Arkhangelskiy_A_Gumanitarnaya_politika_M_2006
.pdfморальную победу над чеченским террором. Возвращение к самим себе, к полуутраченной норме. Так и переход от закрытой политики к политике открытой стал бы не шагом на встречу террористам, а шагом навстречу к са мим себе. Не уступкой их требованиям, а вы правлением собственных ошибок.
Но можно, конечно, и по-другому. В оче редной раз опереться на серых послушных партийцев, на непросвещенное большинство, использовать мрачноватые умонастроения многих россиян, уловить и аккуратно усилить нотки фашизоидной истерии, которые уже звучат в интервью милицейских начальников
ипублицистов, перекоммутировать политику из умеренно-либерального в крайне правый регистр...
Грозная будет тогда жизнь, грозовая атмо сфера воцарится на всех фронтах. А что до времени года, для грозы вроде бы неподходя щего... Погоды в обеих столицах, северной
ичуть менее северной, стоят ноябрьские, странные, электромагнитные колебания вы соки необычайно, так что всякое может быть.
4 ноября
Сорок лет Ивана Денисовича
18 ноября 1962 года отправился в типогра фию 11-й номер журнала «Новый мир», утвер
120
жденный его главным редактором Алексан дром Трифоновичем Твардовским. Трудно было предугадать, какой силы литературный переворот произведет помещенная в номере повесть прозаика Александра Солженицына. Никому тогда не известного. Предельно дале кого от литературного мира. Между тем пере ворот произошел. Не только литературный. И масштаб его стал очевиден только сейчас.
Советская власть страдала дальнозорко стью. Устремленная в светлое коммуни стическое будущее, она порой ухитрялась проглядеть мины замедленного действия, за ложенные в самое ее основание. Именно так случилось с «Одним днем Ивана Денисови ча». Свою роль тут сыграло и тактическое мастерство Солженицына, который просчи тал двойную реакцию на тест «своих» и «чу жих». И то, что Корней Иванович Чуковский, поддержавший публикацию на стадии внут реннего рецензирования, заранее смикши ровал возможный удар, прикрыл начинаю щего писателя своей мощной литературной тенью. Что же получилось в результате?
Хитрый зэк Солженицын написал о рус ском человеке, который накрыт большевист ским колпаком, но обрел источник силы и свободы в самом себе, в своей русскости, в теплоте жизнеотношения, в труде, в умении одновременно наособицу — и со всеми сооб
121
ща. Вокруг него — разные люди: кто выдер жал натиск страшной эпохи, кто сломался. Причины поражения у каждого разные, причина победы у всех одна: верность неком мунистической традиции. Традиции нацио нальной, которую блюдут эстонцы, весьма одобряемые Иваном Денисовичем. Традиции религиозной — ей верен баптист Алешка, ко торого Иван Денисович уважает, хотя сам далек от церковности.
А как была прочитана эта повесть? Как со чинение о советском гражданине, который пал жертвой нарушений социалистической законности, но не озлобился, не перешел на антипартийные позиции. Молодец. Благодаря чему и состоялся в конце концов историче ский XX съезд. В таком качестве «перекоммутированная» солженицынская повесть была поддержана либеральной частью элиты: одна из первых одобрительных рецензий была на печатана в тогдашних «Известиях». Затем, после публикации рассказов о Матрене и ее дворе и случае на станции Кочетовка, Солже ницына выдвинут на Ленинскую премию, прозу его начнут превращать в идеологиче ское знамя хрущевских реформ... А когда оч нутся, когда поймут, кого вскормили на своей теплой партийной груди, будет уже поздно. Всемирная известность, помноженная на лич ное писательское мужество, повяжет власть
122
по рукам и ногам: исключение из Союза писа телей, проработки, даже арест и высылка ока жутся бессильны остановить процесс, нача тый публикацией «Одного дня».
Процесс индивидуального человеческого освобождения от тотальной системы.
Но почему так важно было, чтобы старт медленному движению навстречу свободе был дан легальной публикацией в легальном органе Союза писателей, а не подпольным распространением рукописи в диссидентском закулисье? Да потому, что не было тогда ни какого закулисья. Только что оборвалась ста линская эпоха. Выросли и сформировались поколения, которые никакой другой жизни не видели и никакого другого мироустройст ва себе не представляли. Авторитетным для них было только печатное слово, официально разрешенное, прошедшее цензуру. Чтобы поз же понять и оценить нелегальную силу «Архи пелага ГУЛАГ», они должны были сначала «подсесть» на подцензурный «Один день Ива на Денисовича».
Парадокс нашей новейшей истории в том и заключался, что преодоление системы мог ло произойти только изнутри нее самой. Для этого требовалось выполнение нескольких невыполнимых условий. Чтобы публичное сомнение во всесилии власти санкциониро вала сама власть. Чтобы она предоставила
123
образованному сословию рычаг, с помощью которого то смогло сначала расшатать, а за тем и перевернуть советский мир. Чтобы она позволила противопоставить своим классо вым идеалам принципиально иные идеа лы — национальные, религиозные, обще культурные.
И она, дурочка, санкционировала. Пре доставила. Проглядела. «Один день Ивана Де нисовича» вышел в свет — и процесс, как вы ражался Михаил Сергеевич Горбачев, пошел. Без этого не было бы никакой перестройки, не состоялись бы противоречивые, но дина мичные реформы 90-х; мы не вернулись бы в пространство реальной истории. Одно вре мя были модны рассуждения о Моисее, кото рый кружил со своим народом по крохотной пустыне в течение 40 лет, дабы народилось и выросло первое свободное поколение буду щего Израиля. В подтексте читалось: лишь по сле апрельского пленума мы вступили на путь освобождения. И только лет через 40 до сво боды дозреем. На самом деле на этот путь мы вступили 18 ноября 1962 года. Ровно 40 лет назад. Так что примите поздравления, това рищи. Подготовительный класс окончен. Пус тыня еще вокруг нас, но мы уже готовы сказать: здравствуй, земля обетованная. Сво бода, здравствуй.
i8 ноября
124
Сколько БУДЕТ ДВАЖДЫ ДВА
В конце минувшей недели информацион ные агентства распространили фрагменты интервью патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Это было первое публичное высту пление предстоятеля русской церкви после его внезапной и затянувшейся болезни; тем значимее то, о чем он решил на этот раз пого ворить с нецерковной публикой. Среди про чего были сказаны слова, которые гуманитар ному и даже техническому интеллигенту покажутся самоочевидностью, но в сегодняш нем смысловом контексте звучат чуть ли не вызывающе. О невозможности однозначных оценок светской культуры изнутри аскетиче ского опыта. О Льве Толстом, который был не только ересиархом (может, и не столько им), сколько великим художником, чей роман «Война и мир» мощно и благотворно воздей ствует на ум и сердце. О том, что даже у Булга кова с его вольным мистицизмом много вер ного, затрагивающего область истины...
Банальность. Дважды два четыре. Но, во-первых, идет вразрез с массовым умона строением православной аудитории, которая панически боится вольных суждений на об щекультурные темы. Во-вторых и в-главных, если бы российский интеллигент разлива 90-х годов был способен в ответ произнести нечто
125
столь же банальное и столь же очевидное для церковной среды!.. Например, что на Ветхом и Новом Заветах основано здание той цивили зации, к которой все мы принадлежим. Что мы проигрываем исламизму не только пото му, что он агрессивен и непредсказуем, но прежде всего потому, что — в отличие от «среднего» представителя мусульманского мира — «средний» представитель мира хри стианского — давно уже отрекся от религиоз ных ценностей. Что не перечитывать Еванге лие даже атеисту — если он числит себя по ведомству образованного сословия — стыдно. Что всеобщее показное воцерковление спец служб не бросает и не может бросать тень на православную церковь, поскольку она прини мает всех, кто стучится в ее врата; а как из вестно, и бесы веруют и трепещут... Увы. Не дождетесь. Проявить невежество в историче ской, литературной, музейной областях — это для образованца позор; не знать, чем акафист отличается от проповеди, а ектенья от после дования, печатно использовать обкомовское выражение «святые отцы», всерьез произно сить «постная свинина», не отличать власть имущего от власть имеющего и проч. — это нормально. Почти как для еврейского журна листа с «Радио Израиля» — выражение «бое вое крещение» (слышал своими ушами). «Русская церковь никогда не отличалась тер
126
пимостью... всегда стояла на страже цензу ры... неизменно была на стороне реакции...» Кто это пишет? Пламенный большевик Емельян Ярославский, он же Губельман? Или современный журналист, считающий себя просвещенным борцом за культуру? Уточне ние нужно или можно обойтись?
Зато сколько гнева и пристрастия, сколько высокомерного презрения при обсуждении любой проблемы, так или иначе связанной с церковными обстоятельствами! Какая уве ренность, что братья-католики лучше, совер шеннее и чище, чем грязные, бородатые и ма локультурные православные бати! Да не лучше и не хуже; они просто —дальше, они действуют в том культурном и идеологиче ском пространстве, которое не имеет к нам непосредственного отношения. Дружить с со вершенно чужими всегда легче и неизменно приятнее, чем жить в мире со своими, с чу жими не пересекаешься — возможность столкновения сведена к минимуму. Участие в реальной истории всегда конфликтно и про тиворечиво; еще проще, чем католиков, при жать к сердцу буддистов или носителей экзо тического религиозно-племенного сознания. Мы с ними не соприкасались, чего делить, можно и облобызаться.
В полной мере все, о чем речь шла выше, проявилось после того, как Минобр разослал
127
программу факультативного курса «Основы православной культуры». Будучи — лично — противником означенного двусмысленного курса и сторонником более честного факуль татива под названием «Закон Божий», я был поражен реакцией либерально настроенной интеллигенции и особо — ее передового воо руженного отряда — журналистов. Люди, для которых что культура, что православие — все едино, ибо полторы книжки, прочитанные в глубокой юности, давно и прочно забыты, пускались в долгие и путаные рассуждения о свободе информации, равенстве религий перед законом, о клерикализации общества...
Друзья! Уподобьтесь лучше патриарху. Му жественно повторите прописные истины — тем, кто прописей в руках не держал. Затем выучите таблицу умножения. Чтобы убедить ся, что дважды два — четыре. А уж потом спорьте о вопросах веры и неверия.
25 ноября
Кавалеры Красной Звезды
На минувшей неделе стало очевидно, что вслед за красным знаменем, обращением «то варищ» и коммуноидным гимном наша доб лестная армия получит в свое распоряжение еще один символ советского прошлого: пяти угольную звезду. Радоваться тут особо нечего,
128
ругаться бессмысленно, лучше задумаемся о главном — о контексте.
То бишь о том, какие цели могли преследо ваться в момент принятия подобного реше ния и какие будут достигнуты после его осу ществления.
Армейские реформы идут тяжело. Очень тяжело. Несмотря на то, что на эту безразмер ную амбразуру брошены лучшие путинские кадры — Сергей Иванов, Любовь Куделина. Называя вещи своими именами, задача перед ними поставлена непосильная. На ходу раз вернуть неуправляемую махину из доистори ческого прошлого в актуальную современ ность глобального мира. От смутных грез и тоски по великой эпохе Александра III сразу, без пауз, без раскачки перейти к ясной, трез вой, прагматичной военно-стратегической мысли образца XXI века. Опираясь при этом на крайне узкий и страшно далекий от гарнизон ной реальности слой военно-командной эли ты. И не допуская никаких резких телодвиже ний. Ибо если в армии начнутся беспорядки, если офицерство расколется и упустит из виду солдатскую массу, мало никому не покажется.
Если же вглядеться в политический кален дарь, то станет ясно: здесь и сейчас, в конце 2002 года, проблем у власти с армией еще больше. С одной стороны, есть железная необ ходимость спешить с демилитаризацией об
129