Oazisy_shelkovogo_puti_istoricheskie_istoki_integratsionnykh

Лушников О.В. Улус Джучи (Золотая Орда) и Русское государство...

Империя и ее Улусы держались не только на военной силе. Существовал и естественный экономический базис. Империя уничтожила внутренние границы, обеспечила безопасность на дорогах, способствовала развитию трансконтинентальной караванной торговли. Отмечается подъем регионального, местного ремесла и промыслов. Товарооборот между Поволжьем, Средней Азией, Китаем, Кавказом, Ираном, Восточной и Западной Европой достиг во второй половине XIII и ХIV веках доселе невиданной интенсивности [23].

Эпоха Монгольской империи стала кардинальной вехой в истории Евразии, заложив основы современного мира. Становление России, Ирана, Китая, стран Центральной Азии и Кавказа, формирование их сложной этнической карты, являются во многом следствием пребывания их в составе Монгольской империи.

Современные исторические, археологические и этнографические исследования позволяют выделить следующие аспекты евразийской интеграции в период Монгольской империи:

а) политическая трансформация мира, миграции, ассимиляции, рождение новых этносов и уход с политической арены старых;

б) трансконтинентальная и региональная торговля; в) города как административные, торговые и производственные цент-

ры, очаги имперской культуры; г) синтез культурных традиций разных народов Евразии в архитекту-

ре, ремесле и технологии, науке, философии, литературе, живописи, музыке, быту, одежде;

д) процесс формирования общеимперской культуры и имперское наследие.

Особенно интересным является осмысление влияния Улуса Джучи на развитие России.

Проблема монголо-татарского влияния на становление и развитие российского государства всегда являлась одной из центральных в российской исторической науке. Ожесточенные споры шли среди историков и в XIX и в ХХ вв., продолжаются они и в настоящее время. Не секрет, что во многом спокойному и объективному анализу подчас мешали определенные методологические принципы и идеологические установки, а иногда и просто предвзятое отношение к вопросу.

Уже историки XIX – начала ХХ в. сформулировали два подхода к проблеме. С.М. Соловьев и В.О. Ключевский сделали лишь небольшие общие замечания о важности политики ханов в объединении Руси, но в целом практически проигнорировали ордынский элемент в русской истории. Н.Н. Карамзин, Н.И. Костомаров, Ф.И. Леонтович, Н.А. Полевой, Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, М.С. Грушевский, напротив, придавали большое значение монголо-татарскому влиянию.

162

Лушников О.В. Улус Джучи (Золотая Орда) и Русское государство...

Н.Н. Карамзин отмечал: «Изменился внутренний порядок государственный: все, что имело вид свободы и древних гражданских прав, стеснилось, исчезло... Но открылся новый порядок вещей, дальнейшее наблюдение открывает и в самом зле причину блага, и в самом разрушении пользу целостности. Величием своим Москва обязана ханам» [24, с. 384].

Н.И. Костомаров подчеркнул роль ханских ярлыков в укреплении власти Московского великого князя внутри своего государства [28, с. 47].

Представители «государственной школы» К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, А.Д. Градовский, К.Н. Бестужев-Рюмин, А.Е. Пресняков и др. связывали с влиянием Улуса Джучи замену на Руси родового землевладения на вотчину. Отмечая, что в домонгольской Руси, князь был не собственником государства, а лишь суверенным правителем: «Частная собственность князя существовала наряду с частной собственностью бояр и нисколько не стесняла последней. Только в монгольский период появляется понятие о князе не только как о государе, но и как о владельце всей земли» [13, c. 150].

Н.А. Полевой, а также Н.Я. Данилевский и К.Н. Леонтьев считали, что азиатский мир ближе России, чем Европа, и что период нахождения России в составе Монгольской империи был более для нее полезен, чем последующая европеизация.

Исследователи XX – начала XXI в., исходя из различия методологических подходов, также разделяются на две больших группы: «европоцентристы» и «евразийцы».

Авторы, стоящие на европоцентристских позициях, видят в монголотатарском влиянии исключительно разрушительные тенденции, рассматривая период пребывания русских земель в составе Улуса Джучи Монгольской империи, как национальную катастрофу, отбросившую Россию в «сень варварства», и, ставшую причиной ее технического отставания от магистрального пути развития, представленного странами Европы (В.П. Пашуто, М.И. Тихомиров, В.В. Каргалов, Л.В. Черепнин и др.) [25; 35; 45; 62].

Вторую точку зрения, «евразийскую», представляют труды отечественных востоковедов и специалистов по российской истории, рассматривающие вопрос о монголо-татарском влиянии с точки зрения диалектического взаимодействия народов Евразии и становления России как евразийского государства. Подход данных авторов отличается панорамностью взгляда на развитие России в контексте всемирной истории. Они поставили вопрос о пересмотре распространенного положения о России как «отсталой», «периферийной» части Европы, основная историческая миссия которой сдерживать натиск «дикого восточного варварства».

Вместо сомнительной «заслуги» перед Европой быть стеной на пути «деструктивной азиатчины», евразийски ориентированными авторами предлагается картина самостоятельной, полноценной и поступательной

163

Лушников О.В. Улус Джучи (Золотая Орда) и Русское государство...

истории русского народа во взаимодействии с другими народами, населяющими евразийское пространство. При этом, данные авторы рассматривают Монгольскую империю не как варварскую все разрушающую паразитическую силу, а как системообразующий фактор в становлении единого евразийского этнического, политического и культурного пространства, «колыбель народов Евразии».

Так, Н.С. Трубецкой отмечал заимствования в духовной сфере, быте и языке, а также и то, что «большая чингисхановская государственная идея», её величие произвели на русских самое сильное впечатление. Параллельно с усвоением техники монгольской государственности в результате «татарского ига» в России произошло усвоение самого духа этой государственности, того идейного замысла, который лежал в её основе [57, c. 285].

«Собирание власти» и «собирание земель», о которых писали Н.М. Карамзин и С.М. Соловьев, виделось Н.С. Трубецкому совсем из другого центра – из золотоордынской ставки, поскольку Москва рассматривалась как часть Улуса Джучи Монгольской империи. Поэтому не столько «возвышение Москвы» было причиной перехода к новой государственной системе, сколько ослабление и разложение Монгольской империи и ее Улусов, которые, в свою очередь, имели причиной ее внутреннюю слабость. В ней не было прочного идейно-религиозного обоснования, а скрепляющий ее кочевой быт рано или поздно должен был уступить место оседлому. Н.С. Трубецкой утверждал и персональную преемственность монгольской и московской государственности, показателем чего являлся переход татарских вельмож и чиновников, на московскую службу [57, с. 280].

Более того, можно признать факт, отмеченный С.Г. Пушкаревым, что любое соприкосновение Руси с Западным миром, часто вело к войне на взаимоистребление (война с Ливонским орденом, шведами, поляками и др.). И, наоборот, русские смешивались с татарами, многие татарские царевичи крестились и переходили на русскую службу, а общее количество татар на службе у царя на рубеже ХVI–ХVII вв. составляло около 50 тысяч человек. «Таким образом, если Россия защищала Европу от татар, то с другой стороны, татары защищали Россию от Европы» [49, с. 73].

Г.В. Вернадский считал, что влияние Монгольской империи на Россию отразилось в политической жизни (авторитаризм), социальных отношениях (крепостничество), экономике (участие в международном торговом обороте), налоговой и судебной системе, организации служилой администрации, в армейской науке, а также в посольском и придворном этикете [8, с. 390–394]. Главные последствия подчинения Руси монголами он видел во вхождении ее в мировой политический, социальный, экономический и культурный оборот («Монгольское иго вызвало русский народ из провинциализма исторического бытия мелких разрозненных племенных и городских княжеств удельного периода на широкую дорогу государствен-

164

Лушников О.В. Улус Джучи (Золотая Орда) и Русское государство...

ности» [9, с. 242]); сохранение национальной государственности и культуры (в отличие от Западной Руси, попавшей под «польско-литовское иго»)

ипреемственность в геополитическом развитии Российской империи – наследницы Монгольской империи.

Как уже было отмечено, становление новой российской идентичности

иосновы евразийского мироощущения в России уходят корнями в монгольский период русской истории, завершившийся метаморфозой позиционирования московских великих князей из данников, в «наследников Чингисхана». Важнейшую информацию о преемственности Российского государства и Монгольской империи содержат памятники письменности Руси XIII–XVI вв. Существенное место в них занимают представления о роли прирождённого полновластного «татарского царя» в жизни московского великокняжеского дома как всеобщего властителя, занимающего вершину иерархии властной вертикали: «царь – великий князь – князь».

Зависимость от Орды просуществовала два с половиной столетия, сохраняясь даже после распада Золотой Орды на ряд ханств. Причина такой длительности и стойкости отношений зависимости – в особенностях мировосприятия эпохи. В отличие от других завоеванных стран, где монголы осели и правили непосредственно, русские земли сохранили в главных чертах свою общественно-политическую структуру, в них продолжали управлять собственные князья. Изменение во властвовании свелось к появлению вне пределов Руси источника верховной власти – хана Золотой Орды. На Руси он именовался царем, т.е. титулом более высоким, чем ктолибо из русских князей, и ранее последовательно применявшимся только к императорам Византии и Священной Римской империи. Золотая Орда, таким образом, заняла в мировосприятии место мировой державы (в середине XIII в. временно пустовавшее в результате захвата столицы Византийской империи Константинополя в 1204 г. западными крестоносцами) [11, с. 134–137]. Зависимость от ордынского «царя» стала традиционной нормой. В Великороссии согласились с тем, что Русская земля стала землей «Канови и Батыева», т.е. признали сюзеренитет монгольского хана и Батыя как старшего в роде Борджигинов, и что «не подобает на ней жити не поклонившися им» [51, c. 228].

Ордынская государственность вплоть до конца ХV в. воспринималась как природная династическая власть, а не как чужеродное иго. В произведениях русской письменности ХIII–ХIV вв. отсутствуют уничижительные эпитеты по отношению к законным правителям Орды, уважительно именовавшимся «царями» [12, c. 89]. Древнерусские книжники также обосновывали установление монгольской власти православным учением об ордынском царе как о вершителе божественного возмездия. Таким образом, «ордынское царство» было вовлечено в контекст библейской, римсковизантийской и древнерусской истории. Вместе с тем анализ источников

165

Лушников О.В. Улус Джучи (Золотая Орда) и Русское государство...

свидетельствует, что основы русско-ордынских отношений не сводились к теории «божьего попущения». Власть чингизидов-джучидов над Русью основывалась не только на силе, но прежде всего на праве. Монгольскорусское царство представлено в русских источниках джучидских времён династическим государством, право на верховную власть в котором принадлежало царскому дому чингизидов [44, c. 594].

Восприятие периода существования русских княжеств под монгольской властью в свете современных источниковедческих и археологических исследований получило новую оценку. Благодаря применению методов математического анализа летописных свидетельств А.О. Астайкиным был разоблачен миф о «тотальной разрухе русских княжеств и непрерывных набегах татар». Было доказано, что монгольские набеги 1237–1480 гг., при кажущейся их плотности, не охватывали всю территорию Руси ни географически, ни хронологически. Многие города или совсем не разорялись, или разорялись менее двух раз за 243 года властвования монголов. Сильно пострадали лишь 11 из 72 городов Северо-Восточной Руси. Причем 8 из этих 11 за 243 года имели периоды непрерывного спокойствия по 60–100 лет. Кроме того, большая часть набегов совершалась с участием русских и по их же приглашению и отражает борьбу за власть внутри дома потомков Ярослава Всеволодовича и Александра Невского. Таким образом, не отрицая вреда хозяйству страны, причиненного военными столкновениями сторон, не стоит его преувеличивать, так как русское государство при этом имело возможности развиваться, вести внешние и внутренние войны [2, c. 554].

Кроме того, современные исследователи указывают на большую роль мирных, торговых и культурных взаимодействий народов в Золотой Орде [21]. Насколько были тесными торговые отношения между северо-восточ- ной Русью и Востоком, свидетельствует не в последнюю очередь внешний вид знатного населения Владимиро-Суздальской земли, который приобретал восточные черты в одежде и вооружении [34, c. 160].

Можно согласиться с исследователем технологических революций как фактора развития мировых цивилизаций, С.А. Нефедовым, что «помимо чисто практической роли одежда – в особенности парадная – играет также роль этнокультурного маркера. Знать слабых государств в своей одежде старается подражать аристократии сильных государств, чтобы таким образом приблизиться к ней и, может быть, войти в ее среду. С другой стороны, народ подражает знати и пытается по мере возможности копировать ее одежду. Восточные обычаи распространились неудержимо на Руси во времена монголов, принося с собой новую культуру, новый быт. Изменилась коренным образом одежда: от длинных белых славянских рубах, от бритых голов с «оселедцами», длинных штанов перешли к золотым кафтанам, цветным шароварам, сафьяновым сапогам и тафьям, мурмолкам...

Русские носили восточные «кафтаны», «халаты», «дохи», «шубы», «тулу-

166

Лушников О.В. Улус Джучи (Золотая Орда) и Русское государство...

пы», «сарафаны», «армяки», «башлыки». Восточная одежда символизировала принадлежность России к восточному культурному кругу, культурную близость к Востоку, и это прекрасно понимали на Руси» [40, c. 217].

Успеху Московского царства способствовал целый ряд, основополагающих технологических заимствований из Золотой Орды. Прежде всего, это заимствования в военном деле – монгольский рефлексирующий лук, элементы оборонительного вооружения (легкие панцири «хатангу дегель», тяжелые пластинчатые панцири, легкие кавалерийские щиты и др.), а также коннострелковая военная тактика и применение пороха.

А также заимствования в сфере материальной культуры – технология плавки чугуна (котлы, сошники для плугов, втулки для колес), печатное дело и усовершенствованные пахотные орудия. Большой интерес представляет вопрос о заимствовании сельскохозяйственных орудий (в частности, соха с «полицей», которая в отличие от старой сохи, не только царапала землю, но и частично переворачивала пласт) [40, c. 216].

С середины ХIV в. ордынское влияние в Москве получает резонанс не только в моде на одежду, но и в художественном стиле, о чем свидетельствует «цитатный» характер заимствований в орнаментике золотого оклада иконы «Богоматери Млекопитательницы» Новодевичьего монастыря. Узор ее оклада составлен из многократно оттиснутого слова «Аллах», выполненного почерком «насх». Золотоордынские заимствования можно видеть в орнаментальных маргиналиях панагий Желтикова и Кирилло-Белозерского монастырей. Налицо влияние ремесленных традиций ордынского Поволжья и Крыма. Многие старинные образцы вооружений и предметов обихода, хранящиеся ныне в московской Оружейной палате и петербургском Эрмитаже, несут на себе чекан Золотой Орды, вплоть до имени «Аллах», выгравированном на русских шлемах и доспехах [30, c. 206].

Заметно было золотоордынское влияние и на русский язык, что нашло свое отражение в современном русском языке, где пятая часть словарного запаса тюркского происхождения. Из языка Золотой Орды в русский язык перешло множество слов: дорога, атаман, казак, курень, колчан, есаул, булат, улан, ковыль, сапог, епанча, телега, хоругвь, богатырь, сабля, жемчуг, базар, магазин, товар, таможня, алтын, безмен, деньга, амбар, аршин, кирпич, фитиль, ковер, тюфяк, диван, утюг, карандаш, кафтан, сарафан, халат, доха, малахай, армяк, башлык и др. [6, c. 31].

Интересный материал дает и нумизматика. Первые московские монеты – «денга» были выпущены после 1380 г. и имели на одной стороне легенду с именем Токтамыша, написанную арабскими буквами, а на другой

– изображение вооруженного воина и круговую легенду – «Печать князя великого». Весила денга 1 гр. серебра. Три московские денги по весу равнялись двум джучидским дирхемам (1,5 гр.). После 1480 г. Иван III выпустил монеты, где его имя на арабском языке размещалось там, где обычно

167

Лушников О.В. Улус Джучи (Золотая Орда) и Русское государство...

писалось имя хана. Это конкретное свидетельство того, что великие князья московские хотели выступать законными правителями земель, входивших

вЗолотую Орду, и для этого, прежде всего, сохраняли символику монетной системы. Великие князья московские были не одиноки в попытке использовать элементы татарской монетной системы в своих политических целях. Например, монеты тверского князя Михаила Борисовича (1461– 1486) также содержат имя правителя на арабском языке [27, c. 4].

Особо стоит отметить вклад ханов Золотой Орды в расцвет русской православной культуры. Согласно ярлыкам ханов, продолжавшим чингисовскую толерантную религиозную политику, Русская православная церковь, все ее служители, храмы, монастыри, крестьяне, живущие на церковных землях, и все ее имущество (включая сельхозугодья, промыслы, торговлю) высочайшим указом освобождались не только от всех налогов, но и от любого вмешательства со стороны (как ордынского, так и русского). Все это создавало чрезвычайно благоприятные условия как для роста экономического благосостояния церкви, так и для создания по ее заказу шедевров живописи, архитектуры, литературы, церковной музыки и других важнейших элементов русской культуры. Олицетворением этих достижений можно считать творчество школы художника-иконописца Андрея Рублева. Чувство национального унижения сменялось в народе благородным чувством преданности национальному идеалу. Религиознонациональный подъем той эпохи на Руси стал мощным фактором национального самосознания и культуры, чему в немалой степени объективно способствовала веротерпимость ордынской элиты [5, c. 82].

Древнерусские тексты XIII – первой трети XVI в. свидетельствуют о системообразующем значении монгольского периода в процессе формирования российской государственности. Формирование российской государственности определялось не антиордынской борьбой, а сосредоточением в руках московских князей прерогатив верховных властителей. Подчиняясь на начальном этапе отношений с Ордой повелителям всех татар и русских, князья Северо-Восточной Руси постепенно стали сами обретать прерогативы царей Орды [18, c. 300]. Так, крымские и ногайские грамоты

вМоскву со времен конца правления Ивана III начинались словами «Великого улуса великому князю» (такое же понятие входило в полный титул крымского хана), то есть понятие «Великий улус», ранее служившее официальным названием Золотой Орды, начало самими постордынскими ханами применяться к Московской Руси. Со времени Василия III за русским монархом надолго закрепляется новое своеобразное обозначение – сначала «Белый князь», затем «Белый царь» (букв.: «белый падишах»), означавшее для постмонгольской иерархии – «Хан Белой (западной) Орды» [56, c. 89]. Так именовали русского царя татары и ногаи, казахи и калмыки, буряты и весь постмонгольский мир.

168

Лушников О.В. Улус Джучи (Золотая Орда) и Русское государство...

Идея независимости от иноверных, но прирождённых и полновластных царей не фиксируется в памятниках письменности ядра будущей России – вотчины Московского княжеского дома XIV – середины XV в. Представление об ордынском царе как правителе более высокого ранга, чем великий князь владимирский, как о его законном сюзерене не было уничтожено победой над узурпатором Мамаем (щедро названным и «поганым», и «безбожным», и «злочестивым») [12, c. 106]. Отношение русских летописей к Токтамышу подчеркнуто уважительное. «Отчуждение» от ордынского наследства в древнерусских текстах возникает лишь с конца XV в., что связано с противоборством Москвы с Казанью, Астраханью

иКрымом, также активно претендующими на геополитическое наследство Золотой Орды. Вплоть до Ивана III имела место борьба не с монгольской властью, а против ее злоупотреблений. Имевшие в ходе ордынской зависимости место случаи непризнания ордынской власти и само освобождение от зависимости были инициированы не ослаблением Орды, а неприятием по тем или иным причинам (отсутствие легитимности) ее правителей в качестве законных сюзеренов московских князей [12, c. 189].

Таким образом, освобождение совершилось тогда, когда осколок Монгольской империи – Золотая Орда пришла в упадок и перестала выполнять те защитные и организующие функции, которые за ней закрепились еще в соглашении Батыя и Александра Невского, утратив в результате свою легитимность. Так начало преодолеваться прочно укоренившееся в сознании мнение о законности верховной власти хана Большой Орды над Русью, и совершилось оно почти бескровно. После 1480 г. наступающей стороной в московско-ордынских отношениях стало Московское великое княжество, хотя Иван III и предпочитал действовать против Орды преимущественно руками союзных, зависимых и служилых татарских правителей. Экономически окрепшая Москва, снабженная к тому же импульсом национального возрождения и имперской идеологией, представлявшей собой синтез византийского политического мышления и монгольских традиций государственного строительства, начала активную борьбу за гегемонию в Восточной Европе [20, c. 112].

Но монгольское культурно-правовое наследие сохраняло актуальность

иво времена Московского царства. Даже русская православная церковь в XVI–XVII в., обосновывая свои владельческие права, ссылалась на ярлыки ордынских царей. А в 80-е гг. XVII в. в «Описании Златыя Орды» было даже зафиксировано представление о государях единого улуса Джучи как об единственных предшественниках российских самодержцев [1, c. 160].

Наблюдается преемственность положения князей северо-восточной Руси в системах замещения должностей Великого Улуса (и джучидских ханств) и принципах устройства вотчины московских царей. Особенно это проявилось в процессе формирования механизмов власти и собственности

169

Лушников О.В. Улус Джучи (Золотая Орда) и Русское государство...

в северо-восточной части русских земель. Русское государство формировалось как собственность правящего рода. Как в Монголии, так и на севе- ро-востоке Руси оформились иерархии долей достояния родов, занимающих разные уровни государственной системы соподчинённости («хуби» и «уделов») [41, c. 367]. При Иване IV Русское государство стало собственностью рода, не признававшего владельческих прав иных земных властителей. В этом отношении род Ивана Калиты повторил путь Чингизидов и Тимуридов. Во владениях русских царей были воспроизведены отношения улусного типа.

Московская система соподчинённости выстраивалась с учётом отношений, существовавших в ордынские времена. В этих условиях, согласно московским разрядным книгам, высшее, после Московского царского дома, место в системе соподчинённости заняли татарские цари и царевичи. Как и Джучиды, наследники Ивана Калиты возглавили систему царств. Из завещания Ивана IV следует, что ордынское наследие определяло и имущественные права российских самодержцев. К первому русскому царю перешло всё имущество казанских и астраханских царей [14, c. 215].

Как и в имперских центрах чингизидских ханств, формирование московской системы господства и подчинения определялось развитием самобытной цивилизации. К XVI в. в Русском государстве сложилась своя уникальная система власти и собственности. Московское местничество было своеобразной формой организации наследственной службы чинов Государева двора. Комплекс духовных грамот Московского великокняжеского дома не имеет аналогов в имперских центрах чингизидских ханств [26; 19]. Наконец, непременным условием действия отношений улусного типа в Русском государстве стало православие. Ещё Иван Калита унаследовал от греческих царей миссию хранителя православной веры [4].

Однако, как в своих работах отмечает правовед и историк Р.Ю. Почекаев, «из Орды русские государи позаимствовали элементы системы центральных органов исполнительной власти, принципы ее формирования, структуры, функций» [47, c. 13]. Особенно это касается «приказов» Московского царства, отраслевых ведомств появившихся лишь после свержения «ига», и во многом копировавших золотоордынские «диваны».

Также Р.Ю. Почекаев отметил перенос некоторых ордынских наименований на русские грамоты. Это тарханные и шертные грамоты, в которых использовался формуляр ордынских ярлыков: адресант, наррация, диспозиция и др. [48, c. 207].

Заимствованиями в управлении, налоговой и административной системах можно признать также систему дуального управления военных и гражданских властей («баскаки», «даруги», «шихне»); переписи населения и основанная на них система податей и повинностей (подушно-поземель- ный налог, «тамга», «улаг», постойная повинность и «корм», всеобщая

170