Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

§ 1. Пытаясь установить некоторые об­ щие черты, которыми отличались бы друг от друга различные виды ошибочного до­ казательства, мы ставим себе совершенно другую цель, чем некоторые выдающиеся мыслители, дававшие под названием «по­ литических» или других заблуждений про­ стой перечень известного числа ошибоч­ ных ходячих мнений, часто высказывае­ мых общих предложений, общих мест (loci communes) —слабых аргументов в области того или другого предмета. Логика занима­ ется не теми ошибочными мнениями, ко­ торых держатся люди в действительности, а только тем способом, при помощи кото­ рого они до этих мнений доходят. Спраши­ вается не то, какие факты в ту или другую эпоху ошибочно принимали за доказатель­ ство некоторых других фактов, а то, какое именно свойство фактов привело людей к такому ошибочному предположению.

Если один факт ошибочно считают до­ казательством или признаком какого-либо другого, то должна существовать та или другая причина для такой ошибки: факт, считающийся доказательством, должен ка- ким-либо особым образом быть связан­ ным с тем фактом, доказательством кото­ рого его считают: он должен стоять к этому последнему в некотором особом отноше­ нии, без которого его бы не стали счи­ тать доказательством. Отношение это мо­ жет либо вытекать из простого созерцания этих двух фактов рядом друг с другом, ли­ бо зависеть от некоторого процесса мыс­ ли, уже ранее установившего между ними ту или другую ассоциацию. Однако здесь должно быть некоторое особенное отно­ шение: тот факт, в котором, хотя бы вслед­ ствие самого грубого заблуждения, видят доказательство какого-либо другого факта, должен занимать некоторое особое поло­ жение по отношению к этому последнему;

ираз мы будем в состоянии установить

иопределить это особенное положение, мы заметим и происхождение ошибки.

Мы не можем считать один факт дока­ зательством другого, если мы не уверены

втом, что оба эти факта всегда — или, по крайней мере, в большинстве случаев — со­ единены один с другим. Если мы считаем А доказательством В (т. е. если мы, видя А, склонны заключить о наличии В), то мы основываемся на уверенности в том, что везде, где есть А, есть всегда (или по боль­ шей части) и В, в качестве предшествую­ щего, последующего или сопровождающе­ го явления. Если же, видя А, мы склонны не ожидать В, т. е. если мы видим в А до­ казательство отсутствия В, то это потому, что мы убеждены в том, что, где есть А, никогда не бывает (или, по крайней мере, бывает редко) В. Коротко говоря, ошибоч­ ные заключения, как и правильные, стоят

внеизменном отношении к некоторой об­ щей формуле, прямо ли выраженной или молчаливо принимаемой. Когда мы умо­ заключаем относительно одного факта на основании другого, в действительности не доказывающего первого, мы либо допусти­ ли, либо (если мы хотим быть последо­ вательными) должны допустить некоторое безосновательное общее предложение от­ носительно соединения этих двух фактов.

Таким образом, каждому свойству фак­ тов или каждому способу нашего отно­ шения к фактам, заставляющему нас ду­ мать, что они обычно соединены, когда они на самом деле не соединены, или что они не соединены, когда они в действи­ тельности соединены, соответствует осо­ бый вид заблуждений. И перечень заблуж­ дений будет состоять поэтому в указании тех свойств фактов и тех особенностей на­ шего способа отношении к ним, которыми обусловливаются эти ошибочные мнения.

ет нам, сначала «заблуждения в индукции» и «заблуждения в дедукции», а затем под­ разделяет каждый из этих отделов соответ­ ственно тому, ложно ли данное доказатель­ ство или же, хотя и истинно, но не оправ­ дывает заключения.

«Заблуждения в индукции», состоящие в том, что индукции основывают на оши­ бочных фактах, можно назвать «заблуж­ дениями в наблюдении». Этот термин не вполне точен или, скорее, не вполне сов­ падает с тем классом ошибок, который я хочу им обозначить. Индукция не всегда бывает основана на непосредственно на­ блюденных фактах, а иногда и на фактах, установленных при помощи умозаключе­ ния; а потому, если ошибочно это послед­ нее, то ошибка будет уже не в наблюде­ нии (в буквальном смысле этого термина),

ав умозаключении. Однако удобнее об­ разовать один класс из всех индукций, в которых ошибка лежит в недостаточной удостоверенности тех фактов, на которых основана данная теория, — все равно, бу­ дет ли причиной ошибки плохое наблю­ дение или полное отсутствие наблюдения,

атакже будет ли плохое наблюдение пря­ мым или же посредственным (через по­ средство признаков, не доказывающих то­ го, что ими думают доказать). А за отсут­ ствием какого-либо термина, который об­ нимал бы все способы установления тех фактов, на которых основывается индук­ ция, я решаюсь удержать для этого класса ошибок, при данном сейчас разъяснении, название «заблуждений в наблюдении».

Другой класс индуктивных заблужде­ ний — заблуждения, имеющие место то­ гда, когда факты верны, но не оправды­ вают заключения, — правильно называют «заблуждениями в обобщении». Он, в свою очередь, распадается на различные подчи­ ненные классы или естественный группы, часть которых мы укажем в соответствую­ щем месте.

Перейдем теперь к «заблуждениям в дедукции», т. е. к тем видам неправильных доказательств, в которых обе посылки или одна из них суть общие предложения, а са­ мо рассуждение представляет собой умо­ заключение из общих положений... И эти

аргументы мы можем также, конечно, по­ добно двум предшествующим, подразде­ лить на два вида, а именно: на умозаклю­ чения, основанные на ложных посылках, и на такие, в которых посылки истинны, но не оправдывают заключения. Однако из этих двух видов первый непременно должен войти в один из уже прежде упомя­ нутых отделов. Действительно, ошибочные посылки могут быть либо общими пред­ ложениями, либо утверждениями относи­ тельно индивидуальных фактов. В первом случае это будут ошибки в индукции то­ го или другого рода; во-втором — ошиб­ ки в наблюдении, если только как в том, так и в другом случае ошибочная посылка не будет принята с первого взгляда (тогда ошибка будет a priori). Или, наконец, мо­ жет быть и так, что посылки (какого бы рода они ни были) никогда не сознава­ лись столь отчетливо, чтобы рассуждаю­ щий ясно представлял себе самый способ их установления. Так бывает в так называе­ мом ложном, или ошибочном, круге умоза­ ключения (circulus vitiosus)\ тогда это будет «заблуждение вследствие сбивчивости».

Таким образом, единственным видом заблуждений, коренящихся собственно в дедукции, остаются те, в которых посылки не оправдывают заключения, — коротко говоря, те различные виды неправильной аргументами, против которых направлены правила силлогизма. Их мы назовем «за­ блуждениями в умозаключении из общих положений» (fallacies of ratiocination).

Таким образом, теперь у нас есть пять родов заблуждений, которые мы и можем свести в таблицу (см. стр. 557).

§ 3. Мы не должны, однако, ожидать, что­ бы действительно существующая заблужде­ ния людей всегда (или хотя бы обыкновен­ но) столь очевидно относились к которо- му-либо одному из этих классов, чтобы их нельзя было отнести ни к какому друго­ му. Ошибочные аргументы не допускают такого резкого разграничения, как аргу­ менты правильные. Аргумент, изложенный полностью, с отчетливым указанием всех его ступеней, языком, не допускающим не­ правильного понимания, должен, если он

гС первого взгляда (of simple inspection), или помимо рассуждения...........................

1. Заблуждения

априорные

(fallacies a priori)

' 2. Заблуждения в наблюдении

(f. of observation)

Индуктивные.. <

3.Заблуждения

вобобщении

ошибочен, с несомненностью подходить под один из этих пяти видов — или, вер­ нее, под один из первых четырех, так как пятый при указанных условиях исчезает. Но на самом деле в саму природу непра­ вильного умозаключения входит то, что оно бывает выражено двусмысленно. И ес­ ли вы заставите софиста, обманывающего самого себя или пытающегося обмануть других, отчетливо изложить его софисти­ ческое доказательство — оно во многих случаях не потребует никаких дальнейших опровержений.

Во всех аргументах (кроме тех, кото­ рые изучаются в школах) некоторые из зве­ ньев бывают выпущены — особенно когда доказывающий хочет обмануть или сам — плохой и неопытный мыслитель, совер­ шенно не привыкший проверять своих умо­ заключений. И чаще всего ошибка скры­ вается в тех ступенях рассуждения, кото­ рые происходят именно таким образом, т. е. молча и полусознательно или даже во­ все бессознательно. Чтобы открыть ошиб­ ку, здесь бывает нужно вставить это молча принятое предложение. Но рассуждающий, по всей вероятности, никогда не задавал себе как следует вопроса, что именно он принимает за данное; а потому его оппо­ ненту (если этого нельзя выпытать у аргу­

ментирующего при помощи сократическо­ го метода выспрашивания) приходится са­ мому решать, какова должна быть опущен­ ная посылка, чтобы она оправдывала за­ ключение. Поэтому, как говорит архиепи­ скоп Уэтли, «часто приходится колебать­ ся или, скорее, произвольно устанавливать не только то, к какому роду следует отнести каждый разряд заблуждений, но и то, к ка­ кому разряду отнести то или друтое от­ дельное заблуждение. Действительно, так как в аргументации обыкновенно одна по­ сылка пропускается, то слушателю часто приходится самому выбирать между та­ кой посылкой, которая не истинна, и та­ кой, которая не оправдывает заключения. Положим, например, человек распростра­ няется о бедствиях страны и отсюда за­ ключает, что ее правление — тираниче­ ское. В таком случае мы должны предполо­ жить, что он признает либо то, „что каждая бедствующая страна управляется тирани­ чески" (что очевидно ложно), либо толь­ ко то, что каждая тиранически управля­ емая страна бедствует, — положение, ко­ нечно, справедливое, но ничего не дока­ зывающее, так как в нем не распределен средний термин». По нашей классифика­ ции, первое из этих рассуждений надо бы­ ло бы отнести к ошибкам в обобщении,

следние метафизические основания этого вопроса, установить несколько теоретиче­ ских положений и указать кое-какие прак­ тические предосторожности относительно тех форм, в каких всего чаще высказы­ ваются такие неосновательные предполо­ жения.

§ 2. В тех случаях, когда, по мнению мыс­ лителей онтологической2 школы, дух ин­ туитивно усматривает вещи и их законы, не познаваемые нашею чувственною спо­ собностью, эти интуитивные (или предпо­ лагаемые интуитивными) восприятия не­ отличимы от того, что противоположная школа привыкла называть идеями духа. Ко­ гда мыслители той школы говорят, что они воспринимают вещи непосредствен­ ным актом некоторой, данной им Созда­ телем для этой цели способности, их про­ тивники могут возразить, что они просто находят в своем духе некоторую идею или понятие (conception), и отсюда заключают о существовании соответствующей объек­ тивной реальности. И это возражение бу­ дет не уловкой, а только выражением в дру­ гих словах того объяснения, которое дают многие из них самих и с которым наи­ более проницательные из них могли бы без колебания согласиться, да обыкновен­ но и соглашаются. Итак, раз в тех случаях, которые скорее других могут служить при­ зерами априорного знания, дух переходит от идеи о той или другой вещи к дей­ ствительному существованию этой вещи, то нам нечего удивляться тому, что не­ правильные предположения a priori со­ стоять в совершении того же самого про­ цесса, только ошибочно: в них субъектив­ ные факты неосновательно принимаются за объективные, законы воспринимающе­ го духа — за законы воспринимаемого объ­ екта, свойства идей (или понятий) — за свойства мыслимых вещей.

Поэтому значительная доля ошибок мысли происходит от безмолвного пред­ положения: что между предметами при­ роды должен существовать тот же самый порядок, какой существует между нашими идеями об этих предметах, что, если мы всегда о двух вещах думаем вместе, то эти

две вещи и существовать должны всегда вместе, что если одна вещь заставляет нас думать о другой, как о предшествующей ей или следующей за ней, то эта вещь и в действительности должна предшество­ вать первой или следовать за ней, — и об­ ратно, что если мы не можем мыслить двух вещей вместе, то они не могут и существо­ вать вместе, и их сочетание без дальней­ шего доказательства надо признать фактом невозможным.

Лишь немногие люди, как я склонен думать, размышляли о том, как широко бы­ ло распространено это заблуждение и до какой степени оно господствует даже и над современными убеждениями и поступками человечества. В качестве первого примера его мы можем взять обширный класс на­ родных суеверий. Присмотритесь к тому, в каких обстоятельствах сходно большин­ ство вещей, считавшихся в различный эпо­ хи и у различных групп человеческого ро­ да предзнаменованиями или предсказани­ ями того или другого важного события — бедственного ли или счастливого. Вы най­ дете, что они по большей части харак­ теризуются следующим свойством: они за­ ставляют ум думать о том, действительное наступление чего они (вследствие именно этого), как предполагается, предсказывают. «О черте помолвка, а черт и тут» вошло в пословицу: упомяни имя черта, т. е. возбу­ ди идею о нем — и наступит соответству­ ющая действительность. В те эпохи, когда верили в нередкое появление этого пер­ сонажа в видимой форме, людям с живым воображением и впечатлительными нерва­ ми, несомненно, случалось под влиянием разговоров о черте воображать, что они его видят. Даже в наше неверующее вре­ мя рассказы о привидениях располагают нас видеть привидения и таким образом, вдобавок к априорному заблуждению, мо­ гут присоединять некоторое вспомогатель­ ное заблуждение ошибочного наблюдения и основанного на нем ложного обобще­ ния. Различных родов заблуждения часто таким образом сочетаются или скопляют­ ся, пролагая путь одно к другому. Однако источником суеверия было, очевидно, то, что мы указали. Подобным же образом вез-

следним, должны представлять собой уже результаты изучения: они слишком отвле­ ченны для того, чтобы возникать естествен­ но или самопроизвольно. Но когда раз сде­ лана попытка построить науку о предсказа­ ниях, тогда всякая ассоциация (как бы она ни была слаба и далека), при помощи кото­ рой предмет может быть, хотя бы очень на­ тянутым образом, связан с идеями счастья, опасности или несчастья, оказывалась до­ статочной для причисления предмета к хо­ рошим или дурным предзнаменованиям.

Несколько другого рода пример (одна­ ко подпадающий под то же самое правило) представляет собой знаменитая проблема, на которую было потрачено алхимиками столько труда и изобретательности: сде­ лать золото жидким, чтобы его можно бы­ ло пить. Мотивом ее служила мысль, что золото в виде питья должно быть непре­ менно панацеей — лекарством от всех бо­ лезней. Но почему именно золото? — По­ тому, что оно очень ценно: оно должно бы­ ло обладать всеми чудесными свойствами, какими может обладать физическая суб­ станция, так как ум уже привык вообще удивляться этому металлу.

На основании подобных же априор­ ных соображений, «в разные эпохи рев­ ностно применяли в медицине (как гово­ рит д-р Парис4) все вещества, происхожде­ ние которых было облечено тайной. Еще не так давно выпал в Северной Италии один из тех дождей, которые, как теперь известно, состоят из экскрементов насеко­ мых; жители приняли его за манну или за какую-то сверхъестественную панацею и глотали его с такой жадностью, что толь­ ко с величайшим трудом можно было по­ лучить небольшое количество его для хи­ мического исследования». Хотя в этом слу­ чае суеверие, несомненно, имело отчасти религиозный характер, однако, по всей ве­ роятности, оно обусловливалось до неко­ торой степени также и тем предрассудком, что чудесная вещь должна непременно об­ ладать и чудесными свойствами.

§ 3. Приведенные до сих пор примеры априорных заблуждений принадлежат к числу ходячих предрассудков и в наше

время не обманут уже людей сколько-ни­ будь образованных: они могли вводить их в заблуждение только разве в очень гру­ бые эпохи. Напротив, все те заблуждения, к которым мы переходим сейчас, господ­ ствовали и до сих пор еще господству­ ют даже и среди мыслителей. Указанная склонность объективировать законы духа, приписывать им существование во внеш­ ней действительности, предполагать, что то, что справедливо относительно наших идей о вещах, должно быть справедливо и относительно самих вещей, — эта склон­ ность проявляется во многих из пользу­ ющихся наибольшим доверием способов философского исследования в примене­ нии как к физическим, так и к метафи­ зическим5 предметам. В одном из наибо­ лее прямых своих проявлений склонность эта воплощается в двух положениях, изъяв­ ляющих притязание на аксиоматическую истинность. Положения эти суть: «вещи, о которых мы не можем вместе думать,

исуществовать не могут вместе» и «вещи,

окоторых мы не может не думать вместе,

ив действительности должны сосущество­ вать». Я не уверен в том, чтобы эти положе­ ния были когда-либо выражены в этих са­ мых словах; но история — как философии, так и популярных мнений — дает множе­ ство случаев влияния каждого из этих двух положений.

Начнем с последнего из них: «вещи,

окоторых мы можем думать только вместе,

исуществовать должны вместе». Положе­ ние это лежит в основе пользующегося об­ щим признанием и доверием способа рас­ суждения, когда на том основании, что А «содержится в идее В», приходят к заклю­ чению, что А должно в действительности сопровождать В. Те, кто рассуждают таким образом, не обращают внимания на то, что идея представляет собой результат отвле­ чения и должна сообразоваться с факта­ ми, а потому и не может заставить факты сообразоваться с собою. Такой аргумент допустим, самое большее, в качестве ссыл­ ки на авторитет, в качестве догадки: что то, что теперь составляет часть идеи, было найдено существующим в действительно­ сти прежними исследователями. Между тем

как раз на этом положении построил свою систему Декарт — философ, более всех дру­ гих заявлявший о своем отрицании авто­ ритетов. Его любимый прием обнаруже­ ния истины даже по отношению к внеш­ ним вещам состоял в обращении к свое­ му собственному духу. Credidi те, гласит его знаменитое правило, pro regula generali sumere posse omne id, quod valde dulicide et distincte concipiebam, verum esse («Я ре­ шил принять за общее правило, что все, что я сознавал совершенно ясно и отчет­ ливо, — истинно»). Иначе говоря, все, что можно себе ясно представить, непременно должно существовать, т. е. должно быть та­ ковым (как Декарт разъясняет дальше), как если бы эта идея содержала в себе суще­ ствование. На этом основании Декарт умо­ заключает к действительному существова­ нию геометрических фигур: их можно от­ четливо себе представить. Всякий раз, ко­ гда существование «содержится в той или другой идее», должна существовать в дей­ ствительности некоторая соответствующая этой идее вещь — т. е., другими словами, все содержащееся в той или другой идее должно иметь себе эквивалент в действи­ тельности, или все, чего мы не в состоянии выкинуть из идеи, не может не существо­

вать и в действительности6. Это предполо­ жение пронизывает не только всю фило­ софию Декарта, но также и тех мыслите­ лей, которые получили исходный толчок от Декарта, и в частности двух наиболее замечательных из них: Спинозы и Лейб­ ница, от которых пошла в существе своем новейшая немецкая метафизическая фило­ софия. Действительно, я готов думать, что рассматриваемое нами сейчас заблужде­ ние было причиною двух третей всей той плохой философии (и особенно плохой метафизики), которую никогда не переста­ вал производить человеческий дух. Наши общие идеи содержат в себе только то, что было в них вложено пассивным опытом и активными привычками нашего мышле­ ния. И метафизики всех веков, пытавшиеся построить законы Вселенной при помощи умозаключений из того, что они считали необходимостью мысли, всегда лишь ста­ рательно открывали (да только это и могли

делать) в своем уме то, что они сами в не­ го предварительно вложили, и развивали из своих идей о вещах то, что они пред­ варительно в этих идеях заключили. Этим путем все глубоко укоренившиеся мнения

ичувства получили возможность создавать мнимые доказательства своей истинности

иразумности — так, как если бы эта их кажущаяся истинность и разумность выте­ кали из самой их сущности!

Другая форма этого заблуждения: «вещи, о которых мы не можем думать вместе, не могут и существовать вместе» (одним из видов этого заблуждения будет мнение о невозможности существования того, что мы не можем представить себе существующим); в более короткой форму­ ле это заблуждение можно выразить так: «все, чего нельзя себе представить, должно быть ложно».

Это очень распространенное учение я уже оспаривал в одной из предыдущих Книг настоящего сочинения 7, и здесь достаточ­ но будет привести примеры. Антиподы дол­ го считались невозможными вследствие трудности представить себе людей, головы которых занимали бы в пространстве то самое относительное место, которое у нас занимают ноги. Точно так же, одним из ар­ гументов против системы Коперника при­ знавали невозможность для нас предста­ вить себе в небесных сферах столь боль­ шое пустое пространство, какого требова­ ла эта система: люди постоянно представ­ ляли себе звезды прочно укрепленными на твердых сферах, а потому им, есте­ ственно, было очень трудно представить их себе в столь отличном от этого и — как это им, несомненно, казалось — столь ненадежном положении. Но они не имели никакого права признавать границы (есте­ ственные ли или, как это оказалось на са­ мом деле, лишь искусственные) своих спо­ собностей за пределы действительно суще­ ствующих во Вселенной возможностей.

На это можно возразить, что в этих слу­ чаях ошибка была не в большей, а в мень­ шей посылке: это было заблуждение отно­ сительно факта, а не относительно прин­ ципа; ошибочным было не признание лож­ ности чего-то непредставимого, а то, что