Выпуск 12
.pdf
184 В.Ю. Климов
800 связок. Однако вознамеришься ли обложить непосильными повинностями простолюдинов, или же забрать доход сторговли, или обременить горожан, или же мастерски сорвать куш в азартной игре, в любом случае должен будешь возместить потери. Так как лица преподносят подношения9 представителям Господина, облеченным его доверием представителей Господина10, прибегают к различным уловкам, то и главные вассалы Господина (каро:, ) вовлекаются в это, а поскольку именно за это их хвалят, как преданных людей, то полководец принимает их на службу как самураев с земельными владениями, приносящими 1000 связок монет, а не 500. И тогда вассалы11, решив, что полководцу нравятся такие манеры, пристрастятся к великолепию, так или иначе в довершение всего будут стремиться изо всех сил походить на сильных мира сего ( , тайсин), погрязнут в долгах, жизнь постепенно окажется в тупике, доведут горожан и простолюдинов до невозможности платить налоги, в результате этого пристрастятся к азартным играм. А другие же, так как одеты просто, будут озадачены, как служить [Господину] в присутственном месте, как являться к Господину на сборы, ведь они будут неприглядно выглядеть из-за малого количества людей и коней, которых смогут привести. Размышляя так, они будут беспокоиться о мнении полководца и о том, что скажут товарищи. Так как они не смогут собрать обложения с горожан и простолюдинов, не смогут получить прибыль с торговли, не смогут сорвать куш в азартных играх, то, в конце концов, притворившись больными, не явятся [к Господину]. По этой причине число самураев, несущих службу, [при дворе Господина] постепенно сократится, земледельцы и простолюдины в соответствии с этим будут тянуться к роскоши, болеетого, их обложат чрезмерными налогами самураи, они уйдут из своих домов, бросят заливные и суходольные поля, убегут в другие провинции. Оставшиеся же простолюдины при любых обстоятельствах будут давать жестко понять [о невозможности платить] самураям, сборщикам налогов ( , кю:нин). [Жители] провинции впадут в полную нищету, острие оружия полководца12 затупится. Нынешний образ жизни и действий вассалов почтенного Уэсуги как раз и являют такой образец. Хочется, чтобы [все] хорошо осознали это. Слышал, что обретали богатство, оттого что получали чужую собственность, или оттого, что малое количество родни [вызывало малые расходы], или же оттого, что были богачами по своему природному складу ума. Они, обладая 500 связками медных монет, должно быть, смогут подражатьтем, у кого [доход] 600–700 связок. Однако подражать тем, у кого доход 1000 связок медных монет, не удастся, не прибегая к довольно большим ухищрениям.
9имбуцу/иммоцу— подарок, которыйпреподносят в знак особогорасположения какомунибудь лицу, этим же словом в то время обозначали взятку.
10сютто:нин — представители правителя, облеченные его доверием. В эпоху Муромати и в начале эпохи Эдо составляли ядро правящей элиты.
11— катю:, тж. все семейство, члены клана; вассальные квазисемейные отношения в этом случае могут считаться более важными, чем кровнородственные. Термин в приведенном значении широко стал использоваться с эпохи Муромати.
12— тайсё:-но хокосаки ёваси, «острие пики полководца затупится», боевой потенциал резко снизится из-за экономических неурядиц.
Завещание господина Ходзё Удзицуна |
185 |
|
|
И пустьудастся каким-тообразом подражатьтем, ктовыше по общественному положению, но удержать без напряжения этот статус будет всетруднее итруднее. И не лучше ли смиренно соответствовать своему положению в обществе?
[4] Во всем должен проявлять бережливость. Если в погоне за роскошью от подчиненного тебе народа13 востребуешь сверх меры обложения, то и источники поступления иссякнут. Еслитолько будешь стараться экономить, то и народу не нанесешь вреда, [и все] от самурая до земледельца и простолюдина станут зажиточными. Если же жители провинции станут знатными и богатыми, то и у полководца оружие станет прочным и острым, и без сомнений он одержит победу14. Когда покойный мой отец, почтенный монах в миру [Хо:дзё:
Со:ун-доно] достиг Небом данного положения богача ( |
, тэннэн-но |
|
фукудзин/фукунин), поднявшись из низов ( |
, сё:син), то заслужил в миру |
|
большой авторитет. Именно поэтому он получил от Небесного Пути защиту и поддержку ( , тэндо:-но мё:га), и это потому, что прежде всего проявлял бережливость и не был захвачен страстью к роскоши. Самураям лучше
бытьстаромодными( |
, кофу:). Современныйобразжизни( |
, тосэйфу:) |
|
нравится легкомысленным людям ( |
, кэйхакуся). Постоянно так говорят. |
||
[5] Удачно провел сражение и добился решающей победы, а после этого непременно высокомерие вскружит голову, станешь презрительно относиться кпротивникуидурносебявести. Алучшебыбытьсдержаннее. Состародавних времен из-за этого много домов погибло. Победив, еще крепче завяжи шнурок от шлема [на голове]. Не забывай об этом.
Если будешь твердо следовать вышеприведенным наставлениям, то и дом наш, без сомнения, будет процветать.
10-й год эры Тэммон, 5-я луна, 21-й день15.
13 |
— гэмин/камин, простой народ, находящийся в самом низу общества. |
14 |
— Тайсё:-но хокосаки цуёкуситэ кассэн сё:ри утагаи |
|
наси. Здесь во второй раз встречается выражение «острие пики», которое становится сильным благодаря рачительному отношению к хозяйству. Иными словами, победы можно одерживать при сильной экономике и налаженном налогообложении, не разоряющем создателей материальных богатств.
15 15 июня 1541 г.
Концепция «Пути»
всистеме воспитания буси
всередине — второй половине XVII в.
втрактовке школы фехтования Сэкиун-рю
А.М. Горбылёв
В настоящей статье рассматриваются теория и методология школы Сэкиун-рю традиционного японского искусства фехтования мечом кэндзюцу. Основное внимание уделено анализу концепции «Пути» (До), предложенной основателем школы Харигая Сэкиун (ок. 1590–1662) как «Пути» воспитания буси, синтезировавшего боевое искусство с идеями и практикой Дзэн-буд- дизма и конфуцианской школы Ван Ян-мина в соответствии с ценностями и актуальными потребностями самурайства середины— второй половины XVII в.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Японские боевые искусства, будо, будзюцу, буси, самураи, Сэкиун-рю, Муд- зюсинкэн-рю, Харигая Сэкиун, Итиун.
Кначалу второй половины XVII в. японское военное сословие оказалось
внеобычной для себя ситуации, требовавшей осмысления и разрешения. Уже несколько десятилетий Япония не знала войн. Даже народные выступления редко оборачивались вооруженным противостоянием. Единственным ярким исключением явилось масштабное восстание в Симабара в 1637–1638 гг. В условияхдлительноговнутреннегомираиотсутствияосязаемойвоеннойугрозы извне воинское сословие, составлявшее 7–8% населения, не занятое производительным трудом и являвшееся тяжким бременем общества, по-прежнему сохраняло господствующее положение и стремилось к сохранению своего воинского статуса.
В период с середины XVII по первую треть XVIII в. многие видные мыслители, представлявшие разные научные школы, обращались к обсуждению этой проблемы, создав целый корпус сочинений, в которых пытались либо определить место и характер самурайства в новых условиях, либо предлагали те или иные его реформы. Именно в это время видный военный теоретик и конфуцианский ученый Ямага Соко (1622–1685) выдвинул концепцию сидо — «пути си» не только для воина, но и для идеального руководителя общества, эталона
Концепция «Пути» в системе воспитания буси... |
187 |
для подражания. Другой известный конфуцианец— Кумадзава Бандзан (1619– 1691) предложил вернуть большую часть самураев на землю и превратить в воинов-земледельцев, которые могли бы содержать себя сами, избавив крестьянство от необходимости кормить ораву нахлебников. А знаменитый автор «Хагакурэ» Ямамото Цунэтомо (1659–1719) попытался четче обозначить обязанности самурая как вассала на службе феодального правителя и утвердить в самурайстве культ самоотречения.
Свой ответ на необычную ситуацию должны были дать и мастера боевых искусств— будзюцу, пользовавшихся огромной популярностью у самураев.
Первая половина XVII столетия рассматривается как период расцвета будзюцу. Внаступившеемирноевремявыдающиесямастераразличныхвоинских дисциплин, выдвинувшиеся в конце эпохи междоусобных войн, обрели достаток и досуг, необходимые, чтобы всерьез заняться систематизацией своих знаний и теоретическим оформлением своих идей. Возникают сотни школ (рю) будзюцу, создаются первые теоретические работы, составившие золотой фонд японских боевых искусств.
Становлениетеории будзюцу происходило на фоне повышения образованности самурайского сословия, утверждения конфуцианства как самостоятельного научного направления, борьбы его различных течений. Это предопределило использование авторами теоретических работ по боевым искусствам терминов, подходов и готовых концепций различныхтечений конфуцианства, буддизма, даосизма.
Будзюцу занимали исключительно важное место в жизни самураев того времени как необходимая составляющая обязательного образования воина и одновременно — как единственный вид практики, который в мирное время позволял самураю сохранять ощущение принадлежности к военному сословию. В то же время в условиях длительного мира, с приходом поколений, совершенно не знавших войны, представления о ней, о том, какие требования к подготовке воина она предъявляет, приобретали все более гипотетический характер.
Известный конфуцианский ученый, специалист по китайской литературе по военному искусству Огю Сорай (1666–1728), порицал современные ему будзюцу за утрату связи с реалиями войны. «В настоящее время, — писал он, — все воинские дома радеют о тренировке в боевых искусствах, но из-за того, что эпоха [войн] Сэнгоку слишком от нас отдалилась, и [на протяжении многих лет] длится мир, становится все больше воинских искусств, непригодных [для войны]. Те наставники, которые обучают им, забыли, что все будзюцу предназначены для использования на поле боя, и превратили их исключительно в средство добычи жалованья, необходимого им для пропитания. Военачальники же, забыв, что будзюцу служат для применения на поле боя, заставляют всех вассалов своих кланов изучать те школы, в которые верят сами... Все существующие ныне будзюцу... изобретены людьми, жившими в мирную эпоху, по большей части они ставят во главу угла красивую победу в честной схватке с одним противником на глазах у зрителей. Кроме того, когда улучшились бытовые условия, когда самураи привыкли к жизни в тепле, они погрязли [в рас-
188 |
А.М. Горбылёв |
|
|
сужденияхо] высокихичудесныхпринципахиуделяютвниманиелишькрасоте своих движений. Чтобы при ударе даже бамбуковым мечом не испытывать боли, они надевают на голову защитную маску; в тренировочных залах натирают полы ореховым маслом, чтобы не скользить и не падать; а еще надевают брюки нагабакама1 и тренируются в них. Все это — вершина высокого и чудесного, но на поле боя толку от всего этого нет никакого...»; цит. по: [Инагаки, 1962, с. 213–214].
Важной тенденцией развития будзюцу этого периода было стремление к техническомусовершенству, ковладениюнеотразимымиприемами, передкоторыми не сможет устоять ни один противник. Техника становилась все более сложной и изощренной. Овладение ею требовало применения сложных методик обучения и многолетней тренировки. Сравнительный анализ сертификатов о прохождении курса различных школ будзюцу демонстрирует увеличение сроков обучения от нескольких месяцев в конце XVI в. до десяти и более лет
вXVIII в. При этом сложные приемы было невозможно проверить ни на поле боя — за отсутствием войн, ни в дуэлях на боевом оружии — ввиду их запрета
всередине XVII в. В результате боевые искусства превращались в род рафинированного и самоценного искусства, которое критики обозначали словом кахо
( |
) — «цветочный метод». |
|
ЯмамотоЦунэтомов«Хагакурэ» (1716 г.) обрушиваетсянасамураев, черес- |
чур увлеченных будзюцу и по этой причине забывающих свой вассальный долг. «Есть многотаких, с головой погруженных в боевые искусства, — говорит он, — которые набирают учеников и полагают, что так воспитывают буси. Затратив огромный труд, по прошествии времени они превращаются в гэйся — “людей искусства”, о чем можно только сожалеть. Изучать искусства нужно только в том объеме, без которого действительно не обойтись на службе, ибо разносторонностьвзнанияхиуменияхвсегдавыглядитпосредственностью, атезнания и умения, которые действительно необходимы, оказываются поверхностными. В общем, важно изучать искусства, думая о том, какую пользу они могут принести в служении на пути воина» [Имамура, 1967, с. 119].
На этом историческом фоне в середине XVII столетия возникает одна из самых оригинальных школ фехтования японским мечом Мудзюсинкэн-рю, основатель которой Харигая Сэкиун ( ) предложил свой ответ на вопрос о том, каким должно быть содержание обучения фехтованию в системе воспитаниябуси. ОХаригаяСэкиунизвестномало, неизвестнадажедатаегорождения. Источники лишь сообщают, что он умер от болезни во 2-й год Камбун (1662) и что ему на момент кончины было более 70 лет, из чего следует, что Сэкиун родился в конце периода Тэнсё (1573–1593) [Тобэ, 1995, с. 35].
Сэкиун был человек необразованный [Там же, с. 34] и не оставил по себе никаких сочинений. Его учение систематизировал и изложил его ученик Одагири (Одэгири) Итиун (1630–1706) в двух трудах: «Наставление по искусству меча школы Сэкиун-рю» ( , «Сэкиун-рю кэндзюцу сё») и «Выявление
1 Необычайно длинные брюки, которые гораздо длиннее ног владельца. Они волочатся по полу, а человек идет в них, постоянно на них наступая.
Концепция «Пути» в системе воспитания буси... |
189 |
|
|
|
|
небесной истины в одиночестве» ( |
, «Тэнсин докуро»). Эти работы и яв- |
|
ляютсяосновнымиисточникамидляисследованиятеорииСэкиун-рю, чтосоздает ряд проблем. Во-первых, практически нет возможности верифицировать сообщения Итиуна по внешним источникам, во-вторых, не всегда возможно точно определить, кому принадлежит та или иная мысль — Сэкиуну или его ученику.
Настоящее имя Итиуна было Хасэгава Дзёан ( ), он был коренным эдосцем и приходился младшим братом Хасэгава Гэнъё, вассалу Сакакибара
Сикибу-но таю. В зрелом возрасте он принял фамилию то ли Одагири ( |
|
|
), то ли Одэгири ( |
) и (видимо, в подражание учителю) имя Итиун ( |
, |
«Одинокое облако»). Умер от болезни в 1706 г. в возрасте 77 лет. |
|
|
Итиун, вотличиеотсвоегоучителя, былширокообразованнымчеловеком, хорошо разбирался в конфуцианстве. В юности он хотел стать врачом и учился у известного медика Накараи Роан, но одновременно увлекался фехтованием и учился ему у разных наставников. Когда ему было 28 лет, Итиун поступил в ученики к Харигая Сэкиун и начал заниматься под его руководством [Там же,
с. 34].
Под конец жизни Итиун оставил занятия кэндзюцу, поселился на окраине Эдо и незаметно ушел из жизни. Но он оставил по себе две названные выше книги и ряд учеников. Один из них, Мария Ёсиаки, сохранил и передал труды наставника своему ученику — Кавамура Хидэхару, а последний включил их
в собственный труд «Дзисоку икэйхо дзэнсю» ( |
), который более |
известен под названием «Сэкиун-рю кэндзюцу сё дзэнсю» ( |
) — |
«Первое собраниетекстов по искусству меча школы Сэкиун-рю» [Там же, с. 34– 35]. Благодаря этой книге учение Сэкиуна и дошло до наших дней.
Харигая Сэкиун — основатель Сэкиун-рю
ТрадицияСэкиун-рюсообщает, чтоХаригаяСэкиуннапротяжениимногих летизучалискусствомеча— сначала, видимо, народине, впровинцииКодзукэ, а потом в Эдо, под руководством прославленного Огасавара Гэнсинсай (
), известного мастера одной из наиболее влиятельных школ — Синка-
гэ-рю.
Огасавара, в свою очередь, был учеником мастера Окуяма Кюгасай, одного изстаршихучениковвеликогоКамиидзумиИсэ-нокамиХидэцуна, основателя Синкагэ-рю. Огасавара считал себя третьим патриархом ортодоксальной линии Синкагэ-рю и потому именовал свою школу «Син Синкагэ-рю» — «Истинная школа Синкагэ» [Там же, с. 35].
Согласно преданию, овладев Синкагэ-рю, Огасавара отправился в Китай, где изучил особую технику боя хоко — то ли копьем, то ли боевым клевцом гэ ( ) — подруководствоммастераизсемьиЧжан, якобыпотомкавеликогостратега III в. до н.э. Чжан Ляна.
Итиун так пишет об этом: «Когда Гэнсинсай отправился в Китай, он общался там с местными воинами и обучал их японскому искусству фехтования Синкагэ-рю. Среди его учеников оказался потомок Чжан Ляна, который пре-
190 А.М. Горбылёв
красно владел искусством боя хоко, которое из поколения в поколение передавалось в его роду. Поэтому Гэнсинсай попросился к нему в ученики, и так они обменялись своими искусствами, взаимно обучив друг друга. В конце концов, Гэнсинсай изучил секретный прием с хоко под названием хассун-но нобэганэ ( — букв. “железо, удлиняющееся на 8 сун (24 см. — А. Г.)”) и ввел его в Синкагэ-рю. Он овладел этим приемом, перед которым никто во всей поднебесной не мог устоять»; цит. по: [Тобэ, 1995, с. 35].
Как гласит предание, вернувшись в Японию, Огасавара с помощью своего секретного приема буквально разгромил всех других мастеров Синкагэ-рю, и о нем пошла молва, что он настолько силен, что даже сам Камиидзуми, будь он ещежив, несмогбыодолетьего. Славамастерагремела, егоназывалисильнейшим фехтовальщиком Японии. Учиться у него желали сотни самураев, и в итоге число учеников Гэнсинсай достигло якобы 3000 человек [Там же, с. 35–36].
Харигая Сэкиун, став одним из учеников Гэнсинсай, проявил недюжинное дарование и овладел всеми секретами Син Синкагэ-рю, не исключая и приема хассун-но нобэганэ. Это был очень рослый — выше 180 см — и чрезвычайно сильный мужчина самого сурового нрава. Утверждают, что за свою жизнь он участвовалв52 поединкахнабоевоморужиииниразунепотерпелпоражения.
Но когда Сэкиуну было около сорока, он увлекся Дзэн и начал практиковать созерцание под руководством наставника Кёхаку-осё ( )2, мастера из знаменитого киотоского храма Тофуку-дзи, который к тому времени удалилсянапокойиперебралсявсёгунскуюстолицу, вхрамРюко-дзивКомагомэ. Знакомство с Кёхаку-осё изменило мировоззрение Сэкиуна и заставило его полностью пересмотреть свои взгляды на искусство меча и создать собственную школу фехтования [Там же, с. 36].
Критика других школ фехтования и рождение Мудзюсинкэн-рю
Один из выводов, к которым Сэкиуна привела практика созерцания Дзэн, состоял в том, что никого из известных ему мастеров фехтования, включая и его собственного учителя Гэнсинсая, и учителя Гэнсинсая — Камиидзуми, нельзя считать действительно великими. Ведь все они добивались побед и славы, полагаясь при этом на хитроумные приемы. Размышляя над их биографиями, исканиями и достижениями, Сэкиун заключал, что все они оказались не
способны реализовать подлинную «человеческую природу» (дзинсэй |
), не |
|
ведали «небесного принципа» (тэнри |
), который поселяется в сердце чело- |
|
века с момента его рождения, что все они были одержимы «животным созна-
нием» (тикусёсин ).
«Если рассматривать фехтование-хэйхо с позиций учения Дзэн, — заявлял Сэкиун, — то все, чему учили и родоначальник [Синкагэ-рю] Камиидзуми и
2 В некоторых публикациях дается иное написание имени дзэнского наставника Сэкиуна — Кохаку-осё .
Концепция «Пути» в системе воспитания буси... |
191 |
|
|
представители других школ — Тода [Сэйгэн]3, [Цукахара] Бокудэн4 и мой собственный наставник [Огасавара] Гэнсин — “проникновение в сознание [про-
тивника]” (синню |
), [применениесекретныхприемоввроде] хассун-нонобэ- |
|
ганэ — все это, без исключения, лишь сумасбродные фантазии (мосо |
) и |
|
тщета (кёдзи |
). Жизни этих людей не являли собою примеры реализации |
|
“человеческой природы”, согласной с “небесным принципом”. В большинстве случаев они просто следовали “животному сознанию” (тикусёсин), и тех, кто уступал им мастерством, побеждали, тем, кто превосходил их, — проигрывали, а при встрече с равными поражали друг друга (ай-ути), и следовательно, все они пребывали во мраке невежества»; цит. по: [Имамура, 1967, с. 109].
Придя к этому заключению, Сэкиун занялся усовершенствованием искусства фехтования, перестроив методику в соответствии с теорией конфуцианства — так, чтобы она содействовала реализации «человеческой природы» и постижению «небесного принципа». Опыт просветления привел его к цели, и Сэкиун обрел «способность естественно защищаться и применять [приемы фехтования]» (хоннэн дзюё )». И когда в своем новом состоянии он встретился в поединке со своим учителем Огасавара Гэнсинсай, то наголову разгромил его, «словно яростный огонь сокрушает бамбук» [Тобэ, 1995, с. 37].
Так родилась новая школа, имя которой, как утверждают, дал Кёхаку-осё. Он назвал ее «Мудзюсинкэн-рю» ( ) — «Школа меча сознания, не имеющего постоянного пребывания» («Школа меча не-пребывающего сознания»), взяв термин мудзюсин — «сознание не-пребывания» из «Сутры совершенной мудрости праджня-парамиты» («Конго хання харамицу кё»; санскр. Vajracchedikā-prajñāpāramitā Sūtra), где говорится, что сознание должно быть свободно, что оно должно постоянно находиться в движении, откликаясь на изменения ситуации, никогда ни на чем не фиксируясь [Там же, с. 37]. Одна-
ко чаще эту школу в память о ее основателе называют «Сэкиун-рю» ( |
). |
|
Известна она также под названием «Хасо-рю» ( |
) — «Школа разрушения |
|
иллюзий». |
|
|
Итиун передает критику, с которой его наставник обрушился на современные ему боевые искусства, превратившиеся в «увлечение буси мирной эпохи», далекое от реалий войны.
Во-первых, Сэкиуна возмущает культ хитроумных приемов, поразивший японские будзюцу. В школах боевых искусств, говорит он, без конца измышляют изощренные приемы, которым дают самые вычурные имена: «бросок льва», «полет бабочки», «буйствотигра», «прыжок обезьяны», «гром и молния», «паук» и т.д. и т.п. Фехтовальщики «применяют уловки вроде тех, которыми пользуются соколы, когда когтят птиц, или кошки, когда ловят мышей, всячески изощряя свои таланты, наблюдения, замыслы, познания и ум и корчась в муках созидания».
Он клеймит позором тех последователей будзюцу, которые, чтобы подчеркнуть чудодейственную эффективность своих приемов, приписывают им
3Основатель школы кэндзюцу Тода-рю, XVI в.
4Основатель школы кэндзюцу Касима синто-рю, 1489–1571.
192 |
А.М. Горбылёв |
|
|
сверхъестественное происхождение, утверждая, например, что они «переданы божеством в вещем сне», или рассказывая, как этим приемам основателя школы «научил леший-тэнгу в период уединенной аскезы мастера в горах». Изобличает фехтовальщиков, которые прикрывают свое невежество цитатами из буддийских и конфуцианских текстов, использованием ученых терминов, рассуждениямиосинпо— методахрегуляциисостояниясознания, которыеони выдают за «высший секрет» будзюцу.
Подобные поступки Сэкиун называет «величайшим позором», потому что за ними он видит лишь обман, к которому прибегают фальшивые «мастера», чтобы привлечь к себе внимание, добиться славы, поступить на службу к богатому князю или занять чиновный пост на службе сёгуната.
Поегомнению, такие«мастера» одержимы«животнымсознанием», эгоистичны, не ведают «человеческой природы», а потому не владеют подлинным искусством меча и, будучи лишены истинных человеческих добродетелей, не могут быть достойными буси — вассалами военных феодалов. «Животные, — передает слова Сэкиуна Итиун, — от рождения лишены знания “небесного принципа” и не ведают “пяти постоянств” [т.е. пяти конфуцианских норм социальных отношений]. А поскольку у них нет“пяти постоянств”, то у них нет и знания долга господина и слуги, отца и сына, мужа и жены, старшего и младшего, братьев и друзей. Свое сознание животные всегда используют только на то, чтобы наесться... На протяжении всей жизни они глубоко отравлены тремя ядами: обжорством, злобой итупостью. В миру, в верхах и в низах, есть немало людей с животным сознанием, в особенности же много таких среди так называемых“знатоков фехтования” — хэйхося».
«Сумасбродным фантазиям» и «невежеству» таких «знатоков», их техническим извращениям Сэкиун противопоставляет концепцию реализации «человеческой природы» и постижения «небесного принципа», ссылаясь на собственный опыт и заявляя, что, когда он осознал общее заблуждение, то «освободился от животного сознания, отказался от всех “уловок“ и обрел способность использовать свою естественную, врожденную природу (сидзэн хонд-
зэн-но айё)»; цит. по: [Имамура, 1967, с. 109–110].
Конфуцианская интерпретация «Пути» воина
Несмотря на дзэнское звучание приведенных выше пассажей, теория реализации «человеческой природы» (дзинсэй), постижения «небесного принципа» (тэнри) и обретения «способности использовать свою естественную, врожденную природу» (сидзэн хондзэн-но айё) заимствована из конфуцианства.
«Если умный, наделенный большими способностями человек, став великим героем, с пренебрежением относится к своему врагу, низводя его до положения глупейшеготруса, — пишет Итиун, — то он воистину не ведает различия между“небеснымпринципом” (тэнри) ичеловеческимижеланиями(дзинъёку). Если его мысли исполнены предельного высокомерия, то в конечном итоге он стоит ниже неразумного животного, даже если он знаменит как выдающийся мастер хэйхо и высоко чтим. О людях, ничего не знающих ни о пути неба (тэн-
Концепция «Пути» в системе воспитания буси... |
193 |
|
|
до), ни о человеческой природе (дзинсэй), Сэкиун неизменно говорил, что они имеют сознание животного (тикусёсин). Он с презрением относился к их хэйхо, которое называл“скотским” (тикусё хэйхо)» [Ватанабэ, 1979, с. 61].
Таким приверженцам хэйхо, «не знающим ни пути неба (тэндо), ни “человеческойприроды”», Сэкиунпротивопоставляетподлинногочеловека— самое совершенное существо среди всех «десяти тысяч» «вещей» космоса, действия которого согласуются с «небесным принципом», способного отличать добро от зла и пребывающего в гармонии с Небом. Такого подлинного человека Сэкиун характеризует в ключе классической конфуцианской концепции «единства Неба и человека» (тэн-дзин гоицу), представляющей человека микрокосмом, единосущим макрокосму, а потому обладающим всеми нравственными качествами присущими Небу.
«Еще до того, как человек появляется на свет, у Неба уже есть нечто, именуемое “принципом” (ри). В этом “принципе” заключены четыре добродетели (ситоку): изначальность (гэн, кит. юань ), постоянство (ко, кит. хэн ), благожелательность (ри, кит. ли ) и чистота-целомудренность (тэй, кит. чжэн ). Когда человек рождается с чувством этого“небесного принципа”, то он обладает“[человеческой] природой (сэй)”. В этой“человеческой природе” заключенычетыредобродетели: человеколюбие(дзин, кит. жэнь ), долг-справедли- вость (ги, кит. и ), учтивость-ритуал (рэй, кит. ли ) и мудрость (ти, кит. чжи ). Те четыре добродетели, которые заключены в“человеческой природе”: человеколюбие, долг-справедливость, учтивость-ритуалимудрость— естьнечто иное, как те четыре добродетели, которые заключены в“небесном принципе”: изначальность, постоянство, благожелательность и чистота-целомудренность. Поскольку в «человеческой природе» в полной мере присутствуют эти четыре добродетели “небесного принципа”, человек является духовным вождем всех
десяти тысяч вещей», — пишет Итиун [Там же, с. 61–62].
Трактовка «человеческой природы» (сэй) у Итиуна близка к трактовке неоконфуцианской школы Ван Ян-мина. Так же, как и янминисты, Итиун приписывает«человеческойприроде» нетолькообладаниенравственнымикачествами, но и способность адекватно воспринимать и отражать действительность, реагировать на происходящие вокруг человека изменения, что исключительно важно с точки зрения боевого искусства.
«Когда “человеческая природа” пребывает в покое, не проявляет себя в действии, — пишет Итиун, — она остаетсятолько природой, и о ней нельзя сказать ничего конкретного. Когда же она чувствует [движение другой] “вещи” и откликается на него, если она сообразно следует [за этим движением] и не переходитграньнеобходимого, тоосуществляется“[небесный] принцип”. Только такое состояние и можно назвать состоянием пути (просветления — до). Этот путь проявляется в тысяче превращений и в десяти тысячах изменений, он действует на всем протяжении жизни человека и не знает никаких ограничений» [Там же, с. 62].
Если в другом магистральном направлении неоконфуцианства — чжусианстве — «человеческая природа» рассматривается как нечто трансцендентное, принадлежащеекмиру«запределамиформ», тоуИтиунаонаприобретает