Теоретические соображения: культура и невроз. Фрейд и Платон

Если бы мы спросили Фрейда, что должно стать результатом психоаналитического лечения? В случае явного невроза это очевидно (допустим, у человека не двигалась половина лица, а после анализа симптом пропал). Но Фрейд полагает, что психоанализ не для кого не бесполезен. Он пишет, что стать психоаналитиком можно, только пройдя полный курс психоанализа.

А что же должно стать результатом этого курса? Неужели Фрейд считает, что в результате успешного анализа человек превратится в животное, успешно занимающееся сексом (и которому больше ничего не нужно)?

Конечно, у Фрейда найдется ответ. Он ответит, что психоанализ направлен не на сведение человека к его физиологическому низу, а на выяснение отношений человека с его физиологическим низом. Вытесненные желания должны быть извлечены на свет сознания, прошлое должно быть вспомнено, чтобы уже взрослый субъект поставил себя к нему в какое-то сознательное отношение (какие-то свои желания принял, а какие-то сознательно отверг).

Но все-таки определенная аналогия культуры и невроза остается.

Все-таки, Фрейда можно понять так, что человек – это больное животное, механизм, в котором что-то сломалось. И в результате этой «поломки» получилось существо (механизм) гораздо большей степени сложности.

Фрейда можно прочитать в платоническом ключе (в контексте платоновского «Пира»). А именно: любовь (избыток сексуальной энергии) сделала из зверя человека.

Но в то же время Фрейд говорит совсем иное. Если по Платону наиболее правильное и естественное проявление эроса – любовь к высшему (к идее), то по Фрейду существо, направляющее свою сексуальную энергию на те или иные сложные культурные объекты – какое-то надломанное. Последствия первичной травмы в нем дают о себе знать сильнее, голос неизвестной вины звучит громче. Культура, по Фрейду, - нечто сродни сексуальной перверсии.

Согласно Фрейду (в отличие от Платона) человек туда, наверх к более сложным формам деятельности сам по себе отнюдь не стремится.

Относительно стремления к самосовершенствованию (которое, как принято считать, присуще отдельным представителям рода человеческого), Фрейд утверждает, что это не есть какое-то отдельное, самостоятельное стремление, свойственное человеку, а результат определенных условий.

Консервативная природа влечений.

Влечения к жизни и влечения к смерти

В работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд пишет, что влечения человека имеют консервативный характер⁶⁵ (нового мы никогда не хотим, мы хотим повторения ранее пережитых состояний).

Психика, как и всякая система, пишет Фрейд, стремится к достижению равновесного состояния (состояния с возможно более низким уровнем свободной энергии).

Как «приятное» нами переживается какая-либо «разрядка» (переход системы на более низкий энергетический уровень), освобождение от несвязанной энергии. Как неудовольствие, боль ощущается поступление новых порций энергии («раздражения»).

Фрейда не трудно понять здесь. Когда человек мечтает, не мечтает ли он, по сути дела, об утраченном детстве, о некой блаженной гармонии с миром и окружающими людьми? В масштабах человечества это мечта о «золотом веке».

Наверное, каждый человек может вспомнить некую золотую пору в жизни, которая вновь и вновь всплывает в памяти, потому что тогда все было подлинным, правильным. Характер любви к матери перекликается с этим стремлением вернуться в детство: ребенок стремится к матери, так как некогда она давала ему защиту и покой. В пределе – человек хотел бы вернуться в материнскую утробу.

И возможно человек не вынес бы тяжести своего существования, если бы не реализовывал (отчасти) эту свою мечту каждую ночь (при этом еще некоторые сворачиваются «калачиком»)⁶⁶. Так же всем известно, что лучший способ укрыться от детских страхов – залезть с головой под одеяло.

Человек всю жизнь мечтает вернуться назад. Мечты человека – это перевернутые в будущее грезы о прошлом. Он потерял эту изначальную гармонию и не может вернуться к ней прямым путем, поэтому он ищет окольные пути, чтобы вернуть свой «утерянный рай». Это образцовое прошлое фигурирует в его жизни в качестве ориентира. Оно питает самые сложные проявления человеческого. Что-то новое, прекрасное, сложное у нас получается случайно, потому что этот потерянный рай, это состояние изначальной гармонии оказывается недостижимым.

Так, по крайней мере, можно понять Фрейда.

Работа «По ту сторону принципа удовольствия» (пожалуй, наиболее философичная из работ Фрейда) интересна еще и тем, что Фрейд постоянно переходит от биологического плана к психологическому и обратно, полагая, что жизнью и на уровне клетки, и на уровне сложной человеческой психики руководят одни и те же формальные законы. Живое стремится к покою, к освобождению от лишней энергии, вызывающей беспокойство.

Но почему тогда живой организм просто себя не убивает? Потому, - отвечает Фрейд, - что все живое обладает памятью. Оно помнит тот способ, которым его некогда вытолкнули из небытия, и хочет повторить этот путь в обратном порядке. Все живое хочет умереть, но оно хочет умереть только своей собственной смертью. А не какой-либо другой. Именно против этой случайной, чужой смерти и направлен инстинкт самосохранения⁶⁷.

Фрейд выдвигает гипотезу относительно происхождения живого из неживого⁶⁸.

Живая материя, согласно этой гипотезе, образовалась из неживой в результате некоего внешнего энергетического толчка (допустим, это было какое-то излучение, Фрейд ничего конкретней по этому поводу не говорит).

В результате появились системы (молекулы?) с небывалым доселе уровнем сложности и уровнем энергетики. Тогда эти протоживые образования умирали легко, им было достаточно просто перейти с этого уровня на предыдущий. Но потом что-то изменилось во внешних условиях, и возможность возвращаться назад одним шагом исчезла.

И организмы стали искать окольный путь, чтобы вернуться в неорганическое состояние. А поскольку прямой путь был закрыт, они снова и снова воспроизводили себя.

Потом произошли еще какие-то внешние изменения, которые вызвали то, что мы называем «эволюцией»: организмы, пытаясь найти способ вернуться назад, усложнялись все больше и больше.

Фрейд ссылается на некоторых биологов⁶⁹, которые экспериментируя, с целью выяснить действительно ли простейшие организмы бессмертны, приходили к противоречивым результатам. Один ученый, наблюдая за делением инфузорий, периодически менял раствор, и популяция не обнаруживала признаков старения. Другой не менял, и его популяция одноклеточных зачахла.

Не обнаруживали признаков старения инфузории, развивающиеся в продуктах жизнедеятельности других популяций. Так же выяснилось, что копуляция (слияние и последующее деление) простейших тоже обладает омолаживающим эффектом.

Из всего этого Фрейд делает вывод, что живая субстанция (возможно) потенциально бессмертна, но для того, чтобы не умирать она должна подвергаться периодическому «встряхиванию». Одноклеточные организмы сливаясь обменивались жидкостями, как бы взаимно обновляли друг друга. Подобное происходит при слиянии сперматозоида и яйцеклетки и поэтому эта, в буквальном смысле, «субстанция сексуального» обладает бессмертием.

Живой организм, предоставленный самому себе, зачахнет⁷⁰. То же самое произойдет и с человеческим индивидом (мы говорим о некоторых, что они «варятся в своем соку»).

Индивид, предоставленный самому себе, своим собственным эгоистическим влечениям, впадает в некую стагнацию, подобную покою неорганического состояния. Именно это мы наблюдаем, когда человек стареет (в психологическом плане): у него рвутся связи с окружающими (с друзьями, с близкими).

В качестве такого «встряхивания» можно рассматривать сексуальное влечение.

На биологическом уровне Фрейд предлагает разделить субстанцию живого на два вида сому (тело) и зародышевые клетки. Тело стремится к покою и, каждый раз проделывая путь от начала и до конца, умирает со смертью индивидуального организма. Зародышевые клетки потенциально бессмертны, каждый раз обрастают новой «сомой». Их наличие заставляет жизнь вновь и вновь проделывать тот же путь, до бесконечности удлиняет путь живого к смерти.

На психологическом уровне Фрейд выделяет два типа влечений. Первые («влечения к смерти») служат принципу удовольствия (реализуя желания индивида), они служат тому, чтобы психический аппарат пришел к гармонии (в пределе – к гармонии неорганического состояния). Вторые же («влечения к жизни»⁷¹) – это сексуальные влечения.

Необходимо заметить, что Фрейд говорит об Эросе, но это не любовь, как индивидуальное чувство, а некое всеобщее притяжение, подобное гравитации. Сливающиеся (копулирующие) клетки продлевают свою жизнь, сложные организмы, повинующиеся сексуальному влечению, – тоже, но другим способом. Таким образом Фрейд делает вывод «либидо наших сексуальных влечений совпадает с эросом поэтов и философов, который охватывает все живущее»⁷².

Фрейд также выдвигает весьма интересную гипотезу происхождения сознания (нервной системы). Упомянутый протоорганизм должен был бы на первых порах подвергаться мощному энергетическому воздействию. Внешние слои этого организма должны были бы настолько сильно быть прожжены раздражениями, настолько измениться, что не могли уже больше меняться⁷³. Эти внешние слои сформировали оболочку клетки, которая исполняла защитную функцию: теперь внутрь попадало количество раздражений, достаточное для того, чтобы реагировать на изменения среды, но недостаточное, чтобы разрушить организм.

В дальнейшем из этой оболочки формируется нервная система. Сама она уходит вглубь, оставляя на поверхности только незначительные свои фрагменты, подобные щупальцам (органы чувств). А свойства, приобретенные этой живой субстанцией, когда она была оболочкой, остаются. И эти свойства уникальны.

Нервная ткань (согласно этой гипотезе) – это предельно модифицированная живая субстанция. До такой степени, что она приобретает свойства (как бы) неживой⁷⁴.

«Просто живое» обладает восприимчивостью, оно хранит след раздражения. А нервная ткань приобретает свойства, которые мы, люди, позже воспроизвели, создавая компьютеры: она может не только хранить, но и бесследно стирать информацию⁷⁵ (эта удивительным образом измененная живая субстанция способна пропускать раздражение сквозь себя, оперировать им как информацией). Благодаря этому возможна память и, собственно, сознание. А именно: благодаря уникальным характеристикам нервной ткани, которая парадоксальным образом соединяет в себе свойства живого и неживого.