56. Апостолы Петр и Павел. Середина XI в.

Из Софийского собора Новгорода.

Новгородский музей

мотивов - в рисунке крупных складок, лежащих на коленях в виде арок, в форме роскошного трона с высокой прямой спинкой, украшенной ромбиче­ским узором. С другой стороны, в ком­позиции использованы исключительно редкие иконографические приемы: Спа­ситель бережно держит раскрытое Евангелие, чуть приподняв его на по­крытой тканью левой руке, а правой указывает на строчки на странице кни­ги, где написан текст о Христе-Свете (Ин., 8:12). Тем самым тема Света, принесенного в мир воплотившимся Спасителем, соединяется с темой Хри­ста-учителя, что было исключительно актуально для недавно крещеной стра­ны и наглядно показывало молящимся новгородцам величие евангельского

I.qxd 17.02.2007 17:53 Page 60

60

ГЛА­А I

учения. Уникальная иконографическая программа либо повторяет несохранив-шийся византийский образец, либо, что более вероятно, специально разрабо­тана для Новгородской Софии на осно­ве редко употреблявшихся византий­ских мотивов.

Сохранилась еще одна икона из серии икон Новгородской Софии -«Апостолы Петр и Павел» (илл. 56), то­го же размера, также стоявшая у одно­го из столпов (сейчас в Новгородском музее). Оба апостола изображены поч­ти фронтально, чуть развернувшимися в сторону Спасителя, представленного вверху в облаках. Апостол Павел слов­но показывает зрителю книгу - символ апостольской проповеди, апостол Петр высоко поднимает руку в ораторском жесте. Несмотря на переделки (лики, руки и ступни ног всех фигур перепи­саны в XVI в.), икона ясно обнаружи­вает изысканность византийской клас­сицистической традиции - в гармонии пропорций, красоте ракурсов и жестов, и особенно в разнообразии драпировок, то мелко сбившихся, то падающих крупными складками. Интенсивность колорита, цветовая выразительность синих хитонов и розового и желтого плащей, многообразие цветных ре­флексов при передаче теней и осве­щенных участков указывают на орга­ничное восприятие мастером приемов византийской живописи X-XI вв., в том их варианте, который был ориенти­рован на эллинистическое наследие. ­месте с тем, в иконе уже ощущается приближение новой художественной эпохи, что сказывается в снижении про­странственной характеристики. Так, на­пример, поднятая рука апостола Петра показана еще объемно, как часть статуи (это повторено в живописи XVI в.), тогда как фигуры воспринимаются скорее как рельеф, строго ориентированный на пло­скость. Новое проявляется и в трактовке тканей, где уже ощутимо внимание не только к пластике, но и к линиям, к их элегантной ритмической комбинации.

Обе иконы были покрыты серебря­ными позолоченными окладами (отчего и появилось название иконы с изобра­жением Христа «Спас Златая риза», указывающее на ее сверкающий оклад, в том числе и на одеждах Спасителя). Рельефные серебряные изображения на полях расширяли спектр иконографиче­ской программы. Так, на несохранив-шемся окладе иконы «Спас Златая риза» были представлены апостолы, чем подчер­кивалась тема проповеди евангельского учения, а на окладе иконы «Апостолы Петр и Павел» (сейчас экспонируется от­дельно в Новгородском музее) вверху изображен деисусный чин, а на полях -святые воины-мученики, врачи-бессере­бренники и праведные. Сохранились изображения Евстафия, Прокопия, Ди­митрия, целителей Пантелеймона, Козь­мы и Дамиана, Иоанна и Кира, ­арвары и Феклы. Состав изображенных свя­тых в целом отвечает византийской традиции, но оклад отличается от ви­зантийских прототипов крупными раз­мерами каждого рельефа и какой-то особой непосредственностью и силой выражения ликов.

Обе иконы Софийского собора в Новгороде были исполнены, бесспорно, одновременно, как части единой про­граммы. Наиболее вероятно, что это произошло вскоре после завершения строительства Софийского собора, то есть в 1050-х гг., но не позже третьей четверти XI в., поскольку в новом хра­ме, не имевшем в ту пору настенной росписи, невозможно было совершать полноценные богослужения без икон. Столь крупные иконы, а также их боль­шие, но хрупкие оклады, состоящие из тонких серебряных пластин, было бы затруднительно везти в Новгород изда­лека (из Киева или Константинополя). Поэтому уместно предположить, что произведения исполнены на месте, в Новгороде, приглашенными мастерами, работа которых была высококачествен­ным примером для формирующейся местной художественной среды.

I.qxd 17.02.2007 17:53 Page 61

КИЕ­СКАЯ РУСЬ. КОНЕЦ

СЕРЕДИНА XI ­ЕКА

61

57. Св. Георгий. Изображение на оборотной стороне двусторонней иконы. Успенский собор Московского Кремля. XI в.

Из Новгорода (или из Киева) про­исходит замечательная, очень крупная двусторонняя икона, перевезенная в Успенский собор Московского Кремля, на лицевой стороне которой изображе­на «Богоматерь с Младенцем» в типе Одигитрии, а на обороте представлен Георгий Победоносец. Эта икона дол­жна была стоять в наосе храма на осо­бом постаменте, с обеих сторон доступ­ная для поклонения. Если же ее ис­пользовали во время торжественной процессии, то из-за больших размеров и тяжести ее должны были везти на специальной повозке, как это изобра­жено в некоторых византийских памят­никах. Изображение на лицевой сторо-

не было в XIV в. заново переписано, в стиле палеологовской эпохи (см. илл. 367), но не по всей поверхности, а лишь частично, так что мы и сейчас ви­дим отдельные участки живописи XI в., например, на шее и у ключиц Христа. Поражает светлый, бело-розовый тон этой карнации и необычная для иконо­писи энергичная лепка, вызывающая в памяти некоторые фрески Софийского собора в Киеве.

На обороте изображен Георгий Победоносец (илл. 57). ­ыбор именно его фигуры объясняется двояко. С одной стороны, в ­изантии было принято на обороте двусторонних икон с «Богома­терью Одигитрией» изображать либо

I.qxd 17.02.2007 17:53 Page 62

62

ГЛА­А I

58. Евангелист Иоанн с Прохором. Миниатюра Остромирова Евангелия. 1056-1057 гг. РНБ, F. п. I. 5

Крест, либо «Распятие», либо фигуру мученика, страдания которого напоми­нали об искупительной жертве Спасите­ля. Изображения мучеников напоминали о Страстях Христовых, но в иносказа­тельной форме, причем образ Георгия, подвергавшегося, как известно из жития святого, жестоким мучениям, нес эту ал­люзию с большой выразительностью. С другой стороны, князю Ярославу Мудро­му, как уже сказано, было дано христи­анское имя Георгий, поскольку этот святой воин-мученик, пользовавшийся

большим почитанием во всем христиан­ском мире, особо чтился при византий­ском императорском дворе, считаясь по­кровителем императора, знати и вой­ска. Образ Георгия приобрел большую популярность в Киевской Руси, этому святому был посвящен южный придел киевского Софийского собора, а также выстроенный князем Ярославом храм. ­ начале XII в. в Новгороде появляется Георгиевский (Юрьев) монастырь, нахо­дившийся под особым покровительством князей. Изображение Георгия на обороте

I.qxd 17.02.2007 17:53 Page 63

КИЕ­СКАЯ РУСЬ. КОНЕЦ

СЕРЕДИНА XI ­ЕКА

63

59. Евангелист Лука. Миниатюра Остромирова Евангелия. 1056-1057 гг. РНБ, F. п. I. 5.

иконы должно было утвердить почита­ние великого святого и одновременно прославить князя Ярослава Мудрого, в бытность которого на киевском престо­ле был построен новгородский Софий­ский собор.

Изображение поражает необычай­ной внушительностью широкоплечей фигуры, могучим жестом мускулистой руки, значительностью духовной энергии. Перед взором святого, перед его широко открытыми глазами словно открывается видение некоего небесного идеала, заста-

вившее его погрузиться в глубокую за­думчивость. Архитектоника лика, его округлость, рисунок глаз и бровей, а главное - его отрешенное выражение, за которым угадывается преодоленность мирских забот и непоколебимая стой­кость веры, - все это заставляет вспом­нить образы византийской живописи первой половины - середины XI в., в частности, росписи Софийского собора в Киеве. Исключительно светлая карнация не имеет аналогий в сохранившихся ико­нах XI в. и напоминает произведения

I.qxd 17.02.2007 17:53 Page 64

64

ГЛА­А I

ранневизантийского времени, энкаусти­ческие иконы VI-VII вв., а через них - и традиции античного искусства. На древ­ность приемов указывает и конкретность, почти материальность изображения пла­стинчатых доспехов и гривны на шее, символизирующей принятые мучеником страдания.

Но в изображении Георгия появи­лись и новые художественные интонации. ­ отличие от древнего фрагмента, сохра­нившегося на лицевой стороне, живопись на обороте - тщательно сглаженная, изы­сканная, словно светящаяся эмаль. Лик Георгия, в отличие от юношеских типов первой половины XI в., с их круглыми, полными щеками, выглядит чуть более аскетичным, поэтому контур скул хотя еще и не виден, но уже угадывается в рельефе его лица. Двусторонняя икона создана на стыке художественных эпох, как и две другие иконы новгородского Софийского собора, то есть в 1050-х гг. или чуть позже, в третьей четверти XI в.

­ Киевской Руси придавали огром­ное значение переписке и украшению книг. Большая роль в этой сфере принад­лежала князьям, выступавшим в качестве заказчиков и оплачивавшим дорогую, но столь необходимую для страны работу. Повесть временных лет особо выделяет деятельность Ярослава Мудрого, который, как сообщает специально составленная Похвала этому князю, и сам любил читать книги ночью и днем, и призвал многочи­сленных писцов для перевода книг с гре­ческого языка и их переписки. Напоминая о содержащейся в книгах Божественной премудрости, летопись отмечает разные виды текстов, которые, очевидно, и пере­писывались при княжеском дворе: это были пророческие поучения, Евангелия, деяния и послания апостолов, жития свя­тых. Многие из книг, переписанных при Ярославе, были вложены им в Софийский собор в Киеве, которому он уделял особое внимание, будучи его ктитором. Среди них должны были быть и богато укра­шенные рукописи литургического пред­назначения. К сожалению, до нашего вре-

мени эти книги не сохранились. ­ероят­нее всего, богатейшая Софийская библио­тека, как и книжные собрания других храмов и монастырей, погибла во время нашествия Батыя в 1240 г.

От середины XI в. сохранилась лишь одна из важнейших иллюстриро­ванных рукописей: напрестольное Еван­гелие новгородского Софийского собора (РНБ, F. п. I. 5). Диакон Григорий, как следует из записи в конце книги, пере­писывал Евангелие на протяжении зи­мы, с 21 октября 1056 по 12 мая 1057 г., по заказу новгородского посадника Ос-тромира. ­ это время уже не было в жи­вых ни князя Ярослава Мудрого (ум в 1054 г.), ни его сына ­ладимира, которо­му было поручено править Новгородом (ум. в 1052 г.). Киевский великокняже­ский престол занимал Изяслав, другой сын Ярослава Мудрого, а управлять Новгородом он поручил Остромиру, ко­торый являлся его родственником (по женской линии). Таким образом, Остро-мир не принадлежал к княжескому роду, но выполнял функции князя и продолжал украшать Софийский собор в Новгоро­де, построенный при его предшествен­нике - князе.

Остромирово Евангелие было на­престольным Евангелием новгородского Софийского собора, его торжественно выносили во время процессий, подни­мали и показывали народу в определен­ные моменты литургии. По некоторым данным, Остромирово Евангелие было заказано как копия напрестольного Евангелия Киевской Софии. Оно укра­шено характерным для византийских рукописей растительным орнаментом в заставках, крупными инициалами с очень редкими для византийских руко­писей мотивами, а также тремя портре­тами евангелистов - Иоанна (илл. 58), Луки (илл. 59) и Марка. По каким-то причинам изображение Матфея испол­нено не было, и предназначенный для него лист остался свободным.

­ рукописях всего христианского средневековья, в том числе в Византии-

I.qxd 17.02.2007 17:53 Page 65

КИЕ­СКАЯ РУСЬ. КОНЕЦ

СЕРЕДИНА XI ­ЕКА

65

ских и русских, часто изображался мо­мент снисхождения с небес Божествен­ной благодати, которая вдохновляла со­ставителя текста. Особенно прославились в этом отношении миниатюры в запад­ноевропейских рукописях круга Каро-лингов, VIII-LX вв., где фантастические существа - персонификации евангели­стов разворачивают над сидящими авто­рами принесенные с небес тексты. Ком­позиции в Остромировом Евангелии своей напористостью, наглядностью изо­бражения Божественной инспирации напоминают каролингские миниатюры, хотя и не копируют их в деталях. ­оз­можно, такой иконографический вари­ант существовал некогда и в византий­ском искусстве, но дошел до нас только в виде славянского отголоска в Остро­мировом Евангелии. Животные - сим­волы (орел у Иоанна, телец у Луки, лев у Марка) держат свитки с текстами, спуская их с небес, а евангелисты, бла­гоговейно воздев к ним руки, стремят­ся принять драгоценный дар. Приземи­стые пропорции фигур, укрупненные кисти рук, выражение беспредельной преданности на ликах, ощущение вели­кой значительности события - все это роднит миниатюры Остромирова Еван­гелия с монументальными росписями Софии Киевской, а более всего - с фи­гурами апостолов из мозаичной «Евха­ристии» в апсиде. Эта перекличка обра­зов объясняется не только стилистиче­ской однородностью памятников, но и перекличкой ситуаций: и здесь, и там апостолы и евангелисты приобщаются к божественной истине, получают благодать.

Для новокрещеной славянской сре­ды было очень важно не только наглядно изобразить событие, но и пояснить его. ­от почему на одной из миниатюр - с Лукой - прямо на фоне начертано кру­пными буквами: «Сим образом тельцом Дух Святый явися Луке».

Миниатюры исполнены двумя ху­дожниками. Первый из них, написавший композицию с Иоанном Богословом, ра­ботал в «большом стиле», он вполне мог

писать иконы и участвовать в росписи храмов Ярослава Мудрого. Его фигуры монументальны; они, если и не статуар-ны, то занимают определенное место в пространстве. Драпировки одежд - ося­заемые и рельефные, а единственный хорошо сохранившийся лик - юного Прохора - округлый, румяный и боль­шеглазый. Он напоминает лики из Со­фийских фресок, но одновременно по­хож и на св. Георгия из рассмотренной двусторонней иконы.

Две другие миниатюры исполнены в неподражаемом стиле, единственном в своем роде. Мастер этих миниатюр имитировал перегородчатую эмаль: ее тонкие золотые контуры, плоскостные силуэтные изображения, ровные участки насыщенных цветов, интенсивно-розо­вую карнацию и яркие инкрустирован­ные глаза с черными зрачками на белой эмали. От XI в. ни в ­изантии, ни тем более на Руси не сохранилось таких больших эмалевых пластин и столь мону­ментальных, величественных изображе­ний. ­торой мастер миниатюр Остромиро­ва Евангелия был виртуозом, создавшим уникальный парафраз произведений «малых форм» в живописи.

Ни один мотив, изображенный в миниатюрах Остромирова Евангелия, не является порождением русской почвы; все они, или почти все, находят аналогию в искусстве ­изантии. Но миниатюры новгородской рукописи отличаются от современных им византийских произве­дений не только выбором редкого ико­нографического варианта, пышными ор­наментальными рамами, особенно в композиции с Иоанном, непринужден­ным рисунком льва, словно разгули­вающего над этой миниатюрой, не только уникальным опытом имитации перегород­чатой эмали, но и особым соединением монументальной серьезности с просто­душной непосредственностью, в чем сказалось воздействие местной, русской культурной среды, которая впитывала нормы христианского искусства и по-своему на них откликалась.

I.qxd 17.02.2007 17:53 Page 66

II.qxd 17.02.2007 17:56 Page 67

Гла­а II Киевские­ и русские земли ­ конце XI и XII столетии

После смерти Ярослава Мудрого в 1054 г. власть досталась его сыновьям, из которых старший, Изяслав, стал киев­ским князем, а Святослав и ­севолод получили другие наделы, подчиняясь Киеву, долго еще остававшемуся номи­нальной столицей Руси. Однако центро­бежные тенденции постепенно брали верх. ­ результате заговора Изяслав был в 1073 г. свергнут братьями, скитался по Европе, а в 1078 г. погиб. Началась чере­да феодальных войн, часто приводив­ших к братоубийственному кровопроли­тию и длившихся вплоть до татарского нашествия. Происходил распад некогда могущественного государства на мелкие княжества. ­ыделяются три центра: Нов­город на севере, ­ладимир на северо-востоке и Галич на юго-западе. ­нуку Ярослава Мудрого ­ладимиру Моно­маху еще удается удерживать централи­зованную власть над всей Русью. Однако с его кончиной (1125) первым отпадает Новгород, где постепенно формируется боярская республика с системой вечево­го правления, в которой князь играет вто­ростепенную роль. ­ середине столетия небывалую политическую силу приобре­тают Галицко-­олынское и ­ладимиро-Суздальское княжества, могущество ко­торых будет подорвано уже в XIII в. опустошительным нашествием татаро-монгольских полчищ.

Последняя треть XI в. и XII в. для всего христианского мира явились пере­ломной эпохой, когда могучие в про­шлом империи и царства, под воздей­ствием внешних врагов и бесконечных

внутренних раздоров, оказались расчле­ненными на небольшие государства и княжества. Этот закономерный историче­ский процесс, который принято называть периодом феодальной раздробленности, не обошел даже ­изантийскую империю, воспринимавшуюся всем средневековым миром как образец несокрушимой им­перской власти, освященной небесами и олицетворявшей образ божественного мироустройства. Лишь последние годы

XI в. отмечены подъемом государствен­ ности, что было связано с деятельностью Алексея I Комнина (1081-1118) - основа­ теля новой императорской династии Комнинов, которая дала имя более чем вековой эпохе в истории ­изантии. Его наследники и последователи пытались возродить былое величие Империи, оття­ гивая кризис, который разразился 12 ап­ реля 1204 г., когда армия крестоносцев захватила, сожгла и разграбила Констан­ тинополь, погребя под его развалинами мечты о единении христианского мира перед лицом надвигавшейся с востока мусульманской опасности.

Несмотря на политическую неста­бильность, постоянные войны с внешними врагами и внутреннюю междоусобицу,

XII столетие является золотым веком для культуры ­изантии и Руси. Особенно отчетливо этот подъем ощущается в ис­ кусстве, где, начиная с середины XI и особенно в начале XII в., формулируется новый эстетический и духовный идеал византийской святости - идеал, в кото­ ром соседствует аскетическая строгость и молитвенная отрешенность, и в то же

60. Пророк Михей. Фреска Георгиевской церкви в Старой Ладоге. Последняя четверть XII в.

II.qxd 17.02.2007 17:56 Page 68

68

ГЛА­А II

время - эмоциональность образов, изы­сканность и утонченность художествен­ных приемов. ­ живописи комниновского периода вырабатывается регламентиро­ванный художественный язык, который, тем не менее, живо реагирует на духов­ные настроения эпохи. Новым явлением становится особая богословская актив­ность искусства, которое в зримых обра­зах утверждает и разъясняет вероучеб-ные догматы христианства.

Особенность русской культуры в этот период - ее все большее распро­странение вширь по Руси, а также раз­нообразие ее вариантов. Наследники Ярослава строят свои фамильные мона­стыри в самом Киеве и его окрестно­стях, а их сыновья и внуки возводят каменные храмы в своих отдаленных и иногда совсем скромных княжествах. Новые церкви украшаются стенописями и иконами, создаются книги, украшенные богатыми орнаментами и роскошными миниатюрами. Местные вкусы, завися­щие от конкретной ситуации в том или ином княжестве, переплетаются с ви­зантийскими и киевскими традициями, определяя локальное своеобразие искус­ства разных русских центров.

Намечается несколько узловых эта­пов. Последняя треть XI - первая треть XII в. - это время создания больших княжеских и монастырских соборов Киева и Новгорода, время крупных форм и торжественного, монументаль­ного стиля в живописи. Для украшения огромных соборов привлекается боль­шое количество русских мастеров, и, таким образом, начинает формировать­ся местная традиция. ­торая треть XII в. - время переходное, когда в искусстве нарастает эмоциональность характерис­тики и экспрессия художественного языка. Наконец, в последней трети XII в. в русской живописи отражаются мно­гие грани позднекомниновского стиля, усиливаются местные особенности и происходит поворот к новой монумен­тальности, предвещая рождение искус­ства XIII в.

КИЕ­СКАЯ МОНУМЕНТАЛЬНАЯ ЖИ­ОПИСЬ КОНЦА XI - НАЧАЛА XII ­­.

Расцвет русского искусства домон­гольского периода, и в первую очередь монументальной живописи, который мож­но отметить с конца XI и особенно в на­чале XII в., естественно, был связан с теми художественными процессами, ко­торые происходили в это время в ви­зантийском искусстве. Идеалы аскезы и монашеского уединения, все настойчивее звучащие в это время в византийской живописи, находят понимание и на Руси, где с середины XI в. появляются свои монастыри, населенные пока еще немно­гочисленной братией, но имеющие уже своих подвижников и учителей, среди которых наиболее почитаемыми явля­лись преподобные Антоний и Феодосии Печерские. Созданная ими Киево-Печер-ская Лавра сосредоточила в своих стенах многих монахов, среди которых были и иконописцы, и мастера книжной миниа­тюры, и переписчики книг. Осваивая греческую духовную культуру, они от­крывали ей путь для распространения по всей Руси. С Киево-Печерской Лаврой связаны имена Нестора-летописца - «от­ца русской истории», а также Алимпия, ставшего своего рода символом начала самостоятельного русского иконописа-ния. Многие монахи Лавры на протяже­нии XI - начала XIII в. становились епи­скопами русских кафедр и сыграли затем выдающуюся роль в истории Русской Церкви.

Центральным храмом Лавры был огромный Успенский собор (1073-1077), который, к сожалению, не пережил многочисленных трагических перипетий русской истории и сейчас существует в современной реконструкции. Киево-Пе-черский Патерик в красочных и иногда легендарных словах описывает историю чудесного создания этого собора, который был построен и расписан греческими мастерами, пришедшими, согласно пре­данию, из константинопольского ­ла-хернского монастыря по благословению

II.qxd 17.02.2007 17:56 Page 69

КИЕ­ И РУССКИЕ ЗЕМЛИ ­ КОНЦЕ XI И XII СТОЛЕТИИ

69

61. Шествие праведников в рай. Фрагмент «Страшного Суда». Михайловский собор ­ыдубицкого монастыря в Киеве. Около 1089 г.

являвшейся им Богородицы. Создав в 1084-1089 гг. росписи Успенского собора, художники остались монахами в стенах Лавры и основали там живописную шко­лу, из которой и вышел инок Алимпий. Таким образом, сведения Киево-Печер-ского патерика акцентируют внимание на роли Лавры как центра художественной культуры, несомненно, игравшего важ­ную роль в развитии русского иконописа-ния и монументальной живописи.

Согласно более поздним описаниям XVII в., Успенский собор был украшен, как и Софийский или Десятинный собо­ры, мозаиками и фресками. Алтарь и купол были выделены драгоценной моза­икой, и в них были изображены Панто-кратор и Богоматерь, представленная в иконографии Оранты, видимо, анало­гичная Богоматери в конхе Софии Киев­ской. Фигура алтарной Богоматери сильно пострадала при нашествии Ба­тыя, подвергшись умышленному разру­шению с целью поругания и грабежа.

Тем не менее, еще в середине XVII в. проезжавший через Киев диакон Павел Алеппский, сопровождавший Антиохий-ского патриарха Макария, восторженно отзывался об этих изображениях. Так, он пишет: «Наверху большого купола изо­бражен Господь - да будет прославлено имя Его!» «Святой алтарь очень высок... От верху полукруглой его арки до поло­вины его изображены: ­ладычица, стоя благословляющая, с платом у пояса, а ни­же ее Господь, окруженный архиереями, -мозаикой с золотом, как в Св. Софии и в церкви ­ифлеема».

­нимание Павла Алеппского прив­лек и огромный храмовый образ Успения Богоматери, выполненный фреской и за­нимавший всю северную стену храма. Он пишет: «На стене ... начиная от верха изображено Успение Богородицы и апо­столы, восхищаемые в облаках; каждый апостол имеет при себе ангела. ­низу же изображены апостолы, собравшиеся во­круг мраморного гроба св. Девы; саван

II.qxd 17.02.2007 17:56 Page 70

70

ГЛА­А II

62. Христос и ангел из Евхаристии. Центральная часть композиции. Мозаика Михайловского Златоверхого собора в Киеве. Около 1112 г.

раскрыт, и они, в изумлении, поднимают руки к небу, говоря: «Она вознеслась!». Особенностью этой гигантской компози­ции явилась ее иконография, в которой значительное место отводилось сцене чу­десного перенесения апостолов на облаках к одру Богоматери. Данный сюжет, полу­чивший название «Облачного Успения», с XII в. приобретет распространение имен­но в русской живописи, где ему будет придаваться особое значение. Этот факт, вне сомнения, связан с почитанием данного образа и в целом всего, что было связано с Успенским собором Киево-Пе-черской Лавры, который уже вскоре после завершения строительства стал первой русской «богозданной» святыней, возведенной и украшенной, согласно церковному преданию, при прямом уча­стии небесных сил.

Обращение к образцам Успенского собора и их повтор в различных памят­никах древней Руси имело программное значение. Киево-Печерский Патерик

63. Архидиакон Стефан. Мозаика Михайловского Златоверхого собора в Киеве. Около 1112 г.

II.qxd 17.02.2007 17:56 Page 71

КИЕ­ И РУССКИЕ ЗЕМЛИ ­ КОНЦЕ XI И XII СТОЛЕТИИ

71

сообщает, что ­ладимир Мономах в самом начале XII столетия возвел Ус­пенский собор в Суздале «в меру» Див­ной Печерской церкви и, более того, повелел украсить его фресками с повторе­нием системы росписи Печерского образ­ца. По всей видимости, это был далеко не единственный случай копирования тех или иных образцов, заимствованных из Успенского собора. Так, с Печерским собором следует связывать распростране­ние на Руси иконографии так называемого «Успенского» цикла, повествующего о со­бытиях Успения и чудесах, происходив­ших от реликвий Богородицы. С этим циклом связано и распространение те­мы Покрова - праздника и изображения, имевшего особое значение в русской культуре.

­ероятно, к периоду деятельности артели, расписавшей Успенский собор Киево-Печерской Лавры, относится не­большой фрагмент из еще ждущей своего раскрытия монументальной композиции «Страшный Суд» в Михайловском соборе ­ыдубицкого монастыря, который можно датировать временем строительства хра­ма (1089) (илл. 61). Тема «Страшного Су­да» оказывается чрезвычайно популярной в русской монументальной живописи, и, вероятнее всего, эта традиция идет от не дошедших до нас церковных декораций Киева, относящихся к самому начальному периоду русского христианства. Как уже упоминалось, в предании о выборе веры, включенном в древнейшую русскую ле­топись, говорится, что одно из решающих впечатлений на крестителя Руси князя ­ладимира произвел рассказ греческого монаха о «Страшном Суде», который был подкреплен изображением этого события, поданным князю на «хартии» (свитке). Представленные на ­ыдубицкой фреске фигуры апостолов и ведущего их ангела из сцены «Шествие праведных в рай» изображены в сложных поворотах, их движения имеют некоторую угловатость и скованность, а лики, написанные в очень простой технике, приобретают ту меру экспрессивности, которая граничит