Глава 3

ОТНОШЕНИЯ В ЭТНИЧЕСКИХ ОБЩНОСТЯХ

§ 1. Расовая принадлежность

Еще одним, и гораздо более проблематичным, чем описанные выше, источником действия общности является расовая принадлежность, т.е. об­ ладание сходными унаследованными и передаваемыми по наследству чер­ тами, обусловленными единством происхождения. Разумеется, расовая принадлежность порождает общность только в том случае, если субъектив­ но воспринимается как общая, что, в свою очередь, происходит только тог­ да, когда тесное соседство или связи между людьми разных рас приводят к совместному (как правило, политическому) действию, или, наоборот, если общие судьбы людей какой-то расы обусловлены антагонизмом по отно­ шению к другой, состоящей из тех, кто так сильно на них не похож. В этом случае действие общности имеет чисто негативный характер и проявляется в отталкивании других и презрении к ним или, наоборот, в суеверном стра­ хе перед ними. Этот внешне другой, чем бы он ни был на самом деле и как бы себя ни вел, отвергается как таковой или, наоборот, становится пред­ метом суеверного поклонения, если долго господствует.

Первичная и нормальная реакция — это отталкивание. Однако оно

I)свойственно не только носителям общих антропологических признаков

иопределяется вовсе не степенью антропологического родства и 2) связа­ но не столько с унаследованными признаками, сколько с другими явными различиями во внешнем облике и поведении.

Если объективные расовые различия можно определить чисто физио­ логически, скажем, по тому, способны ли бастарды относительно успешно размножаться, то силу субъективного взаимного влечения и отталкивания людей разных рас можно измерить по частоте половых сношений между ними и потому, переходят ли эти сношения в длительные связи или, в прин­ ципе, имеют случайный и нерегулярный характер. Наличие или отсутствие брачных союзов между представителями общностей, достигших этническо­ го самосознания, считалось бы тогда нормальным следствием взаимного притяжения или отталкивания рас. Специалисты только приступили к сбору данных на этот счет. Но тот факт, что интенсивность половых связей и об­ разования брачных союзов в значительной, а иногда и в решающей степени определяется, наряду с другими, также и расовыми моментами, т.е. общно­ стью происхождения, в любом случае сомнению не подлежит.

Против извечности сексуального отторжения даже очень далеких рас достаточно убедительно говорит наличие многих миллионов мулатов в

68

Глава 3. Отношения в этнических общностях

Соединенных Штатах. Отвращение к межрасовым половым связям, кото­ рые прямо запрещены в южных штатах, социально обусловлено тенденцией монополизации социальной власти и чести, уже рассмотренной нами схе­ матически и в этом случае связанной с расовым признаком. Эта тенденция проявляется уже с обеих сторон, в том числе со стороны негров, вследствие их требований гражданского равноправия, обусловленных освобождением рабов1.

О браке мы говорим, если отцовская политическая, сословная или эко­ номическая общность допускает детей, рожденных в долговременной свя­ зи, к участию в действии общности и к преимуществам, полагающимся его участникам. Существование такого брака зависит от ряда обстоятельств. При полном господстве отца в доме, о чем речь идет в другом месте (гл. 2, § 1 настоящего тома), только отец решает, обращаться ли с детьми рабынь как с равноправными членами домашней общины. Восприятие похищения женщин как геройства сделало расовое смешение с точки зрения господ­ ствующего слоя обычным делом. Однако процессы монополистического закрытия политических, сословных и других общностей и монополизации брачных возможностей, о чем мы уже знаем (гл. 2, § 5, 6 настоящего тома), офаничили домашнюю власть отца и привели к тому, что нормы брачных отношений стали применяться только к детям, рожденным в долговремен­ ной связи внутри собственной (сословной, политической, культовой, эко­ номической) общности, что создало возможность инбридинга. Эндогамия общности — если под ней понимать не просто факт устойчивых половых отношений внутри одного, не важно, как конституированного, союза, но и процесс совместного действия, где равноправными товарищами считают­ ся только эндогенно рожденные, — является, пожалуй, лишь вторичным результатом этих процессов. (Нельзя говорить о родовой эндогамии; она либо не существует вовсе, либо этим именем обозначают такие вещи, как левират или право дочернего наследования, имеющие вторичный религи­ озный или политический характер.) Вторичным следствием такой изоля­ ции (не важно, чем мотивированной) оказывается отбор чистых антропо­ логических типов, как это происходит в индийских сектах или у «народовпариев», которые повсюду презираемы, но высоко ценимы как соседи из-за монопольного обладания специализированными навыками.

Факты наличия кровных уз и отношение к ним определяются причи­ нами иными, чем объективное расовое родство. Даже капля нефитянской крови в Соединенных Штатах, безусловно, снижает статус человека, тог­ да как наличие индейской крови не ифает значимой роли. Наряду с эсте-

1 Расовая сегрегация существовала в США с принятия в 1865 г. 13-й поправки к Конституции, запрещающей рабство. Официально она была отменена в 1941 г., но фак­ тически во многих своих проявлениях продолжала существовать (еще в 1950 г. смешан­ ные браки были запрещены в 30 штатах) и в бытовой форме существует по сей день.

69

Хозяйство и общество. Общности

тически чуждым, в отличие от индейца, обликом негра большое значение имеет и память о том, что негры, в отличие от индейцев, — народ рабов, т.е. сословно дисквалифицированная группа. Сословные, или приобретен­ ные, различия, в частности в воспитании и образовании (в самом широком смысле), сильнее мешают конвенциональным брачным связям, нежели различия антропологических типов. Чисто антропологические различия играют малую роль, если, конечно, не считать крайних случаев отторжения по эстетическим мотивам.

§ 2. Возникновение веры в этническое единство. Языковая и культовая общности

Являются ли эти различия врожденными или основаны на традиции, это никак не влияет на реальность их восприятия и, следовательно, на фак­ тическое взаимное притяжение или отталкивание. Это касается не толь­ ко эндогамных брачных союзов, но и любых других связей — социальных, дружеских, экономических и т.д. Решающий вопрос состоит в том, склады­ ваются ли отношения и структуры таких связей между разными расами на почве доверия и уважения друг к другу как к равным и равноценным или же, наоборот, это происходит с трудностями и предосторожностями, выда­ ющими взаимное недоверие. Сложится ли такая общность связей (в самом широком смысле слова), в первую очередь зависит от степени различий внешних способов организации жизни, возникших когда-то по каким-то случайным историческим причинам, а также от наследственных расовых особенностей. Важную роль при этом играет даже не просто непривыч­ ность чужих обычаев, но еще и непроницаемость их субъективного смыс­ ла, поскольку отсутствует ключ к их пониманию.

Однако, как мы вскоре увидим, не всякое отторжение происходит из-за отсутствия общности понимания. Любое из различий — в форме бороды

иволос, в способах одеваться, в пище, в разделении труда между полами

ивообще все заметные глазу различия (а для того чтобы определить, на­ сколько они важны для взаимного сближения или отталкивания, у нас так же мало критериев, как и в наивных записках древних путешественников, у Геродота или в старой донаучной этнографии) — в каждом отдельном слу­ чае может стать поводом для отталкивания и презрительного отношения к непохожим или, в позитивном смысле, к осознанию родства с похожи­ ми, что может послужить фундаментом образования общности, а наличие общности — будь то домашний или соседский союз, политическая или религиозная общность — в свою очередь, может вести к возникновению общих обычаев. Любые различия обычаев питают специфическое чувство чести и достоинства их носителей. Изначальные причины возникновения различий в жизненных привычках забываются, а сами контрасты живут в виде конвенций. Любая общность, следовательно, может способствовать формированию обычаев и фактически путем селекции эффективно воз-

70

Глава 3. Отношения в этнических общностях

действует на отбор определенных антропологических типов, связывая бла­ гоприятные возможности существования и размножения с конкретными унаследованными качествами.

Так же, как с внутренним уравниванием, обстоит дело с дифференциа­ цией соседствующих групп. Поводом возникновения знакомой нам тенден­ ции монопольной изоляции от внешнего мира может служить любой самый незначительный внешний факт. Универсальный механизм подражания ра­ ботает таким образом, что как антропологические типы в ходе смешения рас, так и традиционные обычаи меняются постепенно от места к месту; поэтому четкие границы между областями распространения внешне ярко контрастирующих обычаев возникают либо вследствие сознательной мо­ нопольной изоляции, связанной с культивацией и углублением изначаль­ но мелких различий, либо в результате переселений (военных или мирных) общностей, живших далеко друг от друга и традиционно приспособленных к разным условиям существования. То же касается и сугубо своеобразных и выращенных в изоляции расовых типов, которые разделены четкими границами в результате либо переселения, либо монополистического за­ крытия. Из этого следует, что сходства и различия внешнего габитуса и жизненных привычек обязаны своим появлением и развитием одним и тем же закономерностям социальной жизни и одинаково способны влиять на становление общности независимо от того, имеют они наследственный или традиционный характер. Реальные же различия заключаются, с одной стороны, в иной степени лабильности (в случаях наследственности или традиции), а с другой — в наличии жесткой (хотя в отдельных случаях и неизвестной) границы культивирования новых наследственных качеств,

благодаря чему привыкнуть к обычаям, несмотря даже на отсутствие еди­ нообразия в механизмах передачи традиций, оказывается гораздо легче.

Почти любое сходство или несходство внешности и привычек может стать основанием субъективной веры в то, что между взаимно притягива­ ющимися или взаимно отталкивающимися группами существует соответ­ ственно единство или различие происхождения. Но вера в общее проис­ хождение необязательно основана на сходстве внешности и обычаев. Даже при сильных внешних различиях она может существовать и играть актив­ ную роль в формировании общности, если есть память о реально имевшей место миграции — колонизации или переселении. Следы прежнего уклада и детские воспоминания служат источником чувства родины даже в случае, когда переселенцы настолько приспособились к новым условиям, что воз­ вращение в родные места уже немыслимо (например, немцы-эмигранты в Америке). Внутренняя связь с родиной у колонистов сохраняется даже при сильном смешении с аборигенами и при значительных изменениях как традиций, так и наследственного типа. В случае политической коло­ низации важнее всего политическая поддержка и сохранение родственных связей, а также — пока не изменились обычаи — снабжение рынка произ-

71

Хозяйство и общество. Общности

веденными на родине продуктами, особенно интенсивное (если, конечно, сохраняется потребность) в колониях, находящихся в наиболее культурно и политически чуждой среде. Вера в близость происхождения (не важно, на­ сколько она обоснована) может выражаться в образовании политических общностей. Группы, которые, либо опираясь на сходство внешнего облика или обычаев или того и другого вместе, либо на почве воспоминаний о ко­ лонизации или переселении лелеют субъективную веру в единство своего происхождения и стремятся на этом основании к созданию общности, мы будем называть (если только они не представляют собой роды) этнически­ ми группами, причем не важно, существует ли единство крови объективно. Этническая близость от родовой общности отличается тем, что является именно близостью (в силу веры в нее), а не общностью, как род, к сущ­ ности которого принадлежит реальное общностное действие. Этническая близость в этом смысле представляет собой не общность, а лишь момент, облегчающий ее образование. Она способствует становлению любой — и, как показывает опыт, более всего политической — общности. В то же время обычно именно политическая общность, пусть даже искусственно созданная, будит веру в этническое единство, которое может существовать даже после ее распада, если, конечно, этому не мешают глубокие различия обычаев, физического типа и прежде всего языка.

Такая искусственность веры в этническое единство вполне уклады­ вается в известную нам схему превращения рационального обобществ­ ления в личностные отношения общностного типа2. В условиях, когда рационально-предметное общественное действие слабо развито, почти любой, даже чисто рациональный, процесс обобществления приводит к возникновению сознания общности в форме личного побратимства на по­ чве веры в этническое единство. Еще у эллинов любое членение полиса, сколь бы произвольно оно ни проводилось, превращалось в личностный союз, обладавший, как минимум, общим культом или даже искусственно созданным общим предком. Двенадцать колен Израилевых суть подразде­ ления политической общности, каждое из которых поочередно в течение месяца выполняло определенные функции3, то же относится к греческим филам и их подразделениям. Но и они считаются исключительно этниче­ скими группами, основанными на общности происхождения. Разумеется, первоначальное деление могло быть связано с политическими или уже имеющимися этническими различиями. Однако даже там, где оно прово­ дилось вполне рационально и грубо, сопровождаясь разрывом старых свя­ зей и разрушением локальных единств (как, например, клисфеновское4),

2См. гл. 2, § 3 настоящего тома.

3См. глоссарий {Колена Израилевы).

4См. биобиблиографический указатель (Клисфен Младший).

72

Глава 3. Отношения в этнических общностях

оно все равно принимало этнический характер. Это не означает, что гре­ ческий полис действительно или по происхождению был племенным или родовым государством, но это симптом, указывающий на незначительную степень рационализации жизни общности эллинов вообще. И наоборот, показателем большей рационализации римской политической общности является то, что ее старые схематичные членения (curiae) лишь в малой степени обладали религиозным, имитирующим этническую общность ха­ рактером.

Вера в этническую общность очень часто, хотя и не всегда, очерчивает границы круга социальных связей, который, в свою очередь, тоже не всегда совпадает с эндогамной брачной общностью, ибо соответствующие круги могут быть разной величины. Их сближение имеет лишь общее основа­ ние — веру в особенное, не разделяемое чужими этническое достоинство, близость которого к сословной чести мы рассмотрим позже, а пока огра­ ничимся этими немногими констатациями. Всякое подлинно социологи­ ческое исследование должно дифференцировать понятия гораздо тоньше, чем мы это делаем для достижения наших ограниченных целей. Общности, со своей стороны, могут порождать чувство внутренней связи, которое мо­ жет восприниматься как этническое и существовать, даже если сама общ­ ность исчезает. Особенно это свойственно политическим общностям. Но сильнее всего это характерно для общностей, которые являются носителя­ ми массовых культурных феноменов, обеспечивающих или облегчающих взаимное понимание, т.е. для языковых общностей.

Ясно, что там, где живет память о возникновении отдельной общности в результате переселения или мирного отделения от материнской группы (Versacrum5, колония и т.п.), живо и интенсивное чувство этнической бли­ зости к ней, обладающее долгой инерцией и обусловленное общей поли­ тической памятью, верностью (в древности гораздо более сильной) старым культовым общностям, старым родовым союзам и прочим формам общ­ ности, как и другими устойчивыми и постоянно переживаемыми связями. Если такие связи отсутствуют или прекращаются, исчезает и чувство этни­ ческой общности независимо от реального наличия или отсутствия кров­ ного родства.

Зададимся теперь общим вопросом: какие этнические признаки оста­ нутся, если исключить языковую общность, нисколько не совпадающую с объективным или субъективно ощущаемым кровным родством, общность религии, столь же независимую от кровных уз, общие политические судь­ бы и воспоминания о них, тоже не имеющие ничего общего с кровным родством? Останутся, во-первых, эстетически воспринимаемые различия во внешнем облике, а во-вторых, не менее важные различия в организации

5 См. словарь иноязычных слов и выражений. См. также глоссарий (Священная весна).

73

Хозяйство и общество. Общности

повседневной жизни. Ведь когда говорят об основах этнического деления, подразумевают именно резкие внешние различия, т.е. вещи, которые в ином контексте не имели бы большой социальной значимости. Очевидно, что языковая общность и обусловленное близостью религиозных пред­ ставлений сходство ритуальной регламентации жизни представляют со­ бой чрезвычайно мощные и действенные элементы ощущения этнической близости, особенно потому, что понимание смысла действий другого есть первейшая предпосылка существования общности. Но что же останется, если исключить еще и оба эти элемента? Признаем, что даже сильные раз­ личия диалектов и религий не исключают в принципе чувства этнической общности. И тогда наряду с действительно серьезными особенностями экономической организации жизни останутся факторы, которые во все времена играли важную роль при возникновении веры в этническое род­ ство: типичная одежда, типичные формы жилища, особенности питания, характерное разделение труда между полами и между свободными и не­ свободными, т.е. все то, относительно чего можно сказать, что вот это — правильно и «подобает», а вот это, наоборот, неправильно и «не подобает» человеку, имеющему честь и достоинство.

Иначе говоря, речь идет о том, что, как позже станет ясно, мы считаем предметом специфических сословных различий. Фактически убеждение в превосходстве собственных и неполноценности чужих обычаев и нравов, на котором зиждется этническая честь, совершенно аналогично сословному понятию о чести. Этническая честь — это специфическая «массовая» честь, ибо она доступна каждому из тех, кто входит в сообщество верящих в един­ ство своего происхождения. Белые бедняки («poor white trash») американ­ ского Юга, часто влачащие жалкое существование из-за отсутствия работы для свободных людей, в эпоху рабства были более ярыми расистами, чем сами плантаторы, потому что их социальная честь целиком определялась деклассированным положением черных. За любым этническим антагониз­ мом так или иначе скрывается идея избранности народа, предполагающая иерархию сословных различий, только переведенную в «горизонтальную плоскость», а ее популярность зиждется на том, что в противоположность сословным различиям, всегда основанным на субординации, она может

всубъективном смысле одинаково использоваться всеми презирающими друг друга группами. Поэтому отторгающие друг друга этносы апеллируют к любым различиям в представлениях о том, что «подобает», превращая их

в«этнические конвенции».

Помимо упомянутых выше моментов, связанных, скорее, с хозяйствен­ ным порядком, конвенциализация (об этом понятии речь будет впереди) распространяется и на форму бороды, волос и другие подобные вещи, ко­ торые тоже становятся основанием этнического отталкивания, ибо сим­ волизируют этническую принадлежность. Правда, отталкивание не всегда обусловлено только символическим характером отличительных признаков.

74

Глава 3. Отношения в этнических общностях

Скифянки умащали волосы животным жиром, эллинки пользовались бла­ говонными маслами, что, как свидетельствует античное предание, делало невозможным общение знатных дам обеих сторон: запах жира отталкивал сильнее самых явных других примет6, что можно сравнить, насколько я сам могу себе представить, только с пресловутым «запахом негра». Примени­ тельно к формированию веры в этническую общность расовые признаки

вцелом нужно считать границами, отделяющими гетерогенный, эстетиче­ ски неприемлемый внешний тип, а не позитивным моментом образования общности.

Различия обычаев, играющие при формировании чувства этнической общности и представлений о кровном родстве столь же важную роль, как и унаследованный внешний облик, порождены не только разницей языков и религий, но и, как правило, экономическими и политическими условиями существования, к которым должна приспособиться группа. Если не брать четкие границы языковых, а также политических и религиозных общностей за основу разграничения обычаев — а эти границы фактически отсутствуют

вобширных регионах Африки и Южной Америки, — то мы получим лишь постепенные переходы от одной системы обычаев к другой и не увидим устойчивых этнических границ, за исключением, конечно, обусловленных географическими особенностями. Четкие границы значимости этнически релевантных обычаев, не обусловленных ни политически, ни экономи­ чески, ни религиозно, возникают, как правило, только в результате пере­ селения или экспансии, приводящих к тому, что группы, постоянно или короткое время жившие далеко друг от друга и приспособившиеся к со­ вершенно разным условиям, оказываются в непосредственном соседстве. Возникающий таким образом резкий контраст типов организации жизни обычно вызывает у обеих сторон представление о «чужой крови», совер­ шенно не зависящее от объективного положения вещей.

Определить влияние, которое оказывают на процесс образования общ­ ностей специфически этнические моменты, т.е. вера в наличие кровного родства или в его отсутствие, основанная на схожести или различиях внеш­ него облика и поведения, очень трудно — как вообще, так и в каждом от­ дельном случае. Этнически релевантный обычай, в принципе, действует так же, как и обычай вообще (о его сущности будет сказано в другом ме­ сте). Вера в общность происхождения, подкрепляемая схожестью обычаев, может способствовать распространению действия общности, усвоенного частью этнически связанных между собой людей, на оставшуюся часть,

6 Считается, что это не более, чем анекдот. Но существует история, рассказанная эпикурейцем Плутархом изХеронеи, что, когда Вероника, жена царя галатов Дейотара, принимала некую спартанскую даму, женщины, сблизившись, отвернулись друг от дру­ га, не в силах вынести одна запаха жира, другая — парфюмированного масла (Plutarch. Adversus Colotes, 4).

75