новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн
..pdfон готов был вступить в открытую ссору с правителем Рима; разлад вскоре перешел в настоящую борьбу, которая обнаружила полную беспомощность Помпея. Глава государства умел только отвечать вож дю партии его же собственным оружием, но делал это гораздо менее искусно. Если Клодий придирался к нему из-за армянского принца, то и он в свою очередь рассердил его тем, что вернул своего ненавис тного Клодию человека, Цицерона, из изгнания, на которое он был осужден Клодием, и этим путем так удачно достиг цели, что превра тил противника в непримиримого врага. Если Клодий со своими шай ками делал небезопасными улицы столицы, то и победоносный пол ководец точно так же заставлял рабов и гладиаторов маршировать по улицам, — и в этих затеях генерал, конечно, должен был уступить демагогу, терпел поражение в уличных схватках, и Клодий вместе со своим клевретом Гаем Катоном почти постоянно держал его в осад ном положении в его же саду. Не менее замечательной подробностью этого оригинального представления было то, что во время ссоры и правитель и авантюрист, оба перегоняя друг друга, старались снис кать расположение свергнутого правительства. Помпей допустил воз вращение Цицерона отчасти в угоду сенату, Клодий же, наоборот, объявлял недействительными юлиевы законы и поручал Марку Вибулу официально подтвердить, что их принятие противоречит кон ституции!
Это клокотание страстей не могло, конечно, дать никакого поло жительного результата; его характерной чертой была именно до от вращения смешная бесцельность. Даже такой гениальный человек, как Цезарь, должен был на деле убедиться, что демократические при емы отжили свой век и что демагогия уже больше не нужна, для того чтобы проложить ему путь к престолу. Когда и теперь еще, в пору междуцарствия, на пути от республики к монархии, какой-нибудь сорви-голова отваживался еще раз пощеголять мантией и посохом пророков, оставленными в покое даже самим Цезарем, и великие иде алы Гая Гракха, карикатурно искаженные, снова выступили на сце ну, — все это было только историческим анахронизмом. Кучка лю дей, от которых исходила эта демократическая агитация, так мало походила на партию, что впоследствии, в минуту решительной борь бы, ей не удалось играть даже самой незначительной роли. Нельзя даже утверждать, что вследствие этого анархического положения дел в умах политически индифферентных граждан и пробудилось жела ние добиться образования сильного правительства, опирающегося на войско. Не говоря уже о том, что эту нейтральную часть граждан приходилось в большинстве случаев искать вне Рима и что таким об разом она не соприкасалась со столичной кутерьмой, — те люди, на которых вообще могут действовать подобные мотивы, уже благодаря прежнему опыту, а именно заговору Катилины, стали убежденными
сторонниками сильной власти; настоящие же трусы гораздо больше боялись тяжелого кризиса, неразлучного с низвержением существу ющего строя, чем затяжки поверхностной по существу анархии в сто лице. Единственным результатом этой анархии, имеющим некоторое историческое значение, было тяжелое положение, в котором очутил ся Помпей благодаря нападкам клодиевых сторонников. Положение это ухудшалось из-за дальнейших действий самого Клодия.
Как ни мало ценил и понимал Помпей преимущества инициати вы, изменение его отношений как к Клодию, так и к Цезарю застави ло его на этот раз выйти из прежнего пассивного состояния. Неприят ное и позорное положение, в которое его поставил Клодий, в конце концов должно было воспламенить гневом и ненавистью даже его ленивую натуру. Но гораздо важнее было изменение в его отношени ях к Цезарю. Если из двух вступивших в союз властителей Помпей оказался совершенным банкротом в выполнении принятых на себя обязанностей, то Цезарь сумел сделать из предоставленной ему влас ти нечто новое, нечто далеко превышавшее все расчеты и опасения. %Не спрашивая разрешения, Цезарь удвоил свою армию путем набора в своей южной провинции, преимущественно населенной римскими гражданами; вместо того чтобы из Северной Италии оберегать Рим, он со своим войском перешел Альпы, подавил в самом зародыше новый кимврский набег и за два года (696, 697) прошел с римскими войсками до Рейна и Ламанша. При наличии таких фактов оказалась бессильной даже аристократическая тактика игнорирования и умале ния чужих успехов. Человек, которого называли неженкой, стал те перь настоящим кумиром войска, прославленным, увенчанным сла-
'i вой героем, чьи свежие лавры затмевали увядшие лавры Помпея, ге-
"роем, которому, наконец, и сенат еще в 697 г. воздал обычные после счастливых походов почести в размерах более грандиозных, чем они когда-либо выпадали на долю Помпея. По отношению к своему пре жнему адъютанту Помпей занял такое же положение, какое после принятия законов Габиния — Манилия Цезарь занял по отношению к нему. Теперь Цезарь был героем дня и повелителем могуществен нейшей римской армии, а Помпей — лишь некогда знаменитым от ставным полководцем. Между тестем и зятем дело еще, правда, не доходило до столкновения, и их хорошие отношения внешне не были испорчены, но каждый политический союз неминуемо подвергается внутреннему разложению, как только роли и сила его участников су щественно изменяются. Если ссора с Клодием была только досадна, то в изменившемся положении Цезаря скрывалась серьезная опас ность для Помпея; как некогда старался это сделать Цезарь со своими союзниками против него, так теперь сам Помпей вынужден был для успешных действий против Цезаря искать опоры в военной силе и, отказавшись от своего горделивого безвластия, выступить в качестве
284 Ш*
претендента на какой-нибудь ответственный пост, который дал бы ему возможность быть на одном уровне с наместником обеих Гал лий, с такой же, как у него, если не с большей, властью. Его поло жение и его тактика были совершенно те же, что у Цезаря во время войны с Митридатом. Чтобы уравновесить военную силу превосхо дившего его, но еще отдаленного противника приобретением равно сильной должности, Помпей прежде всего нуждался в содействии официальной правительственной машины. За полтора года до этого она безусловно была в его распоряжении. Властители управляли тог да государством и при посредстве комиций, которые беспрекословно повиновались им, как настоящим хозяевам, и при помощи сильно запуганного Цезарем сената. Как представитель коалиции в Риме и признанный ее вождь, Помпей мог добиться от граждан и сената при нятия любого выгодного ему постановления, даже если бы оно шло вразрез с интересами Цезаря. Однако благодаря несвоевременной ссоре с Клодием Помпей лишился господства над римскими улицами и уже не мог надеяться провести выгодное для него предложение в народном собрании. Не столь неблагоприятно для него было поло жение в сенате, но и здесь было сомнительно, чтобы после такой долгой и опасной пассивности Помпей мог настолько крепко держать в своих руках руководство большинством, чтобы провести то поста новление, которое ему было нужно.
Но и само положение сената, или, скорее, вообще нобилитета, тем временем стало совершенно иным. В самом своем унижении се нат почерпнул свежие силы. При заключении коалиции 694 г. обна ружилось многое такое, что совсем еще не созрело для того, чтобы появиться при солнечном свете. Ссылка Катона и Цицерона, которую общественное мнение, несмотря на сдержанность властителей и их желание показать, что они сожалеют об этой мере, с непогрешимой верностью приписывало ее настоящим виновникам, а также родствен ные отношения Помпея и Цезаря слишком напоминали монархичес кие декреты о высылке и фамильные связи. И широкая публика, дер жавшаяся в стороне от политических событий, внимательно пригля дывалась к выступавшим все отчетливее основам будущей монархии. Как только общество поняло, что Цезарь добивается не только изме нения республиканского порядка, но что дело идет о том, быть или не быть республике, множество лучших людей, причислявших себя к партии популяров и считавших Цезаря своим главой, должны были неминуемо перейти в противоположный лагерь. Не в одних только салонах и виллах стоявшей у власти аристократии слышались толки о «трех династах», о «трехглавом чудовище». Консульские речи Цезаря слушала тесно сгрудившаяся толпа, но из ее среды не раздавалось возгласов одобрения, ни одна рука не поднималась для аплодисмен тов, когда демократический консул появлялся в театре. Когда же пуб
285 т»
лично появлялся кто-нибудь из клевретов властителей, раздавался свист, и даже почтенные люди аплодировали, когда актер произно сил какую-нибудь антимонархическую сентенцию или делал намек, направленный против Помпея. Когда ожидалась высылка Цицерона, множество граждан — будто бы 20 тыс., — главным образом при надлежащих к среднему классу, по примеру сената, облачились в тра ур. «Нет ничего теперь более популярного, — говорится в одном письме того времени, — чем ненависть к партии популяров».
Властители стали намекать на то, что из-за этой оппозиции всад ники могут лишиться своих отдельных мест в театре, а простой на род — хлебного пайка; после этого недовольные стали, может быть, несколько осторожнее в проявлении своей досады, но настроение ос талось прежним. С большим успехом было использовано могуще ственное орудие — материальная заинтересованность. Золото Цезаря лилось рекой. Мнимые богачи с расстроенным состоянием, влиятель ные, но стесненные в деньгах дамы, задолжавшие молодые аристок раты, запутавшиеся в делах купцы и банкиры либо сами отправля лись в Галлию, чтобы зачерпнуть из самого источника, либо обраща лись к столичным агентам Цезаря; очень редко бывало, чтобы при личный по внешности проситель (Цезарь избегал сношений с оконча тельно опустившейся чернью) оставался неудовлетворенным. Извест ную пользу принесли и громадные постройки, предпринятые Цеза рем на свой счет в столице; множество людей всех сословий — от консуляров др простых носильщиков — получили возможность зара ботка; таким же подспорьем были и несметные суммы, затрачивае мые на народные увеселения. Так же поступал и Помпей, но в более ограниченном масштабе; ему столица была обязана постройкой пер вого каменного театра, и он отпраздновал его открытие с неслыхан ным великолепием. Что подобные затраты до известной степени при миряли многих оппозиционно настроенных граждан, особенно в сто лице, само собой понятно, но несомненно и то, что ядро оппозиции и теперь оставалось недоступным этой системе подкупа. С каждым днем становилось все яснее, как глубоко внедрился в народе существую щий государственный строй, как мало склонялись к монархии слои, стоящие дальше от партийных происков, — в особенности население сельских городов*, — и как мало они были расположены хотя бы терпеливо перенести монархический переворот.
Если бы Рим имел представительное правление, недовольство граждан, естественно, отразилось бы на результатах выборов и, раз проявившись, все возрастало бы; при данных же обстоятельствах сто ронникам существующего государственного строя оставалось только подчиниться руководству сената, который, несмотря на состояние
* Municipia rusticana.
полного упадка, все еще был представителем и защитником законной республики. Положение дел, таким образом, привело к тому, что се нат именно теперь, когда он был низвергнут, увидел в своем распоря жении большую и более преданную ему армию, чем в то время, ког да, величественный и могущественный, он сам сверг Гракхов и, опи раясь на меч Суллы, возродил государство. Аристократия поняла это и снова зашевелилась. В эту минуту Марк Цицерон, дав обещание примкнуть в сенате к послушной властителям партии не только не участвовать больше в оппозиции, но по мере сил и возможности дей ствовать в пользу властителей, получил от них разрешение вернуть ся. Хотя этим поступком Помпей как будто невзначай сделал уступку олигархии и прежде всего рассчитывал сыграть ловкую шутку с Клодием, а затем приобрести в красноречивом консуляре послушное ору дие, ставшее более гибким от полученных им ударов, тем не менее это дало повод многим вспомнить о том, что если изгнание Цицерона было демонстрацией против сената, то его возвращение следует ис пользовать для республиканских демонстраций. Оба консула, охра няемые, впрочем, от клодиевых приверженцев шайкой Тита Анния Милона, после соответствующего сенатского постановления в возмож но более торжественной форме предложили гражданам разрешить консуляру Цицерону вернуться, а сенат просил всех преданных суще ствующему государственному строю граждан непременно участвовать в голосовании. В назначенный для этого день (4 августа 697 г.) в Рим действительно собралось из сельских городов невиданное количество почтенных граждан. Проезд Цицерона от Брундизия до столицы дал повод к целому ряду таких же, не менее блестящих проявлений обще ственного мнения. Новый союз сената с верными конституции граж данами был, таким образом, как бы публично провозглашен, и по следним был сделан смотр, поразительно удачные результаты кото рого немало способствовали поднятию упавшего духа аристократии. Беспомощность Помпея перед лицом этих дерзких демонстраций и недостойное, почти смешное положение, в котором он оказался по отношению к Клодию, лишили его и коалицию прежнего доверия. Та часть сената, которая была ей предана, деморализованная редкой не ловкостью Помпея и предоставленная самой себе, не могла помешать республиканско-аристократической партии снова приобрести решаю щее значение в коллегии. Новая игра, затеянная этой партией, тогда (697 г.) еще не могла быть названа безнадежной, особенно в руках искусного и смелого игрока. Она имела теперь то, чего не доставало ей в течение целого столетия, — крепкую опору в народе; если бы она могла довериться ему и поверить в свои собственные силы, то могла бы самым кратким и почетным путем достигнуть цели. Почему бы ей не пойти против властителей с поднятым забралом? Почему бы какому-нибудь решительному и видному человеку, став во главе се
287 Ш»
ната, не упразднить чрезвычайной власти как незаконной и не при звать всех республиканцев Италии к оружию против тиранов и их со общников? Этим путем можно было бы еще раз восстановить господ ство сената. Республиканцы, конечно, затеяли опасную игру, но, мо жет быть, и здесь, как часто бывает, самое смелое решение было бы и самым разумным. Однако дряблая аристократия в то время вряд ли была еще способна принять такое простое и отважное решение. Был и другой путь, может быть, еще более верный, во всяком случае боль ше соответствующий свойствам и характеру этих сторонников суще ствующего государственного строя: они могли добиваться того, что бы разъединить обоих правителей и, опираясь на этот разлад, стать у кормила правления. Отношения между лицами, руководившими го сударством, изменились и ослабели с тех пор, как Цезарь властно выдвинулся рядом с Помпеем и заставил его добиваться новой влас ти; если бы ему удалось приобрести ее, возможно, что дело дошло бы тем или иным образом до разрыва между ними и до борьбы. Если бы во время этой борьбы Помпей остался один, в его поражении едва ли можно было сомневаться, и в этом случае по окончании борьбы конституционная партия оказалась бы подвластной не двум повели телям, а одному. Если бы нобилитет употребил против Цезаря то сред ство, опираясь на которое он сам одерживал до сих пор победы, и вступил в союз с его более слабым соперником, то с таким полковод цем, как Помпей, с такой армией, как конституционная партия, побе да, по всей вероятности, оказалась бы на их стороне, а после этой победы справиться с Помпеем, доказавшим свою политическую без дарность, было бы не очень трудно.
Обстоятельства привели к тому, что соглашение между Помпеем и республиканской партией стало близким для обеих сторон; вопрос о том, состоится ли это сближение, а также, как сложатся до тех пор совершенно не ясные отношения между обоими правителями и арис тократией, должен был решиться, когда осенью 697 г. Помпей внес в сенат предложение облечь его чрезвычайными полномочиями.
Он мотивировал это тем же, на чем 11 лет назад основал свое могущество: он указал, что цены на хлеб в столице, так же как перед законом Габиния, чрезмерно поднялись. Были ли они искусственно подняты особыми махинациями, виновником которых Клодий назы вал то Помпея, то Цицерона (они же указывали на него), — неизвест но; все еще продолжавшееся пиратство, пустота государственной каз ны, небрежный и беспорядочный надзор правительства за подвозом хлеба — всего этого и без политических спекуляций было вполне до статочно для того, чтобы вызвать вздорожание хлеба в громадном городе, почти исключительно зависевшем от заморского импорта. В план Помпея входило получить от сената верховный надзор за хле бом и другим продовольствием на всей территории Римского госу
288
дарства и с этой целью приобрести право, с одной стороны, неограни ченно распоряжаться государственной казной, а с другой — руково дить армией и флотом. Власть его должна была не только прости раться на все Римское государство, но в каждой провинции ему долж на была быть подчинена и власть наместника, одним словом, он за думывал улучшенное издание габиниева закона, к чему еще должно было присоединиться и главное руководство намечавшейся тогда вой ной с Египтом, так же как поход против Митридата был соединен с усмирением пиратов. Как ни усилилась в последние годы оппозиция против новых династов, когда этот вопрос поступил в сентябре 697 г. на обсуждение сената, большинство сенаторов находилось еще под впечатлением того страха, который нагнал на них Цезарь. Оно по слушно приняло это предложение в принципе, следуя совету Марка Цицерона, который должен был дать в этом деле первое доказатель ство уступчивости, усвоенной им в изгнании. Однако при выработке подробностей в первоначальном плане, представленном народным трибуном Гаем Мессием, были сделаны существенные урезки. Пом пею не было дано ни свободного распоряжения казной, ни собствен ных легионов и кораблей, ни власти над наместниками; для приведе ния в порядок столичного продовольствия ему только были даны на следующие пять лет значительные суммы, 15 адъютантов и полная проконсульская власть по всем продовольственным вопросам, при чем этот декрет должен был быть утвержден гражданами. Чрезвы чайно разнообразны были причины, способствовавшие изменению первоначального плана, почти равносильному его отклонению. По влияло тут и нежелание раздражать Цезаря, так как наиболее трусли вые не осмеливались назначить магистрата, который имел бы даже в Галлии не только равные, но даже большие полномочия, чем Цезарь; далее — тайная оппозиция старого врага и невольного союзника Пом пея — Красса, которого Помпей считал, или, по крайней мере, назы вал главным виновником неудачи этого плана; отрицательное отно шение республиканской оппозиции в сенате к каждому предложению, существенно или даже в принципе расширявшему власть правителей; наконец и прежде всего, неспособность Помпея, который даже тогда, когда он должен был бы действовать, не мог себя заставить действо вать, а, наоборот, как всегда, прячась за свое инкогнито, предостав лял своим друзьям выполнять свои намерения, объявляя с обычной для него скромностью, что сам он довольствовался бы и меньшим. Неудивительно, что его поймали на слове и дали ему как можно мень ше.
Несмотря на это, Помпей был рад и тому, что для него нашлась серьезная работа и в особенности приличный предлог, чтобы поки нуть столицу; ему действительно удалось, хотя это тяжело отозва лось на провинциях, обеспечить ей обильный и дешевый подвоз. На-
10. История Рима. т. 3 |
о ^ 289 Р * |
стоящей же своей цели он все-таки не достиг — титул проконсула, который он имел право принимать во всех провинциях, оставался пу стым звуком, пока в его распоряжении не было собственных войск.
Ввиду этого он вскоре внес в сенат второе предложение — чтобы ему было поручено вернуть на родину изгнанного египетского царя, если потребуется, силой оружия. Но чем яснее было, до какой степе ни он нуждался в помощи сената, тем неуступчивее и невниматель нее относились сенаторы к его просьбам. Прежде всего, в сивиллиных оракулах было открыто, что посылать римские войска в Египет безбожно; ввиду этого набожный сенат почти единогласно решил воз держаться от вооруженного вмешательства. Помпей был так унижен, что взял бы на себя поручение и без войска, но по своей неисправи мой дипломатичности он и это заявление поручил своим друзьям; сам же и говорил и подавал голос за посылку другого сенатора. Ко нечно, сенат отверг это предложение, святотатственно подвергавшее опасности столь драгоценную для отечества жизнь. Окончательным результатом бесконечных переговоров было решение вообще не вме шиваться в египетские дела (январь 698 г.).
Повторяюпреся отказы, которые Помпей встречал со сторона сената и, что быю еще хуже, должен был молча переносить, конеч но, являлись в глазах широкой публики, откуда бы они ни исходили, победами республиканцев и поражениями правителей; волна респуб ликанской оппозиции поэтому все усиливалась. Уже выборы на 698 г. были лишь отчасти благоприятны династам: выставленные Цезарем кандидаты в преторы Публий Ватиний и Гай Альфий были провале ны, а два явных сторонника свергнутого правительства Гней Лентул Марцеллин и Гней Домиций Кальвин были избраны: первый —кон сулом, второй — претором. На 699 г. выступил кандидатом в консу лы даже Луций Домиций Агенобарб, избранию которого трудно было помешать благодаря тому влиянию, которое он имел в столице, и громадному богатству, хотя было известно, что он не удовлетворится скрытой оппозицией. Комиции тоже бунтовали, а сенат их поддер живал. Он торжественно обсуждал заключение, данное по его требо ванию авторитетными этрусскими прорицателями по поводу некото рых знамений и чудесных явлений. Небесное откровение возвестило, что благодаря раздору в среде высших сословий вся власть над арми ей и финансами грозит перейти к одному властителю и что государ ство может утратить свободу; казалось, боги намекали именно на предложение Гая Мессия.
Вскоре после этого республиканцы спустились с небес на землю. Закон о территории Капуи и остальные законы, изданные Цезарем в его консульство, упорно объявлялись ими недействительными; еще в декабре 697 г. в сенате было заявлено, что их следует кассировать ввиду неправильности их формы. 6 апреля 698 г. в собрании сената
консуляр Цицерон предложил поставить 15 мая на обсуждение воп рос о раздаче земель в Кампании. Это было настоящим объявлением войны, тем более знаменательным, что оно исходило от одного из тех людей, которые только тогда обнаруживают свой настоящий об раз мыслей, когда они знают, что это вполне безопасно. Аристокра тия, очевидно, считала, что наступило время борьбы, но не с Помпе ем против Цезаря, а против тирании вообще. Нетрудно было дога даться, что произойдет после этого. Домиций не скрывал, что, став консулом, он намерен немедленно предложить гражданам отозвать Цезаря из Галлии. Аристократическая реставрация была в действии; нападками по вопросу о капуанской колонии нобилитет бросил вызов властителям.
Хотя Цезарь изо дня в день получал обстоятельные донесения о событиях в столице, а когда военные соображения ему это скольконибудь позволяли, следил за ними еще внимательнее из своей юж ной провинции, он все-таки до этого момента открыто не вмешивал ся в них. Но теперь ему и его товарищам, а главным образом ему, объявляли войну; он должен был действовать и сделал это немедлен но. Он как раз находился поблизости; аристократия даже не считала нужным подождать с разрывом, пока он снова не уйдет за Альпы. В начале апреля 698 г. Красе покинул столицу, чтобы договориться со своим более могущественным товарищем; Цезаря он застал в Равен не. Оттуда они оба отправились в Луку, где с ними встретился и Пом пей, уехавший из Рима вскоре после Красса (11 апреля) под предло гом отправки хлебных транспортов из Сардинии и Африки. Наиболее известныеприверженцы властителей, как, например, проконсул Ближ ней Испании Метелл Непот, пропретор Сардинии Аппий Клавдий и многие другие, последовали за ними; 120 ликторов, больше 200 сена торов присутствовали на этом съезде; он представлял собой новый монархический сенат в противоположность республиканскому сена ту. Во всех вопросах решающее слово принадлежало Цезарю. Он вос пользовался этим, чтобы восстановить и укрепить существовавшее уже совместное правление, положив в его основу более равномерное распределение власти. Наиболее важные в военном отношении наме стничества, находившиеся на одном уровне значимости с наместни чеством в Галлии, были отданы его соправителям; наместничество в обеих Испаниях — Помпею, в Сирии — Крассу, причем эти долж ности должны были быть закреплены за ними народным постановле нием на пять лет (700—704) и соответственным образом обставлены в военном и финансовом отношении. Цезарь же за это потребовал про дления своих полномочий, истекавших в 700 г., до конца 705 г., а также права увеличить свое войско до 10 легионов и возложить на государственную казну уплату жалования самовольно набранным им войскам. Помпею и Крассу было обеспечено вторичное консульство
10* |
291 |
ка следующий (699) год, пока они не отправятся в свои наместниче ства, а Цезарь пожелал после окончания срока своего наместничества в 706 г., когда истечет требуемый законом десятилетний промежуток между двумя консульствами, вторично получить в свои руки выс шую власть. Тот военный оплот, в котором Помпей и Красе тем бо лее нуждались для приведения в порядок столичных дел, тем более что первоначально назначенных для этого легионов Цезаря уже нель зя было отозвать из Трансальпийской Галлии, они нашли в легионах, которые обязаны были набрать для испанской и сирийской армий с тем, чтобы отправлять их из Италии в различные места назначения по своему усмотрению. Главнейшие вопросы, таким образом, были решены; второстепенные задачи, например установление тактики по отношению к столичной оппозиции, составление списка кандидатур на следующие годы и т. д., заняли не очень много времени. Личные счеты, мешавшие соглашению, с обычной легкостью были улажены великим мастером по части посредничества, который заставил сбли зиться между собой самые противоположные элементы. Между Пом пеем и Крассом, по крайней мере с виду, было установлено товари щеское соглашение. Даже Публию Клодию с его шайкой было прика зано сидеть смирно и впредь не беспокоить Помпея, что было вовсе не величайшим чудом великого чародея.
Обстоятельства показывают, что разрешение очередных вопро сов произошло не благодаря компромиссу между самостоятельными и равноправно конкурирующими властителями, а только благодаря воле Цезаря. Помпей в Луке находился в положении беглеца, лишен ного власти и просящего помощи у своего противника. Цезарь мог отвернуться от него и объявить коалицию расторгнутой или же пойти ему навстречу и дать союзу возможность существовать и дальше, — так или иначе Помпей был политически уничтожен. Если бы он в данном случае не порвал с Цезарем, то стал бы бессильным клевре том своего союзника. Если бы, наоборот, этот разрыв состоялся и (что мало вероятно) Помпей был бы еще в состоянии осуществить коалицию с аристократией, этот вынужденный и лишь в последнюю минуту заключенный союз противников был бы так мало опасен, что Цезарь вряд ли пошел бы на известные уже нам уступки, чтобы пре дотвратить заключение этого союза. Наконец, серьезное соперниче ство Красса с Цезарем было совершенно немыслимо. Трудно сказать, какие мотивы заставили Цезаря отказаться от первой роли и добро вольно отдать своему сопернику то, в чем он ему отказал даже при заключении союза в 694 г., и чего тот с тех пор тщетно добивался помимо Цезаря, даже против его воли, с явным намерением вредить ему, — вторичное консульство и военную власть. Во всяком случае не один только Помпей был поставлен во главе войска, но и старин ный его враг и давнишний союзник Цезаря Красе; и несомненно, Красе