blokhina_n_a_metafizika_v_analiticheskoy_filosofii_ocherki_i

Метафизика в аналитической философии

вание объективных типов. Антиреалисты или сомневаются в том, что объективные типы существуют, или же являются номиналистами, полагая, что объединение вещей или признаков в типы происходит на основании выбранных нами же критериев, которым мы произвольно даём те или иные названия (имена).

Исследуя гендерные различия, феминистки редко выбирают позицию реализма, чаще они становятся на сторону антиреализма. Однако Хэслэнгер полагает, что при таком выборе феминистки совершают ошибку. Она берётся обосновать, что позиция умеренного реализма будет более правильной. При этом предметом её рассмотрения будут не столько естественные виды, сколько естественные типы.

Вопрос о том, что именно культура и социум детерминируют формирование гендерных различий, является для феминисток настолько очевидным, что Хэслэнгер его почти не касается. Она фокусирует своё внимание на телесных различиях между полами. Для прояснения своего взгляда на это различие Хэслэнгер анализирует позицию радикальных феминисток, в частности Джудит Батлер и Моник Виттиг. По мнению Дж. Батлер, пол человека, как и гендер, культурно конструируется 115. А Моник Виттиг полагает, что в зависимости от анатомических особенностей тела (наличия пениса или вагины) у людей происходит принудительное формирование гетеросексуальных наклонностей. Формирование людей мужчинами и женщинами происходит под влиянием социальных институтов, проводящих особую политику, которую она, как и Батлер, называет политическими режимами 116. Таким образом, при делении людей на две социальные группы — мужчин и женщин — происходит не фиксация природных качеств, им принадлежащих: формирование этих групп происходит политическими режимами, считают Батлер и Виттиг.

Хэслэнгер спрашивает, должны ли мы соглашаться с данной точкой зрения и становиться на позицию антиреализма. И отвечает, что в области социальной онтологии для антиреалистических утверждений никаких оснований нет 117. Её критика антиреализма и обоснование умеренного реализма — объективного существования типов — являет собой, как она признаёт сама, образец апорематической метафизики 118.

Если считать, что наш доступ к реальности всегда опосредован многими социальными и культурными факторами, в том числе и гендером, то, следовательно, у нас нет никакой возможности для представления реальности, как она есть сама по себе. Мы всегда находимся позади «занавеса идей», который фильтрует получаемую нами информацию. Сквозь один «занавес идей» мир кажется поделённым на мужские и женские тела, сквозь другой — представляет собой более богатый набор человеческих тел. С точ-

431

Метафизика в аналитическом феминизме

ки зрения скептиков и номиналистов, господствующий «занавес идей» в лучшем случае можно заменить другим «занавесом», который будет менее репрессивным в отношении женщин, людей нетрадиционной сексуальной ориентации, расы. Но не более того.

Однако С. Хэслэнгер считает, что такой подход к пониманию телесных различий между людьми вводит нас в заблуждение сразу в нескольких аспектах. Джудит Батлер в «Телах, которые имеют значение: о дискурсивных пределах пола» (1993) разъясняет: «…Утверждать, что дискурс является формирующим, не означает, что он порождает, является причиной или полностью составляет то, что это допускает…» 119. Дискурс задаёт границы того, что включается или исключается в содержание того, к чему мы отсылаем как к объектам, говорит Батлер. Дискурс перенаправляет референцию, но не отсылает к объективным, не зависящим от нашего сознания сущностям.

Хэслэнгер считает мысль Батлер ошибочной, поскольку в ней нет указания на существенные критерии, руководствуясь которыми следует «перенаправлять» референцию. Эту мысль можно по-разному интерпретировать. Для прояснения своей точки зрения Хэслэнгер предлагает проанализировать три высказывания:

1. Мы делает так (через наши дискурсивные практики и т.д.), что те вещи, на которые мы ссылаемся, имеют те границы, которые они сами производят.

Это утверждение имеет амбивалентный смысл и толкование. Но, если его переделать, оно приобретёт относительно непротиворечивый характер:

2. Мы делаем так (через наши дискурсивные практики и т.д.), что границы нашей референции, то есть наши референты как вещи, на которые мы ссылаемся, являются тем, чем они являются.

Первое утверждение может приобрести и крайне противоречивый характер в приведённой ниже формулировке:

3. Мы делаем так (через наши дискурсивные практики

ит.д.), что границы объектов, на которые мы ссылаемся, то есть наши референты как отдельные представители (индивидуалии), являются тем, чем они являются 120.

Рассуждение Батлер идёт от второго утверждения к третьему. Однако если пренебречь таким переходом, утверждает Хэслэнгер, мы сумеем усилить политическое звучание второго утверждения, сохранив в нём идею о том, что некоторые вещи

инекоторые виды имеют объективные границы. Таким образом, мы сможем утверждать, что наш мир включает в себя какие-то предзаданные ему и экстрадискурсивные объекты 121.

432

Метафизика в аналитической философии

Данному рассуждению необходимы уточнения. Можно ли заключить из того факта, что наше познавательное отношение к миру опосредовано (языком, концептуальной схемой, нашей системой чувств и т.д.), что мы не можем ссылаться на вещи, существующие независимо от нас? Конечно, нет. Технические устройства приближают к нам многие объекты (телескопы — космические объекты, микроскопы — мельчайшие организмы и частицы и т.п.). Телефон опосредует наше общение с другими людьми, которые существуют вполне объективно.

Во-вторых, насколько вероятно, что мы можем «выйти» на саму реальность, не замутнённую никакими помехами? Конечно, можем. Существуют когеренция, эмпирическая достоверность, прогностичность и другие критерии проверки нашего знания. Из этого следует, заключает С. Хэслэнгер, что приверженность некоторых феминисток к гносеологическому скептицизму не оправдана. В любом исследовании нет «прямого» доступа к реальности. Но это не значит, что как кажется, чисто политический проект феминизма не может претендовать на объективность. Хэслэнгер предлагает даже новый термин для названия альтернативной версии традиционной эпистемологии — «феминистский социальный эмпиризм» 122.

Теории, имеющие политические цели, не должны отбрасывать онтологическое утверждение о существовании объективных типов. Другое дело, как наши знания об объективных свойствах мира нами используются и какие из них видятся фундаментальными. «Реалисты и нереалисты могут соглашаться, что любое объединение вещей, даже смешанное, образует какую-то совокупность; они могут также соглашаться, что некие совокупности являются более значимыми для нас, чем другие. То, что делает совокупность важной для нас, будет зависеть от наших целей… Реалист начинает расходиться с нереалистом, однако, тогда, когда он утверждает, что в некоторых случаях важно знать, какие из совокупности являются фундаментальными, то есть какие свойства каузально значимы, для того, чтобы эффективно взаимодействовать или понимать окружающий нас мир» 123.

Стратегия, направленная на критику режимов, подавляющих женщин, очень продуктивна. Она нацелена на то, чтобы ввести в оборот альтернативные концептуальные схемы, с помощью которых станет возможно по-новому конструировать социальную реальность, в корне меняющую нашу жизнь. Но эта стратегия не даёт достаточно оснований для перехода на антиреалистические позиции о типах. Одно другому не противоречит, отстаивает своё мнение Хэслэнгер.

Рассматривая свои рассуждения о существовании объективных типов как пример феминистской метафизики, Хэслэнгер

433

Метафизика в аналитическом феминизме

замечает, что метафизика является феминистской не потому, что ставит женщин и фемининное в привилегированное положение. Феминистская метафизика показывает, какая существует связь между общими рассуждениями о сознании и реальности и представлениями и деятельностью по подавлению женщин в обществе. Цель феминистской метафизики — преодолеть существующее положение вещей, бросив вызов традиционным теориям и социальным институтам.

Феминистская метафизика бросает вызов теории и практике женского подавления ещё и потому, что разрушает представление, согласно которому такое положение дел коренится в самой «природе» и в том, «чем мир является в реальности». То, что онтологический реализм не противоречит политическим целям феминизма, показывает, по мнению Хэслэнгер, что феминистская метафизика как исследование того, что существует само по себе, возможна 124.

Шарлотта Витт о метафизике

Шарлотте Витт видится важным обсудить две идеи, взаимно исключающие друг друга. Первая касается разделяемого многими убеждения, что любая приемлемая феминистская теория по своим истокам носит антиметафизический характер. Вторая состоит в том, что феминистская теория вносит значительный вклад в разработку проблем метафизики 125. Проблематичность второй идеи заключается в том, чтобы дать непротиворечивый ответ на вопрос: как может феминистская теория, обусловленная политическими интересами женщин определённой страны и определённого времени, влиять на абстрактные построения, формирующие объективную структуру реальности.

Витт доказывает, что у феминисток нет серьёзных причин для отказа от метафизики. Анализ взглядов двух влиятельнейших философов нашего времени — Ричарда Рорти и Жан-Франсуа Лиотара, должен, по мысли Витт, показать, что антиметафизические взгляды этих философов ничего не вносят в феминистскую теорию и не могут служить базисом для социальных изменений в обществе. Идеи этих философов могут и должны быть критически проанализированы феминистками, чтобы было видно, что негативное отношение к метафизике ещё не причина для заключения союза. Витт добавляет, что феминистки должны не только показать фаллоцентристский 126 характер традиционной философии, когда женщины были исключены из традиционных категорий, в том числе из категорий метафизики, но и доказать, что включение женщин внесёт важные изменения в концептуальный каркас философии. Феминистки должны пересмотреть традиционные

434

Метафизика в аналитической философии

категории и заняться метафизикой. «…Историческая критика оборачивается требованием [создания] метафизического приложения», — конкретизирует Витт 127.

Витт считает, что конкретный вклад в метафизику со стороны феминисток должен быть связан с политическими целями феминизма, в частности, с пониманием природы человека 128. Философы прошлого от Аристотеля до Канта увязывали вопросы политики и этики с пониманием природы человека. Феминистский анализ истории метафизики, осуществлённый во второй половине ХХ века, показал, что она носила фаллоцентристский характер. Но метафизика не должна быть таковой. Учение о природе человека должно учитывать результаты феминистских исследований. Мало указать на присутствие женщин (обязательное «он или она») в числе человеческих существ, надо ещё посмотреть, как включение женщин сможет поменять наше представление о сущности человека.

Феминистская теория и отказ от метафизики

Может показаться, говорит Витт, что, поскольку история метафизики имеет явно маскулинный уклон, феминистки должны быть в лагере тех философов, которые критикуют метафизику. Но это заблуждение. У феминисток нет оснований отказываться от метафизики только по этой причине. Важнее другое. Те философы, которых мы относим к разряду противников метафизики, не обладают ресурсами для критики патриархатной идеологии и патриархатных институтов. В чём-то позиции феминисток и философов, критикующих метафизику, совпадают. Но в главном их интересы расходятся, убеждена Витт.

Неопрагматиста Ричарда Рорти и постмодерниста ЖанФрансуа Лиотара объединяет то, что они оба полагают, что философия потеряла право на то, чтобы считаться уникальным видом исследования, обладающим фундаментальными знаниями о реальности. Философия приобрела другой характер: она превратилась в вид исследования, ничем по статусу не отличающийся от поэзии или социологии. Но у Рорти и Лиотара разное понимание причин того, почему следует отказаться от метафизики. По мнению Рорти, философия отслужила свой срок, потеряла свою полезность, которой когда-то обладала, и должна быть выброшена за ненадобностью. Лиотар же считает, что метафизика должна быть отброшена потому, что ушло время метанарраций 129, характерных для эпохи модерна. На место метадискурсов 130 пришло время локальных дискурсов, укоренённых в конкретном пространстве и времени. Локальные дискурсы покоятся на системе правил, разрабатываемых и принимаемых участниками языковых игр. При-

435

Метафизика в аналитическом феминизме

рода языка диктует ограниченность дискурса и потому метадискурсы просто невозможны.

Однако у феминисток нет серьёзных причин, чтобы становиться союзниками тех современных философов, которые критикуют метафизику. Их концепции не отражают специфически феминистских идей, не объясняют подавления женщин в обществе и причин их исключения из культуры. Но, возможно, самым важным является то, что концепции Рорти и Лиотара не способны дать феминисткам адекватного концептуального аппарата для серьёзных изменений в теории или социальных изменений в обществе, считает Витт 131.

Так, Ричард Рорти, являясь радикалом в области философии, разделяет вполне умеренные идеи в области политики. Он сторонник современной либеральной демократии, противник глубоких изменений в существующей системе категорий, отражающих социальные реалии. Его критика патриархальных порядков носит прагматический характер, в то время как феминистки должны показать ложность и безнравственность гендерного неравенства, поясняет свою позицию Витт 132.

Анализируя статью Ричарда Рорти «Феминизм и прагматизм» (1991), Шарлота Витт убеждает нас, что его понимание сути современного феминизма не должно сбить феминисток с толку. Рорти считает, что такие феминистки, как Кэтрин МакКиннон и Мэрилин Фрай, заняты тем, что созидают новые реальности, создают женщин как человеческих существ в полном объёме. Однако, замечает Витт, «прагматистские соблазнительные метафоры о созидательности оборачиваются тем, что обезоруживают феминизм, запрещая те разновидности критики, которые феминистки всех направлений разрабатывали и должны разрабатывать в отношении патриархата» 133.

Примерно так же обстоят дела и с постмодернизмом Лиотара. Постмодернистский тотальный релятивизм не даёт возможности для серьёзной критики категорий и реалий действительности, обосновывающих и закрепляющих идеи и институты патриархата. На самом деле, утверждая, что все дискурсы носят контекстуальный и локальный характер, то есть полностью зависят от исторической принадлежности к той или иной группе или культуре, постмодернисты считают феминистскую критику подавления женщин также контекстуальной и сформированной языковыми играми. Но тогда исчезают основания для критики патриархатных представлений о том, что современные понятия мужчины и женщины уходят корнями в биологизм — идею, что гендерные роли основываются на биологических различиях людей. Один вид нарратива сменяется другим, и это всё. Отсутствие абсолютов не позволяет сформулировать оценочные нормы для критики патриархатных представлений и реалий жизни.

436

Метафизика в аналитической философии

Доказывая, что феминистки не могут использовать в своих политических целях антиметафизические идеи, порождённые другими философскими течениями, Витт признаёт, что феминистки всё же имеют серьёзные основания для того, чтобы отказаться от метафизики традиционной. Главный аргумент против принятия феминистками метафизики прошлого — исторический. Многочисленные исследования истории философии, в частности, центральных категорий метафизики, показали, что они заражены вирусом маскулинности 134. Айрис Янг находит маскулинный уклон в категории либерализма и теории общественного договора 135, Женевьев Ллойд — в понятии трансцендентности

иеё главного носителя — разума 136. И такое перечисление можно продолжить.

Каковы же выходы из создавшегося положения? С точки зрения Витт, их три: 1) порвать с философской традицией, отказаться от метафизики; 2) переосмыслить центральные категории метафизики, в частности, такие, как разум и трансцендентность; 3) признавая маскулинный уклон в традиционной философии, сделать так, чтобы женщины были включены в «пространство разума», то есть сами занялись философскими исследованиями 137.

Почему нельзя отбросить метафизику только на том основании, что в прошлом она носила маскулинный характер? Вопервых, говорит Витт, нет никакой гарантии, что метафизика не будет оставаться таковой и в будущем. И опять потребуется её критика. Во-вторых, важно показать, что маскулинный уклон философии заключается не только в исключении женщин, но и в том, что такое исключение приводит к формированию патриархатных смыслов и концептов. В-третьих, основываясь на представлении о прошлом метафизики, ее тоже нельзя отбросить окончательно.

Из названных трёх выходов Витт склоняется ко второму

исчитает, что патриархатная метафизика должна быть заменена на непатриархатную. Но работа по исправлению маскулинного уклона в метафизике сама является метафизической работой. Она пишет, что «феминистская критика метафизических категорий, ориентированных на мужчину, должна побудить феминисток, склонных к теоретизированию, реформировать или революционизировать метафизику, а не отбрасывать метафизику окончательно» 138.

Что касается третьей возможности, то простое вовлечение женщин в занятия философией и метафизикой, в частности, не приведёт к желанной для феминисток цели, если не будет понято, что прошлое исключение женщин из занятий философией прочно связано с существованием фаллоцентризма и патриархатного характера философии. Вторая и третья стратегии в отношении метафизики должны быть связаны. Феминистки не мо-

437

Метафизика в аналитическом феминизме

гут просто воспользоваться теми философскими категориями, которые созданы нефеминистскими мыслителями. О чем Витт и постаралась показать на примере Ричарда Рорти и ЖанФрансуа Лиотара.

Феминистская теория и проблема природы человека

Шарлота Витт предлагает рассмотреть взгляды двух видных теоретиков феминизма Кэрол Гиллиган и Кэтрин МакКиннон на проблему природы человека. И хотя эти взгляды разнятся, они представляют собой разновидность именно феминистского концептуального пересмотра традиционного взгляда на человеческую природу.

Кэрол Гиллиган делает предметом своего анализа понятие разума. Поскольку разум считается сущностной характеристикой человека, то от его понимания будет зависеть и понимание природы человека. Традиционное понимание разума имеет маскулинную окраску, поэтому задача состоит в том, чтобы заново переосмыслить эту категорию, обогатив его фемининными чертами, и сделать так, чтобы понятие разума соответствовало опыту как мужчин, так и женщин.

В работе «Иным голосом» (1982) Кэрол Гиллиган утверждала, что существует фемининная форма или метод рассуждения, который оказался заглушённым или замалчиваемым традиционным (мужским) методом рассуждения 139. Под «иным голосом» у Гиллиган понимается неособое существование женской логики или утверждается, что ход логического следования мысли у женщин иной, чем у мужчин. Понятие рассуждения у Гиллиган несколько шире: оно включает способ, с помощью которого человек делает выбор посылок и их формулировку при обдумывании проблемы. В этом более широком смысле фемининное рассуждение отличается двумя чертами. Во-первых, в нём обнаруживается тенденция рассматривать межличностные отношения как базисную характеристику реальности и, во-вторых, оно обладает высокой степенью заинтересованности в деталях рассматриваемой ситуации или проблемы. Фемининное рассуждение скорее конкретно, чем абстрактно. «Доминантный голос — это тот, который ограничивает детали и контекст, стремясь к абстрактности; он рассматривает разум как приложение абстрактных общих принципов к сфере не связанных между собою индивидов» 140, и потому не видит и не слышит «иного голоса» или же рассматривает его как дефектный. Согласно теории Гиллиган, оба голоса должны быть объединены для того, чтобы сделать понятия разума и рассуждения содержательно богаче.

438

Метафизика в аналитической философии

Идеи Гиллиган настолько же противоречивы, насколько

ивлиятельны. Критике подверглись и её методы исследования,

иинтерпретация данных, и сделанные ею выводы. В частности, к её теории возникал вопрос: если не существует значительных гендерных различий по шкале Колберга 141, если эту разницу невозможно измерить, то возникают сомнения в правомерности обоих тезисов Гиллиган, что гендерное различие существует и что мужской «голос» замалчивает или отодвигает женский «голос» на второе после себя место.

Ответ Гиллиган на критику в её адрес уклончив. Хотя она наделяла «иным голосом» женщин, она избегала эссенциалистских утверждений. Так, она не говорила, что все женщины (или большинство из них) мыслят именно так, а все мужчины (или большинство из них) так не мыслят. И поскольку позиция Гиллиган определена нечётко, Шарлота Витт называет гиллиганизмом не сами идеи Кэрол Гиллиган, а концепцию, основанную на её идеях. Термин «гиллиганизм» был придуман ещё Сэлли Хэслэнгер 142. Витт оправдывает неопределённость оценок Гиллиган,

утверждая, что, поскольку её построения базировались на эмпирических исследованиях в области детской психологии, они не позволили сделать ей свои выводы однозначными. А вот гиллиганизм основывается на эмпирическом факте существования двух различных стилей рассуждения, чётко приписываемых мужчинам и женщинам. Этот вывод требует философского обоснования следующих двух положений. 1) «Иной голос» должен быть включён в нормативное понятие человеческой природы. 2) Как можно объединить два голоса, которые гиллиганизм различает? Каждый голос будет использоваться для определённого контекста, и все мы окажемся двуязычными? Или же гиллиганизм предусматривает такое смешение двух типов рассуждения, когда возникает новый идеал разума?

Другая феминистка Кэтрин МакКиннон предлагает рассмотреть вариант «невидоизменённого феминизма», в соответствии с которым все разговоры о природе человека объявляются излишними и затемняющими суть дела, поскольку отбрасывают основное аналитическое орудие любого феминизма, каковым является понятие «гендер». Рассуждать о людях безотносительно к их гендерной идентичности, значит затушевывать разницу между двумя категориями — «мужчина» и «женщина», считает МакКиннон. Анализ действительности сквозь линзы гендера позволяет увидеть доминирующую позицию мужчин, характеризующуюся гетеросексуальностью и производными от неё институтами. Понятия «мужчина» и «женщина» соотносятся с определёнными позициями в структуре общества, для которого присущи доминирование и подавление: «мужчины» обладают властью, в то время как «женщины» ею не обладают 143.

439

Метафизика в аналитическом феминизме

Специфика «невидоизмененного феминизма» будет показана чётче, если проанализировать критические замечания МакКиннон в адрес гиллиганизма. МакКиннон считает, что восстановление прав фемининного голоса означает подыгрывание мужскому доминированию и сохранение его status quo. Она пишет, что «…женщины ценят заботу потому, что мужчины оценивали нас в соответствии с той заботой, которую мы им оказывали…» 144. Восстановление прав «иного голоса» женщинами ради женщин в действительности будет означать восстановление фальшивого голоса, который сформирован мужчинами, преследующими собственные цели, считает МакКиннон. Сконструированные в условиях мужского доминирования категории, в том числе природы человека, лишённые гендерного звучания, теряют свой феминистский смысл. Идея гиллиганизма о смешении мужского и женского голосов в едином, обогащённом смыслами понятии разума означает лишь сохранение социальной ситуации, при которой мужчины обладают властью, а женщины ею обделены.

Концепция «невидоизменённого феминизма» МакКиннон строится на двух утверждениях. Первое из них гласит, что интерпретировать вопрос о природе человека неправомерно, если при этом не используется понятие «гендер». Согласно второму содержание категорий мужчины и женщины было сформулировано мужчинами и отражает их собственные интересы 145.

В понимании «гендера» МакКиннон придерживается точки зрения, согласно которой содержание этого понятия не является статичным и лишено биологических характеристик людей, то есть МакКиннон стоит на антиэссенциалистских и антибиологизаторских позициях. Такая точка зрения, комментирует Витт, и интересна, и противоречива. Концепция «невидоизменённого феминизма» отказывается от идеи, что гендерные различия хотя бы отчасти коренятся в биологических различиях. Более того, МакКиннон стоит на позиции абсолютного антиреализма, что затрудняет разговор о метафизических проблемах, в частности о природе человека. Для неё не существует таких вещей, как человеческая природа, мужчина и женщина. МакКиннон порывает с исследованием природы человека, но делает это ради феминистских целей и с феминистских позиций. Однако, критически отмечает Витт, замечания МакКиннон в адрес существующих отношений власти нуждаются в явных отсылках к нормативному понятию природы человека.

МакКиннон склоняется в своей критике мужского доминирования к использованию методологии постмодернизма в духе Лиотара, что опять же делает позицию МакКиннон уязвимой, поскольку постмодернизм Лиотара рассматривает язык, используемый для описания гендерных различий, локальным и неперево-

440