Выпуск 12

через раздвижное окно — а там, вдалеке, первым идет мальчишка, несет рыбий фонарь, свет тусклый, как от светлячков. Очертания едва видны, только зеленоватые отсветы ложатся на парчовый кафтан молодого господина. Тот стоит под деревьями, словнонехочет, чтобыегозаметили, средиспутанныхветвейплакучей ивы, и не понять: есть он или нет? Наставник глядит на него, любуется.

Слуга входит первым, вешает фонарь на балку под стрехой итихонько стучится в двери. Объявляет: я привел господина! Наставник не знает, как ответить, лишь подает знак, слегка двигается в сторону. Мальчишка выходит в сад, говорит: скорее! Молодой господин проходит вперед, поднимается на крыльцо. Благоуханье его рукавов наставник уже и раньше чуял издали, атеперь оно совсем близко, руку протяни— и коснешься...

Лента на волосах, как у почти взрослого49, концы ее точно крылья осенней цикады: дочегоизящно! Бровивразлет, точноусыбабочки: дочегоизысканно! Так хорош — краше цветов, ярче луны! Сотню прекрасных черт, тысячу огоньков в глазах— на картине не нарисуешь, словами не опишешь! Должно быть, и у наставника не было слов.

Двое вместе залились слезами и открыли друг другу сердца до самого дна, и ночью на изголовье — разве мелко было теченье реки, разделенной островом?50 Ещенесказанывсесловалюбви, длитьсябыимидлиться— ноотутреннего холода сон растаял, как тает пурпур51, и разве остановишь капли воды в часах52, разве сдержишь слезы разлуки? Досадно слышать голос птицы, что возвещает рассвет на тонкой веточке бамбука53, одежды остыли, все еще мокрые от слез. Когда пришла пора расстаться, утренняя луна с запада ясно осветила комнату, и наставник еще раз вгляделся в лицо отрока за растрепанными со сна волосами. Кажется, тот глядит растерянно и с любовью, а наставник не понимает: как дожить до новой встречи, вспоминая это расставанье?

(10) Наставник провожает молодого господина, и пока солнце не взошло, не уходит в комнату, все ждет на камне у ворот. Мальчишка возвращается, подает письмо. Наставник открывает, читает, а там вместо многих слов—

49, хацу-мотоюби — так завязывают волосы перед обрядом совершеннолетия, когда впервые делают прическу взрослого и надевают шапку.

50Отсылкак«Исэ-моногатари» 22 (впер. Н.И. Конрада— 21): Аимитэвакокорохитоцу-окава- сима-но мидзу-но нагарэтэ таэдзи-то дзо омоу, «Свиданий? — их нет, || Все ж одно— наши души: ||

Как струи в реке, || Что островком разделены, || За ним— опять одно...».

51С пурпуром, что быстро выцветает, сравнивают быстротечное счастье.

52Речь идет о водяных часах, клепсидре.

53Сино-но одзаса-но хитофуси-ни — что может значить и «после тайного свиданья» (сино, «бамбук» созвучно синобу, «прятаться», а хитофуси, «ветка», «коленце бамбука» — словам «лечь вместе»).

— Куда направляетесь?

Мальчишка рассказал ему все как есть. Тогда монах вылез из носилок:

— Я как раз поднимаюсь к тем кельям, что вы ищете. Вижу, вы очень устали, так я пойду пешком, а вам уступлю носилки!

Усадил в носилки и отрока, и слугу, двенадцать носильщиков двинулись — точно птицы полетели! Миновали зыбкие воды озера, во тьме, сквозь облака и туманы, за час добрались до вершины Сяка, что в горах Ооминэ57. Гостей ввели в каменную пещеру с полом из плоских плит и там оставили.

Не понять, ночь или день, не видно света — ни солнечного, ни лунного. Роса на мхах, ветер в соснах, слезы не сохнут ни на миг. Наши двое поняли: тут, в пещере, заперто множество людей, монахи и миряне, мужчины и женщины, слышатся лишь голоса плачущих под темным сводом.

(13)Молодой господин ночью исчез — дело нешуточное! Сановный монах сетует, остальные всюду ищут, но впустую: никто ничего не знает. Тут объявился странник, шедший от восточного Сакамото в Ооцу, и говорит: похожий юноша встретился мне вчера вечером около часа Свиньи58 возле Карасаки: не тот ли это, кого вы ищете? Итогда же поползли слухи отайной связи молодого господина. Так, стало быть, горец с Хиэй господина и похитил?! Как вся молельня взволновалась— словами не передать!

Ивесьхрампришелвсмятение, никтонеосталсявстороне. Неможетбыть, чтобы министр, отец нашего отрока, ничего не знал! Конечно: ко вратам горы Хиэй подступитьсятрудно, вот храмовники и явились сначала излить досаду в усадьбу господина Ханадзоно. Толпа в пятьсот с лишним монахов среди бела дня ворвалась в дом на углу улиц Сандзё и Кёгоку59. Хотя челядинцы господина, чуть больше пятидесяти человек, оборонялись, не щадя жизни, но сдержать храмовников не смогли. Те вломились в усадьбу и стали поджигать все подряд: галереи, беседкудлярыбнойловли, домикуручья, оградуподчерепичной крышей и все постройки до единой60.

(14)Но и на этом толпа храмовников из Ондзё:дзи не уняла своего гнева. Собрались всей братией, стали сговариваться:

— Такой позор для храма — горше некуда! Если теперь возведем помост для тайных посвящений61, горцы точно нападут, верно? А мы воспользуемся

58С девяти до одиннадцати вечера.

59. Квартал Ханадзоно ограничен с запада Западной граничной улицей (Ниси Кёгоку), а с юга— Третьей улицей.

«соответствие»), тайных посвящений, необходимых для совершения обрядов; принявтакое посвящение, человекнадеетсядостичь«соответствия» будде, бодхисаттвеилибожеству, воссоединиться с ними и получить в свое распоряжение их чудесные силы. Обычно в спорах о «помосте для заповедей» в Миидэра речь шла о другом: о «заповедях бодхисаттвы» , босацукай, нацеленных не тольконаобряд, но и на милосердноеподвижничествов целом. «Заповедибодхисаттвы» вЯпонии принимали многие монахи и миряне, нотолько в школе Тэндай считалось, что их принятие делает человека монахом, а не просто побуждает к праведной жизни. За право давать посвящения в «за-

выгодами от того, что сражаться будем на нашей земле, уничтожим врага —

итемсамымсокрушимложныевзгляды, такимпутемраспространимзаповеди

иЗакон!62 Небо нам дает удобный случай, не станем же мешкать!

Таконирешили, ивсяобщина, большедвухтысяччеловек, вединомпорыве стала копать рвы поперек прохода Нёигоэ63, возводить башни, обустроили храм, словно крепость, и соорудили помост для посвящений.

(15) Горцы о том прослышали — и загудели, как пчелы, когда потревожат улей. Они и раньше враждовали с храмом Ондзё:дзи, из-за помоста для посвященийшестьразсходилисьвбою. Решиливэтотразнедокладыватьсановным семьям, не звать на помощь военные дома64, а не теряя времени, напасть и самим сжечь Ондзё:дзи дотла.

Разослали весть в три тысячи семьсот три храма и святилища, подчиненныхГоре65. Первымисобралисьвоиныизближнихкраев: поднимаютсянагору Хиэй, стягиваются в Сакамото. Пятнадцатый день десятого месяца, второй день Обезьяны, сулил особенную удачу66, и войско в сто тысяч с лишним всадников разделилось на семь отрядов, двинулось на врага и в лоб, и с тыла. Одни легко, точно ветер, помчались к Сиге, к Карасаки и закрепились там, другие тихо, как туман, на лодках подошли по озеру, высадились толпою. И среди тех, кто примкнул к походу, был наставник Кэйкай. Ведь эта смута началась из-за меня, — думал он. — Выйду же на бой впереди прочих, и пусть хоть имя мое останется в будущих летописях! Вместе с лучшими товарищами по школе, пятьюсотнямимолодцов, онвыпилсвященнойводы67, ипередрассветом, запять страж до полудня68, двинулся через проход Нёигоэ.

Впереди, позади и возле крепости все войско в сто семь тысяч человек разом закричало — словно содрогнулась великая гора, словно буря поднялась на озере, словно мировые воды69 рухнули в бездну. Отряды не считают потерь, ни убитых, ни раненых, идут все вперед и вперед, и в передовом — люди главных молелен: Сю:дзэн, Дзэнти, Энсю:ин, Сугифу, Сайсё:, Конрин-ин, Сугимото, Сакамото, Мё:кан-ин70; от Западной пагоды — отряды Дзё:ки, Дзё:дзицу, Нанган,

поведи бодхисаттвы» независимо от горы Хиэй как раз и боролись «храмовники». Во всех других школах монашеское посвящение строилось на заповедях общинного устава , рицукай, и такие посвящения проводили на помосте при храме Тодайдзи в городе Нара, а также на двух дополнительных помостах: на острове Кюсю и на дальнем северо-востоке Хонсю.

62ТоестьхрамовникипытаютсяпредставитьсебяборцамизаистинныйЗаконпротивврагов буддизма.

63— кратчайший путь от горы Хиэй к храму Миидэра, ведет через горы.

65, мацудзи-масся — буддийские храмы и святилища богов ками, подведомственные храмам горы Хиэй; число их здесь условное.

66Праздник святилища Хиёси приходится на второй день Обезьяны четвертого месяца, обезьяны — звери-вестники тамошнего божества; хотя совсем недавние события происходили весной, здесь в повести уже наступает осень.

67Видимо, воды из источника при святилище Хиёси.

68В час Тигра, от трех часов ночи до пяти утра.

69«Круг воды», один из уровней мироздания в буддийской космографии.

Гё:сэн, Гё:дзю:, Дзё:римбо71; от Ёкавы — отряды молелен Дзэмпо:, Дзэндзю:, Ханняин72. И не разбирают, кто от которой из трех пагод явился, все теперь — один пчелиный рой.

А втой великойтолпе, что встретила нападавших еще на подходе, — демоны края Суруга из Эмман-ин, семеро тэнгу из То:ин, восемь алмазных стражей Южной молельни, неистовые воины из Сануки, убийцы тысяч человек, злодеи с железными посохами, бойцы из Мусаси, победители восьмидесяти тысяч врагов, бойцы из Энгэцубо, что мечут камни на триста шагов, просветленные чудотворцы, любители сносить головы73. Долг свой ценят выше золота и каменьев, жизнью дорожат меньше, чем пылью и мусором, все в свой черед вступили в битву.

Ивот, стреламипробитышлемыидоспехи, копьялетаюттучами, сраженье длитсятристражи, изнападавшихсемьтысячслишнимранены, каждыйполужив, полумертв, а крепость еще стоит и не похоже, чтоб скоро пала.

Кэйкай, видя это, в великом гневе говорит:

— Так дерутся только болваны! Если этот поганый ров доверху завалить мертвыми телами— неужто не прорвемся в крепость? Кто согласен— за мной! Смотрите, как Кэйкай берется за дело!

Крикнул грозно и прыгнул в тесный ров74, в один прыжок— на самое дно, вдоль крутого склона в два с лишним дзё75 поднялся по ступеням вроде счетной доски76 — их ему из щитов составилитоварищи— ухватился за крашеный столбстеныиподнялсянаверх. Егоодногоокружилитристаслишнимврагов, а он— хватает и режет одного, разрубает другого от плеча наискось, пронзает третьего насквозь, для виду отступает, держа меч за спиной, а потом рубит тех, кто пустится преследовать, укладывает врагов рядами, как дрова, бьет без остановки, как волна в берег, режет «спутанным узором», «косым», «паучьими лапами», «сеткой», «крестами», на четыре угла и на восемь сторон77, изрубил столько врагов, что ступить некуда. Тетри сотни, что защищали проход у горы Нёи, решили, видно: все пропало! — и побежали, кто налево, кто направо.

Когда они пустились врассыпную, пять сотен из отряда Кэйкая бросились вперед, подожгли все молельни во всех урочищах. Дунул демонский ветер78, загорелись все здания по четырем сторонам, Золотой зал79, зал для

75Около 6 м.

76В виде абака, приспособления для счета.

78, мафу:, в буддийских текстах — ветер, который насылают демоны, чтобы сбить подвижника с пути.

79, Кондо: — главный зал храма.

чтений80, колокольня, книгохранилище, зал будды Амиды для молений на ходу81, зал для обрядов бодхисаттвы Фугэна82, древняя келья учителя Кёдая83, зал с образом великого учителя Тисё84, три кельи сановных монахов85 — больше трех тысяч семисот зданий в одночасье обратились в пепел, не осталось ни единой постройки, кроме святилища великого светлого бога Синра.

(16) А молодой господин не знал, что случилось в храме Миидэра, он был заперт в каменной пещере и с утра до вечера плакал. А тут собралось несметное множествотэнгу, селиобсуждать своигорные дела, новостис четырехсторон света.

Один из младших тэнгу говорит:

—У нас случилось кое-что любопытное! Пожары, ураганы, раздоры, ссоры из-за борцовских схваток86, состязания силачей на реке Сиракава87, вынос священныхносилокГорыиЮжнойстолицы88, прениямонаховпятигор89 — всеэти зрелища мы любим, но вчерашняя битва возле Миидэра— такому зрелищу нет равных в мире!

Другой, что сидит рядом с первым, отвечает:

—Вот хорошо, что мы захватили молодого господина Умэваку! Из-за чего еще устроили бы такое побоище? В самой гуще боя сановные монахи-храмов-

имени Кётай прожил более полутора столетий, дожидаясь, когда придет Энтин и восстановит храм Миидэра (впервые основанный еще в конце VII в., но потом заброшенный). Это предание есть,

например, в «Кондзяку» (11–28).

86Из-за состязаний борцов сумо.

87Сиракава— река в столице, речь идет о состязаниях в метании камней.

88Речь идет о носилках микоси, в которых носили «тела» богов святилищ Хиёси (с горы Хиэй)

иКасуга (из Южной столицы, города Нара). Подобно тому как святилище Хиёси близко связано со школой Тэндай, Касуга издавна имеет общие обряды с храмом Кофукудзи и школой Хоссо. Монахи этих двух школ соперничали между собой; те и другие порой применяли «прошения силой»: приносили в столицу носилки из святилищ и отказывались унести их до тех пор, пока не будут выполнены их требования. Опасаясь осквернения носилок и гнева богов, мирские власти обычно такие прошения удовлетворяли. В случае с богами Касуга, родовыми божествами Фудзивара, дело осложнялось еще итем, что в их присутствии сановники и чиновники из этой семьи обязаны были блюсти строгую чистоту и не могли ходить на службу. Хаос в столице, вызванный прибытием священных носилок, описан в «Повести о доме Тайра» и других сочинениях.

89«Пять гор» — пять главных храмов школы Риндзай в столице: Тэнрю:дзи, Со:кокудзи, Кэнниндзи, То:фукудзи и Мадзюдзи. Во времена Сэнсая, в XI–XII вв., этих храмов еще не было, их стычки — примета XIV в. Под «прениями» могут пониматься как беседы мондо:, принятые в традиции дзэн (к которой принадлежит Риндзай), нацеленные на прояснение различных вопросов учения, так и споры из-за храмовых угодий и должностей. Насилие не исключено в обоих случаях, ведь наставники дзэн признают рукоприкладство как способ привести ученика к озарению.

егогрохотомсотрясаютземлю, молниисияниемрассекаютнебо, храбрыетэнгу все перепугались, разбегаются кто куда. Бог-дракон разрушил каменную пещеру, выпустил и отрока, и слугу его, а с ними и всех монахов, мирян, мужчин и женщин. Посадил на облако и доставил к развалинам дворца, приземлился в саду Синсэн-эн94.

(18)Монахи и миряне, мужчины и женщины все распрощались, разошлись восвояси. И молодой господин со слугой пошли в родную усадьбу, в Ханадзоно. А там — где величавый дворец, где беседки и галереи, где домики под соломенными кровлями? Только пепелище — и некого расспросить. Наши двое зашли в келью монаха по соседству: что же случилось? Он рассказал: когда сына господина Левого министра, по слухам, похитили и утащили на гору Хиэй, а здесь в городе ничего не знали, в усадьбу ворвались монахи из Миидэра и все сожгли. Куда отправился сам министр, надобно еще выяснять,

атут заночевать негде. И отрок со слугой пошли в Миидэра — искать своего сановного учителя.

Еле идут, мальчишка ведет господина за руку, пришли в Миидэра, смотрят— а там и пагоды будд, и монашеские кельи все сожжены, ничего не осталось, толькоросакапаетстраввпустомсаду, ветерпонапраснушумитвгорных соснах. И вот развалины молельни, где наши двое жили прежде: даже опорные камни раскололись от жара, зеленый мох выгорел, ветви сливы над крышей засохли, от благоуханья ее не осталось и следа.

Вотон, горестныймир, гдевсерушится, ничтонесохранится! Ивсемупричиноюя! Значит, богименяоставили, людивсеобомнеговорят! — понялотрок в тоске. Глаза бы не глядели на такое! Ведь в этом жилище он провел годы, и теперь должен с ним распрощаться— как тяжко!

Эту ночь отрок и слуга его провели в святилища бога Синра, глядели на луну в воде пруда и до утра лили слезы.

(19)Решили было: сановный монах мог укрыться в храме Исияма. Пошли туда, расспросили, а там отвечают: у нас его нет. Тогда Кэйдзю говорит:

— Раз такое дело, давайте вы сегодня под видом паломника переночуете в здешнем главном зале. А я поднимусь к воротам горы Хиэй и расспрошу о досточтимом наставнике.

Молодой господин теперь твердо решил: не останусь я в этом текучем мире! Близких рядом нет, остановить его некому. Собрался броситься в озеро или в реку, уж как придется. Со слезами написал прощальное письмо, отдал слуге— атот не понял, что это, — и стоял, провожая его взглядом, пока Кэйдзю не скрылся вдали.

Мальчишка же, взяв письмо, поспешил на гору на разведку. Наставник увидел его — и поначалу не мог ни слова вымолвить, только плакал неутешно.

ям, там не раз являлись боги-драконы («Кондзяку» 14–41 и др.). Дворец эпохи Хэйан, разрушенный большим пожаром 1227 г., на протяжении XIII в. так и не был восстановлен; попытки отстроить его заново относятся уже ко временам государя Годайго, к 1330-м гг., однако и тогда восстановить дворец не удалось.

Мальчишкатоженескрывалслез, началбылорассказывать, чтоснимидвоими приключилось, но наставник хотел сначала прочесть письмо.

Открыл, а там— только странная песня:

(20) Наставник в тревоге говорит:

—Погляди-ка на это! Его песня будто в беспамятстве сложена! Все расскажешь по дороге, бежим к нему!

Велел мальчишке: веди! Никого с собою не взял, из Сакамото его носильщики быстрым шагом двинулись к Исияме. А возле Ооцу навстречу им идут толпой паломники итолкуют меж собой:

—Какаяжалость! Отрок, видно, утопилсястоски! То-тостанутгореватьего родители и учителя!

Кэйкай слышит: что за чепуха? Окликает их, расспрашивает. Они остановились и говорят:

—Только что, когда мы шли через мост Сэта96, отрок лет шестнадцати или семнадцати на вид, одетый в кафтан и в нижний наряд цвета багряной сливы, повернулся к западу, десять раз повторил молитву97 и бросился в воду. И ужтак горько было видеть это! Мы сразу полезли в реку, хотели его вытащить, но он уже скрылся из глаз, мы не смогли его спасти и пошли дальше.

Так они говорили, и слезы капали, словно дождь.

(21) Выслушав рассказ паломников, и наставник, и мальчишка уже не сомневаются: и возраст, и одежда... Сердца дрожат, руки-ноги немеют, едва живые, они торопят носильщиков, добрались до опор моста, осмотрели все и видят: на столбе висят четки из светлого лазурита и оберег в парчовом мешочке — молодой господин их всегда носил при себе. Наставник и слуга глядят —

исами рады бы сгинуть в потоке! Но тут подоспели монахи с Хиэй, товарищи наставника, иостановилиих. Лучше, пустьотрокипогиб, увидетьещеразлицо его, аужпотомбудьчтобудет! Кэйкайвзялрыбачьюлодку, чтопривязанабыла

умоста, стал искать на дне реки, товарищи его подоткнули полы облачений, пошли обшаривать берег, не пропустили ни одной заводи, ни одной расщели-

95Отсылка к стихотворению поэтессы Идзуми Сикибу (976?–1030?) из антологии «Сю:исю:» (раздел«Песнипечали», №1342): Куракиёрикуракимити-нодзоиринубэкихарука-нитэрасэяма-но ха-но цуки, «Из тьмы выходя, || Во тьму погружаюсь, блуждаю || Неверными тропами. || Освети же мне путь, далекая || Луна над горной вершиной!» (пер. Т.Л. Соколовой-Делюсиной).

96— мост на реке Сэта, которая вытекает из озера Бива и течет на юг, затем на запад и южнее столицы впадает в реку Удзи.

97Молитву «Слава будде Амиде», Наму Амида-буцу; согласно сутрам о Чистой земле, Амида принимает в свою западную страну Высшей Радости каждого, кто перед смертью хотя бы десять раз произнесет эти слова.