Выпуск 12
.pdf
82 |
А.С. Оськина |
|
|
За множество веков земная пыль, скопившись, вершину Фудзи превратила в горы высокой пик, где даже снег не тает.
Прогнивший старый мост Нагара60 я заново отстрою,
коль дым над Фудзи больше не клубится.
Ицу-но ё-но фумото-но тири-ка фудзи-но нэ-о юки-саэ такаки яма-то насикэн.
Кути хатэси нагара-но хаси-о цукураба-я фудзи-но кэмури-мо татадзу наринаба.
Этой ночью мы остановились в Нами-но Уэ61, звук ветра был так страшен, что я не могла сомкнуть глаз.
Двадцать седьмого числа, когда уже рассвело, переходили через реку Фудзи62. Утренняя река очень холодна. Когда я подсчитала, оказалось, что мы переходили вброд пятнадцать раз.
Саэ вабину юки-ёри оросу фудзигава-но кава-кадзэ ко:ру фую-но коромодэ.
Неистовый холод...
С вершины снежной Фудзи к реке спускаясь, ветер речной холодит—
и леденеют рукава зимнего платья.
60Мост в провинции Сэтцу (современный город Осака), распространенный образ в поэзии (см. ниже примеч. 76).
61Данный топоним до сих пор не распознан исследователями. Он не встречается ни в каких произведениях, кроме «Идзаёи никки», его нет в словарях топонимов и географических справочниках.
62Река, разделявшая уезды Фудзи и Ихара в провинции Суруга.
Дорожные записи в дневнике монахини Абуцу «Идзаёи никки»... |
83 |
Сегодня ясный день, и мы двинулись к заливу Таго63. Завидя рыбаков:
По собственной воле вошли рыбаки в воды Таго, рыбацкое платье никак не просохнет, но
о бедах своих нельзя говорить.
Кокоро-кара оритацу таго-но ама-горомо хосану урами-то хито-ни катаруна.
Мы остановились в Идзу-но Кокуфу64. Пока не зашло вечернее солнце, я решила поклониться богам в храме Мисима, в их честь я сложила:
Пожалейте меня, о, боги Мисима, к святым столпам
я нарочно сюда захожу, по дальним краям скитаясь.
По заведенному порядку путь Сикисима, из века в век передавался, о, боги всемогущие,
не вам ли знать об этом!
Аварэ-то я мисима-но ками-но мия-хадзира тада коко-ни симо мэгури киникэри.
Онодзукара цутаэси ато-мо арумоно-о ками-ва сируран сикисима-но мити.
Тадзунэ китэ вага коэ-какару
хаконэдзи-осирубэ-то дзо омоу.
63Залив Таго— Таго-но Ура— находился у южного подножия горы Фудзи, близ залива Суруга.
64Местность в уезде Тагата провинции Идзу (ныне восточная часть префектуры Сидзуока).
84 |
А.С. Оськина |
|
|
яма-но каи ару сирубэ-то дзо омоу.
Далеко зайдя, мы нынче вступаем на Хаконэ-дорогу,
пусть много на пути преград, но добрым будет этот знак65.
Двадцать восьмого числа мы вышли из Идзу-но Кокуфу и двинулись по дороге Хаконэ. Ночь была еще темна:
Тамакусигэ хаконэ-но яма-о исогэдомо нао акэгатаки
ёкогумо-но сора.
Драгоценная шкатулка— горы Хаконэ, сюда мы спешили, но
небо, затянутое тучами, не кажет рассвета.
Мы пошли по Хаконэ, потому что нам сказали, что путь через горы Асигара66 длиннее.
Как очаровательны! В облака густые себя облачившие, но, увы, мне чужие горы Асигара.
Юкасиса-ё соната-но кумо-о соба-датэтэ ёсо-ни насинуру асигара-но яма.
Спускались по очень крутой горе. Настолько, что ногам не за что было уцепиться. Это место зовется Юсака67. С трудом мы перевалили через горы, и увидели у подножия реку Хаякава68 — «Быструю». Течение ее и впрямь стремительное. Когда я спросила, почему так много деревьев плывет по течению,
65Стихотворением построено на игре слов каи — «ущелье», «преграда» и каи — «результат», «эффект».
66Горы, находившиеся на границе провинций Суруга и Сагами.
67Альтернативный путь в Камакура, пролегавший через горы Хаконэ.
68Река, берущая начало в горах Асиноко и впадающая в залив Сагами (современная югозападная часть префектуры Канагава).
Дорожные записи в дневнике монахини Абуцу «Идзаёи никки»... |
85 |
мнеобъяснили, чтоэторыбакисплавляютдревесинукморскомуберегу, чтобы варить соль.
Адзумадзи-но юсака-о коэтэ миватасэба сиоки нагаруру хаякава-но мидзу.
На Восточном пути Юсака позади себя оставив, смотрю вокруг:
плывут «соляные» дрова в быстром течении Хаякава.
Из Юсака мы вышли к берегу моря, и, хотя солнце уже близилось к закату, место для ночлега было еще далеко. С берега просматривался остров О:дзима в Идзу, и я спросила, как называется это место, но никто не смог дать ответа. Вокруг виднелись лишь рыбацкие хижины.
Ама-но суму соно сато-но на-мо сиранами-но ёсуру нагиса-ни ядо-я карамаси.
Там, где живут рыбаки, имени деревни своей не зная, где белые волны набегают на взморье,
смогу ль отыскать я ночлег?
КогдапереходилирекуМарико69 былоужетактемно, чтоступалинаощупь. Этой ночью остановились в Сакава70. Говорят, что завтра мы должны прибыть в Камакура.
На двадцать девятый день мы вышли из Сакава по бескрайней дороге вдоль моря. Когда ночь совсем отступила, над поверхностью моря поднялась очень тонкая луна.
Урадзи ику кокоро-бососа-о намима-ёри идэтэ сирасуру ариакэ-но цуки.
69Река в провинции Сагами (ныне западная часть префектуры Канагава).
70Местность в уезде Асигарасимо провинции Сагами (современный город Одавара в префектуре Канагава).
86 |
А.С. Оськина |
|
|
Вдоль моря путь— и в сердце беспокойство в меня вселяет,
меж волн поднявшись, луна на рассвете.
Над снующими туда-сюда волнами поднялся такой туман, что бесчисленные рыбацкие лодки пропали из виду.
Лодки рыбацкие, куда вы спешите? отчего прячетесь? Вздымаются волны,
а над ними— утренний туман.
Ама обунэ когиюку ката-о мисэдзи то-я нами-ни татисоу ура-но асагири.
Как же далеко я теперь от столицы, и словно в забытьи:
Вдали от столицы, волн жестокость терпеть не пришлось бы мне, если бы тот человек
был в мире со мной одном.
Татиханарэ ёмоуки нами-ва какэ-мо сэдзи мукаси-но хито-но онадзи ё нараба.
Взаимодействие драматических жанров и «Сказания о Ёсицунэ»
на примере сюжетов об усмирении стихии и переходе заставы
А.И. Ковалевская
В статье анализируются сюжеты об усмирении стихии и о переходе заставы, представленные
в«Сказании о Ёсицунэ» (ок. XV в.) и некоторых драматических произведениях (пьесы театра Но, лирические драмы Ковака-маи). Мы рассматриваем все доступные нам варианты двух довольно далеких друг от друга сюжетов, а также промежуточный вариант, который в какой-то степени их объединяет. В ходе исследования мы обнаруживаем то, что оба они возникли на основе уже имеющихся в традиции схожих сюжетов: так, сюжет об усмирении стихии находит параллели (или даже заимствует элементы) в более ранних легендах об усмирении злого духа выстрелом из лука, а также в легенде об усмирении бури монахом Монгаку; а сюжет о переходе заставы и вовсе имеет китайские корни. В ходе анализа мы выявляем основные мотивы этих сюжетов и их возможное влияние друг на друга. И хотя довольно сложно определить, какой из вариантов появляется раньше другого, все сводится к тому, что именно сюжеты «Сказания» являются наиболее ранними относительно всех доступных нам вариантов. Но помимо проблемы обращения сюжетов в традиции, также интересен вопрос о том, какие именно варианты сохранились. Во-первых, в целом этих вариантов не так много в отличие от других сюжетов, посвященных Ёсицунэ. А во-вторых, эти варианты в большей степени представлены
вдраматических жанрах, что приводит некоторых исследователей к мысли: не могли ли эти жанры стать основным источником, в том числе для появления этих сюжетов в «Сказании»? Попытаемся раскрыть все эти проблемы в статье, а главное— понять, какое место во всех этих «передвижениях» занимало «Сказание».
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Минамото-но Ёсицунэ, «Сказание о Ёсицунэ», «Бэнкэй в лодке», «Застава Атака», гунки-моногатари, военные повествования, книжный фольклор, японская литература.
Настоящая статья является частью исследования анонимного произведения XV в. под названием «Сказание о Ёсицунэ» ( , далее — «Сказание»), которое традиционно относят к произведениям жанра «военных повествований» ( , гунки-моногатари). В основетаких произведений лежат реальные исторические факты, а также во многом задействуется устный материал и некоторые псевдоисторические данные. «Сказание» же является одним из редких примеров того, как один из многих действующих лиц ранних военных
88 |
А.И. Ковалевская |
|
|
повествований — полководец Минамото-но Ёсицунэ (1159–1189) — настолько полюбился аудитории, что стал героем отдельного произведения. Обычно исследователи относят это произведение, как и другие произведения жанра гунки-моногатари, к литературным сочинениям, поэтому нередко возникают проблемы, связанныесвыявлениемегожанровойприроды. Крупныхисследований, посвященных анализу «Сказания» как литературного или фольклорного произведения, существует сравнительно мало, и чаще всего исследователи характеризуют это произведение как один из видов средневекового романа:
собственно как средневековый роман [Пинус, 1984, с. 264], исторический рыцар-
ский роман (“historical romance”) [Araki, 1964, р. 122], авантюрный рыцарский роман [Конрад, 1978, с. 138] и т.п., — говоря о некой продуманности сюжетной линии.
Но как нам кажется, истоки «Сказания» скорее лежат в устной традиции, что мы попытаемся проиллюстрировать с помощью анализа нескольких связанных друг с другом сюжетов— об усмирении стихии и о переходе заставы, — которые относятся к периоду преследования Ёсицунэ и его вассалов братом и основателем Камакура бакуфу Минамото-но Ёритомо (1147–1199). Этому периоду посвящены не только данные сюжеты, однако они являются наиболее показательными, равно как и популярными. Оба в первую очередь известны благодаря знаменитым пьесамтеатра Но, однако мытакже можем обнаружить варианты в так называемых лирических драмах Ковака-маи1 и, конечно же, в «Сказании». Главный вопрос: почему нам известны лишь драматические варианты этих сюжетов и какое место в циркуляции различных вариантов занимало «Сказание»? Рассмотрим каждый из сюжетов по отдельности.
Сюжет об усмирении стихии
Завязкой сюжета об усмирении стихии является бегство Ёсицунэ на о. Сикоку: он надеется получить земли, пожалованные ему императором, но вместо этого сталкивается с воинами Ёритомо. Однако основной сюжетный поворот, наиболее известный вариант которого представлен в пьесе театра Но, — это нападение мстительных духов Тайра (или бури) на корабль Ёсицунэ, которых герои минуют лишь стараниями вассала Мусасибо Бэнкэй.
В нашем распоряжении есть три полноценных варианта этого сюжета: собственно эпизод в «Сказании», второй акт пьесытеатра Но «Бэнкэй в лодке»2
илирическая драма «Бегство на Сикоку», — а также несколько упоминаний в
1Ковака-маи — жанр песенно-танцевального искусства, расцвет которого пришелся на вторую половину XVI — первую половину XVII в. Сам термин происходит от детского имени вероятного основателя этого искусства Мононои Наоаки (XV в.), а наименование «лирическая драма» этим произведениям дает исследователь жанра Дж. Араки [Araki, 1964]. По форме исполнения Ковака были похожи на театральные пьесы, однако исполнялись они не актерами, а воинами, а сюжеты в основном были связаны с периодом войн Тайра и Минамото. В нашем
исследовании мы будем рассматривать Ковака «Тогаси» ( |
), «Обыск алтарей» ( |
) и |
|
«Бегство на Сикоку» ( |
). |
|
|
2 |
, авторство приписывается драматургу Кандзэ Нобумицу (ок. 1440–1516). |
|
Взаимодействие драматических жанров и «Сказания о Ёсицунэ»... |
89 |
|
|
|
|
военном повествовании «Повесть о доме Тайра» ( |
XIII в.) и хронике |
|
«Восточное зерцало»3.
В хронике «Восточное зерцало» мы находим несколько записей с упоминанием отплытия героев на о. Сикоку, однако они лишены каких быто ни было сверхъестественных деталей и упоминаний о мстительных духах:
3-й день 11-й луны [1185]. Бывший управитель провинции Бидзэн Юкииэ и управитель провинции Иё Ёсицунэ направились в Сайкай [Кюсю]. <...> Их сопровождали <...> монах Бэнкэй и другие— около двухсот всадников.
6-й день. Когда Юкииэ и Ёсицунэ сели на корабли на берегу Даймоцу, внезапно поднялся сильный ветер и встречные волны обрушились на их суда, поэтому они отказались от мысли пересечь море. Многие сподвижники покинули их, и только четверо осталось: <...> Мусасибо Бэнкэй, а также одна наложница по имени Сидзука [Адзума кагами..., web].
Обратим внимание не только на отсутствие духов Тайра, но и на упоминание вассала Бэнкэй и возлюбленной Сидзука — мы поговорим об этом чуть ниже, а сейчас лишь заметим, что это может говорить нам о недостоверности записи с исторической точки зрения.
Следующее похожее упоминание мы встречаем в «Повести о доме Тайра», только в этом отрывке возможность нападения духов Тайра уже рассматривается, но как бы вскользь:
В бухте Даймоцу Ёсицунэ взошел на корабль и отплыл в море, но, на беду, как раз в это время поднялся сильный ветер, и корабль прибило к берегу в бухте Сумиёси. <...> корабли вассалов Ёсицунэ <...> бурей разметало в разные стороны, разбросало по заливам и бухтам, и, потеряв друг друга из вида, не ведали они, какая судьба постиглаихсоратников. Ичудилосьим, чтосейвнезапноналетевшийсзападаураган накликали на них мстители— духи погибших Тайра [Повесть о доме Тайра..., 1982,
с. 573].
По наличию упоминания духов Тайра как возможной причины бури в отрывке«ПовестиодомеТайра» мыможемпредположить, чтолибоэтотвариант повлиял на дальнейшее развитие сюжета в целом, либо уже в хождении был вариант, повлиявшийинавариант«ПовестиодомеТайра», инаболеепоздние варианты.
Теперь рассмотрим более полные варианты этого сюжета и для наглядности воспользуемся схемой Симадзу Хисамото, по мнению которого у этого сюжета более глубокие корни [Симадзу, 1935, с. 385]:
1. Ритуал натягивания тетивы мэйгэн ( ) — встречается, например, в сборнике повествовательной прозы сэцува «Рассказы, собранные в Удзи» (
3 |
, хроника военного правительства в период Камакура, в которой описываются |
|
события с восстания Ёритомо в 1180 г. по 1266 г. Одни исследователи (например, Симадзу Хисамото) воспринимают хронику как исторический источник. Однако в настоящее время это скорее оспаривается: благодаря текстуальному анализу можно увидеть, что хроника скорее всего была составлена уже постфактум, с использованием сведений из других источников, — в пользу правящего рода [Feng, Wang, 1989].
90 |
А.И. Ковалевская |
|
|
нач. XIII в.), «Повести о доме Тайра», «Записях о расцвете и упадке |
|
домов Тайра и Минамото» ( |
ок. XIII в.) и др. |
Так, Минамото-но Ёсииэ (1041–1108) устраняет припадки императора Хорикава, которые являются в образе черной тучи-духа, которого Симадзу Хисамото обозначает злым духом-мононокэ ( ): «...он трижды со звоном спустил тетиву боевого лука и громким голосом возгласил...» [Повесть о доме Тайра..., 1982, с. 224].
2. Мэйгэн трансформируется в простую стрельбу из лука ( ); существ, над которыми герои одерживают победу, Симадзу Хисамото обозначает сверхъестественными существами-кайбуцу ( ).
Так, Минамото-но Ёримаса (1106–1180) устраняет припадки государя Коноэ, которые являются ему в образе черной тучи — птицы Нуэ: «...он вложил в лук стрелу, мысленно произнес молитву “Славься, бог Хатиман!” и что было сил натянул и спустил тетиву» [Там же, с. 225]4.
3. Эти легенды повлияли на формирование сюжета «Сказания» — Бэнкэй стреляет из лука в мстительных духов-онрё: ( ) Тайра: «...выстрелю в эту тучу, чтобы сдержать ее, и если это грозовая туча, то она не исчезнет, а души погибших воинов Тайра, без сомнения, падут, поскольку такова воля Неба. В случае если это не поможет, не помогут ни молитвы богам, ни поклонения буддам<...> Так, провозгласивсвоеимя, онснеобыкновеннойбыстротойначал выпускать стрелы» [Гикэйки..., 1964, р. 175].
4. Наконец, завершениетрансформациисюжета— победанадонрё:, ноуже благодарясилеЗакона( ): «...тутЁсицунэ, недрогнув, // Выхватываетмеч, и, словно перед ним // Из плоти человек, он с громким криком // Вперед бросается, готовый бой принять. // Бэнкэй, не растерявшись, встал меж ними: // “Нет, меч тут не поможет!” // И перебирая четки, начинает // Произносить молитву» [Ночная песня..., 1989, с. 107–108]. Эта сцена происходит и в пьесе, и в Ковака, которые в целом очень похожи.
Действительно, в предшествующих легендах злой дух появлялся в образе черной тучи, которого главный герой побеждал, называя себя и выпуская стрелы, — те же черты мы видим и в вариантах сюжета об усмирении стихии. Однако Симадзу Хисамото упускает одну, на наш взгляд, очень важную деталь: в «Сказании» изображено две сцены усмирения бури. Сперва, действительно происходит эпизод, описанный выше (п. 3), но сразу же после этого на корабль налетает другая туча:
...у северного склона той же горы снова закрутилась колесом черная туча. <...> «А вот это— грозоваятуча» — только произнес Бэнкэй, как на них обрушился силь-
4 СюдажеСимадзуХисамототакжеотноситпобедуТайра-ноКиёморинадмышью-оборотнем («Записи о расцвете и упадке домов Тайра и Минамото», св. 1), или эпизод с победой над птицей-
оборотнем в военном повествовании второй пол. XIV в. «Повесть о великом мире» ( |
, св. 12). |
Взаимодействие драматических жанров и «Сказания о Ёсицунэ»... |
91 |
ный ветер. <...> созвучно ему на корабле заголосил молитвы Бэнкэй, и тут же переломилась мачта <...> Так наступил рассвет, а ночной ветер окончательно утих
[Гикэйки..., 1964, с. 175–179].
Из нашего перевода мы выпустили довольно большое и подробное описаниетого, каккомандаотчаяннопытаетсяспастикорабльисобственныежизни, вто время как Бэнкэй ничего не делает, лишь изредка комментирует происходящее и в конце концов молится. Тем не менее не совсем понятно, утихла ли буря именно стараниями Бэнкэй.
Так или иначе, этот эпизод очень напоминает представленный в «Повести о доме Тайра» эпизод с другим известным монахом, Монгаку:
<...> волны, казалось, вот-вот опрокинут судно. <...> Монгаку как ни в чем не бывало знай себе спал и громко храпел во сне. Когда гибель, казалось, была уже неизбежна, он вдруг вскочил, выпрямился во весь рост на носу корабля, вперил свирепый взгляд в волны и во весь голос крикнул:
— Эй, Царь-Дракон, где ты там, слушай! Как смеешь ты столь невежливо обходиться с судном, несущим праведного монаха? Погоди, вот ужо поразит небесная кара все ваше драконово племя!
По этой ли, по другой ли причине, нотолько вскоре волны улеглись [Повесть о доме Тайра..., 1982, с. 253].
Мы видим, что многие элементы — поведение команды и отчасти главного героя (Бэнкэй или Монгаку), а также упоминание о том, что непонятно по каким причинам буря утихла, — очень похожи. Сюда же добавим, что в пьесе «Бэнкэй в лодке» монах обращается с молитвой к Фудо-мёо— одному из «светлых государей»:
Всем богам-хранителям, И главному среди них,
Всемогущему защитнику Фудо!.. <...> Он молится, и злые духи в страхе
Все дальше отступают» [Ночная песня..., 1989, с. 108].
Этот момент примечателен, поскольку, во-первых, другим известным почитателем этого божества также был монах Монгаку — представитель горного подвижничества, в котором одно из особых мест занимает именно Фудо. Во-вторых, многие водопады в Японии называются в честь этого божества, с чем связывают и его изображение в обличии дракона— повелителя вод. Именно к этой детали мы вернемся чуть позже, но заметим, что все эти связи так или иначе указывают нам на большую вероятность влияния сюжетов о Монгаку на сюжеты о Ёсицунэ и его вассалах.
Наконец, необходимо обратить внимание на некоторые особенности пьесы «Бэнкэй в лодке». Во-первых, в ней происходит контаминация двух разных сюжетов: собственно сюжет об усмирении бури — это второй акт пьесы, а в первом акте показано драматичное расставание Ёсицунэ с возлюбленной танцовщицей Сидзука, которое во всех других вариантах, втом числе «Сказании»,