Идеалистический вариант: версия Лейбница

Как уже говорилось, именно Лейбниц является основоположником не только онтологического, но и феноменического параллелизма, который предстал у него в идеалистическом варианте. Рассмотрим содержание, достоинства и недостатки этого решения.

Выше были приведены фрагменты, в которых Лейбниц применял понятие субстанции по отношению к телам. Однако ему принадлежат и совершенно противоположные суждения. Вот одно из них: "Есть веские основания сомневаться в том, что Бог создал нечто иное, кроме монад, т.е. непротяженных субстанций, и что тела не что иное, как феномены, проистекающие из этих субстанций"(65,400). Анализ текстов Лейбница не оставляет ни тени сомнения в том, что в общеметафизическом контексте абсолютно доминировала именно эта, последняя, позиция. Собственно говоря, в философских трудах, посвященных Лейбницу, иной точки зрения и нет. Итак, рассмотрим теперь эту его основную позицию в свете проблемы соотношения души и тела. Впрочем, здесь следует отметить, что Лейбниц не оставил какого-либо одного произведения с развернутым изложением своей метафизики. Как известно, наиболее крупные его труды посвящены другому. И едва ли это случайно: метафизика Лейбница не только исключительно сложна, но и запутанна. С одной стороны, в ней все со всем связано, с другой - она грешит категориальной нечеткостью, изобилует нестыковками и противоречиями. Поэтому предлагаемая ниже схема, вероятно, лишь одна из конструкций, которые возможно собрать из оставленного им "строительного материала".

В русле важнейших метафизических устремлений Лейбница лежит критика декартова сведения материи к протяженности. Один из его ранних и установочных критических аргументов состоит в том, что протяженность как таковая не объясняет устойчивости, единства тел: "... истинное единство, не может иметь места... в простой массе материи, как бы она ни была организована: на такую массу можно смотреть только как бы на армию, или стадо, или пруд, полный рыбы, или как бы на часы, составленные из пружин и колес"(60,276). Для объяснения Лейбниц вводит иное начало - стремление, силу. Сила есть начало непротяженное. Проблема соотношения непротяженного и протяженного занимала Лейбница с самого начала его философствования и была одной из определяющих общее построение его метафизики.

У Лейбница эта проблема касалась не соотнесения двух разделенных миров, как у Платона. Согласно Лейбницу, непротяженное (кроме Бога) и протяженное раздельно не существуют. Бытие множественно, соответственно, и сила не есть нечто единое, она существует в форме индивидуаций - монад. Говоря точнее, природа монад состоит в силе (60,272). Далее важно отметить, что сила не есть нечто нейтральное по отношению к телу и душе, нечто "равноудаленное" от обоих. Из того, что природа монад заключается в силе, для Лейбница "вытекает нечто аналогичное сознанию и стремлению, и, следовательно, их нужно понимать наподобие того, как мы представляем себе души"(60,272). Эта мысль вполне последовательно проводится и развивается Лейбницем. "Через посредство души, или формы - пишет он о простых телах,- существует истинное единство, соответствующее тому, чему дают название "я" в нас самих"(60,276).

Таким образом, по Лейбницу оказывается, что всякое тело обладает душой. Впрочем, по отношению к простым телам он предпочитает говорить о "примитивных душах" (60,274) или просто "субстанциальных формах"(67,135). Что касается душ в полном смысле слова, то они отличаются от "примитивных" отчетливостью и раздельностью в получаемых ими впечатлениях и памятью. "Такое живое существо называется животным, а его монада - душой. Если же таковая душа возвышается до разума, она представляет собой уже нечто высшее и ее ставят в ряд духов"(59,405-6). Однако в той мере, в которой Лейбниц аргументирует тезис о том, что тела суть лишь феномены, он апеллирует не к специфике душ или духов, а к силе, общей последним с примитивными душами = силовыми индивидуациями = субстанциальными формами = энтелехиями. Каким же образом он пытается построить материальный мир из нематериального?

"Картезианцы - пишет Лейбниц - видят сущность тела в одной лишь протяженности, я же...считаю, что в теле помимо протяженности существует некое пассивное начало, т.е. то, благодаря чему тело сопротивляется проникновению"(63,219); "Материя, взятая в себе... образуется через антитипию [ способность сопротивляться проникновению чего-либо извне - Б.Ш.] и протяженность"(57,383). Лейбниц, как видно отсюда, не отрекается от протяженности как атрибута материи. Однако он, если так можно выразиться, десубстанциализирует его: протяжение не довлеет себе, оно относительно. "Понятие протяженности не закончено в себе самом, но составляет только признак чего-то протяженного, говорящий о его распространении..."(64,261); "Развертывая понятие протяженности, я заметил, что оно является относительным к тому, что должно быть протяженно, и означает распространение, т.е. повторение, какой-то природы"(63,219-220); "...всякий раз, когда одна и та же природа одновременно распространена на многое, как в золоте - ковкость, или специфическая тяжесть, или желтизна, в молоке - белизна, вообще в теле - сопротивление, т.е. непроницаемость, говорят, что имеет место протяженность"(63,220). Цитаты в этом духе можно было бы множить, но суть дела в конечном счете сводится к следующей лаконичной формуле: "Материя конституируется распространением сопротивления"(63,221).

В свою очередь, это пассивное начало, обусловливающее сопротивление, Лейбниц трактует как силу. "... первичная сила претерпевания (patiendi), или сопротивления, составляет то [что]... от нее происходит, что тело не проницается телом, а составляет для него препятствие"(64,249). Таким образом, по сути дела, материя - это сила как оказывающая сопротивление другой силе. Если развернуть это положение чуть более подробно, то оно обретет следующий вид. Всякая субстанция есть сила. В своей актуализации эта сила сталкивается с силой другой субстанции. Постольку, поскольку эта другая субстанция препятствует реализации первой, препятствует силе, составляющей природу этой первой субстанции, то вторая выступает по отношению к первой как материя.

Таков тот ход мысли, посредством которого Лейбниц совершает переход от силы как нематериальной субстанции к материи как ее феномену. И, разумеется, нельзя не отметить, что этот переход здесь вполне ясно проведен, в отличие от обратного шага в материалистическом варианте феноменического параллелизма. На мой взгляд, в этой гипотезе Лейбница содержится очень значительное рациональное зерно, которое будет использовано во второй части этой книги, при развернутом изложении нового варианта позитивного решения рассматриваемой проблемы. Сейчас же кратко попытаемся рассмотреть, что удалось, а что не удалось объяснить Лейбницу посредством этой идеи.

Едва ли сегодня могут быть сомнения в обоснованности критики Лейбницем декартова сведения материи к протяженности. В самом деле, непременным атрибутом тел является то, что Лейбниц называл антитипией. И действительно, эта способность не получает никакого вразумительного объяснения на основе протяженности, которая сама по себе трактуется чисто геометрически. Если же мы согласимся с тем, что сущностью всякой субстанции (монады) выступает сила, то в случае столкновения этих сил оказывается неизбежном то самое сопротивление, которое и подлежит объяснению. Таким образом, следует признать, что Лейбниц, соглашаться с ним или нет, действительно дает возможное объяснение антитипии как одного из фундаментальных атрибутов материи. Однако на этой констатации остановиться нельзя.

Прежде всего, это объяснение противоречит тому фундаментальному для Лейбница положению, согласно которому "одна отдельная субстанция никогда не действует на другую отдельную субстанцию и не испытывает от нее страдания"(67,139). Эта мысль выражалась Лейбницем неоднократно, от ранних и до совершенно зрелых его произведений: "Я не находил никакого средства... для объяснения того, каким образом ... одна субстанция может иметь общение с другой сотворенной субстанцией"(60,277); "Моя система несомненно показывает, что в природном процессе каждая субстанция есть единственная причина всех своих действий и что она свободна от всякого физического влияния всякой другой субстанции, за исключением обыкновенного содействия Бога"(68,333). Последняя цитата показывает, что в плане аргументации идея невозможности взаимодействия неразрывно связана с самим лейбницевым пониманием субстанции. Таким образом, здесь обнаруживается внутреннее противоречие в метафизике Лейбница. Но поскольку в данной работе нет задачи критического анализа лейбницевой метафизики в целом, то наличие в ней внутреннего противоречия может быть лишь отмечено попутно. Однако же дело не только в этом. Поскольку Лейбниц наряду с антитипией сохранил также протяженность в качестве атрибута материи, необходимо проанализировать, как выглядит объяснение и этого атрибута.

То, что Лейбниц не отказался от протяженности вполне понятно. Ни одно материальное образование не может быть описано посредством одной антитипии. Согласно Лейбницу, в качестве носителей последней все они тождественны. Между тем, материальный мир разнообразен, и с точки зрения механистической парадигмы той эпохи тела различаются друг от друга прежде всего именно как протяженные. Но какова же природа протяжения?

"Все реальное в протяженности и в пространстве заключается лишь в обосновании порядка и в упорядоченной последовательности феноменов и перцепций. Поэтому главная трудность, на которой споткнулись и платоники, и скептики, равно как и те, кто решил с ними поспорить, была в том, что они искали в воспринимаемых чувством вещах вне нас некую большую реальность, нежели реальность упорядоченных феноменов. Мы постигаем протяженность благодаря тому, что постигаем порядок в сосуществованиях; но мы не должны понимать протяженность - а также пространство - как некоторую субстанцию" (66,324-5). Из этой цитаты вытекает, что протяженность есть некий СПОСОБ УПОРЯДОЧЕНИЯ ФЕНОМЕНОВ, посредством которого мы постигаем ПОРЯДОК В СОСУЩЕСТВОВАНИЯХ. Иными словами, протяженность - это ДАННОСТЬ НАМ порядка в сосуществованиях. Однако каков этот порядок, и за счет чего возникает его данность, известная нам как протяженность? По этому поводу Лейбниц неоднократно высказывает не вполне четкую и ясную мысль, которая наиболее лаконично представлена, пожалуй, в следующей фразе: "Протяженность есть непрерывное одновременное повторение"(63,220). Однако сама эта фраза содержит противоречие: "одновременное повторение" есть бессмыслица. Во-вторых, что именно стоит в этом контексте за понятием повторения остается покрыто мраком. И все же далее мы увидим, как в этой неуклюжей формулировке непостижимой интуицией гения Лейбниц нащупал ключевое звено решения проблемы природы протяженности. Пока же мы должны констатировать, что как материалистическому варианту феноменического параллелизма не удалось построить из материальных физиологических процессов нематериальный способ их данности, так и варианту идеалистическому, несмотря на определенные успехи, все-таки тоже не удалось объяснить, как же нематериальная сила, или даже столкновение нематериальных сил, порождает материальные феномены.

Заканчивая здесь разговор о Лейбнице, нельзя не указать еще раз на непоследовательность его в рассматриваемом вопросе. Трактовка телесного как феномена уже сама по себе позволяет ответить на вопрос о природе соответствия физического и психического. И действительно, у Лейбница есть такого рода фрагменты. Вот один из них: "Тело, принадлежащее монаде, которая есть его энтелехия, или душа, образует вместе с энтелехией то, что можно назвать живым существом а вместе с душою - то, что называется животным. А это тело живого существа, или животного, бывает всегда органическим; ибо так как всякая монада по-своему есть зеркало универсума, а универсум устроен в совершенном порядке, то необходимо должен быть также порядок и в представляющем, т.е. в восприятии души, и, следовательно, также и в теле, сообразно которому универсум отражается в душе"(58,424). Однако в этом фрагменте речь идет, так сказать, о статическом соответствии. Когда же речь идет о соответствии изменений, то Лейбниц, как это ни странно, использует другой принцип - уже разобранной выше предустановленной гармонии. Возможно, в этом выражалась его неудовлетворенность только что разобранным решением.