Белов В.А. - Корпоративное право
.pdfиндивидуально-определенная вещь (ст. 301 ГК). Суд обоснованно сделал вывод о том, что доля участника в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью не может быть предметом виндикационного иска, поскольку она не является вещью"*(610).
Учитывая сказанное, вполне понятно, что использование классического виндикационного иска для возврата доли участия в ООО, неизбежно должно быть сопряжено с рядом затруднений системного свойства*(611). Тем не менее именно подход, допускающий виндикацию доли в уставном капитале, является самым распространенным на практике. Как было отмечено в другом постановлении ФАС Московского округа, "...судебная практика исходит из возможности признания права собственности на долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью. Поскольку правовая ситуация, возникающая при выбытии из владения участника хозяйственного общества принадлежащих ему долей (акций), едина, следует исходить из одинакового механизма защиты прав собственника доли и бездокументарной акции, т.е. при нарушении права собственности на долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью применять такие способы защиты, как реституция и виндикация"*(612). Аналогичные выводы сделал и ФАС Северо-Кавказского округа*(613).
Действительно, практика виндикации доли в уставном капитале не выглядит в настоящее время обстоятельством, диссонирующим со сложившейся системой способов защиты субъективных прав. Любопытно и то, что почти одновременно (если не несколько раньше) с обоснованием возможности применения виндикации к анализируемым отношениям перед практикой был поставлен вопрос о том, можно ли признать участника общества с ограниченной ответственностью собственником доли в уставном капитале последнего. Анализ практики показал, что правоприменитель в подавляющем большинстве случаев не только не смущается самой постановкой вопроса, но и активно оперирует "собственнической" терминологией. Так, например, известна масса дел по искам о признании права собственности на долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью: предъявленные иски рассматриваются по существу и нередко удовлетворяются! Это означает, что предлагаемая истцами квалификация своих "прав на долю" в качестве вещных, равно как и избранный ими способ защиты данных прав, у судов не вызывают никаких сомнений*(614). Комментировать данную позицию мы можем лишь напоминанием о тех своих сомнениях, которые были высказаны выше, применительно к проблеме допустимости виндикации долей. В любом случае, подобное решение, очевидно, обусловленное в первую очередь практическими потребностями гражданского оборота, свидетельствует о необходимости скорейшей выработки теоретического объяснения природы данного правового явления и определения его места в системе институтов гражданского права.
Возможно ли восстановить правовое положение участника общества с ограниченной ответственностью каким-нибудь другим (не связанным с виндикацией) способом? В настоящее время существует судебная практика, свидетельствующая о том, что для восстановления в правах участника лицо, лишившееся доли в уставном капитале, может оспорить государственную регистрацию изменений, внесенных в учредительные документы общества относительно состава его участников и размера их долей. Однако следует согласиться, что, по сути, данный способ представляет собой ту же самую виндикацию, на что уже было обращено внимание в арбитражной практике. По одному из подобных дел суд, в частности, указал, что "...требование... о признании недействительными зарегистрированных налоговой инспекцией изменений, внесенных в учредительные документы ООО "Темп", относительно состава участников ООО "Темп", по существу, является виндикацией доли, приобретенной Н.А.С. (новый участник общества с доли в уставном капитале в размере 17,6%). Это требование не подлежало
удовлетворению, так как истец не привлек Н.А.С. к участию в деле в качестве ответчика, лишив его возможности в полной мере осуществлять свою защиту, в том числе представить доказательства добросовестности приобретения этой доли"*(615).
Наши предложения по вопросу о способе восстановления имущественного интереса участника общества с ограниченной ответственностью, нарушенного в результате распоряжения принадлежавшей ему долей участия без его согласия неправомочным отчуждателем, излагаются ниже, в последнем пункте настоящего очерка, посвященном смешению долей.
5. Отдельный вопрос представляет собой проблема выбора способа защиты нарушенного преимущественного права приобретения доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью. Разрешив его по аналогии с нормами ГК о защите преимущественного права покупки доли в праве общей долевой собственности*(616), судебно-арбитражная практика признала существенное сходство правовой природы доли в уставном капитале и доли в праве общей собственности. Практика в целом единодушно применяет к отношениям о преимущественном праве покупки доли в уставном капитале общества разъяснения, содержащиеся в п. 20 постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав"*(617).
Помимо прямой ссылки на указанное постановление Пленума ВАС РФ, суды нередко ссылаются и непосредственно на нормы ГК об общей долевой собственности. Например, по мнению окружного суда, были "...правомерно удовлетворены исковые требования в части признания недействительной сделки по увеличению уставного капитала общества и перераспределению процентного соотношения долей его участников, поскольку сделка признана крупной для общества и решение о ее совершении должно приниматься общим собранием учредителей (участников). Сделки по продаже 29% доли уставного капитала ООО "АРТ-город", а также по увеличению уставного капитала ООО "АРТ-город" в силу ст. 168 ГК являются недействительными как противоречащие ст. 246 ГК (выделено нами. - В.Б., Ю.Т.), так как участники ООО
"Компания АРТ" не принимали соответствующих решений об отчуждении указанной доли уставного капитала ООО "АРТ-город" и об увеличении доли ООО "Компания АРТ" в уставном капитале ООО "АРТ-город"*(618).
В ряде случаев суды, не ссылаясь на какую-либо конкретную норму, просто констатируют наличие общей собственности: так, в удовлетворении иска о признании недействительным решения общего собрания акционеров о консолидации размещенных акций акционерного общества отказано, "...поскольку истец не воспользовался предоставленным ему правом на участие в долевой собственности (выделено нами. - В.Б., Ю.Т.), в чем вины общества не усматривается; законодательством об акционерных обществах обязанность по разъяснению акционерам возможности оформления долевой собственности на акционерное общество не возложена"*(619).
Принимая во внимание вышеизложенное, логично задаться следующим вопросом: насколько оправдано распространение на долю в обществе с ограниченной ответственностью других правил об общей собственности?
Конечно, одна только возможность применения идентичных способов защиты преимущественного права покупки доли в уставном капитале обществ с ограниченной ответственностью и в праве общей собственности сама по себе еще не свидетельствует о том, что на долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью должны распространяться все вообще правила о доле в общей собственности. Право, о котором говорит п. 4 ст. 21 Закона об ООО, относится к качественно иной ситуации - здесь речь идет не о доле в общем имуществе, а об абстрактной категории - доле в
уставном капитале (мере или степени участия того ли иного лица в делах и имуществе корпорации). Ни на уставный капитал, ни на имущество общества с ограниченной ответственностью (безразлично, внесенное ли ими в оплату уставного капитала, или же приобретенное обществом в результате осуществления хозяйственной деятельности) у его участников никогда не возникает общей (долевой) собственности. Это действительно так.
С другой стороны, не стоит упускать из виду и того, что никто и не говорит о тождественных ситуациях. Никто не ставит знак равенства между долей в праве общей собственности и долей в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью. Речь идет лишь о сопоставимых ситуациях, т.е. о таких, которые имеют близкую природу. Чем она обусловлена? Идеальным характером обоих объектов - доли в праве общей собственности (идеальной доли в вещи или ее ценности) и доли в уставном капитале. Это, во-первых. Во-вторых, говоря о сходстве двух различных типов "долей" никто не предполагает (и никогда не предполагал) определения какого-то конкретного имущества (будь то общее имущество или имущество корпорации - юридического лица), приходящегося на соответствующую долю. Этот принцип - о невозможности отождествления идеальной доли в имуществе с конкретным имуществом - с одинаковым успехом "работает" применительно как к общему имуществу, так и к имуществу юридического лица. Конечно же, в-третьих, такое уподобление вовсе не приводит к возникновению у участников общества с ограниченной ответственностью права общей собственности на имущество этого юридического лица. Наконец, как доля в уставном капитале юридического лица представляет собой самоценный и самостоятельный объект права - абстрактную идеальную категорию, определяющую размер (степень) участия того или иного лица в имуществе корпорации и управлении им, точно такой же объект права представляет собой и доля в общем имуществе. В обоих случаях мы имеем такой объект фактических отношений, как доля в ценности корпоративного имущества - имущества, предназначенного служить достижению общих целей. Вся разница, таким образом, лишь в субъекте права собственности на корпоративное имущество - является ли оно правом индивидуальной (право собственности на имущество корпорации - юридического лица), либо коллективной (право общей собственности) принадлежности. Таким образом, выходит, что правила о доле в праве общей собственности представляют собой конкретизированные правила более общего характера - правила, определяющие правовой режим участия в корпоративном имуществе и корпоративной деятельности.
Отметим еще одну любопытную деталь. Как для доли в праве общей собственности, так и для доли в уставном капитале характерна такая черта вещно-правовой атрибутики, как свойство следования за своим объектом (за долей)*(620). Указанная черта проявляется, в частности, в тех случаях, когда доля в уставном капитале отчуждается с нарушением правил о преимущественной покупке (п. 4 ст. 21 Закона об ООО). Несмотря на то что подобные сделки противоречат закону (ст. 168 ГК), законодатель определил иные, нежели ничтожность и реституция, правила и последствия для подобных сделок, установив, что любой участник общества в подобных случаях вправе требовать на себя перевода прав покупателя*(621).
По изложенным причинам мы полагаем, что законодатель (а за ним и правоприменитель) распространил на долю в уставном капитале некоторые правила, характерные для института общей собственности, отнюдь неспроста. Доля в праве общей собственности и доля в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью, будучи признанными объектами фактических и юридических отношений, представляют собой субстанции одной и той же родовой принадлежности. Родовое по отношению к ним понятие - понятие о доле (мере, степени, объеме) участия в
общем (корпоративном) имуществе и (шире) общей (корпоративной) деятельности - в настоящий момент может быть только обозначено как один из предметов перспективного научного исследования. Вероятно, его результатом может стать выявление целого ряда различий, привносимых в правовой режим долей участия различных видов тем, в частности, обстоятельством, что в одном случае речь идет о долях в имуществе индивидуальной, в другом - коллективной принадлежности; что в одном случае корпоративная деятельность ведется на имя вновь созданного для этой цели юридического лица, а в другом - на общее имя всех участников такой деятельности. Точно так же возможно (и даже неизбежно) обнаружение различий в правовом режиме долей участия, имеющих различную форму удостоверения: ясно, что участие в обществе
сограниченной ответственностью и участие в акционерном обществе будут двумя разными "участиями". Но эти и другие подобные различия будут различиями видовыми, которые не смогут отменить единства родовых признаков двух этих (а не исключено, что и ряда других) понятий.
6.Подведение доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью наряду с долей в праве общей собственности под единое родовое понятие с необходимостью приводит нас к выводу о том, что оборот долей в уставном капитале подчиняется всем тем правилам, которые регулируют оборот долей в праве общей собственности. Следует сразу оговориться, что нам не встречалось судебных споров, в которых обсуждался бы вопрос о возможности и пределах применения общих положений о праве общей собственности к долям в уставном капитале обществ с ограниченной ответственностью. Поэтому представленные в данном разделе рассуждения носят характер рабочей версии, безусловно, нуждающейся в дальнейшем научном осмыслении.
Если сделанное здесь предположение верно, то неизбежно верным будет и вывод о том, что оборот долей участия в уставных капиталах обществ с ограниченной ответственностью должен быть подвержен воздействию всех тех рисков и проблем, которые актуальны для оборота долей участия в праве общей собственности. Одной из такого рода проблем является феномен смешения долей в уставном капитале общества
сограниченной ответственностью. Будучи объектом гражданских прав, доля в уставном капитале общества, в силу своей нематериальной природы, не имеет привычных для вещного права внешних, материальных границ. Характеристики же, соответствующие ее нематериальной природе, ограничиваются определенным числовым значением (размером доли участника). Это свойство превращает долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью в объект, подобный родовым (генерическим, или заменимым) вещам. Подобно тому, как вещи, определенные родовыми признаками, способны смешаться друг с другом, точно так же и любая доля корпоративного участия (будь то доля в праве общей собственности, уставном капитале общества с ограниченной ответственностью или акция) способна "соединиться" с любой другой долей, образовав при этом новый, прежде не существовавший объект правоотношений - долю участия в ином (большем) размере. Именно такое смешение происходит, в частности, в результате отчуждения и приобретения долей, в том числе при переходе доли (ее части) вопреки воле первоначального обладателя от лица, неправомочного ею распоряжаться (см. об этом п. 4 настоящего очерка, о виндикации долей). Определив гражданско-правовые последствия такого смешения, мы, думается, без особого труда обнаружим и способы защиты имущественного интереса потерпевшего участника.
Гражданско-правовые последствия смешения родовых вещей нескольких лиц спорны. Существуют две главные конкурирующие точки зрения: 1) образовавшаяся в результате смешения новая совокупность вещей поступает в собственность того лица, в фактическом владении которого находится, в то время как лица, чьи вещи стали
предметом смешения, получают право кондикционного иска к такому собственнику как к лицу, обогатившемуся за их счет; 2) смешение однородных вещей приводит к образованию общей долевой собственности на результат смешения, доли в которой признаются равными*(622) и любой участник которой вправе во всякое время инициировать прекращение такого права, предъявив требование (в необходимом случае
-исковое) о натуральном выделе своей доли или о натуральном разделе имущества, находящегося в общей собственности. Гражданский кодекс, как известно, прямо не признает факт смешения однородных вещей ни основанием возникновения права индивидуальной собственности их фактического владельца, ни основанием возникновения права общей собственности тех лиц, которым принадлежали вещи, ставшие предметом смешения. Тем не менее следует отметить, что данный факт (небезразличный, между прочим, для римского частного права) вполне мог бы, согласно общим началам российского гражданского права и логике вещей, служить основанием возникновения как права индивидуальной, так и коллективной (общей) собственности. Какую из версий ни возьми, обе они обладают одной принципиальной общей чертой: смешение родовых вещей означает прекращение права собственности каждого из собственников на вещи, ставшие предметами смешения*(623).
Спроецировав сказанное с вещей на доли, мы получим ответ на вопрос о способе защиты имущественных интересов участника, незаконно лишенного своей доли. Если применение виндикации в отношении доли в уставном капитале невозможно, то мы вправе предположить, что смешение доли повлечет либо возникновение искового притязания из факта неосновательного обогащения приобретателя доли за счет потерпевшего участника, либо требования о натуральном выделе доли из состава объекта общей принадлежности (в зависимости от того, какой точки зрения на правовые последствия смешения вещей (долей) мы будем держаться). Думается, что если в отношении вещей возможны разные мнения на этот счет, то в части долей интересам оборота в наибольшей степени соответствовал бы подход, признающий смешавшуюся долю, образованную посредством смешения долей нескольких участников (а может быть
-и бывших участников) ООО, долей общей принадлежности. Можно выполнить следующий схематический набросок последствий такого рода решения.
Неправомерно отчужденная доля, смешиваясь с долей нового владельца, образует долю общей принадлежности - объект, правовой режим которого должен быть уподоблен режиму объекта права общей собственности. Следуя господствующему в судебной практике взгляду, признающему возможность существования права собственности на долю в уставном капитале, можно утверждать, что здесь не требуется даже уподобления - доля, образовавшаяся в результате смешения, будет признана объектом права общей долевой собственности участников, за счет долей которых произошло смешение, а нормы о праве общей (долевой) собственности будут подлежать здесь безусловному прямому применению. Таким образом, участник, право на долю (часть доли) которого нарушено, в свете изложенного взгляда приобретает вполне нормальные возможности по охране своих имущественных интересов. В силу общих предписаний гл. 16 ГК владение, пользование и распоряжение всяким объектом, находящимся в общей долевой собственности (в том числе таким объектом, как доля в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью), сособственники осуществляют по соглашению (ст. 246, 247). Никто из сособственников не потеряет своего статуса, в том числе не лишится возможности осуществлять права участника общества с ограниченной ответственностью. При этом любой из сособственников во всякое время может инициировать прекращение отношений общей собственности, предъявив требование (иск) о выделе своей доли из объекта общей собственности или о его натуральном разделе (ст. 252 ГК).
Предлагаемый вариант защиты прав лица, неправомерно лишенного доли, выглядит предпочтительнее и с точки зрения его сопоставления с кондикционным иском. Неосновательное обогащение, как известно, представляет собой обязательственно-правовой механизм защиты прав лица, требования которого не основаны на договоре. Иными словами, кредитор по такому (кондикционному) иску вправе заявить лишь требование о денежном возмещении стоимости неосновательного обогащения, поскольку определить подлежащую возврату долю в натуре не представляется возможным (см. об этом выше). Подобное денежное возмещение (выплата действительной стоимости доли, определенной на момент утраты) не будет в полной мере компенсировать утраченное бывшим участником ООО, поскольку обладание долей, помимо ее определенной имущественной стоимости, дает участнику еще и возможность участвовать в управлении обществом - возможность, которую (в силу ее нематериального характера) компенсировать никакими средствами невозможно. Признание доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью, образовавшейся вследствие смешения долей нескольких участников, долей, находящейся в общей собственности, все эти сложности снимает.
* * *
Таким образом, доля в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью представляет собой самостоятельный объект гражданских прав, обладающий своей уникальностью и собственным содержанием. Его уникальность, в свою очередь, требует выработки и закрепления на законодательном уровне определенного, соответствующего его правовой природе механизма защиты имущественных интересов участников корпораций. Впрочем, проведенный анализ не только демонстрирует насущную необходимость в серьезном пересмотре нынешних взглядов на существо доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью, но и свидетельствует о необходимости внимания к проблематике правовой формы имущественных отношений, составляющих основу корпоративной деятельности. Доля в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью - тот пункт, который демонстрирует это со всей очевидностью, выставляя отмеченное обстоятельство в наиболее ярком свете.
Проблемы отдельных институтов корпоративного права
Очерк 8. Гражданско-правовые проблемы ограничения иностранного участия в российских корпорациях - хозяйственных обществах, имеющих стратегическое значение
...Участие иностранных капиталов в наших предприятиях не только не было до сих пор тайною, но и всегда приветствовалось, и нет основания требовать, чтобы и сами капиталисты лично переселялись к нам...
М.И. Брун. Юридические лица в международном частном праве
Древнейшее и средневековое воззрение на гражданскую правоспособность иностранцев и его причины. Иностранный капитал и его гражданско-правовые формы в дореволюционной и Советской России. Материальное и коллизионное регулирование способности иностранных граждан и организаций к участию в гражданских
правоотношениях на территории (а) дореволюционной и (б) Советской России. Соотношение принципов личного закона и национального режима в сфере ограничения прав иностранного участия в российских корпорациях (современное положение дел). Специальное российское законодательное регулирование иностранного участия в российских хозяйственных обществах (до Закона 2008 г.). Современное положение дел по Закону 2008 г. об иностранном участии в стратегических корпорациях. Подходы к регламентации иностранного участия в стратегических корпорациях, используемые в законодательстве (а) США, (б) Китая, и (в) их сравнительная характеристика с российским подходом. "Плюсы" и "минусы" российского подхода.
1. Развитие экономических отношений, духовный ренессанс и научно-технический прогресс - три фактора, оказывавшие основное (сложное и многообразное) влияние на правовое регулирование общественных отношений. Одной из сфер, где это влияние проявило себя наиболее сильно и ярко, является институт правоспособности иностранцев и лиц без гражданства за границами своей Родины. Этот вопрос уже становился предметом специального историко-юридического и сравнительного изучения, отчего, однако, не утратил своей актуальности.
Считается общепризнанным тот факт, что во всех без исключения древних обществах иностранцы не пользовались практически никакими правами*(624).
Причины такого положения вещей вполне ясны и, можно сказать, очевидны. Нельзя согласиться с замечанием И. Андреевского о том, что многочисленные ограничения прав иностранцев, известные древнему миру и Западной Европе "...отражали на себе необразованный взгляд на пользу общественную и на необходимость союзнических отношений между государствами и их отдельными членами"*(625). Оно верно с точки зрения современного (цивилизованного) человека, но совершенно не отвечало социальным условиям существования древних и средневековых цивилизаций. Формы общественного бытия людей на этапе своего становления были таковы, что в соседствующем племени (и, позднее, в государстве) видят потенциального, а то и реального конкурента в борьбе за выживание - территориальные, природные и человеческие ресурсы. Приняв во внимание консервативность и прямолинейность мышления наших предков, мы без труда получим презумпцию, предопределявшую их отношение к иностранцам: иностранец может быть только врагом и никем иным. Данный принцип, который с позиций сегодняшнего дня, протекающего под лозунгами политической интеграции и экономической глобализации, не может быть оценен иначе, как исключительное невежество и варварство, еще несколько столетий назад имел под собой вполне рациональную почву и мог быть с легкостью подкреплен множеством реальных практических примеров, не оставлявших сомнений в его основательности.
Затем, средства сообщения и связи в то время были столь примитивны и ненадежны, что самая мысль о возможности участия в имущественных отношениях лиц, лишенных возможности непосредственно воспринимать акты волеизъявления друг друга (в том числе по причине проживания в различных государствах), должна была казаться попросту нелепой. Следовательно, вступить в имущественные отношения можно было только с присутствующим иностранцем, т.е. таким подданным, который отважился покинуть пределы своего отечества. Но такая возможность долгое время оставалась чисто теоретической, ибо за границей иностранец не только лишался покровительства своего государства, но и не имел того имущества, которое могло бы стать предметом отношений и (в случае чего) - взыскания*(626). Иностранцы же, которым удавалось внушить к себе некоторую степень торгового доверия, подвергались большому соблазну скрыться в месте своего жительства, став таким образом фактически недосягаемыми
для гнева разъяренных кредиторов и правосудия страны - их резиденции.
В таких условиях физическое лицо не могло представлять никакого интереса в качестве потенциального участника имущественных отношений где-либо, кроме территории своей собственной страны. Оттого-то в древних обществах, не имевших сколько-нибудь развитой торговли, граждане предпочитали не оказываться вне пределов своего отечества, а оказавшись - не задерживаться там без особо острой необходимости. Чаще всего иностранцы попадали на чужие территории в качестве либо интервентов, либо военнопленных. Интервенты стремились присоединить завоеванные ими земли к собственной стране (после чего они автоматически оказывались на своей территории, т.е. переставали быть иностранцами), либо обложить народы захваченных земель различного рода поборами (данью), превратив такие земли подобным образом в собственные колонии. Иностранных же подданных, захваченных в плен, обыкновенно ожидала самая ужасная доля - их либо убивали как врагов, либо обращали в рабство захватившие их в плен воины*(627). Некоторые племена индейцев Центральной Америки вообще вели войны с целью захвата не имущества и не территорий, а именно военнопленных ради их последующего ритуального убийства (жертвоприношения). Только в средние века описанная жуткая участь была несколько смягчена: убийство и обращение в рабство заменил институт выкупа, вносимого (вплоть до середины XVII в., а в ряде государств и позднее) в пользу частных лиц, пленивших неприятеля (рыцарей, солдат и офицеров)*(628); предметом же межправительственных переговоров и соглашений судьба военнопленных становится только в XVIII в.
К другим иностранцам - не военнопленным - судьба была ничуть не более благосклонна. Средневековый институт jus Wildfangiatus делал иностранца собственностью того, на чью землю тот становился; "право сие действовало особенно в Германии до 17-го столетия"*(629). И. Андреевский указывает также на такие ограничения прав иностранцев, которые составляли институты так называемого берегового, или призового, права, столь характерные для прибрежных государств феодально-раздробленной Европы, а также упоминает о принципе отстранения от наследования собственности иностранцев их потомков, оставшихся за границей*(630). Для того чтобы и без того безрадостная нарисованная здесь картина произвела наиболее полное впечатление, мы упомянем еще о нескольких исторических фактах. Из общего курса истории все мы знаем о таких явлениях, как еврейские погромы - исключительные по своей жестокости, почти всегда поддерживаемые, а нередко и организуемые государственной властью акты массовых грабежей и убийств лиц - представителей торгового сословия. Конечно, речь не шла о борьбе воинствующего христианства с иудейской верой: грабили, изгоняли и убивали не только иудеев, но всех вообще пришлых (не местных, не наших) купцов (менял, ростовщиков) любого вероисповедания и любых национальностей - иностранцев. Затем, нельзя не упомянуть о совершенно непонятном с современной точки зрения явлении - покровительстве со временем усилившихся централизованных государств пиратскому промыслу. Объяснялось же оно главным образом соображением о серьезном ослаблении торговой мощи иностранных держав и создании условий для осваивания отечественными купцами новых рынков сбыта. Наконец, заслуживает внимания самый факт образования в средневековой Европе торгового (купеческого) класса, специального права купцов, затем - права торговли и, наконец, особого торгового права. Возникает вопрос: нужно ли было бы его создание, если бы иностранные купцы могли в случае нужды получить необходимую помощь от местной государственной власти в деле реализации своих прав? Ответ очевиден: не имея надежд не только на помощь, но и на простое понимание, купцы предпочли заняться вопросами охраны и защиты своих прав самостоятельно.
Приятно осознавать, что некоторое исключение из этого общего гнетущего
впечатления всегда представляла собой Россия. Права иностранцев в древней Руси подвергались весьма незначительным ограничениям. "Древняя история прав иностранцев в России, - считает И. Андреевский, - свидетельствует о правильнейшем взгляде русских на чужестранцев, и потому имеет больше внутреннее достоинство, чем история прав иностранцев у прочих европейских народов"*(631). Отвлекаясь от современной оценочной окраски данного вывода и не анализируя вопроса о причинах такой ситуации, его можно назвать в целом верным, хотя и не вполне точным: благожелательным было отношение русских к иностранцам вообще и ко всему "иностранному" в целом. Отношение же к иностранным промышленникам, купцам и банкирам в России мало чем отличалось от отношения к доморощенным предпринимателям: государственная власть смотрела на тех и других как на источники пополнения казны, население же - как на работодателей и богатеев-эксплуататоров (олигархов).
2. Отношение к правам иностранцев, характерное для Европы в течение почти что двух тысячелетий, изменилось столь же стремительно, сколь несправедливым и ужасным оно в свое время было. Тот же И. Андреевский в середине XIX в. пишет, что иностранцы "...во время пребывания... в каком-либо из нынешних государств
...пользуются правами личными, имущественными и некоторыми из корпоративных"*(632). Основанная на натуральном хозяйстве экономика феодально-раздробленной Европы становится достоянием далекого прошлого. Эксплуатация рабского труда и всякие формы крепостной зависимости под влиянием гуманистических идеалов эпохи Возрождения и естественно-правовых философских течений эпохи Великой Французской революции оцениваются теперь не иначе, как преступление против человечества. Промышленный переворот, развитие техники вообще и электроэнергетики, средств коммуникаций, транспорта и связи в частности принципиально изменяют уровень человеческих возможностей, а вместе с тем обусловливают качественный рост человеческих потребностей. Человечество ставит перед собой новые цели и задачи, недостижимые без транснационального объединения капиталов, ресурсов и усилий; увеличивающийся объем гражданского оборота требует вовлечения в него новых объектов, в том числе - иностранных капиталов. Можно как угодно относиться к В.И. Ленину и его литературному творчеству, но несомненно, что такой выделенный им признак империализма, как особо важное значение вывоза (экспорта) капитала (в отличие от вывоза товаров)*(633), по-прежнему является одной из важнейших характеристик современной капиталистической организации системы хозяйства. О древнем и средневековом отношении к правам иностранцев уже не может быть и речи; даже простое пренебрежение вопросами преференций и гарантий для иностранных инвестиций сегодня грозит невосполнимыми потерями для экономики любого государства.
Экономика России - как царской, так и советской - в этом смысле не составляла какого-либо исключения. Иностранным капиталовложениям в России всегда придавалось чрезвычайно большое значение, хотя в разные исторические периоды это объяснялось различными причинами.
ВРоссийской империи (начиная с эпохи Великих реформ 1860-х гг. и заканчивая
еекрахом в 1917 г.) иностранный капитал вообще был главной движущей силой индустриализации и банковского дела. "В России не стали ждать, покуда отечественный капитал наберет силу и сумеет провернуть скрипучее колесо телеги российского народного хозяйства. Вместо этого допотопную евразийскую колымагу взяли и прицепили к разогнавшемуся "локомотиву" европейской промышленности..."*(634). По данным, приводимым В.И. Лениным, дореволюционная Россия становится основным рынком для французских капиталов, объем которого в начале XX в. составлял не менее
10 млрд. франков*(635); вполне соразмерными были и показатели российского экспорта немецкого капитала - 62 млн. марок*(636). "Откажись Россия от использования заграничных капиталов и уйди она в "блестящую изоляцию", ей пришлось бы повторить путь европейского промышленного развития: крохоборческое собирание "третьим сословием" копеек, гривенников, затем рублей, чтобы открыть сначала мелку лавчонку или мануфактуру и затем, десятилетиями экономии, сколотить сколько-нибудь значительный капитал. Но такой путь развития измерялся бы веками... Вместе с тем времени в запасе у России не было"*(637). "В отдельные годы иностранные инвестиции составляли более половины всех новых капиталовложений в российскую промышленность, а некоторые ее отрасли создавались едва ли не исключительно иностранцами..."*(638).
Привлечение иностранного капитала в русское предпринимательство осуществлялось в различных гражданско-правовых формах, что предопределялось разнообразием тех практических целей и потребностей, которые необходимо было достигать и удовлетворять. Помимо традиционных (1) внешнеторговых (экспортно-импортных) сделок, таковыми выступали (2) иностранные концессии, (3) проекты совместного финансирования отечественными и иностранными инвесторами - членами товарищеского объединения; (4) прямые инвестиции в российские активы (в первую очередь - в недвижимое имущество и золото); (5) участие иностранных инвесторов в акционерных капиталах российских компаний, (6) размещение за границей частных и правительственных русских облигационных займов, (7) привлечение кредитов иностранных банков, (8) вексельные курсовые (валютные) и арбитражные биржевые операции. Первая мировая война и последовавшие за ней революционные потрясения 1917 г. расшатали, а затем и разрушили сложившуюся было стройную систему договорных и иных юридических форм иностранных инвестиций.
Правительство Советской России, оперативно национализировавшее всю сферу внешней торговли как область интересов исключительной государственной важности, в общем довольно быстро ощутило, что собственной национальной финансовой мощи недостаточно не только для подъема, но и для простого сохранения экономики в работоспособном состоянии. "Разруха, усугубленная неразберихой и нарушением привычного течения экономической жизни после революции, довольно быстро заставила большевиков обратиться за помощью по хорошо известному, "подсказанному" Витте адресу - за границу"*(639). В эпоху НЭПа основной правовой формой долгосрочных иностранных инвестиций в промышленность Советской России стали концессии; В.И. Ленин однажды высказался даже в том смысле, что основной практической целью НЭПа было именно получение иностранных концессий*(640). "Без концессий, - писал он, - мы своей программы и электрификации страны выполнить не можем; без них в десять лет невозможно восстановить нашего хозяйства"*(641). Со смертью В.И. Ленина, т.е. с конца 1924 г. - начала 1925 г., в большевистской партии побеждает изоляционистская (военно-коммунистическая) тенденция, результатом действия которой становится, с одной стороны, сокращение притока иностранных капиталов в российскую экономику, с другой - стремительное падение темпов роста промышленного производства с 42,2% в 1925-1926 гг. до 15,8% в 1927-1928 гг.*(642) Российская индустриализация 1930-х гг. проходила уже за счет собственных средств, главным образом - выкаченных из сельского хозяйства, полученных посредством снижения уровня золотого обеспечения советского червонца, инфляции, а также невиданного доселе увеличения объемов производства и продажи водки. При этом темпы среднегодового роста промышленности в 1930-е гг. колебались на уровне 12-14%*(643). Думается, что в особом обсуждении "цены" такой индустриализации, равно как и в обосновании того факта, что сохранение политики концессионного привлечения иностранных инвестиций вполне позволило бы достичь не