Белов В.А. - Корпоративное право

наделенных им ограниченными вещными правами, вполне охватываются содержанием сохраняющегося за ним права собственности на закрепленное им за такими организациями имущество. Объявление этих отношений корпоративными противоречит одному из наших отправных принципов не умножать сущностей без необходимости: создание всякой новой юридической формы для отношений, уже имеющих вполне определенную и традиционную юридическую форму (в данном случае - форму права собственности), не имеет никакого смысла и неизбежно будет нести на себе отпечаток надуманности и искусственности. Во-вторых, при подобном подходе лишилось бы всякого содержания номинально сохраняющееся за собственником право собственности. В-третьих, конструкции унитарных предприятий и учреждений не допускают объединения усилий и имущества нескольких учредителей во имя достижения общей цели, т.е. того самого элемента, без которого юридической формы, достойной квалификации в качестве корпоративных правоотношений, вообще не может быть создано.

Разумеется, названия выделенных групп отношений отношениями участия в общей и чужой деятельности имеют исключительно формально-юридический характер. Вопрос о том, насколько та или иная цель близка тому или другому лицу, к ней стремящемуся, - вопрос каждого конкретного случая. Нет ничего удивительного или исключительного в том, что иной акционер радеет за успех "своего" акционерного общества (лица, формально (юридически) с ним не совпадающего и ему постороннего) гораздо сильнее, чем какой-нибудь товарищ за успех товарищеского объединения, не имеющего самостоятельной юридической личности*(66). "Общая деятельность" - не в том смысле "общая", что она осуществляется самими участниками, объединившими во имя таковой усилия и средства, а в том, что гражданско-правовые последствия такой деятельности ложатся на общий счет ее участников, т.е. на всякого и каждого участника в равной степени. Точно так же и "чужая деятельность" не потому "чужая", что осуществляется она иным, противостоящим участникам лицом (например, акционерным обществом - в конечном счете его деятельность если и не сводится к деятельности акционеров, то, во всяком случае, строится с учетом ее юридических результатов), но лишь потому, что гражданско-правовые последствия такой деятельности ложатся исключительно на счет иного, специально созданного для этой цели искусственного субъекта - юридического лица.

Сами сферы существования корпоративных отношений могли бы быть предметом классификации не только с точки зрения их восприятия со стороны участников (свой - чужой), но и по иным основаниям. Так, с точки зрения тех целей, которые преследуются участниками корпоративных отношений, их можно было бы разделить на такие типы, как предпринимательские (торговые или коммерческие) и иные (например, потребительские или творческие) (ниже мы увидим, что такая группировка даже получает известное юридическое и практическое значение).

По каким критериям могли бы быть построены иные классификации корпоративных отношений? Думается, что у внимательного читателя была возможность заметить целых две из таких возможных систем.

II. Первая классификация была проведена нами по критерию содержания корпоративных отношений при определении их понятия: в соответствии с этим критерием нами были выделены корпоративные отношения, связанные 1) с определением общих целей и 2) выявлением круга средств, способствующих их достижению, а также 3) отношения по совершению согласованных действий, соответствующих прежде установленным решениям относительно самих общих целей и средств их достижения.

Глубина или, лучше сказать, интенсивность вмешательства гражданского права в

эти отношения различна.

Общие цели деятельности предопределяются ее участниками обычно один раз и навсегда, причем не столько прямо выраженными договоренностями на этот счет (хотя и они могут быть, например, в случае с непредпринимательским простым товариществом), сколько содержанием тех субъективных прав, которые, возникнув в результате ведения общей деятельности, станут предметом имущественной общности. В случае с созданием организации, олицетворяющей общую деятельность, цель таковой обыкновенно предопределяется ее организационно-правовой формой и (для унитарных предприятий, а также некоммерческих организаций) - указаниями устава (учредительных документов).

Средства достижения общих целей в различных сферах вырабатываются различным образом; интенсивность правового регулирования этого процесса различается исходя из степени тесноты и близости участников общей деятельности друг

кдругу: чем она выше - тем меньше места остается для правового регулирования. Так, например, правовое регулирование супружеских отношений (равно как и вообще отношений общей совместной собственности - см. п. 1 ст. 253 ГК) - отношений лиц, состоящих в самой тесной и крепкой личной связи, - сводится к минимальным указаниям; напротив, регулирование отношений, связанных с участием в общем собрании акционеров, - мероприятием, в котором участвуют лица, не только лично не связанные, но и не всегда даже знакомые друг с другом, является весьма обильным и детальным*(67). Регламентация таких отношений осуществляется также договорными нормами - соглашениями между супругами, сонаследниками, соучастниками крестьянского хозяйства, договорами о совместной деятельности, простого товарищества, учредительным и т.п.

Фактические отношения, складывающиеся между участниками общей деятельности в процессе самого ведения этой деятельности, подвергаются наиболее детальному гражданско-правовому регулированию. Практически именно к регламентации этих отношений и сводится законодательство об отношениях участников общей деятельности друг с другом и созданными ими юридическими лицами, а также внутрикорпоративные процессы, происходящие в последних и внешне выражающиеся в действиях (актах) функционирующих в них органов управления. И эти отношения также регулируются нормами не только законодательства, но и договоров (соглашений) между соучастниками общей деятельности; именно о таких договорах, ограничивающих способности тех или иных участников действовать на общее имя, нам напоминает, в частности, ст. 174 ГК; во исполнение таких договоров, конкретизирующих содержание способности отдельных участников к ведению общих дел, могут выдаваться еще и доверенности (см., например, абз. 3 п. 1 ст. 72 или п. 2 ст. 1044 ГК).

III. Вторая вспомогательная классификация может быть построена по критерию субъектного состава корпоративных отношений. В соответствии с этим критерием необходимо различать 1) отношения участников общей деятельности по отношению друг

кдругу, 2) отношения участников общей деятельности с созданным для ее олицетворения искусственным субъектом, 3) отношения между конкретными участниками общей деятельности и, наконец, 4) отношения с участием лиц, исполняющих функции искусственного субъекта, олицетворяющего общую деятельность*(68).

Отличительной особенностью отношений первого типа - отношений участников общей деятельности друг с другом - является противопоставление себя каждым из них не каждому отдельно взятому участнику, но всем остальным участникам в совокупности - их коллективу*(69). Так, например, если имеется договор простого товарищества, в котором участвуют четыре лица - A, B, C и D, то в его рамках сложатся следующие восемь правоотношений участия: (1) активный субъект - A, пассивный - представлен

тремя лицами (B, C и D), действующими солидарно; (2) активный субъект - В, представлен тремя лицами (A, C и D), действующими солидарно; (3) активный субъект - C, пассивный - представлен тремя лицами (A, B и D), действующими солидарно; (4) активный субъект - D, пассивный - представлен тремя лицами (A, B и C), действующими солидарно*(70). Мнение о том, что каждый участник состоит здесь в правоотношении со всяким и каждым участником*(71), является ошибочным, ибо в таком случае нельзя понять, кто же из множества участников (и почему именно он) является олицетворением общих целей и общей деятельности. Наличие же противостояния коллектива отколовшемуся участнику свидетельствует как раз о различном отношении противостоящих сторон к общей деятельности, а возможно - и к общим целям. Чаще всего подобное противостояние образуется тогда, когда участник теряет дальнейший интерес к общей деятельности и достижению общих целей, либо тогда, когда (по его убеждению) такой интерес утрачивается коллективом - это противостояние (совершенно аномальное, противоречащее сути образованного участниками союза и разрушающее его) и целесообразно облечь в правовую форму.

Субъектом отношений участия в чужой деятельности является каждый конкретный соучастник, противопоставленный искусственному лицу, олицетворяющему чужую деятельность. Так, в акционерном обществе (АО), имеющем четырех акционеров (A, B, С и D), теоретически может сложиться четыре отношения участия: (1) активный субъект - A, пассивный - АО; (2) активный субъект - B, пассивный - АО; (3) активный субъект - C, пассивный - АО; (4) активный субъект - D, пассивный - АО*(72). Почему мы не добавляем (подобно предыдущему случаю) сюда еще и четыре "зеркальных" отношения - с акционерным обществом на активной стороне и каждым из акционеров на пассивной? Потому что получится нонсенс: отношения... участия акционерного общества в деятельности акционеров. Простой практический опыт подсказывает, что таких отношений просто не может быть; отношения же, в которых акционер является обязанным по отношению к обществу лицом (если таковые обнаружатся), не могут быть признаны корпоративными.

Отношений между конкретными участниками общей деятельности (типа A - B, A - C, A - D и т.д.) по общему правилу не складывается, причем не только тогда, когда мы говорим об участниках хозяйственных обществ, но и в тех случаях, когда мы ведем речь об участниках коллективов, не создающих олицетворяющего их юридического лица. Всякий и каждый участник товарищеских объединений противостоит всем остальным участникам как целому (коллективу) (и наоборот), но не противостоит каждому из них; участники капиталистических хозяйственных объединений не связаны друг с другом даже такими фактическими (и, следовательно, юридическими) отношениями. Исключения из этого правила могут иметь место только в случаях, прямо установленных законодательством. Прежде наиболее известной в этом отношении была ст. 80 Закона об АО (см. ниже); в настоящее время она утратила силу, будучи замененной нормами ст. 84.1-84.10 данного Закона, регламентирующими несколько случаев отношений между отдельными акционерами: "мажоритарным" с одной стороны и каждым отдельно взятым "миноритарным" акционером - с другой; менее известны, но также принадлежат к этой области институты ст. 19, 21, 26 и 27 Закона об ООО (см. ниже).

Существенной спецификой обладают корпоративные отношения с участием лиц, которые исполняют функции корпорации - искусственного субъекта, олицетворяющего общую деятельность. Таковыми являются в первую очередь физические лица, исполняющие функции постоянно действующих органов управления соответствующих организаций - руководителя или единоличного исполнительного органа (директора, генерального директора, председателя правления, управляющей организации или управляющего), членов коллегиального исполнительного органа (дирекции, правления)

при его наличии, членов советов директоров и наблюдательных советов. Но ими круг субъектов корпоративных правоотношений не исчерпывается. Насколько то или иное юридическое лицо оправдает ожидания его учредителей относительно достижения поставленных перед ним целей, зависит не только от органов его управления, но также от действий его работников, представителей, управляющих организаций и так называемых лиц, имеющих заинтересованность в совершении юридическим лицом тех или иных сделок. Для акционерных обществ добавляется также лицо, ведущее реестр акционеров (регистратор). Физические и юридические лица, обладающие каким-либо статусом из числа названных, оказываются по факту связанными не только с соответствующим юридическим лицом, но и с его участниками (опосредованно ли или напрямую - это вопрос техники); вполне логично, следовательно, то, что некоторое внимание этому факту уделяет и законодательство. Первоосновой такого внимания является, конечно же, принцип, закрепленный в п. 3 ст. 53 ГК, согласно которому лицо (физическое ли, юридическое ли), выступающее в гражданском обороте от имени юридического лица (в качестве его органа), "...должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно"; больше того, "оно обязано по требованию учредителей (участников) юридического лица, если иное не предусмотрено законом или договором*(73), возместить убытки, причиненные им юридическому лицу". Данный принцип дополняется нормами ГК о правилах деятельности представителя (п. 3 и 4 ст. 182, п. 2 ст. 184), положениями ТК о правовом положении работников, в том числе их обязанностях (ч. 2 ст. 21, ст. 191) и взаимоотношениях с так называемым собственником имущества организации-работодателя (ст. 75, 81, 181), нормами законодательства о хозяйственных обществах, регулирующими правовое положение управляющих организаций и регистраторов. Подчеркиваем, мы ни в коем случае не ведем речь о необходимости признания гражданской правосубъектности за органами юридических лиц. Такой шаг, будучи уж слишком радикальным для гражданского права, дал бы нам далеко не все необходимое для сферы права корпоративного. Критерием причисления лиц к сонму субъектов корпоративных отношений должно быть не исполнение ими функций органов юридического лица (корпорации), а отправление ими такой деятельности, которая непосредственно связана с реализацией корпоративного интереса участников этого юридического лица - исполнение корпоративных функций. Так, компания-регистратор (к примеру) не имеет никакого отношения к органам юридического лица; однако мало кто мог бы усомниться в важности ее повседневной бесперебойной работы для надлежащего осуществления корпоративных прав. То же можно сказать про сотрудников счетной или, скажем, ревизионной комиссии: никто из них не занимает должностей в органах корпорации - юридического лица, но без адекватного исполнения ими своих функций представить себе деятельность акционерного общества просто невозможно. В таком же положении пребывают работники - члены рабочих (постоянно действующих) подразделений (комитетов и комиссий) советов директоров и правлений, председатели советов директоров (наблюдательных советов), а также корпоративные секретари: не имея никакого отношения к органам юридического лица, они, тем не менее, выполняют важные корпоративные функции, а значит становятся субъектами корпоративных отношений. Неверно, таким образом, считать, что лица становятся субъектами корпоративных отношений оттого, что исполняют функции органов корпорации как юридического лица, - зависимость обратная! Лица, исполняющие функции органов корпорации (юридического лица), становятся субъектами корпоративных отношений потому, что относятся к числу лиц, исполнение функций которых непосредственно связано с интересами участников корпорации.

Кто же противостоит лицам, исполняющим корпоративные функции, в

корпоративных отношениях? На наш взгляд - это участники (учредители) корпорации как единый коллектив; ясно, впрочем, что противостояние участников друг другу может привести к возникновению отношений субъектов, исполняющих корпоративные функции, с несколькими (но не всеми) участниками и даже одним отдельно взятым участником. Руководствуясь этой логикой, можно также, по-видимому, признать существование корпоративных отношений у лиц, исполняющих корпоративные функции, друг с другом.

IV. Итак, три основные классификации корпоративных отношений нами проведены по трем следующим критериям: (1) сфера возникновения и существования корпоративных отношений; (2) содержание корпоративных отношений и (3) субъекты корпоративных отношений. Целесообразно напомнить также*(74) о классификации, построенной по способу участия в общей (или чужой) деятельности. В соответствии с этим критерием нужно различать 1) имущественное, 2) трудовое, 3) предпринимательское, 4) смешанное и 5) неимущественное участие.

Предоставление собственного имущества для достижения общих целей - сегодня день самый распространенный способ участия в общей деятельности. Никакая деятельность немыслима без опоры на известную имущественную массу; некоторые виды деятельности без такой опоры просто не могут осуществляться. Имущественное участие доступно каждому, кто располагает свободным - не употребляемым для производительных целей и не задействованным в обслуживании личных потребностей - имуществом, включая профессионально некомпетентных, не обладающих деловыми навыками, неграмотных, ограниченно дееспособных, малолетних и недееспособных лиц. Правовой режим имущественной массы, формируемой для обслуживания общей деятельности (так же, как и ее название - складочный капитал, уставной капитал, уставной фонд, паевой фонд, стартовый капитал, имущество, объединенное участниками совместной деятельности, и т.д.), может быть различным и зависит от того, в рамках какой именно организационно-правовой формы такая деятельность будет осуществляться.

Использование на общее дело своих способностей к труду приводит к образованию отношений трудового участия. По идее, в конечном счете всякие трудозатраты должны приводить к имущественному результату, поэтому трудовое участие можно было бы считать одной из форм участия имущественного. В чистом виде такие отношения не существуют нигде, кроме, пожалуй, производственных кооперативов.

Участие предпринимательское выражается в осуществлении предпринимательской деятельности не в собственном эгоистическом, а в общем (коллективном) интересе, безотносительно к тому, облечен ли таковой "одеждой" искусственного лица (товарищества полные и на вере) или нет (товарищества простые). Направление индивидуальных усилий на достижение общей цели позволяет осуществлять таковую каждым из участников на общий счет; иное должно быть предусмотрено договором между участниками.

Весьма часто объединяются друг с другом несколько различных форм участия; для обозначения подобных случаев логично ввести термин смешанное участие. Так, участие в товариществе (простом ли, полном ли или на вере) никогда не ограничивается одним только внесением имущественного вклада или ведением предпринимательской деятельности в общем интересе (на чужое имя) - всегда одно соединяется с другим. Чем выше доля участия в обществе с ограниченной ответственностью или чем больше пакет акций в акционерном обществе, тем более деятельного предпринимательского участия логично ожидать от соответствующего участника. Даже членство в производственных кооперативах никогда не сводится к одному лишь трудовому участию, соединяясь с участием имущественным, выражающимся в уплате членских взносов.

Наконец, отношения неимущественного участия складываются в ходе реализации участником общей деятельности своих способностей к приобретению личных прав и использования принадлежащих ему нематериальных благ в общем интересе. Хотя такие возможности прямо закреплены законодателем только для деятельности в рамках договора простого товарищества (см. п. 1 ст. 1042 ГК; ср. эту норму с п. 6 ст. 66 ГК), но не подлежит никакому сомнению, что сфера фактического распространения этих отношений значительно шире. Совместной может быть не только предпринимательская, но и всякая другая деятельность, в том числе творческая, выражающаяся в совместном (в том числе соавторском) создании произведений, охраняемых авторским и изобретательским правом, деятельность технико-творческого содержания, направленная на создание объектов смежных прав; деятельность, направленная на совместное приобретение патентных прав; наконец - деятельность, направленная на приобретение нематериальных благ (например, соревнования производственных коллективов (цехов, бригад и т.д.), командные выступления на спортивных состязаниях, совместное участие в конкурсе и т.п.).

6. Столь широкое распространение и содержательное разнообразие отношений, складывающихся между людьми (коллективами людей) по поводу постановки и достижения общих целей, не может не породить вопроса: насколько оправдано (целесообразно) рассмотрение всех этих отношений в качестве единого (однородного) предмета правового регулирования - предмета корпоративного права? Вполне очевидно и то, что ответ на этот вопрос будет зависеть от того, с какой точки зрения к нему подойти. Так, с позиции сугубо исследовательской (научной) в широте и разнородности тех жизненных проявлений, которые получает предмет научного изучения, нет ничего несообразного. Применение аналитического (научного) метода неизбежно приведет к "расщеплению" фактических отношений на те "элементарные частицы", связки которых и дадут то, на первый взгляд, бесконечное их разнообразие, которое столь смущает воззрение прагматическое. Именно эти "элементарные частицы" и будут предметом научного изучения. Практикующему же юристу подобное "мегакорпоративное" право (корпоративное право в самом широком, принципиальном смысле) ни к чему: специалисту в сфере акционерных отношений вряд ли когда-нибудь доведется пересечься с отношениями товарищескими, не говоря уже об отношениях супругов или соавторов. Следовательно, для юриста-практика приобретает первостепенную важность вопрос о тех критериях, по которым он мог бы вычленить (без ущерба для понимания и применения) корпоративное право в собственном или узком смысле этого слова. Следуя образцу политической науки, "танцующей" от вопроса, известного под наименованием "Основные парадигмы политики", его также можно было бы назвать основными парадигмами корпоративного права, точнее - его практического понимания.

А. Если на свете есть что-нибудь несомненное - так это то, что самая постановка вопроса о существовании и содержании корпоративного права была вызвана к жизни возрождением в хозяйстве современной России таких хорошо известных форм предпринимательских организаций, как хозяйственные (торговые) товарищества и общества. Данные понятия устойчиво ассоциируются, во-первых, с торговой (предпринимательской или коммерческой) деятельностью, а во-вторых - с юридической личностью. Отсюда - естественное стремление ограничить предмет корпоративного права кругом лишь тех корпоративных отношений, которые а) складываются в торговой (предпринимательской или коммерческой) сфере, т.е. направлены на совместное извлечение прибыли и б) предполагают гражданско-правовое олицетворение этой цели, т.е. создание хозяйственного товарищества или общества в качестве юридического лица. Однако поскольку самостоятельное применение каждого из этих критериев не приводит к желательным практическим результатам*(75), то обычно оба они

применяются в совокупности, да еще и обставляются рядом ограничений, в первую очередь - требованием участия чисто имущественного (капиталистического) содержания*(76). В результате корпоративными в сугубо правовом смысле этого слова остаются (и объявляются) только отношения 1) имущественного участия, 2) в торговой деятельности 3) юридических лиц, т.е. отношения с участием хозяйственных обществ (а то и одних только акционерных обществ как таких хозяйственных обществ, в которых капиталистическому имущественному элементу участия придается, можно сказать, гипертрофированное значение). Соответственно - т.е. как право хозяйственных или акционерных обществ - начинает выглядеть и корпоративное право. Такой результат тем сильнее симпатизирует практикам (да и ученым, вообще говоря, тоже), что он по сути совпадает с тем, который получается при отождествлении корпоративного права с корпорационным (правом корпораций).

Практическая целесообразность такой - коммерческой, субъектной и имущественной - парадигмы в понимании корпоративного права подтверждается также (косвенно, правда) еще и следующим наблюдением - очевидным, но на фоне только что сказанного достаточно любопытным. Ни для кого не секрет, что отношения участия в общей и чужой деятельности как предмет правовой регламентации известны достаточно давно. Не составляет исключения и советский период развития отечественного гражданского права; больше того, некоторые из форм такого участия именно тогда получили более-менее завершенную научную разработку. Мы имеем в виду в первую очередь институты права общей собственности, супружеской имущественной общности, соавторства, договор о совместной деятельности, а также права участия в общественных организациях. Некоторые из институтов, известных дореволюционному праву, - участие в потребительских и (в особенности) в производственных кооперативах - в советское время приобрели специфическую идеологическую окраску и вызванные ею прежде неизвестные гражданско-правовые особенности (чего стоит выросшее из права кооперативного, постепенно переросшее его пределы и к 1970-м гг. изменившееся до неузнаваемости так называемое колхозное право). В период НЭПа государственные производственные предприятия объединялись в тресты и (на закате НЭПа) синдикаты; позднее - в производственные (а с профильными научно-исследовательскими институтами - еще и в научно-производственные) объединения (ПО и НПО); сельскохозяйственные предприятия объединялись в так называемые агропромышленные объединения; и наконец, закат советского права (конец 1980-х - начало 1990 гг.) ознаменовался попытками создания объединений со статусом не только союзов и ассоциаций, но даже концернов и консорциумов (вспомним круг лиц, отнесенных к категории корпораций Т.В. Кашаниной в книге 1995 г. издания). Все это - правовые формы организации деятельности, направленной на достижение общих целей. Наблюдение же заключается в следующем: несмотря на существование всех этих многочисленных институтов, оформляющих разнообразные случаи ведения общих дел, вопроса о корпоративном праве в объективном смысле (равно как и о корпоративных субъективных правах, да и вообще о корпоративных отношениях) вплоть до середины 1990-х гг. не возникало.

Разумеется, мы не имеем в виду упрекнуть советское социалистическое и постсоветское право эпохи "перестройки" в неспособности принять и использовать термины "корпорация" и "корпоративный" - в конце концов их вполне можно было бы заменить более нейтральными, но при том не менее точными словами - "объединение", "права участия", "членство", "членские отношения", "членские права" и т.д. И такие термины в науке советского гражданского права действительно употреблялись, но как! - только применительно к определенным типам организаций. Говорили о членстве в колхозе, в общественно-политических организациях (КПСС, ВЛКСМ, профсоюзы),

добровольных обществах (ОСВОД, ДОСААФ, и т.д.), членстве или участии в творческих союзах (писателей и композиторов), членстве в коллегиях адвокатов, участии в работе добровольных народных и пожарных дружин и т.п. Было знакомо советскому праву и такое явление, как объединения юридических лиц (см. выше); участники таких объединений также назывались их членами. И тем не менее, несмотря на такое - достаточно представительное - разнообразие правовых форм общей (совместной) деятельности (деятельности, направленной на достижение общих целей), наука советского гражданского права не предприняла попыток выработать общее понятие о правовых формах отношений участия вообще (безотносительно к организации), членстве как таковом или членском праве. Этому могут быть даны самые различные - в том числе и нейтральные с точки зрения целей нашей работы - объяснения, но сам по себе отмеченный факт (пока нет корпораций - и не заходит речи о корпоративном праве) достаточно любопытен и, несомненно, свидетельствует в пользу относительной самостоятельности научно-практического изучения той области корпоративного права, которая касается отношений имущественного участия в деятельности торговых (предпринимательских или коммерческих) корпораций - хозяйственных обществ.

Действительно, если кто-то и может претендовать на "звание" и роль корпораций в собственном смысле этого слова, так это хозяйственные общества. Именно в хозяйственных обществах корпоративные отношения приобретают наиболее последовательное выражение и филигранную отделку, в то время как принципы построения этих отношений претерпевают наивысшее напряжение и самую суровую проверку. Можно сказать, что корпоративное право хозяйственных обществ - это квинтэссенция, центр тяжести, или ядро, корпоративного права, подобное тому, каким является для современного гражданского права институт волеизъявления (сделки). Вероятно, не будет ошибкой и утверждение о том, что корпоративные отношения с участием хозяйственных обществ являются позднейшей, наиболее современной, если угодно - высшей формой корпоративных отношений, своеобразным апогеем их развития. Правовая сфера, облекающая собою эти отношения, не только может, но и должна быть предметом специально-научного изучения, не говоря уже об изучении практическом. Поэтому всякое исследование корпоративного права, претендующее не только на чисто теоретическую ценность, но и на практическое значение, неизбежно должно впадать в "правый уклон", т.е. акцентировать внимание на корпоративных отношениях в сфере создания и деятельности хозяйственных обществ. Не составляет исключения и настоящая монография. Более того, не исключено, что те теоретические выводы, которые будут сделаны в ходе такого изучения, смогут получить более универсальное применение и распространить свое влияние и на другие сферы корпоративных отношений. Получить такие выводы есть тем больше оснований, что объем пригодного для этой цели материала - нормативного, судебно-практического и плодов ученой обработки того и другого - по своей обширности даже близко не сравнится с объемом источников, относящихся ко всем другим областям корпоративных отношений, хотя бы и вместе взятым.

И все-таки сводить корпоративное право в целом к одному только корпоративному праву хозяйственных обществ было бы большой теоретической ошибкой. Различия в содержании общих целей, правовой форме участия в их достижении (и субъектном составе участников их достижения), а также различия в основаниях такого участия (имущественное, личное, смешанное и т.д.) не отменяют ни единства фактора, "цементирующего" корпоративные отношения, коим выступает наличие общей - равно важной для всех участников деятельности - цели, ни единого содержания отношений, складывающихся в процессе ведения такой деятельности. Описанные (и некоторые другие, о которых мы пока еще не говорили) различия могут быть основанием для

содержательных различий в положительном нормативном регулировании отношений участия различных видов, в то время как общность названных выше факторов предопределяет самое наличие соответствующих отношений и общее направление их регулирования.

Рассмотрим, как сказанное нами подтверждается на примере отношений, связанных с управлением общими делами и повседневным их ведением.

Вотношения, связанные с владением и пользованием имуществом, находящимся

вобщей совместной собственности, законодательство не вмешивается вовсе (п. 1 ст. 253 ГК); в такие же отношения, но между участниками общей долевой собственности закон не вмешивается, как правило, исключая случаи, в которых он допускает вмешательство суда, призываемого по инициативе любого из сособственников (п. 1 ст. 247 ГК). Исключение - ведение общих дел за счет такой общей долевой собственности, которая образуется в силу договора простого товарищества: здесь интересующий нас вопрос хотя и подвергается прямому законодательному регулированию, но все же в исключительно диспозитивной форме и с весьма широким выбором возможных альтернативных вариантов регулирования (п. 3 и 4 ст. 1043, ст. 1044 ГК). Следующая ступень - отношения, связанные с ведением общих дел товариществ, обладающих юридической личностью, - полного и на вере (ст. 71, 72 и 84 ГК): прямое законодательное регулирование с минимальным объемом диспозитивности. То же самое явление - прямое законодательное регулирование, минимально диспозитивное, причем далеко не во всех сферах - наблюдается и в регламентации отношений по управлению делами хозяйственных обществ (ст. 91 и 103 ГК) и производственных кооперативов (ст. 110 ГК). С содержательной точки зрения осуществляемое здесь регулирование различно, причем эволюционирует оно отнюдь не так, как степень диспозитивности в определении этого содержания. Эволюция эта строится следующим образом: от товарищеских форм (общее согласие всех товарищей, каждый из которых имеет один голос) - через кооперативные (решение (простого или квалифицированного) большинства от общего числа членов, каждый из которых по-прежнему имеет только один голос) - к обществу с ограниченной ответственностью (решение (простого или квалифицированного) большинства от общего числа участников, число голосов, принадлежащее каждому из которых прямо пропорционально доле участия в образовании уставного капитала) и, наконец, к акционерной форме, где количество голосов напрямую зависит от количества приобретенных акций (размера вклада в имущество общества), а принятие решений осуществляется большинством от числа акционеров, принимающих участие в соответствующем конкретном собрании.

Как видим, степень и категоричность (императивность) законодательного вмешательства в отношения, связанные с управлением общими делами и их ведением, равно как и содержание такого регулирования, различны. В этом сказывается разнообразие юридических форм организации и ведения общей деятельности, а следовательно, и отношений участия соответствующих типов и видов. В то же время: а) самое наличие подобного законодательного регулирования и б) его принципиальная направленность (общие дела решаются общей волей - реальной, выражающейся в общем согласии, либо фиктивной, выражающейся в определении воли большинства*(77)) дают основание к выводу о том, что перед нами - отношения одной и той же родовой принадлежности - отношения участия, или корпоративные отношения. Ученый-юрист, желающий посвятить себя изучению области объективного права, регулирующей эти отношения, должен оттолкнуться от тех конструкций, инструментов и механизмов, которые применены для их регулирования современным ему законодательством, - определить их круг (перечень), систематизировать, установить, какими факторами предопределяется их применение в тех или других конкретных

случаях и т.д., а вовсе не от их систематизации по сферам практической распространенности. Этот вопрос (о том, в какой сфере складываются соответствующие отношения - супружеской ли, товарищеской, акционерной, кооперативной и т.д.) для ученого-юриста должен быть как минимум вторичным, а в лучшем случае - при сугубо догматическом изучении - его и вовсе нет смысла поднимать.

Б. Выше, комментируя некоторые из встреченных нами в печати современных определений корпоративного права, мы уже обратили внимание читателей на то значение, которое придается авторами таких определений проблеме места корпоративного права в системе права вообще. Полемика идет главным образом вокруг выбора между комплексным (межотраслевым) и цивилистическим (внутриотраслевым) подходами: является ли корпоративное право частью права гражданского или же представляет собой комплексное, объединяющее нормы различных отраслей права нормативное образование?

Нам представляется, что подобным образом поставленный вопрос лишен всякого - как практического, так и научного - значения. Явление, известное под наименованием основного разделения права - деления права на публичное и частное, - продукт объективно обусловленного свойства и оттого - сохраняет самостоятельную практическую и познавательную ценность*(78). Для некоторых территориально-исторических условий не менее объективным (и следовательно, требовавшим научного изучения) было также явление дуализма частного права, т.е. его разделения на гражданское и торговое*(79). А вот отраслевое разделение права, которое прежде (в 1940-1950-х гг.) в какой-то мере было оправдано условиями его становления, в настоящее время свелось к чисто предметным группировкам законодательных норм, объясняющимся главным образом сугубо практическими потребностями (см. выше наш пассаж о промышленном, торговом, энергетическом и прочих многочисленных "правах"). Нет никаких сомнений в том, что корпоративное право регулирует имущественные и иные связанные с имущественными общественные отношения, которые основаны на принципах юридического равенства, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников, и в этом смысле представляет собой часть гражданского права (п. 1 ст. 2 ГК). Вместе с тем было бы глубокой ошибкой считать, что это обстоятельство исключает регламентацию корпоративных отношений императивными нормами закона, равно как и привнесение в эти отношения ряда публично-правовых элементов.

В самом деле, на первый взгляд, не вполне соответствует действительности то, что было сказано выше относительно принципов юридического равенства и автономии воли участников корпоративных отношений*(80). Как быть, скажем, с принципом подчинения меньшинства участников хозяйственного общества (членов правления или совета директоров) волеизъявлению большинства? дочернего общества материнскому? лица, исполняющего функции генерального директора акционерного общества, решению общего собрания его акционеров? В действительности ничего такого, что было бы радикально несообразно природе и принципам гражданского права, здесь нет, ибо отношения, основанные на принципе юридического подчинения одного участника другому, складываются исключительно по основаниям, предусмотренным гражданским законом, и в большинстве случаев - по воле (прямо выраженной или подразумеваемой) подчиняющегося участника. Так, например, выразив свою волю на приобретение статуса акционера, лицо тем самым допускает распространение на него целого ряда прямо выраженных в законодательстве и уставе общества, а также подразумеваемых (имплицитных) запретов, ограничений и прочих связывающих факторов*(81). В частности, оно соглашается с тем, что ему придется подчиниться решению общего собрания акционеров, постановленному необходимым кворумом, независимо от того,