ли сторону чжоуского князя. Император был совершенно без­ дарным полководцем. Кроме того, его воины ощущали себя его безгласными рабами, а не защитниками. Вот почему они по су­ ществу отказались его защищать. Чжоу Синь бежал с поля боя в столицу. Нацепив на себя драгоценности, он забрался на Оле­ нью башню и бесславно погиб на ней в огне.

Императором Поднебесной стал джоуский князь У-ван. На­ ступила пора императорской власти чжоусцев. Эпоха господ­ ства иньцев, к которым принадлежал Чжоу Синь, закончилась. Эта политическая перемена повлекла за собой значительное забвение иньских мифов и большее сохранение чжоуских. Вот почему чжоуский Хуан-ди заслоняет собой иньского Ди-цзюня. Последний остаётся в тени первого. В какой-то мере это кос­ нулось и их окружения, однако в народной памяти джоуские боги так основательно перемешались с иньскими, что древне­ китайские мифы воспринимаются в конченом счёте как единое целое.

2.5.2.6.ЯЗЫК

Вкитайских мифах мы находим животных, которые об­ щались на своём, животном, языке. Такими были пти­ цы в их царстве. Это царство создал повелитель Запа­

да Шаохао. Они общались не на человеческом, а птичьем языке, хотя они, как люди, занимались сложными государственными делами. Юань Кэ пишет:

«Как было интересно в этом птичьем царстве, когда пти­ цы собирались у трона обсуждать государственные дела. Во­ круг всё было пёстро от разноцветных порхающих птиц, всюду слышно было лишь сплошное разноголосое птичье щебетание» (Юань. С. 66).

У одной птички была особая должность: «Маленькая корот­ кохвостая птичка с пятнистой, словно вышитой шейкой, кото­ рая без отдыха воркует весь день с утра до вечера, представля­ ла доклады трону» (там же. С. 65).

174

Языком в мифах владеют не только боги и люди, но и живот­ ные. Некоторые животные понимали человеческий язык. К ним принадлежал, например, Цинци - сын владыки Запада Шаохао. Его внешность, как и у многих других мифических персонажей, была комбинированной: он был похож на тигра, но имел кры­ лья. При этом он был способен понимать человеческий язык.

Понимал человеческий язык и конь из мифа о богине шел­ ководства Цань-шэнь. Когда она была ещё земной девушкой, в неё влюбился конь. Этот конь понимал человеческую речь, но не умел говорить. Однажды отец девушки отправился в далё­ кий путь. Прошло много времени, а он всё не возвращался. Де­ вушка сказала коню: «Конь, а конь, вот если бы ты мог приве­ сти домой отца, я бы обязательно вышла за тебя замуж» (Юань. С. 106).

Недолго думая, конь разыскал отца и привёз его домой. Он ждал, что девушка исполнит своё обещание. Узнав о нём, отец убил коня. Но произошло чудо: шкура убитого коня приросла к Цань-шэнь и она приобрела способность превращаться в шел­ ковичного червя с лошадиной мордой, из которой вытекала тонкая шёлковая нить.

В мифе о пастухе Ню-лане и небесной ткачихе Чжи-нюй ста­ рый вол не только понимал человеческую речь, но и сам умел говорить по-человечьи. Ню-лан был очень беден. Он приложил много усилий, чтобы построить для себя домик на пустыре. Вол научил своего одинокого хозяина, как ему найти жену:

«Старый вол вдруг заговорил человечьим голосом и пове­ дал своему хозяину, что ткачиха вместе с другими феями пой­ дет к Серебряной реке купаться, и велел в это время подкрасть­ ся и унести её одежду, сказав, что тогда он сможет сделать её своей женой» (Юань. С. 108).

Ню-лан так и сделал. Небесная ткачиха стала его женой. Мо­ лодожёны мечтали о семейном счастье, но этому счастью поме­ шала Ванму - владычица Запада. Она была разгневана на Чжинюй за то, что она вышла замуж за человека, да ещё родила ему двух детей.

175

Ванму приказала Чжи-нюй вернуться в её небесный дворец. Ей ничего не оставалось, как подчиниться богине. Ню-лан был

вотчаянии. Ему снова помог его вол. Он сказал:

-Ню-лан, Ню-лан! Я скоро умру. Сдери тогда с меня шкуру, накинь себе на плечи, и ты сможешь подняться в небесный дво­ рец (там же. С. 109).

Ню-лан оказался на небе, но Ванму позволила ему встре­ чаться с женой только один раз в год. А остальное время супру­ ги могли видеть друг друга только издали: «Ню-лан с детьми так и живёт с тех пор на небе, и смотрят муж с женой друг на друга издали через Небесную Реку. Если уж совсем станет им грустно, то и у них есть выход - писать письма и передавать друг другу, обмениваясь новостями» (там же. С. 110).

Истоки китайской иероглифики возводят к восьми три­ граммам, с помощью которых Фуси обозначил небо, землю, воду, огонь, горы, гром, ветер и болота (Юань. С. 46). Но более совершенные иероглифы создал по приказу Хуан-ди четырёх­ глазый Цанцзе.

176