 320–440.

198Струве П.Б. Интеллигенция и революция // Вехи: Интеллигенция

вРоссии: сб. ст. 1909–1910. М., 1991. С. 151.

147

чёв, определяя российскую интеллигенцию как «понятие чис-

то русское и содержание его преимущественно ассоциатив-

но-эмоциональное»199. Об интеллигенции накоплен весьма объёмный массив литературы, но для нас важным является выяснение социальной роли интеллигенции в становлении общественного сознания России и её влияния на содержание информационно-коммуникационного пространства.

Российская интеллигенция в отличие от западноевропейских интеллектуалов формировалась при отсутствии политических свобод в стране, что, естественно, накладывало отпечаток на её внутреннюю сущность и формы деятельности.

Во-первых, российское общество воспринимало роль интеллигенции как общественного трибуна как единственный канал информации и нового знания об обществе. Основным жанром политической деятельности интеллигенции становится литература, критические обзоры в сфере культуры, публицистика. Этим можно объяснить, почему в России человек пишущий становится знаковой фигурой, его мысли находят отклик в самых различных социальных слоях, порождая стремление к действию и обеспечивая тем самым ключевой социальный статус литератора.

Во-вторых, для российской интеллигенции характерен высочайший уровень самопожертвования и чувство социальной справедливости. Такой менталитет интеллигенции и вы-

199 Лихачев Д.С. О русской интеллигенции. Письмо в редакцию // Но-

вый мир. 1993. № 2. С. 3.

148

бор пути реализации своих общественных идеалов связан в том числе с тем, что значительная часть разночинской интеллигенции получала среднее образование в стенах духовных семинарий. Глубокое изучение основ христианства приводило этих людей к идее социальной справедливости (не случайно Иисуса Христа называют первым в мире социалистом) и стремлению выполнить эту миссию по отношению к угнетённому народу. Вместе с тем проявлялась и еще одна черта интеллигенции – стремление к абстрактным теориям и навязывание их в реальной жизни людям. Такой образ мысли создавал особенный типаж общественного деятеля, получивший название «интеллигент-народолюбец», желающий покровительствовать народу как неопределённому целому и отрицающему в своей деятельности значение интересов отдельной человеческой личности200.

В-третьих, невозможность реализовать тягу к состраданию и реальной помощи в рамках существующих политических отношений толкало представителей интеллигенции, особенно молодежь, к участию в революционной деятельности различных организаций, включая и террористические.

Все эти обстоятельства придавали особый смысл общей картине информационно-коммуникационного пространства России периода XΙX в., создавая в нем новую конфигурацию действующих лиц.

200 Каблиц И.И. (Юзов И.) Интеллигенция и народ в общественной жизни России. СПб.: Типогр. Н.А. Лебедева, 1886. С. 40.

149

Одна из особенностей административно-территориаль- ного состояния Российской империи привлекала внимание исследователей: речь идет об отставании России по числу городов и городских жителей от Западной Европы. Действительно, этот показатель является одним из основных элементов цивилизационного развития. В официальной статистике России до советского периода господствовала правовая регламентация административного деления страны, где понятие «город» представляло собой специфическую форму жизни податного населения, имеющую особое административное устройство и управление (как это было принято в Швеции и Норвегии). В связи с этим число городов в империи определялось по статусу населённого пункта.

Из данных табл. 4 можно отметить, что к середине XΙX в. количество городов составляло 1202, где проживало чуть больше 9 млн человек, или 11 % всего населения страны. По

201 Подсчитано автором по: Юбилейный сборник Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел: 1863–1913. СПб., 1913.

Отдел ΙΙ. С. 20–21.

150