Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

дуктивное умозаключение, которое вооб­ ще состоятельно, состоятельно для цело­ го класса случаев. Для того чтобы пранильность умозаключения была засвиде­ тельствована чем-нибудь бблыпим, нежели простое сопоставление двух идей, нужны опыт и сравнение, в которых должен быть принят во внимание весь данный класс случаев, а затем должно быть найдено и удостоверено то или другое единообразие строя природы, так как такое единообра­ зие требуется для оправдания умозаключе­ ния даже к одному единичному случаю. Та­ кое единообразие может быть установлено раз навсегда; и если, будучи установлено, оно может быть припоминаемо, то затем оно будет служить формулой для всех тех умозаключений к отдельным случаям, на какие дает право прежний опыт. Но обес­ печить припоминание этого единообразия или хотя бы сделать возможным сохране­ ние в своей памяти значительного числа таких единообразий можно, только запе­ чатлев их какими-либо постоянными зна­ ками. А эти знаки, будучи по самой сущно­ сти дела знаками не того или другого ин­ дивидуального факта, а какого-либо еди­ нообразия, т. е. того или другого неопреде­ ленного количества сходных друг с другом фактов, будут знаками общими: общими понятиями (или универсалиями), общими именами и общими предложениями.

§ 4 . Здесь я не могу не указать на ошибку некоторых выдающихся мыслителей, вы­ сказавших мнение, будто мотивом употреб­ ления общих имен служит факт беско­ нечной множественности индивидуальных предметов — факт, делающий невозмож­ ным обозначение каждого предмета осо­ бым именем и заставляющий нас при­ давать одно название многим предметам. Это — слишком узкий взгляд на значе­ ние общих имен. Даже если бы и было особое имя для каждого отдельного пред­

мета, то и тогда мы настолько же нуэвдались бы в общих именах, как и теперь. Без них мы не могли бы ни выразить резуль­ тата отдельного сравнения, ни отметить какого-либо из существующих в природе единообразий, и едва ли были бы в луч­ шем положении относительно индукции, чем если бы вовсе не имели никаких имен. С одними индивидуальными (или единич­ ными или, другими словами, собственны­ ми) именами мы могли бы, произнося то или другое имя, внушить идею предмета, но не могли бы утверждать ни одного пред­ ложения, — кроме разве тех (не имею­ щих значения) предложений, которые об­ разуются посредством сказывания одного собственного имени относительно друго­ го. Только при помощи общих имен можем мы сообщить то или другое сведение, при­ ложить, в качестве сказуемого, тот или дру­ гой признак даже к единичной особи, а тем более к классу. Строго говоря, мы мог­ ли бы обойтись без всех общих имен, кро­ ме отвлеченных имен признаков; все наши предложения могли бы иметь одну из двух следующих форм: «такой-то индивидуаль­ ный предмет обладает таким-то призна­ ком» и «такой-то признак (всегда или ни­ когда не) соединен с таким-то другим при­ знаком». В действительности, правда, че­ ловечество всегда придавало общие име­ на не только признакам, но и предметам, и предметам даже раньше, чем признакам. Однако даваемые предметам общие имена указывают собственно признаки и имен­ но от этих признаков заимствуют все свое значение: общие имена полезны, главным образом, тем, что посредством них мы ска­ зываем соозначаемые ими признаки.

Теперь нам остается рассмотреть, ка­ ким правилам мы должны следовать, при­ давая общие имена, — для того чтобы эти имена и те общие предложения, в которых они встречаются, всего более способство­ вали целям индукции.

§ 1. Чтобы язык был удобен для процес­ сов установления и формулирования об­ щих истин, он должен удовлетворять двум главным и нескольким второстепенным условиям. Первое главное условие состоит в том, чтобы всякое общее имя имело неко­ торое прочно установленное и точно опре­ деленное значение. Когда это условие вы­ полнено и имена способны надлежащим образом выполнять это свое назначение, следующим и вторым по важности требо­ ванием является то, чтобы мы всегда имели наготове имя, как только оно нам понадо­ бится, т. е. как только окажется какая-либо вещь, которую для нас важно обозначить или выразить.

Внастоящей главе мы обратим свое вни­ мание исключительно на первое из этих требований.

§ 2. Итак, всякое общее имя должно иметь то или другое определенное значение. Зна­ чение общего соозначающего имени (как мы это часто говорили) лежит в его соозначении — в том признаке, на основа­ нии и для обозначения которого придано данное имя. Так, ввиду того что имя «жи­ вотное» прилагается ко всем предметам, обладающим признаками ощущения и про­ извольного движения, это слово соозначает исключительно эти признаки: они и составляют все его содержание. У отвле­ ченного имени означение тоздественно с соозначением соответствующего ему кон­ кретного: оно прямо указывает те свой­ ства, которые содержит в себе (и косвенно указывает) конкретное имя. Поэтому при­ дать точное значение общему имени — значит твердо установить тот признак или признаки, которые соозначаются каждым конкретным общим именем и означают­ ся соответствующим ему отвлеченным. Так

как отвлеченные имена по времени их об­ разования не предшествуют конкретным, а следуют за ними (как это доказывает­ ся тем этимологическим фактом, что они всегда представляют собой производные конкретных), то мы можем считать, что их смысл определяется значением соот­ ветствующих им конкретных и от него за­ висит. Таким образом, вопрос о придании точного смысла общим именам сводится весь к указанию точного соозначения всех конкретных общих имен.

Это нетрудно сделать относительно новых имен — например, относительно специальных терминов, вводимых учены­ ми в области той или другой науки или ис­ кусства; но, когда имя находится во всеоб­ щем употреблении, трудность бывает боль­ ше: вопрос идет тогда уже не о том, чтобы выбрать подходящее соозначение для име­ ни, а о том, чтобы установить и утвердить то соозначение, с которым это имя уже употребляется. Что это общеупотребитель­ ное значение слова может подвергаться со­ мнению, это кажется каким-то парадоксом. На самом деле, однако, люди неразвитые (включая сюда всех тех, у кого нет при­ вычки к точному мышлению) редко знают в точности, что именно они хотят сказать: какое общее свойство они, по их мнению, указывают, когда прилагают одно и то же имя к множеству различных вещей. При­ ложение к предмету того или другого име­ ни обозначает в их устах лишь некоторое смутное сознание (feeling) сходства между этим предметом и какими-либо другими из тех, которые эти люди привыкли обо­ значать данным именем. Они прилагали имя «камень» к различным виденным ими прежде предметам, и вот они видят некото­ рый новый предмет, кажущийся им в чемнибудь похожим на те прежние, — и на-

зывают его «камнем», не спрашивая себя, н каком отношении этот предмет похож на те или какого именно сходства и ка­ кой степени сходства требуют лучшие ав­ торитеты или они сами для того, чтобы быть вправе употреблять это имя. Между тем это грубое общее впечатление сход­ ства составляется из ряда частных сходств,

ина эти-то частные сходства должен раз­ ложить его логик. Он должен установить, какие пункты сходства между различны­ ми вещами, обычно называемыми одним

итем же именем, производят в уме просто­ го, неученого человека это общее сознание сходства, какие черты придает вещам это внешнее сходство, делающее из них один класс и заставляющее прилагать к ним од­ но и то же имя.

Но хотя людьми неразвитыми общие имена употребляются без всякого опреде­ ленного соозначения — только по неяс­ ному сознанию сходства, однако со вре­ менем составляются такие общие предло­ жения, в которых к этим именам прила­ гаются те или другие сказуемые, т. е. вы­ сказываются общие предложения относи­ тельно всех вещей, означаемых данным именем. И так как каждое из этих пред­ ложений приписывает, конечно, тот или другой более или менее точно мыслимый признак, то с данным именем связываются идеи этих признаков, и это имя начинает некоторым неопределенным образом их соозначать. Тогда-то и является неопреде­ ленность в употреблении имени в тех но­ вых случаях, в которых нет налицо какоголибо из признаков, обычно сказываемых относительно данного имени. Для людей необразованных именно эти предложения (которые они слышат или сами произно­ сят относительно того или другого класса)

исоставляют некоторого рода неопреде­ ленное соозначение имени данного клас­ са, Возьмем, например, слово «цивилизо­ ванный». Как мало даже из числа наибо­ лее образованных людей могли бы указать точное соозначение этого слова! А между тем, у всех тех, кто его употребляет, есть некоторое сознание того, что они его упо­ требляют с каким-то значением. Это значе­ ние составляется из смутного представле­

ния обо всем том, что они слышали о ци­ вилизованных людях или обществах или чем, как они ожидают, такие люди и об­ щества должны быть.

По большей части на этой ступени развития конкретного имени и входит, ве­ роятно, в употребление соответствующее отвлеченное имя. Полагая, что конкретное имя должно, конечно, иметь то или другое значение, т. е., другими словами, что есть некоторое свойство, общее всем означа­ емым этим именем вещам, люди и дают название этому общему свойству: так, от конкретного «цивилизованный» они обра­ зуют отвлеченное «цивилизация». Но так как большинство людей никогда не срав­ нивало одну с другой различных вещей, обозначаемых данным конкретным име­ нем, с целью установить, какие призна­ ки общи этим вещам и есть ли вообще такие признаки, то каждый и обращает­ ся к тем признакам, которыми он при­ вык руководиться, прилагая это имя сам. А так как эти признаки представляют со­ бой только неопределенные, популярные сведения и общие места, то они никогда не бывают одинаковыми не только у двух людей, но даже у одного и того же чело­ века в разное время. Поэтому слово (на­ пример, «цивилизация»), которое должно было бы, по-видимому, обозначать неко­ торое общее свойство или признак, едва ли каким-нибудь двум людям внушает од­ ну и ту же идею. Никогда даже два чело­ века не сойдутся друг с другом в том, что они скажут об этом свойстве; и когда само это свойство будет сказываться о чем-либо другом, то никго другой, ни даже сам го­ ворящий, не будет в точности знать, что именно он, по его мнению, утверждает. Можно было бы привести много других слов в качестве примеров еще более по­ разительной неопределенности значения; таковы, например, слова: честь, джентль­ мен и т. п.

Едва ли надо говорить, что общие пред­ ложения, содержания которых никго не может в точности указать, нельзя считать доказательством правильной индукции. Бу­ дем ли мы употреблять имя в качестве ору­ дия мышления или для сообщения резуль­

татов мысли, необходимо точно опреде­ лить тот признак или те признаки, которые это имя должно обозначать, — необходи­ мо, коротко говоря, придать ему то или другое определенное значение.

§ 3. Однако логик совершенно не понял бы своей задачи относительно имен, уже находящихся в употреблении, если бы он вообразил, что, так как в настоящее вре­ мя то или другое имя не имеет никакого установленного соозначения, то он вправе придать каждому имени такое соозначе­ ние по своему произволу. Смысл имени, уже находящегося в употреблении, не есть какая-либо произвольная величина, кото­ рую надо установить, а неизвестное, кото­ рое надо найти.

Прежде всего, очевидно, желательно воспользоваться, насколько это возможно, теми ассоциациями, которые уже связаны с именем, не вводя такого значения его, которое противоречило бы всем прежним привычкам и особенно требовало бы на­ рушения тех наиболее крепких из всех ас­ социаций между именами, которые созда­ ются привычкой к предложениям, сказыва­ ющим одно имя относительно другого. Ед­ ва ли нашел бы себе последователей мыс­ литель, который придал бы такое значение терминам, при котором нам пришлось бы называть северо-американских индейцев «цивилизованным» народом, а просвещен­ ные нации Европы — дикарями, или го­ ворить, что цивилизованные народы жи­ вут охотой, а дикари — земледелием. Ес­ ли бы не было даже никаких других осно­ ваний не делать этого, то было бы бо­ лее чем достаточно уже и одной крайней трудности произвести столь полную рево­ люцию в языке. Следует стараться о том, чтобы все обычно признаваемые истин­ ными предложения, в которые входят те или другие имена, были по крайней мере настолько же истинны после фиксирова­ ния значения этих имен, насколько они были истинны и до того; надо заботиться о том, чтобы конкретные имена не полу­ чали, следовательно, таких соозначений, которые помешали бы им означать вещи, всегда ими обозначаемые в обычном сло­

воупотреблении. Новое, точное соозначе­ ние не должно расходиться с прежним, не­ определенным и колеблющимся соозначением данного имени: оно должно, насколь­ ко это возможно, соответствовать ему.

Установить соозначение конкретного имени (или означение соответствующего ему отвлеченного) — это то же, что опре­ делить данное имя. Когда это можно сде­ лать, не подрывая ни одного из обще­ признанных утверждений, тогда имя мо­ жет быть определено соответственно его обычному употреблению; в просторечии это значит определить не имя, а вещь. Под несоответствующим выражением «опреде­ лить вещь» (или, скорее, класс вещей, так как ничто не говорит об определении от­ дельного предмета) разумеется определе­ ние имени — при условии, чтобы оно означало данные вещи. Это предполагает, конечно, сравнение вещей — черты за чер­ той, свойства за свойством, с целью уста­ новить, в каких именно признаках эти ве­ щи сходны; нередко же это предполагает, кроме того, и некоторый строго индуктив­ ный процесс, имеющий целью установить то или другое неочевидное сходство, слу­ жащее причиной сходств очевидных.

Действительно, для того чтобы при­ дать имени соозначение, соответствующее означаемым вещам, мы должны сделать выбор из тех признаков, в которых эти вещи сходны. Таким образом, первый ло­ гический процесс состоит в установлении сходств. Когда это сделано (насколько это необходимо или возможно), возникает во­ прос о том, какое из этих общих свойств надо выбрать для ассоциирования с дан­ ным именем, так как в том случае, когда обозначаемый именем класс представля­ ет «естественный разряд» (Kind), общих свойств бывает бесчисленное множество, и даже тогда, когда класс не составляет тако­ го «разряда», их часто бывает чрезвычайно много. Наш выбор ограничен прежде все­ го тем, что мы должны отдавать преиму­ щество тем свойствам, которые хорошо известны и обычно сказываются относи­ тельно данного класса. Однако даже и эти свойства бывают часто слишком много­ численны для того, чтобы их можно было

история знания, так и опирающаяся на нее философия науки подтверждают их тео­ ретические соображения». Действительно, для того чтобы окончательно решить во­ прос о наилучшем определении означаю­ щего тот или другой класс имени, мы долж­ ны знать все общие этому классу свойства

ивсе отношения причинности или зави­ симости между этими свойствами.

Если те свойства, которые всего удоб­ нее выбрать в качестве признаков других общих свойств, тоже очевидны и привыч­ ны — и особенно* если они играют боль­ шую роль в том общем сходстве, которое дало первоначальный толчок образованно данного класса, — тогда наше определение будет наиболее удачно. Но часто оказыва­ ется необходимым определить класс теми или другими не близко известными свой­ ствами, — лишь бы эти свойства служили самыми лучшими признаками известных нам свойств. Так, де Блэнвиль нашел опре­ деление жизни в том процессе разложения

иобратного сложения (или синтеза), ко­ торый непрестанно происходит во всяком живом теле и вследствие которого состав­ ляющие это тело частицы никогда не быва­ ют вполне теми же самыми даже в течение двух мгновений. Это свойство ни в коем случае не относится к числу наиболее оче­ видных свойств живых существ: оно может даже совершенно ускользнуть от внимания необразованного, неразвитого в научном отношении наблюдателя. И тем не менее высокие авторитеты (помимо де Блэнвиля, который сам — первостепенный автори­ тет) полагали, что никакое другое свойство не соответствует так хорошо тем условиям, каких требует определение.

§ 5. Изложив те правила, которыми сле­ дует руководиться при попытках придать определенное соозначение находящемуся в общем употреблении термину, я должен теперь прибавить, что соблюдение этих правил не только не всегда возможно, но даже и когда возможно, иногда бывает не­ желательно.

Часто нельзя бывает выполнить всех условий точного определения имени, со­ гласно его употреблению: слову нельзя бы­

вает придать никакого такого соозначения, чтобы оно по-прежнему означало все то, что им привыкли означать, и чтобы оста­ лись истинными все те предложения, в ко­ торые оно обыкновенно входит и которые

вкакой-либо степени истинны. Независи­ мо от случайных двусмысленностей, вслед­ ствие которых различные смыслы слова не имеют друг с другом никакой связи, слова то и дело употребляются в двух или более смыслах, происходящих один от дру­ гого, но все-таки совершенно между собой различных. Пока термин неясен, т. е. пока его соозначение не определено и твердо не установлено, он всегда может распро­ страняться с одной вещи на другую, пока не дойдет до вещей, имеющих лишь мало или же вовсе не имеющих сходства с те­ ми, которые обозначались этим термином сначала.

Предположим, говорит Дегальд Стюарт

вPhilosophicalEssays (4 ed., P. 217), «что бук­ вы А, В, С, D, Е означают ряд предметов,

что А обладает одним качеством общим с В, В — одним качеством общим с С, С — одним качеством общим с D, D — одним качеством общим с Е и что в то же вре­ мя нет ни одного качества, общего какимлибо трем из этих предметов. Разве нель­ зя себе представить, что сходство А с В может подать повод перенести это имя с первого из этих предметов на второй? А затем, вследствие других свойств, свя­ зывающих друг с другом остальные пред­

и Е, хотя эти предметы по своей при­ роде и свойствами могут быть настоль­ ко отличны один от другого, что ника­ кое усилие воображения не будет в состо­ янии понять того, каким образом мысль перешла с одного на другой. А между тем эти переходы все могут быть столь легки­ ми и постепенными, что, когда их откро­ ет счастливая догадка мыслителя, мы сей­ час же признаем не только правдоподоб­ ность, но и справедливость такой догад­ ки. Таким именно образом допускаем мы, с уверенностью интуитивного убеждения, истинность хорошо известного этимоло­

гического процесса, связывающего латин­ ский предлог е или ех с английским суще­ ствительным stranger, как только нам ука­ жут промежуточные звенья этой цепи»3.

Значения слов, приобретаемые ими бла­ годаря постепенному распространению их с одного ряда предметов на другой, Стю­ арт, следуя выражению м-ра Пэна Найта,

называет переносными (транзитивными, transitive) их значениями. Кратко иллю­ стрировав те из таких значений, которые обусловливаются местными или случайны­ ми ассоциациями, он продолжает так (Ibid.

Р. 226-7):

«Хотя большая часть переносных, или производных, значений слов зависит от случайных и необъяснимых капризов фан­ тазии, однако в некоторых случаях они представляют весьма интересный предмет для философского умозрения. Это — те слу­ чаи, когда соответствующие термины пе­ реносятся по аналогии с одного предме­ та на другой единообразно во всех или в очень многих языках: в таких случаях единообразие результата надо приписать, конечно, некоторым основным свойствам человеческого духа. Однако даже и в та­ ких случаях вовсе не всегда оказывает­ ся при исследовании, что различные зна­ чения термина обуславливаются тем или другим общим свойством или свойства­ ми обозначаемых им предметов. В боль­ шом числе случаев эти различные зна­ чения можно приписать тем или другим естественным и общим ассоциациям идей, основанным на общности душевных спо­ собностей, органов и вообще условий жиз­ ни человеческого рода. Соответственно раз­ личным степеням близости и силы ассо­ циаций, на которых основаны переносы значений в языке, можно ожидать весь­ ма различных следствий. Там, где ассоци­ ация слаба и случайна, различные значе­ ния останутся раздельными одно от дру­ гого и часто с течением времени получат вид капризных разновидностей значения одного и того же произвольно избран­ ного знака. Там же, где ассоциация на­

столько естественна и привычна, что мо­ жет стать неразрывной, переносные зна­ чения срастутся в одно сложное понятие,

и каждый новый перенос значения ста­ нет некоторым более широким обобще­ нием данного термина».

Я прошу обратить особенное внима­ ние на закон духа, выраженный в послед­ ней фразе и представляющий собой ко­ рень затруднений, столь часто испытыва­ емых при установлении этих переносов значений терминов. Незнание этого зако­ на — это та мель, на которой потерпе­ ли крушение некоторые из наиболее силь­ ных умов, украшавших когда-либо челове­ чество. Рассуждения Платона относитель­ но определений некоторых из наиболее общих терминов морали Бэкон охаракте­ ризовал как наиболее приближающиеся к истинному индуктивному методу из всего, что дали по этой части древние; и действи­ тельно, это — почти совершенные образцы подготовительного процесса сравнения и отвлечения. И тем не менее, не зная толь­ ко что указанного закона, Платон часто расточал силы этих великих логических орудий на такие исследования, которые не могли привести ни к какому результату, так как те явления, общие свойства кото­ рых он так тщательно старался открыть, на самом деле не имеют никаких общих свойств. Сам Бэкон впал в эту ошибку в своих исследованиях о природе теплоты, в которых он, очевидно, смешал под име­ нем «теплоты» ряд явлений, не имеющих между собой ни одного общего свойства. Стюарт, конечно, преувеличивает, говоря о «предрассудке, унаследованном новой эпо­ хой от периода схоластики и состоящем в предположении, будто, когда слово имеет несколько значений, то эти значения все должны быть видами одного и того же ро­ да и следовательно должны содержать в се­ бе какую-либо существенную идею, общую всем индивидуумам, к которым приложим данный родовой термин»4. Аристотель и его последователи хорошо знали о суще­ ствовании в языке двусмысленных слов и находили удовольствие в различении их отдельных значений. Но они никогда не подозревали двусмысленности в тех слу­ чаях, где (как замечает Стюарт) та ассо­ циация, на которой основан перенос зна­ чения, настолько естественна и привычна,

чаемых тем же именем. Поэтому, раз есть некоторый особый род приятности, общий данному предмету — если не со всеми, то хотя с главными — из вещей, называемых «прекрасными», то лучше ограничить озна­ чение термина этими вещами, чем оста­ вить данное качество без соозначающего термина и тем отвлечь наше внимание от особенностей этого качества.

§ 6. Последнее соображение поясняет од­ но очень важное правило терминологии, которое едва ли когда кто-либо признавал за правило, кроме немногих мыслителей нынешнего столетия. Пытаясь исправить употребление того или другого неопреде­ ленного термина установлением его со­ означения, мы должны стараться не вы­ кидывать (разве нарочно, на основании более глубокого знакомства с предметом) ничего из его прежнего (хотя бы и неяс­ ного, неопределенного) соозначения. Дей­ ствительно, в противном случае язык теря­ ет одно из присущих ему наиболее ценных свойств — быть хранителем прежнего опы­ та, сокровищницей тех мыслей и наблю­ дений прежних веков, которые могут быть чужды стремлениям настоящего времени. Это назначение языка так часто упускали из виду, так часто не оценивали его по до­ стоинству, что здесь, по моему мнению, совершенно необходимо сделать по этому поводу несколько замечаний.

Даже тогда, когда соозначение того или другого термина тщательно установ­ лено (а еще более в том случае, если оно осталось в виде некоторого смутного, не проанализированного чувства сходства), слово всегда обнаруживает стремление те­ рять, под влиянием привычного употреб­ ления, некоторую часть своего соозначе­ ния. Согласно хорошо известному психо­ логическому закону, слово, сначала ассо­ циировавшееся с очень сложной группой идей, вызывает (всякий раз, как оно упо­ требляется) далеко не все эти идеи: оно вызывает (или внушает) одну либо две, от которых дух посредством новых ас­ социаций перебегает к тому или друго­ му новому порядку идей, не ожидая вос­ становления в уме остальной части этой

сложной группы. Если бы этого не было, мышление не могло бы совершаться с той быстротой, с какой оно совершается сей­ час. Действительно, очень часто, употреб­ ляя в наших умственных операциях то или другое слово, мы не только не дожидаем­ ся, пока сознаем во всех частях соответ­ ствующую содержанию этого слова общую идею, но переходим к новым рядам мыс­ лей (через посредство других ассоциаций, возбуждаемых данным словом), даже и во­ все не воспроизводя в своем воображении ничего из его содержания. Таким образом, мы употребляем слова (и даже вполне пра­ вильно и точно) и выполняем при их по­ мощи важные умственные процессы по­ чти механически; и некоторые психологи и философы, обобщая крайние случаи, во­ образили, что всякое умозаключение есть только механическое расположение ряда терминов в некотором определенном по­ рядке. Мы можем обсуждать и решать во­ просы, касающиеся самых важных инте­ ресов городов и народов, прилагая ранее установленные общие теоретические по­ ложения и практические правила, и меж­ ду тем ни разу в течение всего процесса не представив себе отчетливо тех домов и зеленых полей, тех оживленных рынков, площадей и домашних очагов, из которых эти города и народы не только состоят, но которые именно и обозначаются сло­ вами: «город» и «народ».

И вот ввиду этого-то факта, т. е. того, что общие имена могут употребляться (и да­ же успешно выполнять часть своего на­ значения), не внушая уму не только все­ го своего содержания, но часто внушая даже лишь очень немногое (или и вовсе ничего) из этого содержания, — нет ни­ чего удивительного в том, что употреб­ ляемые таким образом слова оказывают­ ся с течением времени в состоянии вну­ шать только те из связанных с ними идей, которые ассоциированы с ними наибо­ лее непосредственно и крепко или чаще всего поддерживаются жизненными впе­ чатлениями. Остальная же часть их зна­ чения совершенно пропадает, если толь­ ко дух не поддерживает их ассоциаций, часто сознательно на них останавливаясь.