Белов В.А. - Корпоративное право

лишь один пример. Заключен брак. Какие гражданско-правовые последствия производит этот (без сомнения) юридический факт? Влечет ли он, к примеру, возникновение права общей собственности супругов на какое-либо имущество? Ни в коем случае - такое право возникнет из приобретения имущества в период брака либо из заключения брачного договора, т.е. совсем из других юридических фактов. Очевидно, что без приобретения права общей собственности нет смысла рассуждать об относительных юридических связях, сопровождающих это право и составляющих существо правоотношений сособственников между собой, - тех самых связях, которые (теоретически) могли бы претендовать на ранг корпоративных правоотношений. А в чем же тогда заключаются гражданско-правовые последствия заключения брака? Только в том, что с его заключением у лиц, ставших супругами, появляется новая, прежде не существовавшая возможность (способность) - приобретать имущество в общую совместную собственность (на общий счет).

То же самое наблюдаем мы и при соавторстве, и при совместном ведении крестьянского (фермерского) хозяйства, и при совместной деятельности, и во всех других случаях образования (свободного ли, вынужденного ли - неважно) союза лиц, стремящихся к единой цели: все эти факты дают их участникам своеобразный "юридический шанс" рассчитывать на приобретение в будущем определенных классических субъективных прав, - как правило, вещных, исключительных или обязательственных. Участие в такой (общей) деятельности сообщает участникам своеобразный статус: дополняет их общегражданские способности к приобретению субъективных прав, доступных всякому и каждому, способностями к приобретению субъективных прав особого рода. Став акционером (участником корпорации, брачного союза, простого товарищества, союза соавторов, сособственников, сокредиторов и т.п.), лицо приобретает абстрактную юридическую возможность рассчитывать на возникновение у него в будущем конкретных (определенных) юридически защищенных возможностей - субъективных прав (получить дивиденды или ликвидационный остаток (коли таковые будут объявлены и выплачены), проголосовать на определенном собрании, потребовать предоставления информации и т.д.).

Итак, статус участника общей деятельности (с корпоративным олицетворением или без такового) является формально-юридической предпосылкой к возникновению гражданских правоотношений участников этой деятельности друг с другом и с созданной ими корпорацией и имеет длительное (относительно стабильное) во времени существование. Наличность этого статуса никак не связана с его практической реализацией: так, например, можно в течение многих лет оставаться акционером, но при этом ни разу не получить дивиденда и не сходить ни на одно из собраний - статуса акционера (шире - участника общей деятельности или корпорации) от этого лицо не утратит. При этом очень важно то, что коль скоро каждый участник преследует общую цель наравне со всеми другими участниками, то и пресловутый статус участника (корпоративный статус) должен принадлежать в равной степени (мере) каждому такому участнику. Иными словами, абстрактная юридическая возможность в приобретении обязательственных требований должна признаваться в равной мере за всяким и каждым участником общей деятельности. Это значит, что понятие корпоративного статуса может быть сконструировано только как юридическая характеристика равного положения всякого и каждого участника общей деятельности по отношению ко всем другим себе подобным. Абстрактная возможность расчета на приобретение требований к соучастникам и (или) корпорации (корпоративный статус) не предполагает не только обязанных лиц, но и таких его носителей, которые могли бы быть названы управомоченными в классическом смысле этого слова. Каждый обладатель корпоративного статуса является одновременно управомоченным в том, на что он

вправе рассчитывать со стороны корпорации или всех других участников корпоративных отношений, и в то же время связанным аналогичными расчетами всякого и каждого себе подобного соучастника. Возможность определенного поведения участников корпоративных отношений (которых в этом смысле можно было бы назвать носителями субъективных корпоративных прав) обеспечивается не обязанностями, но границами, поставленными этому (их собственному) поведению, а стало быть, тем самым - и поведению всех других соучастников корпоративной деятельности. Корпоративное право - право микросоциума, вольно или невольно, но неизбежно создаваемого участниками деятельности, направленной на достижение общих целей.

Таким образом, пресловутый корпоративный статус, определенный нами как абстрактная возможность стать субъектом определенных категорий гражданских обязательственных правоотношений, приобретает весьма специфический вид, не имеющий ничего общего с классическими правоотношениями. Каждый обладатель корпоративного статуса (участник общей деятельности) имеет определенные поведенческие возможности, обеспеченные не должным, но связанным поведением других участников! При этом степень (границы) этой связанности будут определяться степенью свободы участников правоотношений: каждый из них может вести себя так, чтобы это не исключало идентичного поведения любого другого участника; напротив, возможности, в признании которых отказывается хотя бы одному участнику, не могут принадлежать ни одному из них. Нет, стало быть, ничего удивительного в том, что пресловутые "корпоративные правоотношения" никак не удается вписать в один ряд с вещными, исключительными, личными и обязательственными: юридическая форма фактических корпоративных отношений оказывается явлением совершенно иного порядка, нежели правоотношения всех известных (традиционных) видов*(392). Задача корпоративного права в объективном смысле заключается не столько в признании за конкретным участником того или иного корпоративного отношения меры юридически возможного поведения, обеспеченного обязанным состоянием другого лица или лиц (субъективного права), сколько в определении юридических границ возможного поведения, в равной мере общих для всех участников корпоративных отношений соответствующего вида. Введем для обозначения актов такого поведения - действий, направленных на реализацию поведенческих возможностей, вытекающих из факта участия в корпорации (общей деятельности), и направленных на приобретение, реализацию либо прекращение специальных субъективных прав по отношению к корпорации (соучастникам общей деятельности), особый термин - корпоративный акт. В таком случае центром тяжести предмета корпоративного права становится понятие о корпоративном акте - действии участника корпоративных отношений, мерой законности которого является не субъективное право (правоотношение), а наличие или отсутствие абстрактной юридической возможности (способности) к совершению актов данного рода (вида). Таким образом, ближайшим поводом к изучению корпоративного права с чисто цивилистических позиций является отнюдь не понятие о корпоративном субъективном праве (корпоративном правоотношении), а о корпоративной правоспособности - способности к совершению корпоративных актов.

Только такой подход объясняет все без исключения проблемы и противоречия, присущие современной теории корпоративного права, и те разногласия по вопросу о содержании и существе корпоративных правоотношений, которыми буквально изобилует современная литература. Если мы на секунду допускаем, что вступление в число участников общей деятельности (в том числе - в форме корпорации) само по себе никаких гражданских правоотношений еще не порождает, но лишь наделяет такое лицо элементами специальной корпоративной правоспособности, то все - буквально все, включая не раскритикованную только ленивым формулировку абз. 2 п. 2 ст. 48 ГК, -

встает на свои места! Действительно, если мы признаем существование корпоративных прав в субъективном смысле слова, данная норма не заслуживает ничего, кроме критического к себе отношения. Но если мы соглашаемся с нашим тезисом - о том, что никаких особых корпоративных правоотношений нет, но есть особая корпоративная правоспособность - способность к совершению действий, приводящих к возникновению у участников общей деятельности особых субъективных относительных прав (в первую очередь обязательственных), то окажется, что законодатель был не так уж и неправ! Корпоративная правоспособность действительно будет единой юридической субстанцией, состоящей из ряда юридических возможностей (способностей), реализация любой из которых приведет к приобретению субъективного права определенного рода (вида), т.е. точно таким образованием, которое сконструировали Д.В. Ломакин и П.В. Степанов под наименованиями акционерного и корпоративного правоотношения.

Корпоративная правоспособность отличается от правоспособности общегражданской тем, что позволяет приобретать только относительные (в первую очередь - обязательственные) права с определенным кругом участников. В остальном она удачно вписывается в понятие гражданской правоспособности как видовое понятие в родовое: она слагается из способностей к приобретению, осуществлению и прекращению субъективных прав; она реализуется собственными активными юридически значимыми действиями своего носителя или его представителя; она обеспечивается для всех участников едиными (равными) границами правоспособности, а также действиями корпорации "...по организации проведения общих собраний акционеров, созданию системы информационного обслуживания и т.д."*(393). Объект корпоративной (как и всякой) правоспособности неконкретен (лучше сказать - абстрактен): им являются субъективные относительные права определенного рода (в крайнем случае - вида), конкретизация которых не произойдет ранее наступления так называемых юридических фактов; наконец, корпоративная правоспособность существует неопределенно длительное время и не прекращается в результате однократной реализации. Корпоративная правоспособность соответствует всем без исключения признакам, выделенным Д.В. Ломакиным и Д.В. Степановым в качестве признаков корпоративного правоотношения и без всяких затруднений вписывается в трактовку юридических возможностей участника общей деятельности как секундарных прав, предложенную А.Б. Бабаевым. Кстати, весьма символично и то, что до сих пор не установлено точного места секундарных прав в структуре юридических форм: согласно одной из концепций таковые рассматриваются как элементы динамической составляющей правоспособности. Организационное значение правоспособности для приобретения субъективных гражданских имущественных прав оправдывает примененную к ней П.В. Степановым характеристику как организационно-имущественного феномена*(394).

11. Взгляд, согласно которому правовые связи корпорации имеют форму корпоративной правоспособности, уже высказывался в литературе*(395) и, более того, подвергся критике со стороны Д.В. Ломакина, о чем мы уже упоминали при изложении его собственных взглядов (п. 3 настоящего очерка). Теперь - после того, как мы сами позиционировали себя в качестве сторонников концепции корпоративной правоспособности - вполне своевременно и уместно перейти к содержательному рассмотрению этих критических замечаний.

Первое. Д.В. Ломакин начинает критику со вполне ясного и вряд ли спорного утверждения о том, что "корпоративные права, являясь элементами содержания корпоративного правоотношения, не могут существовать вне этого правоотношения". Верно: если корпоративные права существуют - то только в рамках правоотношений. Но что следует дальше? "Поэтому (! - В.Б.) представляется ошибочным утверждение о

возможности существования так называемой корпоративной (специальной) правоспособности, на "основании которой возникают субъективные права и обязанности"*(396) (выделено мной. - В.Б.). Почему "поэтому"? Потому что корпоративные права не могут существовать вне правоотношения? Но согласно господствующему, по крайней мере, мнению нет таких субъективных прав, которые существуют вне правоотношения. Коль скоро понятие субъективного права таково, что предполагает существование лишь в паре с обеспечивающей его юридической обязанностью, то всякое субъективное право существует только и исключительно в рамках правоотношения. Так, например, всякое обязательственное субъективное право (требование) существует исключительно в рамках обязательства (правоотношения). По Д.В. Ломакину, это обстоятельство должно было бы воспрепятствовать признанию феномена общегражданской правоспособности, включающей в себя, между прочим, и такой элемент, как способность участвовать в обязательствах, однако этого не происходит (см. ст. 18, п. 1 ст. 48, п. 1 ст. 49 ГК). Почему? Потому что одно с другим если как-то и связано, то прямо противоположным образом: признание факта существования корпоративных прав (правоотношений) неизбежно влечет необходимость признания и того, что существуют способности к приобретению этих прав, обладанию ими, их осуществлению и прекращению, т.е. элементы, совокупность которых вполне логично обозначить термином корпоративная правоспособность.

Это обстоятельство настолько очевидно, лежит, можно сказать, настолько на поверхности, что нельзя не задаться вопросом: отчего же его не видит Д.В. Ломакин? Ответ не менее прост, чем вопрос: он его видит! Настолько прекрасно видит, что понимает следующее: признай он существование корпоративной правоспособности - способности приобретать и иметь особые права, связанные с членством в корпорации, -

ион столкнется с непреодолимым затруднением в поиске этих самых особых корпоративных прав. Почему? Потому что то, что он (весьма успешно сравнивая с вещными и обязательственными юридическими отношениями) объявляет корпоративными правоотношениями, в итоге окажется содержанием корпоративной правоспособности; найти же нечто особенное, что могло бы занять освободившееся место корпоративного правоотношения и при этом не свелось бы ни к одному из традиционных видов правоотношений, теперь становится довольно затруднительным. Не искать же этого "особенного", признать, что такого вовсе нет, для Д.В. Ломакина непозволительно: обе его диссертации (да и все иные опубликованные работы) уже самими своими названиями подписываются под понятием акционерного (корпоративного) правоотношения. Коротко говоря, ученый оказался заложником им же самим предустановленной методологической аксиомы: гражданско-правовой формой фактических отношений корпорации с ее участником является непременно такая форма, как гражданское правоотношение. Но почему именно оно? - ответа на этот вопрос в работах ученого мы не обнаруживаем.

Второе. Д.В. Ломакин считает, что "...само по себе выделение специальной правоспособности участника (члена) корпорации не имеет объективного обоснования

ине способствует получению ответа на вопрос о природе корпоративных прав.

Логическим завершением подобного новаторства должно стать дробление общей правоспособности, понятие которой выработано наукой гражданского права, на множество специальных правоспособностей, но целесообразность подобного подхода вызывает большие сомнения"*(397) (выделено мной. - В.Б.).

Прежде чем оценивать этот аргумент, следует еще раз уточнить, о чем мы, собственно, говорим и к чему относится цитированный тезис. Очевидно, что для Д.В. Ломакина уже сам по себе тот факт, что в ст. 67 ГК юридические последствия приобретения статуса участника (члена) корпорации*(398) называются правами

участников корпораций, вполне достаточен для того, чтобы признать, что речь действительно идет о субъективных правах. Но так ли это на самом деле? "То обстоятельство, что юридический язык, в частности язык закона, да и не только юридический язык, но и обычная речь пользуются для обозначения этих возможностей словом "право", само по себе еще не является до статочным доводом для положительного ответа на вопрос. Не всякая допущенная и обеспеченная законом возможность является правом в специальном значении субъективного права"*(399). Исследование содержания тех юридических возможностей, которые описаны в ст. 67 ГК, привело нас к выводу о том, что ни одна из них не подпадает под понятие субъективного гражданского права. Поэтому первый вывод, на котором мы настаиваем, может быть сформулирован следующим образом: вследствие того, что лицо стало участником (членом) корпорации, оно еще не приобретает никаких субъективных гражданских прав. Вместе с тем приобретение статуса участника (члена) корпорации (шире - общей деятельности) нельзя считать и полностью юридически безразличным фактом - иначе о чем же говорит ст. 67 ГК? Исследование данного вопроса привело нас к следующему (второму) тезису: юридические возможности, предусмотренные ст. 67 ГК, хотя и названы правами, в действительности представляют собой только юридические способности участников (членов) хозяйственных товариществ и обществ (корпораций или (шире) - общей деятельности) к приобретению особого рода субъективных гражданских прав - корпоративную правоспособность. Корпоративная правоспособность, таким образом, по нашему мнению, есть юридическая (гражданско-правовая) форма фактических отношений членства в корпорации (участия в общей деятельности) или (по выражению самого Д.В. Ломакина) - отношений принадлежности лица к корпорации. По мнению же оппонента, "правовой формой такой принадлежности как раз и является

правоотношение участия (членства)"*(400) (выделено мной. - В.Б.). "Центр тяжести"

полемики, стало быть, в квалификации (оценке) той гражданско-правовой формы, которую приобретают уже установившиеся отношения участия или членства в корпорации. "Гражданин Иванов является участником (членом) корпорации "Икс" (или "принадлежит к корпорации") - что означает это или подобное ему выражение? Мы отвечаем: оно означает, что гражданин Иванов обладает особой (корпоративной) правоспособностью, содержание которой определено законодательством и учредительными документами корпорации "Икс". Д.В. Ломакин отвечает: это означает, что гражданин Иванов состоит с корпорацией "Икс" в особых (корпоративных) правоотношениях.

Теперь вернемся к аргументу Д.В. Ломакина об отсутствии объективного основания для "растаскивания" милой его сердцу единой гражданской правоспособности. К чему он относится? К вопросу о квалификации (оценке) способности лиц (субъектов гражданского права) к членству в корпорациях (к принадлежности к корпорациям, участию в корпоративной или общей деятельности). Но ведь дискуссия идет совсем не о том! Какую правовую форму приобретают отношения фактически состоявшегося (реального) участия конкретного лица в той или другой конкретной корпорации - вот суть проблемы. Д.В. Ломакин же доказывает несостоятельность выделения в самостоятельное гражданско-правовое понятие способности конкретного лица к тому, чтобы стать в будущем участником конкретной корпорации. Спор - о природе реально существующих отношений членства (например, того же самого гражданина Иванова в корпорации "Икс"); оппонент же пытается перевести разговор на совсем другую тему и предлагает обсудить, что представляет собой потенциальная способность к тому, чтобы стать и быть субъектом отношений членства. "Может ли гражданин Иванов стать участником корпорации "Икс"? - Да, может! - Что это означает? Какова юридическая природа способности (возможности) Иванова стать участником корпорации "Икс"?" - вот

какой вопрос предлагает обсудить оппонент. Это совсем иной вопрос, нежели тот, что является предметом обсуждения. Очевидно, таким образом, что анализируемый "аргумент" просто не относится к делу!

На этом, собственно, можно остановиться и содержательного разбора аргумента об отсутствии объективного обоснования для выделения специальной корпоративной правоспособности не выполнять. Но имея в виду то принципиальное значение, которое занимает понятие гражданской правоспособности в системе научных юридических категорий, представляется небезынтересным выяснить, соответствует ли высказанное соображение действительности. Сомнение возникает оттого, что исходная методологическая посылка ученого (позволим напомнить читателю это обстоятельство) такова, что попросту лишает его интереса в поиске объективного основания для вычленения корпоративной правоспособности. Напротив, интерес Д.В. Ломакина состоит в том, чтобы даже при наличии объективного основания к выделению понятия корпоративной правоспособности его все-таки не обнаружить (не заметить). Обращение к выяснению существа вопроса показывает, что сомнения эти были не напрасными. В противоположность утверждению оппонента объективное основание к тому, чтобы выделить юридическую способность субъекта гражданских правоотношений к участию в общей (корпоративной) деятельности (членству в корпорациях) из состава общегражданской правоспособности, существует реально и заключается в том, что участником общей деятельности (в том числе и той, что имеет форму корпорации) способен стать далеко не всякий субъект, обладающий гражданской правоспособностью. В отличие от общей гражданской правоспособности, возникающей, как известно, с момента рождения физического лица, для приобретения корпоративной правоспособности необходимо достижение им определенного возраста. Именно:

1)способность к вступлению в брак*(401) приобретается гражданином в 18 лет; при наличии достаточных оснований этот возраст может быть снижен до 16 лет (ст. 13 СК). Достижение 18 лет также необходимо для приобретения способности быть членом садоводческого, огороднического или дачного некоммерческого товарищества либо садоводческого, огороднического или дачного некоммерческого партнерства (ч. 1 п. 1 ст. 18 Федерального закона от 15 апреля 1998 г. N 66-ФЗ "О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан"*(402)) и способности быть учредителем (членом, участником) общественных объединений (ч. 1 ст. 19 Федерального закона от 19 мая 1995 г. N 82-ФЗ "Об общественных объединениях"*(403)), за исключением профессиональных союзов (см. ниже);

2)способность к занятию предпринимательской деятельностью в коллективных или корпоративных формах (т.е. в формах простого, полного и коммандитного товариществ, членства в крестьянских (фермерских) хозяйствах, а также способность к членству в производственных и потребительских кооперативах, в том числе садоводческих, огороднических или дачных потребительских кооперативах) приобретается физическими лицами по достижении 16-летнего возраста (абз. 6 п. 2 ст. 26, п. 1 ст. 27, абз. 1 п. 4 ст. 66 ГК; п. 2 ст. 3 Федерального закона от 11 июня 2003 г. N 74-ФЗ "О крестьянском (фермерском) хозяйстве"*(404); п. 1 ст. 7 Федерального закона от 8 мая 1996 г. N 41-ФЗ "О производственных кооперативах"*(405); п. 1 ст. 13 Федерального закона от 8 декабря 1995 г. N 193-ФЗ "О сельскохозяйственной кооперации"*(406); ч. 2 п. 1 ст. 18 Федерального закона от 15 апреля 1998 г. N 66-ФЗ "О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан)";

3)способность к самостоятельному совершению действий, направленных на приобретение и реализацию прав участия в хозяйственных обществах*(407), общих вещных и обязательственных прав, а также общих прав авторов произведений науки, литературы и искусства, объектов смежных прав и права промышленной собственности

(нас интересует в данном случае способность к заключению и исполнению соглашений о соавторстве), возникает не ранее, чем по достижении 14 лет (ст. 26 ГК). Кроме того, с 14 лет гражданин приобретает возможность участвовать в создании и деятельности профсоюзных организаций (п. 2 ст. 2 Федерального закона от 12 января 1996 г. N 10-ФЗ "О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности"*(408));

4) наконец, способность к участию в решении ряда вопросов в рамках такого коллектива, как семья, - так называемое право ребенка выражать свое, подлежащее обязательному учету мнение - возникает с 10-летнего возраста (п. 3 ст. 42, ст. 57, п. 4

ст. 59, п. 1 ст. 132, п. 1 ст. 135, п. 2 ст. 136, п. 3 ст. 143 и п. 3 ст. 154 СК).

Остается добавить только то, что способность к участию в корпоративной общей деятельности принадлежит также не всем юридическим лицам (абз. 3 и 4 п. 4 ст. 66 ГК).

Сказанное наглядно иллюстрирует тот (очевидный для нас) факт, что способность к приобретению прав, связанных с участием в общей (в том числе корпоративной) деятельности, является не органической частью общей гражданской правоспособности,

аспециальным дополнением к ней, обладающим самостоятельным содержанием и возникающим по самостоятельному основанию (основаниям). Это - способность к участию в общей деятельности как таковой, в корпоративной деятельности вообще; будучи реализованной действиями по участию в той или иной конкретной общей деятельности (вступлением в брак с определенным лицом, участием в деятельности крестьянского хозяйства, простого товарищества, кооператива, общественного объединения, приобретением акций (долей участия) и т.п.), она проявляет себя как способность к приобретению, обладанию, осуществлению, защите и прекращению субъективных гражданских прав, связанных с участием в такой (общей или корпоративной) деятельности.

Выделение подобного - специального - подразделения или подвида гражданской правоспособности не является (вопреки мнению Д.В. Ломакина) чем-то особенно новаторским*(409). Достаточно вспомнить о таких явлениях, как семейная и трудовая правоспособность; если сторонников узкого понимания гражданского права этот аргумент не убеждает, можно обратиться и к таким собственно цивилистическим категориям, как дееспособность, сделкоспособность и деликтоспособность. Основанием выделения этих понятий является соображение об объективной невозможности (а также о нецелесообразности и, вероятно, несправедливости) признания способности к совершению юридических действий вообще, а также актов определенного рода - сделок и деликтов - за всяким и каждым физическим лицом. Выделение корпоративной правоспособности является продолжением этого соображения: подобно способности к совершению сделок и способности отвечать за вредоносные деяния, способность к совершению корпоративных актов (участию в деятельности на общий счет и в общем интересе) не составляет качества, присущего физическому лицу от рождения или требуемого любому юридическому лицу.

Итак, объективное обоснование необходимости признания корпоративной правоспособности на самом деле имеется; соответственно, не особенно страшным выглядит и перспектива "растаскивания" одной единой общей правоспособности на множество мелких специальных. Во всяком случае, произвольное дробление нам не грозит; да и вообще речь идет не о дроблении, а об уточнении понятия гражданской правоспособности, которая, вопреки расхожему мнению, является не единым понятием,

асовокупностью понятий. Традиционное представление о гражданской правоспособности - это то ядро, вокруг которого группируются специальные (видовые) понятия о способностях, приобретаемых не от рождения, а с наступлением иных юридических фактов. Корпоративная правоспособность - одно из таких (специальных) понятий.

Заключительная часть упрека (о том, что признание корпоративной правоспособности "...не способствует получению ответа на вопрос о природе корпоративных прав") при его ближайшем рассмотрении оказывается весьма малосодержательным. В самом деле: что значит "получить ответ на вопрос о природе корпоративных прав"? Это значит, ответить на вопрос, к какой категории юридических возможностей относятся возможности совершения корпоративных актов - начиная с приобретения участия в общей деятельности и заканчивая актами, в которых это участие выражается. Признание этих возможностей элементами корпоративной правоспособности - один из возможных ответов на данный вопрос, который и является, как нам видится, единственно верным*(410). Какой еще ответ Д.В. Ломакин хочет получить на свой вопрос - не вполне понятно.

Третье. Д.В. Ломакин пишет: "...Становясь участником (членом) корпорации, лицо приобретает по отношению к ней конкретные субъективные права, а не мифическую корпоративную правоспособность. Участник (член) корпорации обладает не возможностью приобретения корпоративных прав, а самими этими правами.

Возможность же приобретения корпоративных прав и, соответственно, статуса участника (члена) конкретной корпорации существует у лиц, не являющихся ее участниками (членами)"*(411) (выделено мной. - В.Б.). Конечно, ничего нельзя возразить по поводу последней части утверждения: действительно, "...возможность приобретения... статуса участника (члена) конкретной корпорации существует у лиц, не являющихся ее участниками (членами)". Но уточнить ее было бы нелишним: 1) во-первых, такая возможность существует далеко не у всех правоспособных лиц и ее предметом не всегда является участие в корпорации любого типа (см. выше); 2) во-вторых, такая возможность (именно в силу своего специального (избирательного, не всеобщего) характера) и есть основание к выделению понятия, против которого отчаянно спорит Д.В. Ломакин, - понятия о корпоративной правоспособности; 3) в-третьих, приобретение статуса участника корпорации не равнозначно приобретению корпоративных прав в субъективном смысле: статус участника выражается именно в способности приобрести субъективные права, немыслимые без участия в корпорации, в том числе право требования дивиденда или ликвидационного остатка, право требования (ожидания) сообщения информации или предоставления для ознакомления документации, наконец, право совершить активные действия, направленные на участие в управлении делами (ведении дел) корпорации. Как приобретались бы подобные права, не будь у участника корпорации (шире - общей деятельности) юридической способности к их приобретению? Ответа на этот вопрос у Д.В. Ломакина нет, что, впрочем, не представляет собой чего-то удивительного: его утверждения о том, что возможности участников корпорации (общей деятельности) являются субъективными правами, априорны и не подкреплены какими-либо доказательствами.

Да, именно так и получается, что "...исходя из позиции сторонников корпоративной правоспособности, можно утверждать, что участник (член) корпорации, обладающий корпоративной правоспособностью, не состоит с корпорацией в правоотношении, а обладает лишь возможностью стать его субъектом"*(412). И он им станет, как только наступят обстоятельства, способные вызвать такое правоотношение к жизни, - объявление дивиденда, завершение расчетов с кредиторами, созыв общего собрания акционеров и т.д. Ничего "по меньшей мере, странного" (Д.В. Ломакин) в таком подходе нет; напротив, это единственно возможный и верный в данной ситуации подход. Пока есть участие (членство) - есть предпосылка для возникновения субъективных прав, быть может, и не какого-то особого рода (корпоративных прав), а субъективных прав специфического основания. Возникновение и существование этих прав обусловливается и объясняется именно этим самым участием или членством. Такую предпосылку -

юридическую способность лица быть участником правоотношений - все грамотные цивилисты (в том числе и цитируемый Д.В. Ломакиным О.С. Иоффе) как раз и именуют правоспособностью.

Понятно, впрочем, что разгром критических замечаний в адрес концепции сам по себе еще не свидетельствует о том, что концепция верна. Собранные нами доказательства ее правильности приведены выше (см. предыдущий пункт очерка). Но любопытнее всего то, что существенную помощь в деле обоснования этой концепции способны оказать... взгляды самого Д.В. Ломакина! Выше мы указывали, что корпоративная правоспособность, будучи единым (но при том - сложносоставным или системным) юридическим понятием, вполне соответствует всем без исключения признакам, выделенным Д.В. Ломакиным и Д.В. Степановым в качестве признаков корпоративного правоотношения - понятия односоставного, что называется, по определению не способного объединить в себе несколько субъективных прав различного содержания, различной направленности, различного объекта, при различных условиях возникающих, изменяющихся и прекращающихся и, наконец, обеспеченных обязанностями различных лиц - то соучастников общей деятельности, то корпорации в целом. Какие же это признаки? Вот они: 1) абстрактный характер объекта юридической связи, именуемой Д.В. Ломакиным "акционерным правоотношением" (а нами - акционерной (корпоративной) правоспособностью); 2) неопределенно длительный срок существования данной юридической связи; 3) сохранение данной юридической связи, несмотря на периодически повторяющиеся акты осуществления отдельных, возникающих на ее основе субъективных гражданских прав; 4) реализация способностей (возможностей), составляющих существо корпоративной юридической связи, собственными активными действиями участника корпорации; 5) обеспечение этих способностей (возможностей) не только пассивным, но и активным поведением корпорации и (или) других участников общей деятельности.

Не возвращает ли нас подобный подход к тому, от чего мы всеми силами пытались уйти, - к отождествлению корпоративных правоотношений с корпорационными? Такая иллюзия вызывается к жизни нашим выводом о том, что корпоративных правоотношений как самостоятельного вида правоотношений не существует, а то, что обычно называется данным термином, представляет собой специальную правоспособность, т.е. юридическую связь принципиально иного порядка, нежели правоотношение. Получается, что раз собственно корпоративных правоотношений просто нет, то данный термин, так сказать, "освобождается" для обозначения... любых гражданских правоотношений (безотносительно к их юридической природе) с участием корпораций! Что же мешает признать, что это иллюзия? Только одно: настойчивое стремление найти корпоративные правоотношения именно как правоотношения особого рода - понятие одного порядка с правоотношениями вещными, исключительными и обязательственными*(413) - во что бы то ни стало. Правомерно задать вопрос: а зачем? Зачем это делать, если 1) собственно корпоративные отношения, составляющие суть отношений членства или участия, приобретают свою собственную юридическую форму - форму корпоративной правоспособности, 2) отношения, возникающие на этой основе, приобретают традиционные юридические формы либо 3) вовсе не регламентируются гражданским правом? Корпоративных фактических отношений мы не отрицаем; того обстоятельства, что большинство из них регулируется гражданским правом - тоже; на наш взгляд, этого вполне достаточно для объяснения всего того многообразия общей деятельности, примеры которой ежедневно дает нам практика.

Но даже если согласиться со стремлением непременно найти корпоративные правоотношения, все равно наша концепция не позволит объявить таковыми все правоотношения с участием корпораций. Корпоративными окажутся только те из них,

которые по определению, по юридической сути своей, не могли бы возникнуть вне связи с участием в корпорации (общей деятельности). Акционерное общество получило заем от одного из акционеров - можно ли сказать, что акционер-заимодавец стал обладателем корпоративного требования по договору займа? Ни в коем случае, поскольку юридическая природа договора займа такова, что не препятствует его заключению и исполнению между любыми лицами: чтобы брать (давать) взаймы не обязательно быть акционерным обществом (акционером). А вот ни дивиденды, ни ликвидационный остаток, ни общее собрание участников без общей деятельности в форме корпорации существовать не могут. Значит, требование дивиденда (ликвидационного остатка), а также секундарное право произвести юридические последствия для корпорации участием в постановлении общего корпоративного акта и есть те самые корпоративные права, которые входят в содержание настоящих корпоративных правоотношений.

Очерк 5. Гражданско-правовое регулирование корпоративных отношений с участием гражданско-неправоспособных (не обладающих юридической личностью) организаций

Вводные замечания (виды субъектов корпоративных отношений; субъекты индивидуальные и коллективные; коллективные субъекты, обладающие корпоративной правоспособностью (корпорации), и коллективные субъекты, не обладающие ею; феномен так называемых общих прав - прав коллективной принадлежности или прав совместного осуществления). Корпоративные отношения сособственников - участников права общей собственности (постановка проблемы, определение их правовой формы в институте общей долевой собственности; отсутствие правовой формы этих отношений в институте общей совместной собственности). Корпоративные отношения участников простого товарищества. Корпоративные отношения участников товариществ - юридических лиц (полного и коммандитного).

1. Устанавливая в нашем очерке 1 понятие о корпоративных отношениях и корпоративном праве и выясняя вопрос о том, какую значимость в этой связи для нас приобретает установление точного понятия о корпорации, мы заключили, что понятие о корпоративном (связанном с общей деятельностью) неравнозначно понятию о корпорационном (связанном с деятельностью корпораций). Не всякие отношения, складывающиеся в процессе деятельности корпораций, могут быть признаны корпоративными; однако и не все те отношения, которые являются корпоративными, непременно связаны с деятельностью какой-нибудь корпорации (юридического лица, основанного на отношениях участия или членства). Безусловно, корпорации (юридические лица корпоративной организации) должны исследоваться в рамках учения о субъектах корпоративных отношений, но само это учение сводиться к учению об одних только корпорациях ни в коем случае не может.

Настоящий очерк посвящен развитию этого - заключительного - тезиса. Исследование юридических лиц корпоративного типа призвано составить предмет специального (следующего) очерка. Здесь же мы поговорим о таких участниках корпоративных отношений, которые не относятся к разряду юридических лиц корпоративного устройства. Не имея юридической личности, такие организации не признаются субъектами гражданского права. Это обстоятельство, конечно, исключает возможность участия этих организаций в гражданских правоотношениях (юридических отношениях) от своего имени, но никак не препятствует их участию в фактических корпоративных отношениях, в том числе и таких, которые становятся предметом